– Садись.
Жанна повиновалась. Поднимаясь по лестнице, она тешила себя надеждой, что председатель поручит ей расследование каннибальских убийств или пожара на улице Монсе. А то и оба дела. Но при виде его будто выкованной молотом физиономии она поняла, что ее ждет кое-что куда более банальное. Добрая старая головомойка по всем правилам.
– Ну что, гордишься собой?
Жанна предпочла промолчать. Она не знала, что он, собственно, имеет в виду – слишком много проступков и нарушений было на ее совести. И теперь ждала продолжения.
– Как судья ты обязана заботиться о своей безопасности и всегда обращаться в компетентные органы. В данном случае тебе следовало обратиться к пожарным. Точка.
– Я действовала как частное лицо.
– А взысканию ты подвергнешься как судья. Dura lex, sed lex.
Жанна мысленно перевела: «Закон суров, но это закон». Судьи охотно прибегают к латинским цитатам, унаследованным от отцов правосудия – римлян. Председатель сыпал ими направо и налево.
– Досадно, – добавил он с притворным сожалением, – но теперь ты свидетель по делу, и прокуратура не может поручить тебе расследование.
– Никто и не собирался.
– Откуда тебе знать?
– Женская интуиция.
Председатель нахмурился:
– Тебе его не поручили бы, потому что ты женщина?
– Проехали, – сказала Жанна, к которой вернулась самоуверенность.
– И второе. Мне говорили, что ты выезжала на каннибальские убийства вместе с Тэном.
– Так и есть.
– В каком качестве?
– Консультанта.
Он медленно кивнул. Мешки у него под глазами наводили на мысль о таинственных железах, наполненных жидкостью, которую вырабатывают время и опыт.
– Вы с ним под ручку прогуливались по местам преступлений?
– Франсуа в этом расследовании чувствовал себя не слишком уверенно. Он полагал, что у меня… ну, скажем, более адекватный взгляд на вещи.
– Хотя ты никогда не занималась подобными делами?
Теперь Жанна знала наверняка, что все пропало. Не видать ей ни дела о пожаре на улице Монсе, ни расследования каннибальских убийств. А может даже, ей вообще ничего уже не поручат… Судье гарантирована несменяемость, но есть много способов отстранить его от дел.
– Я поговорил с прокуратурой. Это расследование тебе не передадут.
– Почему?
– Ты слишком в нем увязла. Была близким другом Тэна. Для этого дела нужен кто-то незаинтересованный. Объективный. Беспристрастный.
– Ничего подобного. – Жанна повысила голос. – Тут нужен энергичный следак, который не упустит убийцу и сумеет расшевелить уголовку. И уж точно не чиновник, для которого это будет просто одно из дел. Господи, да сколько трупов вам еще нужно?
Председатель наконец улыбнулся. Его покрытые пигментными пятнами руки теребили кожаный бювар.
– Так или иначе, следователя назначат сверху. Это дело – настоящий гадюшник. Три убийства. Следственный судья сгорел заживо. СМИ разбушевались. Мне звонила сама Рашида Дати[33].
Раз в следствие вмешалась политика, толку не будет. Административное рвение в расследовании имеет эффект, прямо противоположный ожидаемым результатам. Бумажная волокита. Соперничающие службы. Жанна совсем по-другому представляла себе следствие. Небольшая следственная группа. Схватка с убийцей mano a mano[34].
– Есть кое-что еще, – продолжал председатель своим загробным голосом. – Дело о Восточном Тиморе.
Она выпрямилась. Это расследование совершенно вылетело у нее из головы. Приготовленные повестки. Возможный резонанс во властных структурах… «А Клер разослала письма?» – подумала она.
– Мне звонили. Люди, с которыми лучше не связываться.
Теперь она знала ответ. Выходит, сегодня утром Клер зря времени не теряла. Нашла у нее на столе поручения о вызове Жименеса и его шайки. И поспешила выписать повестки и разослать их с курьером.
– Я только приступила к делу, – ответила она коротко.
– Насколько мне известно, даже не начинала. Пока у тебя ничего нет. Так стоит ли ворошить это осиное гнездо?
– Ты меня поддерживаешь или нет?
– Адвокаты Жименеса и прочей компании подотрутся твоими повестками. Потребуют документального обоснования предположений. Не говоря уж о том, что они будут настаивать, чтобы дело у тебя забрали, ссылаясь на твои левые убеждения.
Жанна не ответила. Председатель продолжал:
– И еще одно. Ты распорядилась установить прослушку по многим адресам. У меня есть список. – Он снова похлопал по бювару. – Я-то думал, ты умнее. Хочешь, чтобы тебя отстранили? Ты вмешиваешься в личную жизнь подозреваемых, на которых у тебя ничего нет. К тому же, если верить моим источникам, эти прослушивания так ничего и не дали.
– Каким источникам?
Он отмахнулся от вопроса.
– Ты всегда торопишь события, Жанна. Вечный твой недостаток. Расследование – это забег на длинную дистанцию. Festina lente. Торопись медленно.
– Так я отстранена или нет?
– Дай мне закончить.
Он вынул из папки листок – со своего места она не видела, что это такое.
– Мне звонили из службы техподдержки. Им не хватает одного судебного поручения.
Жанна заломила мокрые от пота руки. Председатель потряс листком.
