От одной мысли о нём голову обдавало огнём, а тело покрывалось мурашками, как от мороза. Он здесь. Кристиан была права.
Чем глубже они заходили в лес, тем более однообразным он становился. Корни, деревья, листья. Марселло уже сбился со счету, сколько раз он запинался, сколько раз ветки случайно били его по лицу. Идущие в его группе люди тоже притихли – еще недавно разбавляющие тишину веселые разговоры замолкли, а взгляды стали внимательнее, острее.
Но вокруг не было ничего. Лишь корни, деревья и листья. Они заходили все глубже и глубже, лес становился гуще и темнее. Кроны деревьев так плотно соприкасались друг с другом, что едва пропускали солнечный свет.
Где-то здесь должен быть лес посмертных масок, подумалось Марселло. Он был в столичном лесу лишь раз в детстве, когда погибла его мать. Не помнил ничего, кроме окружавших его со всех сторон лиц – и мамино, водружаемое на одно из деревьев. Отец ходил туда каждое воскресенье, но сам Марселло – никогда. Не хотел, чтобы мама снова смотрела на него так – молча, словно укоряюще.
Он опустил голову. Воспоминания о том периоде всегда проходились по душе ножом, но в этот раз все было иначе. Нечто вроде страха промелькнуло в его мозгу. Страха и ликования. Потому что он увидел блеск.
Блеск в траве, отражение едва пробившегося солнечного луча, сразу же исчезнувший, как только ветер качнул листья в вышине. Марселло присел. Кровь.
Она блестела, а значит, была ещё совсем свежей. И как только эта мысль оформилась в его голове, он услышал призывной крик.
Одна из групп нашла Флориса неподалеку, лежащим на земле. Голова его была пробита, кровотечение продолжалось, но он был в сознании. Марселло с трудом протиснулся сквозь толпу и быстро оценил повреждения – жить будет, но медицинская помощь ему нужна.
– Что произошло? – голос все ещё был сбившимся после попыток продраться сквозь окруживших Флориса людей. Марселло внимательнее взглянул на рану. Часть крови запеклась, словно удар был нанесен некоторое время назад, но кровотечение возобновилось. – Кто тебя ударил?
– Ему скорую надо вызвать, какие сейчас вопросы? – раздраженно воскликнул один из мужчин, похоже, именно тот, что нашел пострадавшего.
– Это важно для расследования! – рявкнул Марселло, запоздало понимая, что не рассчитал голоса.
– То, что он сейчас кони двинет, тоже важно для расследования? – послышалось откуда-то из толпы, и несколько голосов одобрительно поддакнули. Капитан стиснул зубы – придется играть по их правилам.
Он присел рядом с Флорисом и преувеличенно громко спросил:
– Ты можешь идти или лучше соорудить носилки?
– Я… – Флорис обладал высоким, почти мальчишечьим тембром. – Я могу идти.
Парень неуверенно облокотился на подставленную Марселло руку и встал. Кто-то из толпы начал набирать скорую, но сеть не работала.
– Пойдем в сторону шоссе, там должно ловить! – громко сказал капитан и сразу понизил голос. – Так кто тебя ударил?
– Он… – так же тихо откликнулся Флорис. – Преступник.
– Преступник? Похититель?
– Да… Наверное.
– Ты не уверен?
Марселло почувствовал, как подрагивают его пальцы. Вот он. Потенциальный свидетель. Первая зацепка за столько дней.
– Он… Он вышел из-за спины. Ударил меня чем-то тяжелым, я сразу отрубился. Очнулся, а его нет, – голос Флориса был почти что извиняющимся. – Я не знаю, почему он не забрал меня. Я пытался выйти из леса, но заблудился.
Заблудился? Экскурсовод?
– Простите, мне что-то совсем нехорошо от этого удара…
– Где он на тебя напал? Ты сможешь показать место?
– Не… Не знаю. Я совсем ничего не помню. Простите.
Он опустил голову. Марселло чувствовал, как непроизвольно сжимаются зубы, но понимал, что не имеет права злиться на мальчишку. Он здесь жертва.
– Постарайся… Постарайся что-нибудь вспомнить, пока будешь в больнице. Позвонишь мне, если удастся.
Он незаметно протянул Флорису визитку, и тот кивнул. Из толпы вновь раздался знакомый голос:
– Я вызвал скорую! Они уже на подходе!
Флорис опустил голову ниже, и Марселло не смог разглядеть выражение его глаз.
Проезжая мимо леса, Клео бросил на него долгий взгляд. В первый раз он показался ему просто полосой разросшихся деревьев и табличек с названиями в зоне около города. Сейчас же он видел нечто другое – нечто живое, темное и неизведанное, что-то, что хотело поговорить с ним. Просто он, Клео, не может разобрать его слов.
Если бы только он мог ухватиться за обрывки собственных мыслей, если бы мог прикоснуться к дереву и услышать его историю, он бы забрал отсюда Кристиан и никогда сюда не возвращался. Он больше не хотел слышать о темных задворках этого города, видеть его изнанку, превращающую маленький курортный поселок в некое подобие ненавистного Клео Кронфорда, города наркоторговли и убийств.
Он никогда не считал Кронфорд домом. А сейчас, когда у него больше никого не осталось, и подавно. Но там он хотя бы чувствовал себя как рыба в воде – пусть и в грязной, мутной воде. А здесь его выкинули на сушу, и он задыхался от паники.
