Густой клубящийся дым раздражал горло и легкие, вызывая внутри нестерпимое жжение. Она прижала руку к груди и надрывно закашлялась, тщетно пытаясь глотнуть чистого воздуха. Задыхаясь, на четвереньках подползла к реке и опустила руки в холодную воду. Здесь было глубоко, так глубоко, что она с трудом могла различить ил и камни на дне. Голова ужасно болела после попытки леса прогрызть ее, но сейчас острозубого щупальца в ее мозгах не было. Однако Хлоя знала, что в любую минуту все может вернуться. Когда сущность поймет, что ей не удастся погасить пожар, она, скорее всего, захочет закончить начатое. И, пока этого не произошло, лучше оказаться как можно дальше от этих мест.
Морщась от боли, пронизывающей все тело, Хлоя сделала несколько глубоких вдохов и нырнула в быстро несущуюся воду.
Пронзительный холод тут же потянул ее вниз, дыхание перехватило, а глаза перестали видеть. Но она чувствовала, что река уносит ее от берега, кружа тело в ледяных волнах; она наталкивалась на камни и затонувшие деревья, но почти не замечала этих столкновений.
Она бы рассмеялась, если бы могла. У нее получилось, она сумела вырваться. И теперь осталось только одно – плыть по течению туда, куда река несет ее.
Через какое-то время, задыхаясь и пуская пузыри, Хлоя сумела выплыть на поверхность. Река несла ее через опасные повороты, и с каждой секундой течение убыстрялось; все вокруг было покрыто белыми барашками пены. Хлоя пыталась уворачиваться от несущихся сучьев и прочего сора, но делать это было трудно, ведь руки нужны были ей, чтобы удерживаться на поверхности, плыть.
В конце концов ее закружила воронка, и она столкнулась с чем-то большим и острым. В ноге раздался хруст, и на мгновение та онемела от бедра до ступни, а затем это ощущение сменилось невыносимой болью.
Хлоя истошно закричала и заколотила по воде руками, чтобы не дать реке утянуть ее в глубину. Несмотря на боль и панику, она пыталась понять, что случилось с ее ногой, сможет ли она двигать ею. Выплюнув мутную горькую воду, она попыталась избежать столкновения с несущимся на нее деревом, но онемевшие от холода руки не слушались, река снова завертела ее и бросила на камень, торчащий из воды, словно сломанный зуб.
Она ударилась лицом, и череп словно пронзил световой клинок, левый глаз заволокла грязно-красная пелена, размываемая всякий раз, когда лицо погружалось под воду. Теперь она даже закричать не могла – вся она распадалась на части, и ничто в ней больше не слушалось ее. Ей казалось, что все ее тело растворяется, подобно одной-единственной капле крови, растворяющейся в большом количестве воды. В последних проблесках сознания Хлоя надеялась, что Паркер окажется прав и река унесет ее из гребаного леса, а не увлечет еще глубже в тот кошмар, пленниками которого они были все эти дни. Она хотела одного – выбраться отсюда и вновь увидеть своего брата.
Затем она отключилась и больше не чувствовала ничего.
20
Перепрыгивая с камня на камень, Паркер перебрался через еще один ручей, изогнутый, как шпилька для волос. Он уже чуял этот запах – сладкий аромат корицы и острого клубящегося мускуса. Запах костров и каминов. И сигар его отца. Он еще не видел дым, но тот точно уже был где-то здесь, витал в воздухе.
Шагая, Паркер улыбнулся. У нее получилось.
Он шел все дальше и дальше, и время вокруг него становилось зыбким, искривлялось – он словно пытался вычерпывать руками растопленное масло. Он не знал, сколько прошло – минуты? часы? – но это не имело значения. Белесые деревья на его пути становились выше, стояли теснее, и иногда ему приходилось чуть ли не протискиваться сквозь них.
Впереди показался крутой невысокий холм, так густо поросший этими чертовыми деревьями, что походил на волосатую голову. Паркер не представлял, как он тут проберется, но нужно было придумать способ это сделать. Нет смысла забираться так далеко, если не получится доделать дело до конца.
Хлоя говорила ему об этом месте. Она сказала так: если они дойдут до такого вот холма, значит, они отклонились слишком далеко от тропы и им следует повернуть обратно. За этим холмом погибла Мэри Кейн, и то дерево, где она пряталась, им следует обойти стороной – таков был их план. Весь этот лес был проклят, но в нем имелись места, которые были хуже прочих, как сапфировое озеро, например. И это дерево, по словам Хлои. Однако теперь план изменился, и Паркеру нужно было сделать кое-что, прежде чем он расплюется с этим местом.
Холодный ветер обдул его потный затылок, подняв волосы дыбом. То, что преследует его, совсем близко. Возможно, так близко, что он мог бы протянуть руку и дотронуться, хотя дотронуться вряд ли получится.
И действительно, из-за дерева на холме вышла фигура – низенькая и круглая, в футболке, туго натянутой на жирной груди, и даже отсюда было видно презрение, смешанное с ехидством, написанное на лице.
Нэйт.
