Река повернула, затем опять потекла прямо. Ковыляя по берегу, Хлоя увидела, куда ведет ее поток. Впереди были белесые деревья, растущие так густо, что это было похоже на стену. И правда стена – она не могла обойти этот лес в лесу, потому что он был слишком велик; и пройти через заросли она тоже не решалась – меньше всего ей хотелось снова оказаться внутри матрицы страха.
Пройдя еще немного, она остановилась и окинула деревья взглядом. Узлы на коре показались ей похожими на мертвые немигающие глаза, смотрящие на нее. Раньше она уже пришла к выводу, что эти деревья есть не что иное, как нервные окончания, соединенные друг с другом и образующие единую сеть, охватывающую все земли Пайн-Бэрренс. И во все это была вшита сущность, таящаяся под озером.
– Есть только один способ выбраться отсюда – мы должны заставить ее нас отпустить, – сказала она Паркеру, когда они сидели на стволе упавшего дерева. – И сдается мне, это можно сделать, только вынудив ее разбираться с куда большими проблемами, чем мы.
– Например, с какими? – спросил он.
Она отвернулась, надеясь, что он не видит слез, наполнивших уголки ее глаз:
– Мы могли бы сжечь весь этот гребаный лес дотла.
На первый взгляд это имело смысл, но было еще кое-что, и Хлоя отчаянно надеялась, что ее брат не заметит этого. Пайн-Бэрренс изменил ее, вывернул наизнанку. Этот лес и тошнотворные твари, обитающие в нем, причинили ей боль, и она хотела им отомстить с той же жестокостью.
В ее плане не было ничего сложного: они пойдут по берегу ручья – тогда они еще не знали, что он превратится в реку, – и будут идти, пока это будет возможно, а если – вернее, когда – ситуация станет опасной для них, используют «Эверклир», крепкий ликер Адама, чтобы запалить пожар, справиться с которым лес не сможет. А у них есть шанс уцелеть, если они погрузятся в воду, даже поплывут, если надо. Они понятия не имели, куда именно течет этот странный ручей, куда он вынесет их, но по-любому будет лучше, чем если ничего не делать и сдаться.
Сняв с плеч рюкзак, Хлоя опустилась на колени и расстегнула его. Она знала, что просто так белесые деревья не загорятся: убедилась в этом, когда Джош попытался разжечь из веток костер два дня назад. Что ж, ничего, это не беда. У нее есть топливо, которое поможет ей решить эту проблему.
Достав бутылку с прозрачной жидкостью, этот «коктейль Молотова», она открыла ее, поднесла ко рту и сделала глоток. У пойла, которое притащил в лес Адам, был вкус десятка паршивых вечеринок, оно было как напалм, стекающий в ее горло и загоревшийся огненным шаром в ее желудке. Тьфу. Она терпеть не могла эту дрянь. Всё всегда шло наперекосяк, когда они пили «Эверклир», это было как реактивное топливо, заставляющее принимать плохие решения.
Но, к сожалению, теперь у нее не осталось ничего, кроме плохих решений. Деревья-стражи качались на ветру, которого она не чувствовала, и как будто махали ей. Она вылила на белесые корни и стволы содержимое бутылки и долго трясла ее, пока не вытрясла все до последней капли. Бросив бутылку в воду, посмотрела, как та уплывает, затем достала из кармана джинсов желтую зажигалку Ники. Высекла искру, отвела мерцающий язычок пламени от своего лица и поднесла зажигалку к стволу ближайшего дерева.
Ничего не произошло.
Черт возьми, ну же, давай… После бензина лучше всего возгорается спирт. Это должно было сработать.
Хлоя поводила пламенем по политой ликером коре, но та не занималась. Это было все равно что пытаться поджечь камень – «Эверклир» не действовал.
Она держала пламя у ствола, пока колесико зажигалки не нагрелось и не обожгло кожу, заставив погасить огонек.
Ну конечно, мать твою, конечно, это не могло получиться так легко. Они все тут были букашками, царапающими лодыжки какой-то древней и безмерно жестокой силы, которая, вне всяких сомнений, могла сокрушить их в любой момент.
Ее захлестнула черная волна отчаяния. Если не сработал «Эверклир», то что еще можно придумать? Ведь больше у нее ничего нет.
Хотя… Кажется, есть одна вещь, которая может произвести желаемый эффект.
Сделав шаг назад, Хлоя достала из-за пояса топор и подняла его. Серебристая полоска кремня на лезвии заблестела на солнце. Он сможет это сделать, сможет наверняка. Она видела, как это делает подонок Фиппс, а ведь он был всего лишь примитивным первобытным психопатом. Надо только чиркнуть топором по камням – вот так…
Когда она ударила лезвием по камням, вырвался сноп искр. От подножия ближайшего дерева взметнулось голубое пламя и начало быстро распространяться, быстрее, чем ожидала Хлоя, поскольку «Эверклир» наконец-то сработал. В считаные секунды огонь охватил белесые деревья. Голубое пламя превратилось в оранжевое, языки его, сопровождаемые черным дымом, жадно перескакивали с ветки на ветку, лесной пожар все быстрее разгорался.