Филиппо убийца. Шансы на то, что Кристиан каким-то образом осталась жива, таяли на глазах. Клео глубоко вдохнул, чтобы абстрагироваться от этой мысли.
Могло ли это быть похищение из мести?
Сальвадор Рэф не казался ему потенциальным подозреваемым. Возможно, он мыслил совсем не как полицейский, склонный подозревать всех, но он и не был полицейским. Ему не нужно было искать похитителя и привлекать его к ответственности. Ему было плевать на мотив ровно до тех пор, пока это не могло дать ему подсказку о местонахождении Кристиан.
Мотив – вот что крутилось в его голове. Их не могли похищать без причины – в голове Клео подобная возможность распадалась на два исхода. Если бы это была месть за Тейна, преступнику хватило бы одного Филиппо. Если бы преступник не имел мотива вовсе, похищал людей из-за собственной невменяемости, он бы не стал выжидать такую паузу перед тем, как похитить Кристиан и Энид. К тому же, все было слишком хорошо спланировано. Слишком хорошо для спонтанных похищений.
Но Кристиан? Он не мог иметь к ней личных счетов. Он не мог спланировать все так, чтобы именно она приехала расследовать это дело из самого Датхеттона. А значит, она подошла ему по каким-то… параметрам.
Он вновь бросил взгляд на лес. Шепот становился все громче.
Черный с алым. Цвета переливались, переходя из одного в другой, но постепенно красного становилось все меньше, и вскоре перед глазами осталась лишь тьма. Должна ли она видеть тьму?
Кристиан часто думала, что будет после смерти. В основном эти мысли посещали ее двенадцать лет назад, после того, как она застрелила собственного мужа. Есть ли он где-то там, на небесах? Хоть где-нибудь?
Желания коварны, особенно те, что сбываются. Но сейчас она знала все наверняка, и последнее, о чем она успела подумать после того, как налитые кровью глаза Филиппо были уже неразличимы перед ее взором – встретит ли она кого-то там, за гранью. Встретит ли она Вальвейна.
Где бы она ни оказалась, он бы устроил ей ад. Наверное, это закономерный исход. Они сошли бы в могилу вместе, как она всегда и хотела. Он ждет ее там. Ждет, чтобы снова отомстить.
И она ждала. Но вокруг был лишь черный и алый. Тишина звенела в ушах, пищала, словно поломанный телевизор.
Может, она встретила бы Шарлинда. Он бы бросал ее вниз, на камни, снова и снова. Смеялся бы, как смеялся прямо перед смертью.
Или – Кристиан почувствовала, как желчь обожгла ей гортань – она встретила бы Ника. Она знала, какое наказание подготовил бы он. Он бы смотрел на нее с благодарностью, и в ее персональном аду Кристиан не могла бы даже отвести взгляда от этих поддернутых болью глаз. Смотрел бы, пока бы она не сошла с ума и не выцарапала себе глазные яблоки.
Так что, возможно, вальс черно-красных оттенков был не так уж и плох.
Она моргнула. Сквозь завесу проглянул землистый потолок.
– Похоже, силы у меня уже не те. Чертова болезнь.
Кристиан повернула голову, чувствуя, как взрывается фейерверком нервных окончаний шея. Филиппо сидел в углу, все так же держа на коленях Энид.
– Жалеешь, что не довел начатое до конца? – прохрипела Кристиан, и от того рык ее стал еще злобнее.
– Мне все равно, – Филиппо пожал плечами. – Я сделал то, что мне нужно было.
– Что?.. – Кристиан старалась ровнее держать шею. Она знала ответ, но до последнего надеялась, что он скажет что-то иное.
– Я выпустил его.
Она промолчала, и нервный взгляд его метнулся в сторону.
– У него вся башка в крови! А если бы он сдох, и мы остались тут взаперти? Ты нас чуть не угробила!
– Это ты меня чуть не угробил.
– Если от этого будет зависеть жизнь Энид…
Он подполз ближе, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Если от этого будет зависеть жизнь Энид, я без тени сомнения убью тебя. Если он скажет сделать это, чтобы привести врача.
Кристиан смотрела ему в глаза. Это не были простые слова. Она помнила решимость, с которой он сжимал ей горло – он не боялся лишить ее жизни. Он хотел этого.
Она уже видела эти глаза в камерах тюрем, в которые иногда захаживала по работе. Этот человек уже убивал.
– И ты думаешь, что теперь он вернется, а не бросит нас подыхать голодной смертью?
– Не знаю.
Филиппо вздохнул, откидываясь и исчезая из поля ее зрения.
– Он сказал, что вернется. Что приведет врача.
– Ты пригрозил, что иначе придушишь его?
Она ступала по тонкому льду, но сейчас ей было все равно. За последние несколько часов обморока Кристиан привыкла к мысли о смерти.
– Не пришлось. Он сам это предложил. Но сейчас он слаб, спасибо тебе. Может, я и мог бы.
Краем глаза она увидела ухмылку. Дьявол. Она заперта в карцере с настоящим дьяволом.
– Он два месяца держал меня здесь. Он сделал это с Энид. Да, черт возьми, я бы придушил его. Но не могу. Слишком многое на кону.
Кристиан бросила взгляд на запертую дверь. Никаких шансов.