Самолет совершил посадку на покрытый морозной пылью аэродром. Девицы, облачившись в теплые шубы, вышли из самолета.
– Ух!
Несколько заиндевевших северных оленей застыли на краю летного поля. Наверху, среди морозных облаков, гудел одинокий истребитель лапландской эскадрильи.
Женщины взяли такси и попросили водителя везти их в отель «Похьянхови». Таксист подумал, что опять какая-то конференция, раз из-за границы таких вот моделей самолетом доставили.
– Плиз! – сказал он, открыв дверцу машины перед отелем «Похьянхови». – Плиз! С вас семьдесят этих ваших…
Глава 24
Девушки зарегистрировались в отеле. Одну звали Агнетой, а вторую – Кристин. Одна шведка, вторая датчанка по происхождению, но обе проживали в Стокгольме. Они поинтересовались у портье, не оставлял ли некий майор Ремес для них письма и инструкций. Они те самые женщины.
Портье протянул им конверт, в котором находились пространные описания дороги и пачка банкнот.
Майор писал, что гостьи должны взять такси и ехать прямиком до Киттиля. Там следовало нанять в проводники какого-нибудь знающего тайгу лапландца, и под его защитой они благополучно доберутся до Куопсувара. Советник по туризму коммуны Киттиля с радостью поможет им найти подходящего гида. В письме Ремес советовал девушкам запастись теплой одеждой. Также рекомендовалось захватить достаточное количество алкоголя. «Не забудьте косметику и прочие женские штучки. Добро пожаловать в финскую Лапландию. С наилучшими, майор Суло Ремес».
Женщины потягивали сухое белое вино, красили ногти и болтали о работе.
– И все же работа шлюхи очень интересная, – говорила Агнета. – Если бы я пошла в институт, то вряд ли оказалась бы тут. Учила бы сейчас в какой-нибудь дыре глупых сопляков.
Кристин, однако, видела в профессии и темные стороны:
– Иногда кажется, что все мужики – свиньи. Мы даже детей не можем завести, а я так люблю малышей.
Агнета считала, что дети действительно забавны и трогательны, но пусть Кристин не забывает, что они очень быстро вырастают.
– Вот мальчик. Он вырастет в большого мужика. А ты сама знаешь – все они лентяи и бездельники.
Кристин согласилась. Мир был бы намного лучше вообще без мужчин. С другой стороны, и этой поездки в Лапландию тогда бы не было. А ведь так классно летать на самолетах, сидеть в барах дорогих отелей, позволять мужчинам открывать тебе дверь!
Девушки провели в Рованиеми два свободных вечера. Они ходили по местным ресторанам, брали напрокат лыжи и катались со склонов Оунасвара. Долго спали, а горничная приносила им завтрак в постель. Мужчин они не принимали, хотя коридоры отеля «Похьянхови» просто гудели от обилия ретивых северных джентльменов. Особенно в поздние ночные часы.
На третий день девицы собрались в дорогу. Они проехали на такси по дремавшей в лапах полярной ночи Лапландии. В Киттиля спросили советника по туризму, не мог бы он порекомендовать им проводника по тайге дня на два. Девушки решили провести зимний отпуск в Финляндии, и в таежной избушке их уже ждали. Они показали чиновнику по фамилии Йоутси-Ярви топографическую карту, на которой майор Ремес крупным крестиком отметил место, где стояла избушка лесорубов.
Советнику эта работа была по душе. Наконец-то его многолетние старания по развитию туризма в коммуне Киттиля увенчались успехом! И приехали не какие-то там туристы с рюкзаками, а обеспеченные иностранки, которых привлекло сюда исключительное расположение Киттиля на земном шаре и которые наверняка оставят тут немало денег. Сколько раз Йоутси-Ярви втирал руководству, что именно таких туристов надо заманивать в Киттиля! Вместе с ними в провинцию, да и вообще в Финляндию, потечет вожделенная иностранная валюта. Будут созданы новые рабочие места в сфере услуг, а значит, эти окраины смогут с надеждой взглянуть в будущее, люди своими руками будут строить новую, лучшую жизнь.
Йоутси-Ярви решил выделить красавицам самого лучшего проводника – Пердуна Витторма. Мужику за шестьдесят, думал советник, к девушкам он не полезет, как делают гиды помоложе. К тому же Пердун знает здешние места как свои пять пальцев. Вообще-то он страшный раздолбай, безбожно крал оленей, с точки зрения закона совсем пропащий человек, но сейчас не до этого. Главное, чтобы у девушек был искусный опытный сопровождающий, человек, который родился и вырос в тайге и без компаса лучше перелетных птиц ориентируется на местности.
Пердун Витторм, услышав о работе, посмотрел на женщин и очень воодушевился. Ради такого дела время у него, конечно, найдется! Он помылся, побрился, причесался и нарядился в лучшее таежное обмундирование.
– Уж я вам тут туризм разовью!
В Пулью Пердун загрузил на снегоход чемоданы и пригласил туристок сесть в сани. Он был одет в теплую саамскую песку. Женщинам выдал оленьи шкуры для защиты от встречного ветра. Агнета и Кристин, хихикая, укутались. Все это их ужасно веселило. Они посмеивались над Пердуном: вот он, настоящий Дед Мороз, и везет их, наверное, к себе, на гору Корватунтури. Ха-ха-ха!
