– Киурелий, брось, монах вон сморит…
«Монах» Ремес напоил старуху мясным бульоном. Она с аппетитом поела. Согревшись изнутри, Наска настолько пришла в себя, что вспомнила о коте. Она попросила, чтобы и тому тоже дали поесть. Ремес налил коту мясного бульона. Вылакав целое блюдце, Ермак запрыгнул на кровать и улегся в ногах у старухи. Впервые после долгих мучений ему снова стало хорошо, Ермак радостно замурлыкал.
После кормления и растирания старуха успокоилась и уснула. Майор Ремес лег на полу и погасил свет. В темноте Ойва Юнтунен сказал майору:
– Завтра отвезешь старуху в Пулью.
Майор пробурчал, что ему всегда приходится выполнять всякие дурацкие задания. Может, пусть и Ойва что-нибудь сделает?
– Ты забыл, что я в розыске? Как я пойду к людям, да еще и с этой старухой?! Придется тебе везти ее, за это тебе деньги платят.
С кровати доносилось слабое похрапывание Наски. Если прислушаться, можно было уловить и ровное урчание кота. На улице, за толстыми бревнами, выла первая зимняя вьюга. И лишь одно существо в ту ночь не сидело на месте.
Пятихатка обнюхивал покрытые снегом следы во дворе дома. Он выпустил струю на следы немецких овчарок: волков лисенок не боялся. Однако во дворе и на лестнице были и другие подозрительные запахи. От солдатских сапог остался на снегу запах гуталина, от Наскиных ботинок – запах Кольского полуострова, но самым впечатляющим был крепкий запах Ермака. Кот, черт его подери!
Лисенок долго обнюхивал следы. Он напряженно думал, что за зверь мог оставить такой жуткий запах? Он никак не мог разгадать эту загадку, так как никогда в жизни не видел котов.
Пятихатку это страшно бесило.
Глава 19
За ночь в голове у Наски Мошникофф прояснилось. Утром старушка сразу поняла, что спала не в гостевой келье, а скорее в каком-то современном отеле. Стены были красиво обиты доской, на полу лежали толстые ковры, да и мебель очень хорошая. И не пропавший Киурелий лежал на соседней кровати, а какой-то неизвестный молодой человек, лицом, безусловно, сильно напоминавший Киурелия. На полу храпел какой-то бородатый обормот, тоже никак не монах. Чужие какие-то мужики. Только потягивающийся в ногах кот был знакомым. Это же ее Ермак – он умывался лапой. Заметив, что хозяйка проснулась, кот сразу заурчал, показывая тем самым, что уже проголодался.
Наска поднялась с постели, стараясь не разбудить мужчин. В темноте она проскользнула на кухню. Кухня была большая и чистая. Неужели все-таки дом престарелых? На краю печи стояла электроплитка, а на полках полным-полно всяких продуктов. Наска решила сварить кофе и сделать несколько бутербродов. Она подумала, что, проснувшись, мужчины по-любому потребуют завтрак. Мужики – они такие, как только женщину в дом приведут…
Когда завтрак был готов, Наска разбудила хозяев. Ойва Юнтунен и майор Ремес молча уселись за накрытый стол. Старушкин кофе был хорош, признаться. Наска тихо напевала, как дома. Она поднесла им прекрасные бутерброды и просила попробовать.
– Я б вам и хлеба свежего испекла, только печку натопите, – не унималась Наска.
Мужчины молча уплетали завтрак. Разговор никак не клеился. Однако разобраться со старухой все-таки надо. Начал Ремес:
– Кто вы такая, мадам? Я к тому спрашиваю, что в такую глушь женщины обычно не заглядывают.
– Я же Наска! Наска Мошникофф. Дня два назад мне исполнилось девяносто лет, тут-то беда и вышла. Приехали господа из администрации, силком посадили в машину и увезли из дому. Я-то от них сбежала, но разыгралась непогода, пришлось сесть в автобус… Ох этот автобус!
Последний эпизод Наска рассказала быстро и бодро. Давно она ни с кем не разговаривала, и ей было приятно. Мужчины точно были не из администрации, Наска им доверяла. У одного из них были, конечно, две золотистые звездочки на воротнике, но он, скорее всего, не военный. Больше похож на разбойника. Наска спросила, на чей же это дом она набрела. Мужчины представились скромными старателями. Они сказали, что зазимовали здесь, в Куопсувара, чтоб время зря не терять. Ранней осенью им удалось намыть довольно много золота. А как это Наска сумела пройти пешком из Пулью сюда, до Куопсувары? Да еще остаться в живых?
– Ой-ой-ой, в молодости я хоть сто километров могла пройти за день! Но в этот раз чуть насмерть не замерзла.
– Вас уже и армия искала, – сказал Ойва Юнтунен.
Наска вздрогнула, когда речь зашла о солдатах. Чашка с кофе задрожала в слабой, синей от проступающих вен руке. Мужчин удивила реакция Наски. Солдат-то чего бояться?
После завтрака майор Ремес отправился в дровник и стал приводить в порядок старые сани для подвозки воды. Он приколотил копылья покрепче к полозьям – они разошлись от старости. Затем принес из дома пледы, постелил в сани. Майор не хотел отвечать потом за старуху, если та вдруг замерзнет или заболеет. Метель стихала, а мороз крепчал. Какое-то время майор раздумывал, не поставить ли в сани картонную коробку для кота, однако решил, что пусть старуха лучше держит своего питомца на руках, так он точно не удерет.
Наска Мошникофф наблюдала за майором из окна. Она спросила у Ойвы Юнтунена, куда майор собирается. На рыбалку, что ли?
– У нас нет снегохода, поэтому мой приятель вас на санях довезет до деревни. В санях удобно ехать, а здоровый мужик тянет лучше любого ездового оленя.
