– Мелкий штраф дадут, да и то вряд ли.
Глава 28
На Рождественской неделе майор Ремес, одолжив у Пердуна Витторма охотничье ружье, подстрелил двух глухарей, ощипал их и подвесил к потолку в тюрьме. В тюрьме, чтобы лисы, в том числе Пятихатка, не смогли до них добраться.
В лесной избушке готовились к празднику. Ойва Юнтунен с майором срубили на Юха-Вайнан Маа отличную рождественскую елку. Ремес вытесал для нее красивую крестовину. В баню натаскали воды, нарубили дров для печи, отдраили ванну и подмели полы. Ойва Юнтунен вырезал из дерева кучу рождественских снежинок. В свое время, когда он отбывал срок в центральной тюрьме города Турку, именно за эти звезды его поощрило тюремное начальство. Украшения тогда продали на блошином рынке. На вырученные деньги заключенные обычно покупали по своим каналам транквилизаторы. Вместе с девушками Ойва изготовил елочные украшения из ягеля и шишек, которые насобирал еще летом.
Чем ближе Рождество, тем настойчивее жаловалась Наска на то, что никак ей не попасть в церковь даже в такой праздник. Майор Ремес решил утолить религиозную тоску саамской женщины. Он выпилил огромную раму под икону. Кристин, мастерице по части макияжа, поручил нарисовать на иконе соответствующее изображение. Майор на метровой доске грубо набросал карандашом образ Богородицы с младенцем Христом. На раскрашивание святых у Кристин ушло четыре часа, тогда как на украшение собственного лика – час или два. Результат превзошел все ожидания. Пресвятая Богородица выглядела прямо-таки претенденткой на звание «Мисс Европа», будь она живой, а младенец Иисус был прекраснее, чем актриса Ширли Темпл в свои лучшие годы. Сохранность иконы для потомков сложно было гарантировать, ибо при ее создании Кристин использовала в основном тени для век, губную помаду и крем для лица, а также лак для ногтей и другую косметику. Ойва Юнтунен выковал из чистого золота розочки для каждого угла иконы, а затем молоточком расплющил Иисусу сверкающие золотые глазки. Богородице он сделал настоящие золотые зубы. Уникальную икону упаковали дожидаться праздника.
В Рождественский сочельник мужчины проснулись рано и принялись за глухарей. Промыли им желудки, насыпали туда соли, разожгли на улице большой костер, на котором поджарили дичь до золотистой корочки. Пока костер догорал, начинили дичь сушеными яблоками, сливами и салом. Зашив глухарей и завернув их в сырые куски бересты, закопали глубоко в золу. Майор посмотрел на часы:
– Думаю, к вечеру будут готовы.
В полдень Агнета и Кристин стали наряжать елку. На ветки повесили украшенные ягелем шишки и снежинки, к верхушке прикрепили звезду. Девушки нарезали из бумаги прямоугольники и раскрасили их в цвета флагов. По просьбе Ремеса был изготовлен даже флаг Вооруженных сил Финляндии.
Мужчины истопили баню, не жалея дров. Сначала туда сходили женщины, порезвились с час, затем, хихикая, убежали через заснеженный двор в избу. После них пошли майор Ремес и Ойва Юнтунен. В честь Рождества Ойва Юнтунен в виде исключения потер майору спину, затем они хорошенько попарились, поболтали о том о сем. Согласились, что Рождество в тайге выгодно отличается от празднования этого христианского праздника в армии или в тюрьме.
Пока женщины накрывали на стол, мужчины позаботились о мелких и более крупных обитателях леса. Майор ножом вскрыл банки с говяжьей и свиной тушенкой и выложил содержимое на ступени дровника – для лисиц и кротов. Было и для Пятихатки чем поживиться, только бы тот догадался прибежать за своей долей. Для птиц рассыпали вокруг колодца и крыльца овсяных зерен. На нижнем склоне Куопсувара повалили несколько осин – зайцам на закуску. За баней, в сарае и в избушке рассыпали полкило манки – на радость мышам. Все это было сделано втайне от Наски.
На рождественском столе чего только не было! Всевозможные деликатесы, русские блюда, особые финские яства, и все это венчали два дымящихся фаршированных глухаря. В стопках плескалась беленькая, в бокалах побольше переливалось прозрачное розовое шампанское. Наска прочитала молитву на церковнославянском. Ремес, покашливая, попытался произнести рождественскую проповедь и действительно довольно многое вспомнил.
После трапезы Агнета и Кристин исполнили эротический танец гномов. Затем передвинулись к горе подарков, внезапно выросшей под елкой. Ремес разошелся и пустился вприсядку: он утверждал, что научился у русских военных, когда те приезжали на военные учения в его батальон.
Веселье прервал стук в дверь. В избушку вошел запорошенный мужик и поздравил всех с Рождеством.
Олений полицейский Хурскайнен! Он приехал из Рованиеми и под мышкой зажимал упакованные в красивую бумагу рождественские подарки. Зажгли свечи. Хурскайнена накормили и разрешили раздать подарки.
Ойва Юнтунен получил электрическую зубную щетку, женщинам Дед Мороз принес очень смелые наряды, майору Ремесу – роскошный финский нож. Но самым лучшим подарком оказалась великолепная икона для Наски. Тронутая до глубины души, старушка страстно целовала святые лики. Икону установили над изголовьем ее кровати и зажгли перед ней красивую антикварную лампадку.
