Нил пожал плечами.
— Я бы с удовольствием заночевал в палатке, и я слышал про этот лес. Но, скорее всего, скоро будет ливень, и идея спать в мокрой палатке меня совершенно не греет.
— В Аокигахаре все по-особенному, — заметил Бен. — Деревья там растут очень плотно, и их сень не пропускает дождь.
Последнему замечанию я не поверил, но возражать не стал. Мне вообще нравится ночевать в палатке. А впереди долгие выходные, мы могли встать лагерем, взойти на Фудзи в воскресенье и вернуться в Токио к понедельнику. Ни у кого не возникло бы проблем на работе.
— Мы неплохо подготовлены к ночевке, — сказал я примирительно. — У нас есть еда, палатки, теплая одежда…
— Ну так давайте сделаем это, чуваки! — добавил Джон Скотт.
Хонда жестом дал понять, что он в этом не участвует, и добавил, извиняясь:
— Нет, господа, я не могу туда пойти. Но вы идите. Все нормально. Мне кажется, что вы сумасшедшие, но ничего, идите. Все хорошо.
Бен переступил с ноги на ногу, будто подгоняя нас скорее принять решение.
— Дайте мне пару секунд, я улажу все со своей девушкой, — сказал я.
Я уселся на переднее сиденье тюнингованного «Субару WRX». Мел, как заметил я краем глаза, все еще спала. Я спросил у Томо:
— Что ты знаешь про Лес Самоубийц?
— Что? Вы об этом трындели столько времени? Оставив меня здесь одного?
— Ты мог бы присоединиться.
— Ты попросил смотреть за Мел.
— Так что ты знаешь?
— Знаменитое в Японии место. Люди ходят туда убиваться.
— Так это правда?
— Ну и дичь! Да!
— Что ты думаешь насчет того, чтобы переночевать там в палатках сегодня?
— Ты что, черт тебя дери, издеваешься?
Томо был современным парнем, а молодые люди в Японии, говоря по-английски, считают модным использовать всякие мусорные словечки. С их точки зрения, это должно показывать, что они с английским на «ты». Некоторые используют ругательства слишком часто. Просто их не учили в детстве, что произносить такое нехорошо, для них это только слова. Томо был как раз таким человеком.
— Вы собираетесь заночевать в этом лесу?
— Мы не можем сейчас идти на Фудзи, потому что скоро пойдет дождь. Мы можем либо вернуться в Токио, либо заночевать в лесу. Хонда не хочет, а вот Нил и Скотт не против. И вот эти двое, — я показал на израильтян, — собираются ночевать там.
— Горячая штучка.
Как мне представлялось, за Томо постоянно бегали две-три девчонки. Он был симпатичный, лохматый, как модно сейчас среди молодых людей в Японии, с миндалевидными глазами и острыми скулами. Ему, правда, стоило бы заглянуть к стоматологу, потому что зубы у него смотрели в разные стороны. Но это было лишь мое мнение: яэба, или «вампирский клык» — частое явление в Японии, которое считается привлекательным. Я даже слышал, что многие платят дантисту за то, чтобы им сделали яэба.
На Томо была надета кепка газетчика с жестким козырьком, вокруг шеи он обмотал кашемировый шарф, концы которого болтались поверх винтажной мотоциклетной куртки. Она тоже была кожаная, как у Джона Скотта, но выглядела почему-то не так пафосно.
— Какая штучка? — подала голос Мел.
Я обернулся и увидел, что она уже проснулась. Она села, потерла руками ярко-голубые глаза. Копна ее светлых волос растрепалась. Мел не сняла макияж после прошедшей ночи, и на щеке у нее горело алое пятно от того, что она подложила под голову кулак.
— Привет! — сказал я, повернувшись и чмокнув ее в щеку.
— Спасибо! — сказала Мел, улыбаясь. Она всегда благодарила меня за поцелуй. Это можно было бы принять за признак циничности или даже стервозности, но поверьте, ни того, ни другого в Мел и в помине не было. Мне кажется, она просто радовалась моим проявлениям заботы и ласки, и я чувствовал себя польщенным, когда она это показывала. Я знал пары, которые не выдерживали и полугода постоянных отношений. И то, что мы с Мел встречались так долго, по-моему, могло служить свидетельством нашей совместимости.
— Мы уже на месте?
— Почти, — ответил я. — Мы в городке у подножия Фудзи. Но у нас есть проблема.
— Да я вижу.
— Собирается дождь, и мы не сможем сегодня взойти на гору.
— Отлично, я могу дальше спать. — Мел откинулась назад и прикрыла глаза. — Разбудите меня, когда мы вернемся в Токио.
— Вообще, мы сейчас встретили парочку, они тоже собирались идти на гору сегодня. Ребята собираются заночевать в лесу неподалеку. А мы решаем, не присоединиться ли к ним.
Мел открыла один глаз и уставилась на меня по-пиратски.
— И далеко это?
— Да я не знаю. Где-то рядом.
Она задумалась на секунду.
— Хорошо.
— Правда?
— Почему нет? Мы ведь уже на месте.
— Есть нюанс.
— Какой?
— Этот лес называется Аоки… — Я повернулся к Томо за помощью.
— Аокигахара.
— И что? — не поняла Мел.
— Это место также называют Лесом Самоубийц, — добавил я. — Потому что куча японцев ездит туда кончать с собой.
Мел насупилась.
— Но я думаю, что это сильно преувеличенные слухи, — добавил я быстро. — Несколько человек покончили там с собой, и место с годами приобрело дурную славу…
— Нет, я слышала об этом. — Она выпрямилась на сиденье и собрала волосы в пучок, показывая нежную шею. Сняв резинку с запястья, Мел завязала хвост. В ушах у нее блеснули изумрудные сережки, которые я подарил ей в июне на день рождения.
— Мне студенты рассказывали про этот лес. Это не слухи, там каждый год прорва людей кончает с собой.
— Нам не надо заходить далеко вглубь…
— Итан, все в порядке, тебе не нужно успокаивать меня. Я не боюсь. