– Нет, вы все говорите правильно. Просто мне… сложно это принять.
– Я уверен, что вы сделали для того юноши все, что было в ваших силах. Если вы хотите рассказать…
– Нет. Нет. Я не уверена, что готова.
– Я… понимаю.
Его голос совсем затих.
– Я всегда вас выслушаю, если вы захотите. Вы кажетесь мне хорошим человеком. Мне больно слышать, как вы страдаете.
Как же ты ошибаешься, Флорис.
– Спасибо… и за разговор тоже. Вы не обязаны были все это слушать.
– Прошу, звоните в любое время. К тому же…
Повисло секундное молчание.
– Я еще ни разу не слышал, что думаете обо всем этом вы.
– Я полицейский. Я должна думать в пределах уголовного кодекса.
– Но не думаете?
– Возможно. Мне сложно говорить об этом, потому что этими мыслями я словно… предаю свою профессию.
Я и так… предавала ее слишком часто.
Она едва смогла сдержать тихий всхлип, и резко вытерла слезы. Нет. Она не позволит себе так унизиться.
– Прошу, Кристиан… Вы делаете все, что можете, для нашего города. Вы приехали из другой страны, чтобы помочь найти Филиппо, вы героиня родного города… И вы пытались помочь человеку, загнанному судьбой. Вы прекрасный человек. Прошу, поверьте в себя. Поверьте, что вы ни в чем не виноваты.
Ложь. Ложь, ложь.
– Простите, мистер Сэрра…
– Флорис. Просто Флорис.
– Простите, Флорис… Заставила вас все это слушать… Мне нужно привести себя в порядок. Я… еще позвоню.
– Конечно. До свидания, Кристиан.
Кристиан медленно легла на кровать. Слезы текли вниз, к подушке, впитываясь в белую ткань.
Флорис был прав, это был выбор Ника. Он был достаточно отчаян, чтобы свершить свой план.
И все-таки…
– Не смей так говорить!
Она не успевает заметить, как эти слова срываются с ее губ в истеричном крике.
– Не сметь так говорить? Это ты не смей так говорить! Не смей говорить, что я… Не нужен тебе!
Его лицо исказилось в страданиях, и слезы наполнили покрасневшие глаза. Он сидел на кровати, и кровавое солнце заливало его лицо вместе с гневом и отчаянием.
– Я… Я покончу с собой. Покончу же, поверь мне. Покончу, если ты посмеешь уйти.
Она застыла, не в силах вымолвить ни слова. Глухой шипастый ком застрял в горле, но куда хуже были тиски в сердце, сжимавшие ее последние несколько месяцев. Она просто не могла так больше.
– Мы… Мы не подходим друг другу, понимаешь…
– То есть три года тебя все устраивало, а теперь вдруг нет? Теперь мы друг другу не подходим? – он встал с кровати, начиная нервно ходить по комнате. – Я не выдержу этого! Клянусь тебе, я…
– Не смей! Неужели ты не понимаешь, как мне больно это слышать?!
– Больно?! Тебе больно?! Это ты здесь жертва?!
Она закрыла лицо руками, словно пытаясь защититься от его крика.
– Что ты там рыдаешь? Это я здесь пытаюсь бросить тебя, да?!
– Прошу, прекрати…
– Я прекрати? Я должен прекратить?!
Его голос срывался, и она чувствовала, что больше не в состоянии его слышать. Каждая нота его истерики была столь отвратительна ей, что ей хотелось сорваться с места, убежать, сбежать как можно дальше.
И так она чувствовала себя последние полгода. Полгода она жила с человеком, которого просто не могла видеть.
– Ты не представляешь, как мне тяжело… – тихо начала она.
– Да что ты говоришь?! Если ты посмеешь уйти, я ведь…
– Хватит мне угрожать!
Она выкрикнула это так громко, что горло будто садануло ножом. Неконтролируемые слезы потекли по щекам.
– Я не могу так больше! Не могу тебя выносить! Не могу выносить твои истерики, не могу тебя видеть! Мне все в тебе противно, понимаешь?!
Он замолчал. Тихо шелестели занавески на ветру, окрашенные в алый.
– Я… – его голос стал тише. – Я могу сделать хоть что-то? Хоть что-то, чтобы ты снова смогла меня полюбить?
Зачем? Зачем он задает эти вопросы? Зачем заставляет сердце только сильнее сжиматься в тисках.
– Нет.
Она не сказала больше ни слова. Она знала, что вслед за этими словами начнется очередная истерика, знала, что снова запрется в ванной, лишь бы только не слышать его осточертевший голос, не смотреть на его рыдания, метания, попытки что-то изменить.
Ничего уже не изменить.
– Я сделаю что угодно, я…
– Нет. Прошу, перестань. Перестань отравлять мне жизнь.
Дорогой дневник!
Не знаю, ты ли мне помог или просто случай, позволивший мне узнать информацию, недоступную доныне. Я знаю, где искать ответы на свои вопросы. Единственный человек, который поможет мне осознать произошедшее, сейчас находится в Корканте.
Настоящий убийца. И в то же время… Человек, связанный со мной нитями одной и той же вины.
Жди меня.
Кристиан проснулась от разрывающего голову звонка телефона. Она уже заранее знала, что разговор ее ждет неприятный – это звук, который она поставила на звонки от местного оператора, а не мягкая трель от интернет-звонков.
– Да? Кажется, смена еще не началась.