– Господи помилуй, – шептала Наска иконе со слезами на глазах.
Когда все подарки были розданы, Хурскайнен рассказал, что продал золото в Рованиеми. Его оказалось тысяча семьсот пятьдесят граммов с хвостиком, и он получил за него больше ста тысяч марок. Он решил как-то отблагодарить хороших людей из Куопсувара и потому привез им скромные презенты.
– В середине января меня переводят на юг, в Хювинкя. Больше не буду потеть у костра и дергать окоченевшими руками карбюратор снегохода. Сажать молокососов в кутузку – это фигня, не то что пасти этих чертей в Лапландии, – весело рассказывал Хурскайнен. – Долги по алиментам я погасил и детям отправил подарки к Рождеству – приставку и водяной пистолет. Малышне понравится!
За окном усыпанное звездами небо, мороз достиг градусов двадцати.
Во дворе горел фонарь из снега, который соорудил Ремес. Небосклон озаряли сполохи северного сияния. Одинокий заяц грыз осиновую кору. Из Леса повешенных лисиц доносилось тоскливое завывание волка.
Майор Ремес достал из рюкзака еще один рождественский подарок. Это была полуметровая палка, завернутая в бумагу с изображением зайцев в гномьих колпаках.
– Мы и про Пятихатку не забыли, – произнес майор.
Обитатели Куопсувары вышли на крыльцо. Ойва Юнтунен свистнул лисенка, который как раз вылизывал оставленную ему за баней банку с тушенкой. Зверек пришел в освещенный двор и, увидев полицейского Хурскайнена и всех остальных, слегка оскалился. Майор Ремес бросил ему подарок, к которому лисенок вначале отнесся с подозрением, однако не удержался и все-таки содрал обертку. Увидев, что внутри совершенно новая, обалденно пахнущая искусственная кость, он взвизгнул от радости и убежал с ней в лес.
– Угодили, – сказал Ойва Юнтунен.
Вернулись в дом, женщины продолжали водить хороводы, а мужчины пели рождественские песни, время от времени чем-нибудь закусывая. Однако больше всего собравшимся понравился исполненный Кристин на датском языке гимн «Земля так красива».
О как чудесен Он! Как дивен!
Величие Его во всем.
Я славу воспевать готовый
Мгновенье за мгновеньем, день за днем.
Как дивен Он, как дивен Он!
Величие Его во всем[6].
Песня закончилась, и все какое-то время сидели молча. Потом Наска сказала, что устала и поблагодарила за подарки. В честь праздника старушка приняла две таблетки от сердца. Обычно она довольствовалась одной, хотя иногда ей казалось, что сердце вот-вот разорвется. Она несколько раз перекрестилась перед иконой, затем погасила свечку и забралась под чистые простыни. Перед тем как уснуть, она подумала, что это, видимо, ее последнее Рождество. Что ж, зато оно было самым прекрасным. Наска уснула под успокаивающее мурлыканье Ермака.
На жилой стороне молодежь еще долго веселилась. Вокруг елки женщины в черных ботфортах исполняли танец гномов, вертели попами и пели задорные песни. Пили, ели и следили, чтобы огонь не погас. Спать легли уже на рассвете.
Когда свет погасили, майор Ремес, пробравшись к кровати Наски, осторожно дотронулся своей шершавой рукой до морщинистого лба и убедился в том, что старушка спит спокойно. Затем сходил в комнату, взял со стола большой кусок глухаря и положил в миску Ермаку. Майор поднял кота с кровати и отнес к чашке. Глаза Ермака так и сверкали в темноте, пока он уплетал свой рождественский кусок. А шерсть вспыхивала синими огнями, когда Ремес его гладил.
На улице под блеском северного сияния бежали по Юха-Вайнан Маа в сторону Норвегии три беззаботных волка, мечтая о парной оленине, которой они заполнили бы желудки. Пятихатка же возился с искусственной костью в кустарнике в Киматиева возле Пулью.
Глава 29
Рождество осталось позади, Хурскайнен уехал. Отпраздновали Новый год, на Крещение вынесли из избы елку и вновь зажили обычной жизнью.
У Агнеты к Новому году кончилась травка, да и вообще она соскучилась по работе. Кристин готова была еще какое-то время разнообразить отпуск влюбленному майору, но скоро ожидались месячные, к тому же она боялась влюбиться и растерять клиентов. Она тоже стала думать о будущем и решила уехать из Куопсувара.
Ойва Юнтунен выдал женщинам денег на дорогу. Ремес помог упаковать вещи, отнес чемоданы в сани. Наска жаловалась, что вот, мол, дамы торопятся уехать с началом морозов. Как она теперь одна будет обслуживать их мужей?
Майор Ремес с тяжелым сердцем повез красавиц в Пулью и оттуда – в большой мир.
Мир дал, мир взял. Будем благодарны за это миру. Пришлось смириться.
В Пулью майор Ремес потребовал от Кристин поклясться ему в любви. Он держал ее за руку и был серьезен, словно речь шла о воинской присяге. В трогательный момент неотвратимого расставания на глазах Ремеса набухли две горьких, суровых слезы.