– Каким боком этот чертов психиатр причастен к расследованию? Зачем тебе понадобилось его прослушивать? И почему ты не выписала судебное поручение?
Пришлось импровизировать на ходу:
– Эти прослушивания понадобились для другого дела.
– Я так и думал. И для какого?
– Дела каннибала. Я кое-что узнала. У этого психоаналитика наблюдается отец убийцы.
– Но ты ничего не сказала Тэну?
– Хотела сперва все проверить.
– И поэтому установила прослушку у психиатра? Просто чтобы «проверить»? Что за бандитские методы, Жанна? Откуда у тебя такие сведения?
– Этого я не могу сказать.
Судья стукнул по столу. Первый признак того, что он действительно нервничает.
– За кого ты себя принимаешь? За журналистку? Мы обязаны соблюдать принцип прозрачности, детка.
– Я тебе не детка. Прослушка понадобилась, чтобы проверить информацию, прежде чем поделиться ею с Тэном.
– И что?
Жанна колебалась. Уладить все очень легко. Стоит только отдать записи двух сеансов Феро с испанцем. Но дело заберут, и тогда прощай ее улики.
– Подозрение не подтвердилось, – солгала она. – Я ничего не добилась.
– Записи у тебя?
– Нет, я все уничтожила.
– Даже оригиналы?
– Все. Я получаю диски каждый вечер. Выписок для меня никто не делает. Я прослушиваю копию и уничтожаю ее вместе с оригиналом.
Он схватил ручку – массивный лакированный «монблан», – словно собрался выписать приказ.
– Мы всё утрясем. По-тихому.
– Что – всё?
– Дело с Тимором. Ты отстранена. Acta est fabula! Пьеса сыграна, Жанна.
Она улыбнулась. Так она и знала. Ни дела о пожаре, ни серийных убийств она не получит. А теперь у нее забрали даже Восточный Тимор. Впрочем, плевать. К ней возвращалось спокойствие. Про себя Жанна твердо решила: она сама остановит Хоакина, где бы он ни был. И чтобы этого добиться, у нее оставался единственный выход. Вести расследование в одиночку. И вне закона.
– В таком случае я беру отпуск. У меня накопилось много свободных дней. Думаю, никто не будет возражать.
– Как пожелаешь.
Председатель открыл ящик. Вынул сигару. Неторопливо вставил ее в гильотинку, которая с щелчком отсекла кончик. Жанна медленно встала. Ладони у нее уже не потели. Она была совершенно спокойна.
– Прежде чем уйти, я все-таки выскажу тебе одну истину, – произнесла она самым сладким голоском.
Председатель поднял глаза, поднося к сигаре тяжелый золотой «дюпон».
– Ты старый гнусный сексист, – сказала она бесстрастно.
Судья улыбнулся во всю свою вставную челюсть.
– Если это такой способ сказать мне «до свидания», то не пойти ли тебе…
– На хрен? – Она склонилась над его столом. – Это уже было. Меня поимели давным-давно. Ты! И все остальные – судьи, прокуроры, адвокаты в этом суде! Мелочные придурки-женоненавистники, которые только и думают, что о карьере и пенсии!
Председатель молча разжег сигару. Золотые прожилки в его зажигалке блеснули на солнце. Перед серым невозмутимым лицом взвился огонек. Это каменное выражение вернуло Жанну к реальности. Ни к чему кричать и выходить из себя. Acta est fabula! И все же она чуть ли не бегом выскочила из кабинета, чтобы удержаться от искушения подпалить ему морду его же золотым «дюпоном».
28
Пять вечера.
Надо поторапливаться. Через несколько часов оба дела, связанных с Франсуа Тэном, поручат кому-то другому. И тогда ни она, ни Райшенбах не смогут ни получить информацию, ни что-либо предпринять иначе, как в нарушение закона.
Но прежде всего ей надо погрузиться в следственное дело. Освоиться с фактами. Лучше узнать жертвы. Понять, что убийце понадобилось от этих женщин. Она положила перед собой часы и поставила будильник на шесть вечера.
Жанна открыла первую папку.
Марион Кантело.
22 года.
Убита в ночь с 26 на 27 мая 2008 года в Гарше.
Жанна вгляделась в фотографию. Здоровое, хотя и слишком накрашенное лицо. Ротик сердечком. И много лишних килограммов… Семьдесят два при росте метр шестьдесят три. Полицейские восстановили ее биографию. Родилась в Нанси. Третья из пяти детей в семье. Отец – мастер по керамике. Мать – служащая. В 2001 году Марион получила аттестат зрелости. Выучилась на медсестру, потом специализировалась в области детских умственных расстройств. В 2005 году приехала в Париж на стажировку в Центре для умственно отсталых детей имени Бруно Беттельгейма в Гарше. Здесь с ней заключили договор – сначала на год, затем бессрочный.
Марион была идеальной медсестрой. И вполне обычной девушкой. Жила одна в квартирке неподалеку от площади Италии, на улице Толбьяк, но у нее был жених. Лукас Нгиен. Двадцати семи лет. По происхождению вьетнамец. Учитель. Его допросили и исключили из числа подозреваемых. Кроме того, Марион Кантело увлекалась подводным плаванием, которым занималась круглый год в бассейне, и детективами. Она поглощала их без разбора, в невероятном количестве.