Голову Хлои расколол безумный, отчаянный вой, он будто распиливал ее мозг пополам. Она истошно закричала и согнулась в три погибели, тря глаза онемевшими пальцами; ее костыль упал. Вой был ужасающим, и когда он наконец стих, тишина показалась ей оглушительной. Но, едва она перевела дыхание, вой пронзил ее снова, и на этот раз он был еще громче, еще злее, а ее руки обдал такой ужасный жар, что она подумала, горят не только деревья, но и она сама.
Опустив взгляд, Хлоя увидела, что черный топор пульсирует в такт сердцебиению огня, по топорищу и лезвию расползались трещины, и из них исходило какое-то мерзкое красное свечение. Это что же, темная магия леса обратилась против него самого? Она могла бы посмеяться над этим, но смеяться в эти минуты ей хотелось меньше всего.
Затем топор разлетелся вдребезги, взорвавшись осколками, похожими на шрапнель; эти осколки впились в ее лицо, шею, руки и грудь. Хлоя покачнулась, тщась избежать того, что уже произошло, и чувствуя новую боль. Она падала, падала, падала, пока ее спина не ударилась о землю.
Паркеру не понадобилось много времени, чтобы понять: он здесь не один. Нет, он не слышал ни шагов, ни тяжелого дыхания – просто через каждые несколько секунд ему казалось, будто чьи-то холодные и острые, как у древней рептилии, когти щиплют его потную спину между лопатками.
На минуту остановившись, он всмотрелся в заросли. Пока он шел, не глядя по сторонам, его обступила темнота. Она была почти полной, как будто ночь навсегда поселилась в этом лесу, вцепилась в него мертвой хваткой, пряталась под кронами и колючими кустами, между белесыми стволами и змеилась в складках узловатых корней. Паркер подумал было, не стоит ли ему позвать то, что движется за ним по пятам, но он знал: невидимая покуда сущность не сможет ему ответить – или не захочет! Во всяком случае, не так, как смог бы ответить человек. Теперь уже нет.
Вскинув набитый рюкзак повыше, Паркер снова пустился в путь по тропе, прислушиваясь к топоту своих ботинок по земле, к хрипам в своих легких и биению пульса в висках. Чем дальше он шел, тем гуще становился лес. Он видел фотографии деревьев, стоящих вот так, стеной, на уроке землеведения. Миссис Сандовал объяснила, что, когда деревья начинают теснить друг друга, это верный признак того, что скоро разразится лесной пожар. Природа захочет очистить землю и дать место новой жизни. Пожары – это хорошо, сказала она. Пожары – это воплощение перемен. Ничто в этом мире не может выйти из огня в целости и сохранности.
При этой мысли Паркер улыбнулся. Теперь уже скоро.
Какая-то часть Хлои знала, что у нее идет кровь, что от взрыва, разнесшего топор, на грязной коже ее лица образовались десятки новых ранок, как будто в нее выстрелили из дробовика или же взорвали рядом с ней самодельную бомбу. Но теперь это было неважно. Пронзительный вой внутри ее головы обрел телесную форму, превратившись в острозубое черное щупальце, которое обвилось вокруг ее мозга и сверлило его, словно палец, пытающийся провертеть дырку в сыром бифштексе.
– Нет, нет, нет, – скулила Хлоя, лежа на земле, стискивая голову обеими руками и стараясь сжаться в маленький-маленький комок. – Уйди, пожалуйста, перестань, уйди, отпусти меня…
Щупальце вгрызлось еще глубже, выкапывая воспоминания, о которых она забыла, как ей казалось: вот ее седьмой день рождения – в тот день ее отец напился допьяна; вот ее первый поцелуй – она поцеловалась со Стэйси Кейлом на вечеринке с ночевкой в восьмом классе, сделав это на спор; вот плюшевый мишка из ее детства – потрепанный желтый Винни Пух, сидящий на подоконнике ее спальни в солнечных лучах.
Хлоя поняла, что происходит. Ее изучают, препарируют, копаются в ее мозгах. Этот лес и таящаяся под ним сущность – они были неразделимы – уже натешились вволю. И теперь собирались забрать ее, как сделали это с остальными. Мэри Кейн, дядя Дэйв, Нэйт, Джош, Ники, Адам – они все умерли и оказались в зияющей пасти Пайн-Бэрренс в качестве жертв, возложенных на темный алтарь. Или еще хуже – в качестве еды.
Но Хлоя не планировала присоединиться к ним.
Собрав все свои силы, она мысленно оттолкнула черное щупальце и почувствовала, что оно отступило – правда, совсем немного, всего чуть-чуть, но, возможно, этого будет достаточно.
Заставив себя открыть глаза, она увидела, что огонь распространяется слишком быстро. Пламя, треща, бежало по земле, где она разлила алкоголь. С белесых деревьев-стражей оно уже перепрыгнуло на обычные дубы и сосны и покатилось всепожирающей волной. Казалось, огню хотелось нанести как можно больший урон. Сухой беспощадный жар обдавал лицо Хлои, мешал ей дышать. Но она видела, что это только начало, скоро для леса Пайн-Бэрренс все станет еще хуже.
Пожираемый пламенем лес кричал внутри ее головы. Но затем крики опять стихли. Сущность заглотила наживку – теперь у нее имелись заботы посерьезнее, чем израненная окровавленная девушка. Огонь распространялся, и, если его не остановить, он пожрет все. Хлоя могла представить, что случится – выгорит вся южная половина Нью-Джерси, останутся одни головешки. Она запустила процесс, который не способна контролировать, и ей остается только одно – позволить огню сделать свое дело до конца.