– Что ты имеешь в виду?
– Я просто хочу сказать, что если взять все это в общем, то разве нельзя предположить, что ты отнюдь не авторитет в вопросе о том, на что твой отец был способен, а на что нет?
– Заткни. Свою. Пасть.
– Иначе что? Ты ударишь меня? Выстрелишь в меня опять? Что ж, давай, ты, слабак. Посмотрим, что тогда будет. Посмотрим, кто из нас будет тогда выглядеть дураком. Смирись, кретин, тебе не отделаться от меня.
Прислушиваясь к спору, Хлоя пыталась разглядеть лица, но ей не удавалось увидеть лицо Паркера. А вот физиономию Нэйта было видно отлично. Он смотрел на Паркера высокомерно, как и всегда, с улыбкой, которая не касалась его черных глазок, похожих на бусинки. Это была не улыбка, а крокодилья усмешка, такая, какую видишь до того, как крокодил хватает тебя и затаскивает под воду…
Хлоя стояла под деревьями, будто пригвожденная к месту… а затем Нэйт посмотрел и на нее с этой своей улыбкой.
Это не было случайностью – улыбка была слишком продуманной. И Нэйт не просто так повернул голову и посмотрел ей в глаза. Все произошло очень быстро – так быстро, что Хлоя была почти уверена, что Паркер ничего не заметил, – но для нее, пригвожденной к месту смятением и страхом, все было ясно как день.
Да, Нэйт увидел ее и ухмыльнулся.
Хлоя отшатнулась, отчаянно пытаясь спрятаться, скрыться в листве. Опираясь на свой костыль, она смотрела, как ее кузен спорит с мертвецом, и молилась о том, чтобы никто из них не посмотрел не нее вновь.
Лицо призрака сморщилось, как чернослив, все его черты завязались в гадкие узлы, прежде чем возвратиться к знакомым очертаниям толстяка.
– Извини, что?
– Ты не он, – сказал Паркер, обращаясь к не-Нэйту, – и никогда им не был.
Ему хотелось рассердиться, хотелось взорваться той же вулканической яростью, какая владела им в лагере, когда он выстрелил в этого придурка. Но та ярость уже давно прогорела и зарылась так глубоко, что Паркер больше не мог заявить на нее свои права. На ее месте он обнаружил что-то вроде холодного упрямства, которое распространялись по телу, леденя кровь. В голове снова звучал тот самый взрослый голос, что и несколько минут назад.
– Ты похож на него, и ты такой же вредный, как Нэйт, но ты не он. Ты только надел на себя его лицо. Так что я больше не стану слушать тебя.
Призрак фыркнул:
– О чем ты, чувак?
– О той церкви. О ноже. О том, что ты всегда все узнаёшь прежде, чем должен. Как будто ты уже бывал здесь раньше. Как будто ты уже все это видел.
– О ноже? Ты что, шутишь? – неистовствовал Нэйт. – Паркер, ты же видел то же, что и я. Он пытался разрезать свои запястья на хрен. Чем еще это можно сделать?
– Ты сказал, с костяной рукояткой, – сдавленно произнес Паркер. – Откуда ты мог это узнать, если не видел ножа раньше?
– Паркер, ты не понимаешь, о чем говоришь. Это же шизово, ты это осознаешь? Ты сейчас говоришь как шизик.
Нэйт – или та нежить, которая приняла его облик, – больше ничего не сказал, но самодовольная усмешка на его толстом лице уступила место нейтральному выражению – холодному и мертвому.
– Нет, – покачал головой Паркер. – Шизово было поверить, что ты – это и впрямь он. Но нет. Нэйт умер, и где бы он сейчас ни находился, вряд ли он вернулся бы сюда. А ты всего лишь паршивая имитация.
Под своим украденным лицом призрак еще раз облизнул губы и посмотрел на Паркера с широкой улыбкой. Повисшее между ними молчание было непристойно и, казалось, длилось целую жизнь.
– Я старался сделать это хорошо, – сказал не-Нэйт. – Правда, старался.
– Чем ты являешься? – спросил Паркер.
– Я – паршивая имитация, – улыбнулся призрак. – Я – все то ужасное, что ты сотворил в своей жизни. Я ничто. И я все то, чем ты хотел меня наделить…
Мертвое лицо начало растворяться, булькая, словно восковая маска, оставленная на жарком солнце. Призрак отступал и с каждым мгновением становился все меньше похожим на человека. На его губах, стекая вниз, играла хитрая усмешка.
– Никто из вас не представляет, что ожидает вас здесь. В этом лесу таятся ужасные вещи, а вы, неразумные дети, воображаете, будто сможете потанцевать на могилах и уйти подобру-поздорову. Но скоро вы поймете, что у вас ничего не выйдет.
Паркер содрогнулся от этих слов и от мысли обо всех страшных нежитях, таящихся среди деревьев. Если поддаться воображению, было очевидно, что это место полно призраков. Доказательством тому служит не-Нэйт. Его охватили стыд и страх. Он завел своих друзей в эту разверстую голодную пасть, а затем был настолько глуп, что поддался на ее козни. Но теперь все стало ясно. Чары рассеялись, маска спадала. Призрак перед ним размывался, точно акварель. Его черты утекали капля за каплей, остались только неясные очертания человека с горящими черными глазами, глубоко засевшими в пятне, которое прежде было головой. Эта гнусная сущность уже даже не давала себе труда имитировать голос Нэйта, теперь это было какой-то гортанный, злой звук.