Только это был не Нэйт. В лесу легко было впасть в ошибку, принять то, что предлагало это место. Призрак? Ну хорошо, призрак. Но чем больше Паркер смотрел на эту тварь, принявшую обличье Нэйта, тем больше видел изъянов. Лицо призрака размывалось, таяло, если смотреть на него слишком долго. Поначалу он списывал это на обман зрения, на что-то вроде побочного эффекта – в конце концов, Нэйт мертв, хотя и мог двигаться и даже говорить, но теперь ему было ясно: дело тут в другом. Просто эта тварь никогда не была Нэйтом.
Паркер остановился, чувствуя, как сжимается сердце. Тело давно уже ломило от усталости, голова раскалывалось, ноги превратились в раздутые мешки, наполненные кровью и костями. Он снял очки, протер их подолом футболки, надел снова и пристально посмотрел на самозванца:
– Неужели тебе больше нечем заняться?
Нэйт – не-Нэйт – пожал плечами и ухмыльнулся:
– Что я могу сказать? Просто ты, Паркер, нравишься мне.
– Мой отец тебе тоже нравился?
– Это другое, – ответствовал призрак. – Там все было сложно. Твой отец искал то, что ему здесь не найти. И он мне на фиг не сдался. Но ты же знал его – он был вояка до мозга костей. Все гнул и гнул свое, удержу не знал. И не унялся, пока ножом не вскрыл себе вены.
– Перестань.
– Я хочу спросить: не кажется ли это тебе знакомым? Ведь ты хорошо его знал…
– Перестань, мать твою, – простонал Паркер.
Призрак вскинул свои украденные руки, как бы говоря: я просто спросил, – еще один жест, в точности повторяющий повадку Нэйта.
– Послушай, парень, а ты определенно не слабак. Ты явился сюда в поисках ответов, и ты их нашел. Не все могут быть такими, как ты. Ты умеешь держать удар, несмотря ни на что, ты способен оставаться сильным. И ты можешь принести здесь немалую пользу, – неожиданно сказал не-Нэйт.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Паркер.
– А то, что это необязательно должен быть конец. Для кого бы то ни было. Я знаю, почему ты это сделал – почему ты оставил ее и пошел искать меня и это место. Но советую тебе немного изменить свой план на завершающей фазе. Мы оба можем выбраться отсюда. Для этого еще есть время.
Паркер сплюнул:
– Я тебе не Ренфилд [4], не твой слуга.
Он двинулся дальше. Призрак пристроился рядом.
– Зачем ты сохраняешь обличье Нэйта? – спросил Паркер. – Я… мы знаем, что ты собой представляешь на самом деле.
Призрак презрительно усмехнулся:
– Ты только думаешь, будто знаешь.
– Хлоя рассказала мне о том, что она видела. О городе под озером. О Мэри Кейн и пасторе Филипсе… или как его там.
– Фиппс, – поправил его призрак. – Его звали Саймон Фиппс.
– Точно. Фиппс. Что случилось с этим малым?
– Он умер.
– И все? По-моему, он заслуживал участи похуже.
Призрак покачал головой:
– Ты даже не представляешь, насколько похуже.
– Ты так и не ответил на мой вопрос.
– Может, мне просто нравится находиться в его обличье, – задумчиво проговорил призрак. – Может, мне нравится, как он выглядит, и его обличье подходит мне. А что, оно тебе не по вкусу?
Паркер ничего не ответил.
– Или я наступил на больную мозоль? Тебе не по вкусу, когда тебя тыкают носом в твои косяки? Что ж, могу понять. Ведь их так много, косяков. Ну, или жертв. Сначала, разумеется, был Нэйт. Затем Адам, Джош, Ники, а теперь Хлоя, да и ты сам тоже. Не говоря уже о твоей бедной матери, о родителях твоих друзей. О братьях и сестрах. Об учителях, друзьях… Обо всех, кто услышит о том, что здесь произошло. Люди всегда обращают внимание, когда умирают дети и подростки, Паркер. Особенно если они умирают ужасной смертью. Ей-богу, даже невозможно сосчитать, скольким ты причинил зло за эти четыре коротких дня. И все потому, что ты просто выпустил одну маленькую пулю.
– Хлоя не умрет, – возразил Паркер. – Она выбралась отсюда.
Не-Нэйт подался к нему, ухмыляясь:
– Ты в этом уверен? Потому что, когда я видел ее в последний раз, она размозжила себе голову о скалу, пытаясь не утонуть. Каковы шансы на то, что она выплывет и останется жива, при том что сейчас твоя сестра без сознания и из головы у нее идет кровь? Лично я совсем не уверен, что она выберется отсюда живой, приятель. По-моему, шансы так себе.
Паркер смотрел на призрака, стиснув зубы и пытаясь понять, что из этого правда, а что ложь. Ему не нравилось думать, что Хлоя и впрямь разбила себе голову, ему необходимо было верить, что с ней все будет хорошо. Он напомнил себе, что ощутил запах горящего леса. У нее получилось. Она выберется отсюда. С ней все будет хорошо.
– Да, кстати, позволь спросить тебя кое о чем, – небрежно сказал Паркер, придав лицу нейтральное выражение. – Это было больно? Когда Хлоя подожгла те деревья, это было больно? Ты почувствовал боль?
Не-Нэйт рассмеялся, теперь это был не чавкающий гортанный смешок, а утробный хохот – безупречная имитация того хохота, который Паркер привык слышать от приятеля, убитого им несколько дней назад.