Пердун прекрасно знал, где находится Куопсувара. В 50-е годы он там рубил болванки для шпал. Там он поранил топором левую ногу так, что до сих пор прихрамывал. Порой по пьяни чертова нога отказывала, и тогда он опрокидывался навзничь. За больную ногу пенсию не платили, хотя некоторые здоровые люди получали и пособия, и другие пожизненные дотации. Не удивительно, что иногда Пердун забивал чужого оленя, торговал спиртным и резался в карты в избушке связистов. А то и в тюрьме посиживал, в одиночку разбираясь со своими и общественными взглядами на законный образ жизни.
Но сегодня ему повезло. В санях под оленьими шкурами сидели две очаровательные бабенки. Пердун не торопясь жал на педаль газа, погружаясь в сумрак зимнего вечера. Зачем спешить? Пусть те, кто ждет их в Куопсу, еще подождут. Он решил провести с девицами при свете таежного костра пару деньков. Сам он считал себя еще о-го-го по женской части. Только вот не везло: ни одна женщина так и не заинтересовалась им до такой степени, чтобы выйти замуж. Бабы жаловались, что от него разит водкой, потом и дымом от костра. И что он весь в собачьей шерсти и рыбьих костях. А еще сера в ушах. И пердел он часто и громко. Но когда бабы начинали ругать его за желтые зубы и перхоть, Пердун не выдерживал.
– Не нужны мне ваши письки! – заявлял он.
Но в этот раз лицо было выбрито, а сани просели под иностранками. Вокруг шумела зимняя тайга. Пердун потихоньку ехал в направлении Куопсу, обходя ее по большой дуге с северной стороны. Он вез свой роскошный груз к Сатталомавара, в миле от Куопсу. Там он заглушил снегоход и жестами объяснил удивленным женщинам, что с мотором произошло что-то непонятное.
Пердун для вида пощупал мотор, отсоединил карбюратор, выдул из него на снег бензин. Затем прикрепил его обратно и даже попытался завести двигатель. Но с чего бы он завелся, если зажигание выключено? Саамская шапка «четыре ветра» Пердуна так и взлетала, когда он дергал за стартер, но движок на все потуги хитреца отвечал мертвой тишиной.
Пришлось разводить костер. Женщин пугала темная тайга. Закутавшись, они сидели в санях, прижимаясь друг к другу, а Пердун уже свалил красивую сухую сосну и разжег меж двух бревен сторожевой костер. Из двух елей он смастерил опоры для навеса, сложил из веток крышу и поставил на огонь чайник с водой для кофе. Проводник раскидал по полу душистый лапник и пригласил женщин перебраться поближе к огню.
Небосвод разорвался тысячами звезд, мороз крепчал. Сполохи северного сияния озаряли ночь ночными играми. Где-то на Юха-Вайнан Маа тявкал голодный лис. Это был Пятихатка. Женщин особые звуки тайги пугали. Но Пердун был надежный старикан. Он растирал девушек и там, и сям, чтобы на морозе у них не застыли конечности. Хитрый лапландец засовывал умелые руки под шкуры, все глубже в меховые недра. Скоро он и сам утонул там с головой, сначала возле одной, потом возле другой.
Всю ночь Пердун Витторм кувыркался с девицами. Под навесом было тепло и весело. И каждый раз, когда Пятихатка заводил свою душераздирающую песнь в Юха-Вайнан Маа, открывался Пердуну путь к шведскому счастью. Бывают же на свете женщины: отдаются и даже не бьют, дивился Пердун.
– Вот ведь какие вежливые эти иностранки.
Пердун нежно укутал женщин в оленьи шкуры. Сам же нырнул между ними, чтобы под утро хоть несколько часов вздремнуть после ночных радостей.
Майор Ремес как раз проснулся и вышел во двор. Он прислушивался к голосу Пятихатки, доносившемуся откуда-то с севера. Но бесцветное утреннее небо не открыло Ремесу тайну Пердуна. Небо Лапландии все видит, но безмолвствует.
Майор тяжело вздохнул. Его обуревала такая тоска по женской ласке, что даже курить не хотелось. Последнее время он думал о женщинах чаще, чем о померанцевой настойке.
Господь испытывает, но не бросает.
Глава 25
И на следующий день Пердуну Витторму не удалось завести снегоход. Но он не сильно-то и расстроился, а пошел и подстрелил красивого заледеневшего глухаря. Выпотрошил птицу, ощипал и ополоснул в проруби. Затем напихал в глухаря полтора килограмма лука, четверть кило очень соленого сливочного масла и две горсти клюквы. Под конец загнал под гузку ветку можжевельника – на ней и стал жарить птицу на костре. Пердун крутил тушку, смазывая по всем правилам соленым маслом, чтобы она приобрела красивый золотистый оттенок. Какой аромат! Блюдо выложили на вытесанные из сухостойной сосны дощечки. Женщины разлили в покрытые инеем стаканы белое вино. На десерт выпили кофе, а потом играли в шведские пятнашки.
Лишь на третий день Пердун Витторм завел-таки снегоход и как ни в чем не бывало поехал в Куопсувара. Приезд группы вызвал в избушке удивление и переполох. Ойве Юнтунену пришлось признать, что он все-таки недостаточно глубоко запрятал золото, раз сюда запросто могут нагрянуть туристы. Сначала Наска, потом солдаты, затем полицейский, а теперь вот целый обоз.