– Ни одному из вас здесь не выжить. Этот лес пожирает людей. И неважно, насколько вы осторожны, неважно, как упорно сопротивляетесь, вы все равно умрете, одинокие, сокрушенные, молящие о пощаде. Как умер он. – Призрак показал тающей рукой на машину, наполовину вросшую в землю.
А затем – лишенный рук, лишенный ног – растворился в белесых деревьях, словно его отнесло к ним ветром, которого на самом деле не было.
– Вы заслужили то, что получили, – пробормотал он, последний раз мелькнув между белесыми стволами. – Вы все.
И пропал, будто его никогда и не было.
Паркер ощущал оцепенение, как будто все его тело сковал смертельный холод. Сжав кулаки так, что они побелели, он осознал, что почти ничего не чувствует. В его ушах отдавались угрозы призрака, сознание было заполнено образом того, что тот сказал.
Этот лес пожирает людей.
Паркер начинал понимать, что так оно и есть.
Близко послышался шелест. Он повернулся и посмотрел в ту сторону, откуда донесся звук, – на заросли низких деревьев, растущих на невысоком пригорке рядом с тропинкой. Без топора и револьвера он внезапно почувствовал себя беззащитным, почти голым. Хотя теперь с этим уже ничего нельзя поделать.
Застегнув на запястье часы отца, Паркер расправил плечи, готовый встретить то, что выйдет из-за этих деревьев, – призрак, неведомое чудовище или что там еще.
И конечно же он никак не ожидал, что из-за деревьев выйдет худенькая темноволосая девушка с печальной улыбкой на лице, опирающаяся на сук. Сперва он даже не поверил, что это и впрямь она.
– Хлоя?
Его двоюродная сестра вяло, словно нехотя, вскинула руку:
– Привет, Парк.
Он бросился к подножию холма, раскрыв объятия, чтобы поймать ее, если у нее вдруг подогнутся ноги, но она спустилась сама, несмотря на свою нетвердую походку, и сделала ему знак держаться подальше.
– Что ты тут делаешь?
– Это… это сложно, – ответила Хлоя.
– Это… действительно ты?
– Конечно, я, – отозвалась сестра. – Кем еще я могу быть?
Паркер протянул руку, чтобы коснуться ее, но Хлоя отпрянула, и в его сердце разверзлась рана.
Он подошел ближе, чувствуя в кончиках пальцев нервную дрожь. Пожалуйста, будь настоящей, повторял он про себя как мантру, как заклинание. Пожалуйста, будь настоящей. Пожалуйста, будь Хлоей. Только бы это не было еще одним обманом. Только не это…
Когда его рука коснулась ткани футболки и он ощутил под ней теплое плечо, нахлынула волна облегчения. Не раздумывая, Паркер заключил Хлою в медвежьи объятия, крепко прижав к себе могучими руками.
– Как же я рад, что это действительно ты, – проговорил он, подавив всхлип. – Мне не хватало тебя, Хлоя. Прости, мне так жаль…
Отпустив ее, Паркер заметил, как она морщится, прижав руку к кровавому пятну на футболке, которого он прежде не заметил.
– Черт! Что произошло?
– Это долгая история, – ответила она. – Я в порядке… просто не спрашивай меня, ладно? Отойди.
Паркер быстро отпрянул, как будто она обожгла его. Или как будто он обжег ее.
– А где все остальные?
На лицо Хлои набежала тень.
– Ники в лагере, – ответила она.
– В лагере…
– Нет, не в том лагере. В другом. Это недалеко, вон там. – Она показала за спину, взмахнув рукой с туристским молотком. – Мы пытались выбраться отсюда. Но сделать это оказалось намного труднее, чем мы думали.
Этот лес пожирает людей.
– Тут миллион акров леса, – заметил Паркер и поправил очки, чтобы она не увидела слез, скопившихся в его глазах.
– Какая полезная информация, – сказала Хлоя, и ее тон поразил его, словно кинжал. – Как раз то, что мне сейчас нужно, так что спасибо тебе.
– Хлоя, я…
– Не надо, – огрызнулась она, и на лице ее вдруг отразилась свирепость. – Что бы ты ни хотел сказать, оставь это при себе, ладно, Парк? Я больше не хочу слушать извинений, особенно от тебя.
Парк проглотил ком в горле.
– А что насчет Джоша? – спросил он. – И… Адама?
Хлоя покачала головой, отведя глаза:
– Джоша больше нет. И Адама тоже, но это… это другое.
– Погоди, что значит больше нет?
Она посмотрела на него как на дурака, и он сразу понял, что она имеет в виду.
– Ты шутишь?
Она помотала головой.
– Что произошло?
Хлоя не ответила прямо.
– Что-то забрало его, – сказала она.
– Что-то?..
Его снова обожгли пронзительные зеленые глаза.
– Это долгая история. – Хлоя явно старалась избавиться от своих мыслей. – А как насчет тебя, Парк? Чем ты занимался после… После всего того, что произошло?
– Я… искал моего отца. – Паркер произнес это медленно и осторожно, как будто его рот был полон острых бритв.
– Вот как… – выдохнула Хлоя. – Значит, поэтому ты и заманил нас сюда? Вся это кровь, все эти ужасы, весь этот нескончаемый кошмар – все это было потому, что ты хотел найти его?