– Прости, Паркер, – сказала Хлоя, и голос ее дрогнул. – Ты заслуживал лучшего.
– Почти все люди заслуживают лучшего, – ответил Паркер. – Но это не значит, что они обязательно получают это лучшее.
Она посмотрела на него и опять на мгновение увидела того мужчину, каким он когда-нибудь станет. Молчаливого, вдумчивого и усталого. В уголках его глаз появятся морщины, скулы с возрастом обозначатся резче, в волосах проседь появится намного раньше, чем следовало бы. Как и у его отца.
– Ну и что нам теперь делать? – спросила Хлоя.
– Думаю, то же самое, что вы пытались сделать с тех самых пор, как явились сюда.
– Мы соберем вещи и уберемся отсюда.
– Точно.
Хлоя сделала глубокий вдох и напряженный выдох через нос.
– Но как мы это сделаем? Скажи мне, ведь это ты у нас опытный пеший турист.
– Где-то же лес должен закончиться, – ответил Паркер. – Мы просто пойдем и будем продолжать идти. И в конце концов куда-нибудь дойдем. Это же Нью-Джерси, а не дебри Монтаны. Так что в конечном счете мы доберемся до автострады или до еще одной площадки для лагеря.
– Вот только этот лес не желает, чтобы мы покинули его, – сказала она.
– Да, вот только…
Внезапно ночь разорвал крик, истошный, ужасающий и явно человечий. Хлоя резко повернулась в сторону костра. Оттуда, где они стояли, были видны только костер и три пустых спальных мешка.
Как это…
Три пустых мешка?
Ее мороз подрал по спине.
– О боже, Ники, – выдохнула она.
15
В сны Ники, точно раскаленная бритва, врезался пронзительный крик, входя все глубже, глубже, так что она слышала только его.
– Ники… Помоги… Помоги…
Лежа в своем спальном мешке на дне океана, она повернулась и попыталась остаться под тяжелыми темными волнами. Сон – это хорошо. Сон – это безопасно. Когда она спит, ей не нужно ни думать, ни чувствовать ничего такого, чего она не хочет. Ночью, в снах, она может находиться, где ей хочется, быть тем, кем она хочет быть. Но этот голос пронзил все защитные слои, он был словно яркий, режущий свет маяка, пришедший, чтобы пробудить ее от полунебытия сна и вернуть в страну живых.
– Ники, я… ранен… Ники, пожалуйста…
Она почувствовала, как поднимается из глубин, пока не обнаружила, что опять лежит на земле в спальном мешке, такая же испуганная и рассерженная, как и тогда, когда закрыла глаза. Мало-помалу она разомкнула веки, давая глазам привыкнуть к темноте, глядя на блики на деревьях, отбрасываемые пляшущими язычками костра. Лежала и смотрела, как они мечутся, колышутся, меняются, становятся чем-то новым.
Затем, сморгнув туман сна и высунувшись из спального мешка, прислушалась, пытаясь поймать голос, звучавший в ночи. И спустя мгновение он донесся до нее вновь, словно его принесло на крыльях ветра. Такой тихий, такой слабый, но она слышала его. Это было несомненно.
– Малыш, я здесь… Мне нужна… помощь…
Джош.
Он там. Он все еще жив. Господи, она похоронила его заживо.
Закричав от ужаса, Ники мгновенно выскочила из спального мешка, ее пульс стучал в висках, как пулемет. Все тело пульсировало в такт его ритму, вены в шее и ногах почти гудели от давления крови. Не раздумывая, она бросилась в темноту, не задержавшись даже для того, чтобы надеть ботинки. Она может бежать босиком, ее подошвы выдержат; это малая плата за то, чтобы вернуть Джоша.
– Да, дорогая, да… Беги сюда, я близко. Просто добеги, и ты увидишь меня…
Ники бежала по лесу, нетерпеливо отводя ветки и продираясь через кусты. Ее оголенную кожу жалили шипы терновника и ежевики, в подошвы втыкались колючки и мелкие камни, но она ничего не замечала, а если и замечала, ей было все равно. Важнее было добраться до него.
– Я иду, – прошептала она.
– Знаю. Я так рад увидеть тебя. Я так тебя люблю…
– Я тоже тебя люблю, – выдохнула Ники.
Лес поглотил ее; свет костра сюда не проникал, и она продолжала бежать в темноту. У нее всегда, с самого детства, были быстрые ноги, но только теперь она знала, что они даны ей не зря. Джош там, и она найдет его, где бы он ни был. Она добежит туда мигом. Ноги сами донесут ее к нему.
Джош где-то там, и, когда она найдет его, все будет не зря. Вся эта кровь, вся эта боль, все это одиночество окажутся не напрасны, и она больше никогда не оставит своего любимого.
Она уже так близко к нему…
Ники почти что чувствовала тепло его кожи в зарослях деревьев впереди, почти касалась его. Скоро она будет с ним.
И она продолжала бежать через хмурый, как будто ссутулившийся лес.
Паркер и Хлоя шли быстрым шагом, прислушиваясь к шуму, который производила Ники, проламываясь сквозь заросли. Они старались двигаться так быстро, как только могли. От сотрясений рана Хлои адски болела, куда сильнее, чем прежде, но она подавляла боль, продолжая идти вперед, опираясь на костыль. Земля была неровной, двигаться в темноте было тяжело, но она шла и шла, а Паркер, хотя и мог бы убежать вперед, не решался ее оставить.
Остановившись, Хлоя сделала глубокий вдох и задрала голову к ночному небу.