Наска, сжав маленькие ручки в кулаки, смело заявила:
– Никуда я не поеду. В лес убегу, но силком в дом престарелых вы меня больше не затащите!
– Но послушайте, госпожа Мошникофф, вам нельзя здесь оставаться. Тут живут мужчины. И не умеем мы ухаживать за стариками. Лучше будет, если мы доставим вас к людям, в тепло. И кот с вами поедет, не придется ему пешком идти.
Наска рассвирепела. Ухаживать за ней?! Как раз наоборот, это она им сварила утром кофе, не понравился, что ли? Тут тоже вполне себе чисто и тепло.
– За еду я заплачу, как только получу пенсию. Дайте мне пожить тут хотя бы пару недель, потом я уйду назад в Севеттиярви. Сейчас-то там лучше не показываться. На каждом углу караулят.
«Вот черт, – думал Ойва Юнтунен, – даже в этой глуши умудрились вляпаться в историю. И все из-за какой-то старухи! Когда власти ее найдут, тут и честному-то человеку придется объясняться, не говоря уж о бандите. Старуху надо любой ценой отправить в деревню, хоть силой. Пусть майор Ремес возьмет на себя техническую сторону».
Ойва Юнтунен решил дать старухе денег на еду, чтоб ей до конца жизни хватило. Ей, бедняжке, недолго осталось жить на этом свете. Когда майор Ремес приготовил сани, Ойва вручил ему двадцать тысяч марок.
– Купи снегоход, раз будешь в деревне. И бабке отдай пару тысяч из тех, что останутся.
Майор Ремес отнес упирающуюся старуху в сани, Ойва Юнтунен притащил ей кота, и Ремес погнал.
Саамская старушка тотчас же выпрыгнула из саней и бегом кинулась к Юха-Вайнан Маа. Кот тоже занервничал и зашипел. Ойва Юнтунен бросился вслед за старухой. И хотя снегу было чуть ли не по колено, неслась Наска на удивление быстро. Ойва Юнтунен задыхался. Всю осень он пролежал на боку и совсем потерял форму. Лишь после стометрового спринтерского рывка Ойва Юнтунен настиг беглянку и отвел обратно к саням. Теперь старуху привязали бельевой веревкой к копыльям, чтобы она больше не сбежала от своих благодетелей. Ойва Юнтунен сходил за оставшимися бутербродами, которые Наска приготовила им на завтрак, и положил им в дорогу. Он протянул пакет майору:
– Ты там держись.
Майор молча перебросил веревку через плечо и потащил сердито бурчавший груз в направлении Пулью. Через некоторое время сани скрылись в заснеженном лесу у подножья горы. Но еще долго среди снегов эхом разносились пронзительные крики Наски.
Ойва Юнтунен отряхнул снег с сапог. Он вошел в избу и включил радио, было время новостей. После важнейших сообщений диктор лаконично оповестил, что поиски саамской старушки Наски Мошникофф прекращены в связи с их безрезультативностью. В конце выпуска было интервью с директором отдела по туризму фирмы «Финский путь», который очень старался вбить в головы сограждан мысль о том, что в одиночку и без соответствующего снаряжения не стоит отправляться в горы. Особая просьба к женщинам старше девяноста лет – хотя бы зимой посидите дома.
Ойва Юнтунен выключил радио. У него стало нехорошо на душе. С одной стороны, бабулька очень милая. Но ее все равно следовало вывезти из тайги. Как старушка выживет в таких условиях?
Ойва Юнтунен осмотрел свое жилище. На условия жаловаться, конечно, не приходилось. Майор Ремес оснастил дом всеми современными удобствами. Электрический свет, удобная кухня, мягкие кровати, стереосистема и камин. Но все упиралось в официальную сторону вопроса. Наска сбежала по пути в дом престарелых, а здесь и без нее хватает лиц вне закона.
Внезапно Ойва Юнтунен испытал зависть к Наске Мошникофф. Ей удалось бесследно скрыться, ее официально объявили пропавшей без вести и не подлежащей дальнейшим поискам. «Поиски прекращены в силу их безрезультатности». За такое заключение Ойва Юнтунен готов был миллион дать. Все-таки нет в жизни справедливости: дряхлая старуха, для которой не было жизненно важным бежать, скрылась в тайге и была тотчас же объявлена пропавшей без вести, а он, молодой богатый преступник, вынужден скрываться бог знает сколько времени от полиции и этого чертова Сииры.
«Кому пироги да пышки, а кому синяки да шишки», – с горечью думал Ойва.
Теперь, когда майор Ремес уехал, Ойва Юнтунен решил перенести клад из заброшенной лисьей норы в избу. Иначе зимой Ремес легко найдет золото – стоило лишь пройти по следам.
Ойва Юнтунен взял лопату и направился к лисьей норе. Земля была промерзшей, полдня он таскал слитки в дом. Ойва Юнтунен напряженно раздумывал, где же устроить новый тайник. На чердаке золото прятать страшновато, в дровнике и сарае тоже, не говоря уж о бане или конюшне. Правда, под камнями банной каменки Ремесу точно не придет в голову искать золото, но Ойва Юнтунен все же отказался от этой идеи, поскольку боялся, как бы драгоценные слитки не расплавились, когда майор как следует затопит баню. В итоге Ойва решил утопить слитки в колодце. Оттуда Ремес их точно не выудит. Он обмотал каждый слиток проволокой и опустил на дно колодца. Теперь, когда понадобится золото, достаточно будет лишь потянуть за проволоку, и клад окажется в руках. Конечно, на снегу останутся следы, ведущие к колодцу, поэтому Ойва Юнтунен решил теперь время от времени ходить к колодцу за водой. Так майор Ремес ничего не заподозрит.