Бывшие диктаторы недурно сохранились, подумала Жанна. Офицеры, убивавшие, пытавшие и грабившие людей, похоже, чувствовали себя превосходно – несмотря на то, что в последние три десятка лет на каждого из них было заведено судебное дело. Их это мало волновало: они безмятежно ждали приговора, убежденные, что аргентинскому правосудию все равно не опередить старуху с косой.
Жанна бросила взгляд в сторону Феро. Он не отрываясь смотрел на разложенные на решетках куски мяса.
– Вам нехорошо?
– Э-э… Я вегетарианец.
Н-да, из этого психиатра такой же покоритель Аргентины, как из нее королева красоты на конкурсе мокрых купальников.
– А вот и наши милые французики!
Они обернулись на голос, издавший этот возглас по-испански. К ним приближался настоящий великан со стриженым ежиком седых волос, в удобных широких джинсах и темно-синей шерстяной водолазке. Винисьо Пельегрини носил очки в тонкой золоченой оправе. Над верхней губой у него топорщилась стальная щетка коротких усов. Металл очков, казалось, подчеркивал рубленые черты лица – лица сильного хищника с отменным здоровьем. Возраст Пумы, должно быть, приближался к семидесяти пяти, однако выглядел он лет на двадцать моложе.
– Чем обязан чести, muchachos?[79]
В правой руке он держал тарелку, на которой покоился кусок говядины размером с добрую пиццу. В левой – бокал красного вина цвета крови. Людоед, содрогнулась Жанна. Она живо представила себе, как Пельегрини встречает женщин из движения «Матерей», собравшихся на митинг протеста перед воротами его виллы. Он из тех, кто способен спустить на них собак.
Жанна в двух словах изложила цель своего визита. Сбор материала. Книга. Генералы. В общем, привычный блеф.
– Хо-хо-хо, – нимало не смутившись, пророкотал он. – Любители воспоминаний, значит?
Оглядевшись по сторонам в поисках спокойного местечка для беседы, он кивнул им на стол тикового дерева, стоящий в тени сикоморы. Все трое расселись вокруг.
Только тут генерал заметил, что у них в руках ничего нет, и удивленно поднял брови:
– Вы ничего не едите?
Жанна протянула руку к корзинке в центре стола и взяла empanada – слоеный пирожок с мясом, знаком пригласив Феро последовать ее примеру. Но психиатр лишь мотнул головой.
– Где вы нашли мой адрес?
– В офисе «Матерей площади Мая».
– Вот суки!
– Там был только…
– Все до единой – суки! – Он потряс ножом. – А вертит всем еще одна сука – Кристина Киршнер. Вы хоть знаете, сколько бюджетных деньжищ она отвалила этим помешанным дурам? А страна, между прочим, на грани краха!
Кристина Фернандес Киршнер унаследовала пост президента от своего покойного мужа. Жанна помнила, что эта чета добилась реформы Верховного суда и объявления всех законов о неприкосновенности антиконституционными. Чтобы вогнать старого Пельегрини в злобный раж, этого было более чем достаточно.
– Майские дуры, вот они кто! И мошенницы! Их сыночки живы-здоровы, смылись в Европу и там как сыр в масле катаются!
Это была чудовищная ложь, но Жанну она не слишком удивила: она знала, что в Буэнос-Айресе ходят и такие слухи. Да и Пельегрини, по правде сказать, кипятился больше для проформы.
– В числе тех, о ком мы хотели бы упомянуть в своей книге, – как ни в чем не бывало продолжила она, – есть адмирал Альфонсо Палин…
Пума вонзил вилку в своей бифштекс и принялся с ожесточением кромсать сочащееся кровью мясо.
– Желаю удачи, – проглотив кусок, бросил он. – Его уже лет двадцать никто и в глаза не видел.
– Но вы ведь его знали?
– Конечно. Настоящий патриот. Занимал ответственный пост в службе разведки аргентинской армии. Один из столпов войны с диверсантами.
– Что вы можете о нем рассказать? О нем как о человеке?
Пельегрини энергично жевал мясо. Казалось, это действие поглощает большую часть его мыслительной деятельности. Однако в мозгу оставалась некая зона, продолжавшая размышлять. И подыскивать нужные слова для описания адмирала Палина.
– Был у него один недостаток, – наконец выдал он, хлебнув вина. – Святоша был каких поискать. В церковь ходил. Поддерживал связи с католическими кругами.
– Вы полагаете, его религиозные убеждения не мешали ему заниматься… э-э… военной службой?
– А вы как думаете? У Палена руки были по локоть в крови. Если не выше. Приходилось как-то с этим мириться. Хотя в то время церковные власти одобряли уничтожение диверсантов.
Полковник в очередной раз набил рот мясом. Запил вином. Как будто заправлял машину топливом.
– Помню одну историю, – сказал Пельегрини. – Это было в начале диктатуры, в семьдесят шестом году. Палин участвовал в первых vuelos. Вам известно, что это такое?
Жанна молчала. Ее потрясло, с какой легкостью офицер говорит о прошлых бесчинствах власти.
– Так известно или нет?
– Мне известно, конечно. Но…
– Что «но»? А про срок давности вы подумали? И потом, шла война – никогда об этом не забывайте! Нашу страну охватила зараза. Мы спасли Аргентину от гибели. Если бы мы не вырезали под корень всех этих леваков, – он с отвращением произнес испанское слово «izquierdistas», – они бы чуть позже опять взялись за свое.