– Зато проблемы уже начались, – голос Даниэля дрожал от напряжения. Непривычно.
– Что случилось?
– Я был на ночном дежурстве. Только пришла женщина, что сидит с детьми Энид, и заявила, что та так и не вернулась за ночь. Это совсем, совсем на нее не похоже. Я хотел отправить ее домой и попросить еще немного подождать, но…
Его голос дрогнул.
– Патруль заповедной зоны только что заявил, что обнаружил машину Фиорст. Перевернутую. Внутри никого нет.
– Следы?
– Я еще не проверял. Сразу позвонил вам и собираюсь позвонить Марселло.
– Что с детьми Энид?
– Их отправили в столицу, к бабушке. С ними все будет в порядке.
– Поняла. Приеду, как только смогу.
– Ага, постарайтесь поскорее, иначе Марселло нам обоим мозг десертной ложечкой выжрет.
Когда Кристиан спустилась в холл, ее остановила девушка на стойке регистрации:
– Вам прислали письмо.
Кристиан остановилась.
– Письмо?
– Да. Оно запечатано, и тут стоит только имя получателя и столичный почтовый индекс.
– Я… Не знаю здесь никого, кто мог бы прислать мне письмо.
Не говоря уж о том, что ее местный номер телефона мог узнать любой желающий в участке. Дозвониться до нее не составило бы труда. Да и письма – весьма старомодный способ общения…
– Дайте мне его, только аккуратно.
– Да, конечно… – девушка несколько насторожилась после ее слов и подала письмо, держа его за самый уголок.
Кристиан вытащила рабочий фонарик и просветила тонкий конверт. Только бумага.
– Спасибо, что передали. Я прочту его, как только будет время.
Осторожно взяв письмо, Кристиан положила его меж страниц блокнота. На всякий случай нужно будет снять опечатки. Покрутив эту мысль в голове, она вышла на начинающие пылать от жары улицы.
Через двадцать минут они с Даниэлем и Марселло уже стояли в тени высоких деревьев. Машина Энид разбилась на обочине дендрологического парка, врезавшись в дерево.
Даниэль сфотографировал место преступления, а Марселло занялся сбором биоматериала – острые осколки оконного стекла были покрыты кровью. Кристиан внимательно осматривала машину.
– Надеюсь, она выбралась отсюда живой… – пробормотал Даниэль.
– Она отсюда не выбиралась. Это похищение.
– Уверена?
– Посмотрите на переднюю дверь. Замок сбит чем-то острым, предположительно, топором. Явно с наружной стороны.
– Может, ей пытались оказать помощь?
– Тогда вызвали бы скорую, и мы бы уже нашли ее в одной из местных больниц.
– Разумно. Думаете, это наш клиент?
– Это выходки леса, – раздался голос за их спиной.
Яркое платье из лоскутной ткани и множества юбок. Защитные обереги, покрывающие грудь хаотичным ковром. Бельмо на глазу, смотрящем словно сквозь них. Венена, знахарка и пророчица.
– Госпожа Донома? – Даниэль, опешив, на секунду склонил голову. – Что вы здесь делаете?
Хищный взгляд женщины зафиксировался на растерявшемся полицейском.
– Пытаюсь предупредить вас. Уберечь от ошибок.
– То есть дать свидетельские показания? – Марселло снял латексные перчатки и достал диктофон.
Венена перевела взгляд на Марселло, но тут же вновь повернулась к Даниэлю, будто столичный капитан не стоил ее внимания.
– Мне не о чем свидетельствовать. Я лишь говорю вещи, которые вы не в состоянии увидеть глазами.
– Бред сумасшедшего… учтите, что бы вы ни сказали, ваше нахождение здесь попадает под подозрение. Вы будете допрошены в участке.
– Пусть говорит, – оборвал его Даниэль.
Женщина медленно улыбнулась и кивнула.
– Она была чужачкой для леса, – голос Венены принял глубокий, тяжелый оттенок. – Так и не смогла завоевать его доверие, и не пыталась, хотя я множество раз ей говорила. Лес решил избавиться от нее – так он избавляется от всех неугодных.
– И как же он это делает? – фыркнул Марселло. – Присылает боевое подкрепление из птичек-синичек?
Взгляд Венены был подобен тысяче холодных игл.
– Вот вы смеетесь, юноша, а он все слышит. Вы ведь тоже… не местный.
Последние слова она произнесла с некоторой долей презрения.
– Я тоже достаточно услышал. Кристиан, Даниэль, я отвезу ее в участок и допрошу. Узнаю, как она выяснила, где машина, и как тут оказалась. Байки поехавших мне тут ни к чему. Вы же…
– Вызовем кинологов из столицы, – оборвала его капитан. – Сейчас они наверняка возьмут след. У него нет шансов скрыться.
– Отличный план. Пройдемте со мной, дамочка.
Пока Марселло уезжал, а Даниэль звонил в столичный полицейский департамент, Кристиан отошла в сторону, чтобы взглянуть на письмо.
Столичный индекс и ее имя с адресом отеля было единственным, что как-то отличало письмо от чистого листа бумаги, свернутого в конверт. Марок не было. Значит, через почту это письмо на самом деле не проходило.
Она осторожно, почти не касаясь, вскрыла его.
Я знаю о твоих грехах. Знаю, что ты сделала там, в Кронфорде. Если не хочешь, чтобы об этом узнали твои напарники и все близкие, приезжай к почтовому отделению, привязанному к указанному на конверте индексу. Одна.