– Ники! – завопила она. – Ники, подожди!
Холодная белая коса полумесяца, вышедшего из облаков, разрезала тьму, бросив на землю рассеянный свет. Хлоя прищурилась, напрягла глаза, пытаясь разглядеть следы своей подруги, но ничего не увидела.
– С какой стати она полетела в лес? – пропыхтел Паркер, опередивший ее на несколько шагов. – Зачем?
– Не знаю, – задыхаясь, ответила Хлоя. – Понятия не имею.
Снова раздался крик – уже ближе и не менее ужасный. Хлоя остановилась как вкопанная и сделала еще один глубокий вдох, чувствуя, что у нее разрываются легкие.
– Ники, мы идем к тебе! Просто крикни нам, где ты!
Ответом было молчание.
Паркер повернулся к сестре.
– Мы не можем идти дальше, – сказал он. – Иначе мы заблудимся.
– Еще немного, – попросила Хлоя и оглянулась.
Костер еще был виден, но он казался маленькой мерцающей точкой среди тьмы. Они зашли дальше, чем она думала.
– Еще немного, – повторила она. – Ничего не случится.
На лице Паркера отразилась неуверенность.
– Не знаю. Может быть.
– Пойдем.
Хлоя опять бросилась вперед, не обращая внимания на жгучую боль в животе.
Они найдут Ники. Потерять кого-то еще – это невозможно.
Вскоре свет костра исчез. И тут Хлою накрыла волна ужаса. Поначалу это был тот самый ужас, который сопровождал ее с пятницы, с того момента, когда Паркер достал револьвер. Потом этот ужас подпитывался ее усталостью и постоянным напряжением. И вот новая волна… Ей казалось, что из земли поднялась чернота и полностью захлестнула ее.
Новый животный ужас затопил ее всю, перекрыв и жжение в легких, и боль, пронзающую ее ребра, и ощущение ватности в ногах. Все это было снесено, смыто, словно ил, подхваченный клокочущей черной волной. Пошатнувшись, Хлоя вонзила костыль в землю, чтобы не упасть, и ее вырвало.
Паркер тут же кинулся к ней и подхватил своими ручищами:
– Хлоя, ты что?..
– Нам не надо было приходить сюда, – выдохнула она; струйки зеленой блевотины стекли из ее рта прямо на Паркера. – Здесь что-то не так, ужасно не так. Что-то не так со здешней землей, со здешними деревьями… Паркер, Паркер, какого хрена здесь происходит?..
Паркер нежно поддерживал ее. Он всегда был с ней нежен, даже когда они были детьми.
– Просто… о господи… – выдохнула Хлоя, безуспешно пытаясь подавить рвотный спазм.
Вдалеке опять послышался крик и громким эхом отразился от деревьев, но Хлоя почти не слышала его из-за рева в ушах.
– Мы можем остановиться, – предложил Паркер. – Мы можем остановиться здесь на минутку.
– Нет, не можем! Паркер, она где-то там… она где-то там, и она погибнет, – пролепетала Хлоя, пытаясь вырваться из его хватки, но это было все равно что пытаться сдвинуть кирпичную стену. – Только мы можем ей помочь. Мы должны, должны ей помочь…
– Да, Хлоя, знаю. Давай подыши несколько секунд. Мы догоним ее, я тебе обещаю. А пока просто постарайся восстановить дыхание.
Она закрыла глаза и позволила брату вести себя, обхватив за плечи.
– Вот, – сказал Паркер, и под их ногами зашуршали палые листья. – Просто прислонись к этому дереву… ну, вот к этому, впереди. Протяни руки и прислонись к нему. Ты сможешь не упасть?
Зажмурив глаза, она вдохнула холодный воздух и задержала его в легких, пытаясь снова взять свое тело под контроль. И, выдохнув, кивнула.
– Хорошо… Дерево прямо перед тобой. Да, вот так, давай…
Паркер медленно вел ее к дереву. Полсекунды все было спокойно. С ней все будет хорошо.
В последний момент она открыла глаза и увидела это дерево – его мертвую пепельно-белую кору, похожую на коросту.
– О черт, нет, Паркер, нет…
Но было уже поздно. Хлоя начала падать и рефлекторно выбросила обе руки вперед, чтобы схватиться за дерево-страж, хотя голос в ее голове вопил: не трогай его, не трогай его, пожалуйста, не трогай его…
Ее ладони уперлись в мерзкий белесый ствол, и секунду она не чувствовала ничего.
А затем почувствовала все.
Реальность спала коростовыми чешуйками, и теперь Хлоя парила в пустоте, чувствуя, что ее сердце замерло, так бывает, когда ты задерживаешь дыхание за секунду до того, как тележка на американских горках полетит вниз. Она попыталась сделать вдох, но вокруг нее не было воздуха. Она попыталась сдвинуться с места, но ей некуда было идти. Она была заперта в том, что представляло собой ничто и нигде, заперта в своем собственном теле на протяжении одного-единственного ужасного момента, который длился всю жизнь, пока вокруг нее не начала образовываться новая реальность. Кусок за куском эта реальность материализовывалась, приходила в равновесие, и лес вставал на свое место.
Вокруг опять царил день. Она понятия не имела, как долго стоит здесь, купаясь в холодном белом свете. Хлоя задрала голову и посмотрела на белесое небо. Солнце было в зените, однако она не чувствовала его жара. Деревья качались на ветру, однако она не ощущала его дуновения на своей коже. Лес вокруг был словно сделанным из папье-маше, казалось, она может разорвать его голыми руками.