Пума отмахнул ножом еще кусок мяса. У него за спиной бродили гости – брюки в клетку, кричащих расцветок свитеры, пестрые платья от модных модельеров, – цирк, да и только.
– И не вам нас учить! – Пельегрини ткнул вилкой в сторону Жанны. – Это вы, французы, изобрели все эти штуки. Подрывную войну. Пытки. Эскадроны смерти. И трупы в море первыми начали сбрасывать вы! В Алжире вы все это испробовали. А вашим теоретиком был полковник Тренкье, он написал «Современную войну». Мы просто последовали вашему примеру, вот и все. И учили нас французы. Половина ОАС перебралась в Буэнос-Айрес. У Осареса во французском посольстве был свой кабинет! Эх, какое время…
Жанна взяла еще один empanada. Не хотелось показаться невежливой.
– Как бы там ни было, – продолжил он, – в одном нам не откажешь – в эффективности. Мы справились за три года. Полностью подавили врага. И занялись всякой мелочью.
– Вроде операции «Кондор»[80]?
Пельегрини равнодушно пожал плечами:
– Зачем выволакивать на свет божий такое старье?
Жанна решила слегка показать зубы:
– Военные власти тоже привели Аргентину к краху.
Пельегрини грохнул об стол зажатыми в кулаки ножом и вилкой:
– Наше единственное поражение – это Фолклендская война! Дурацкая идея дурака-генерала! Поганые англичане! В девятнадцатом веке, когда они осадили Буэнос-Айрес, наши женщины лили им на головы кипящее масло. Вот это было время! – Полковник ткнул вилкой в сторону Феро: – А что-то парень ничего не ест?
– Он уже пообедал. Но вы начали говорить о том, что случилось с адмиралом Палином…
– Ах да. Как-то раз, когда только начинали практиковать vuelos – Палин тогда был простым морским офицером, – у него вышла одна неприятность. Врач делал в самолете уколы заключенным. Обычно, как только они отрубались, мы их раздевали. Я сам участвовал в таких операциях: смотреть на все эти кучей сваленные голые тела, как в нацистском концлагере, вещь малоприятная, вы уж мне поверьте. Ну, потом открывали люк и сбрасывали их вниз. И вот Палин тащил одного парня к люку, а тот возьми и проснись. И как вцепится в него! – Пельегрини рассмеялся. – И этот придурок чуть не сверзился вниз вместе с диверсантом!
Он захохотал еще громче, но постепенно смех перешел в хриплый кашель. Насупившись, он вернулся к своей тарелке с мясом:
– Он говорил, этот парень потом снился ему по ночам. Снилась его рожа, перекошенная от страха. И руки, которые он никак не мог от себя оторвать… И все ему казалось, что он слышит, как тот кричит, пока летит вниз… Палин считал, что ничего хуже vuelos и быть не может. Как будто сам Господь Бог пробудил этого заключенного, чтобы Палин осознал, что за мерзости творит. – Пельегрини выпрямился и напыщенно продекламировал: – «Глаз был в могиле и глядел на Каина…»[81]
И вдруг взмахнул своим ножом в потеках крови, словно отметая прочь все сказанное раньше:
– Но это ему не помешало продолжать в том же духе. И между прочим, основать милицию «Три А». Славная работа.
Жанне уже приходилось слышать это название. Аргентинский антикоммунистический альянс. Террористическая ультраправая группировка, во все черные годы поставлявшая кадры для эскадронов смерти.
– Затем, – продолжал полковник, – он стал адмиралом. Видела в нем души не чаял. Он у них считался интеллигентом, но это как раз было не трудно. Его назначили главой государственного секретариата по информации. Руки пачкать больше не требовалось. Ну, а потом он открыл психоанализ.
– Психоанализ?
– В Аргентине такие штуки идут на ура. Он много лет посещал аналитика…
Жанна представила себе, как адмирал Альфонсо Палин – главный палач, серийный убийца, «мозг» всех операций по выявлению и уничтожению недовольных, раз в неделю отправляется к психоаналитику и раскрывает перед ним душу, очевидно, в надежде усмирить муки совести. Миссия невыполнима.
Но пора было брать быка за рога:
– Нам известно, что в тысяча девятьсот восемьдесят первом году Альфонсо Палин приезжал в Кампо-Алегре, которым вы тогда руководили…
Пельегрини перешел к achuras – по-испански это слово означает «пустяки». Сосиски… Кровяная колбаса…
– Вы умеете собирать информацию…
– Не могли бы вы рассказать, что тогда произошло?
Пума насторожился:
– С какой стати я должен вам это рассказывать?
Она решила сыграть на его тщеславии:
– Чтобы занять центральное место в нашей книге. – И добавила по-французски: – En haut de l’affiche[82]. И потом, вы же сами только что сказали: срок давности.
Полковник улыбнулся самодовольной и злобной улыбкой. Да, тщеславие – вот его ахиллесова пята. Жанна помимо воли начинала проникаться чем-то вроде уважения к этому типу. Убийца, виновник гибели сотен и тысяч людей, но в то же время человек прямой и по-своему честный. Не лжет и не изворачивается.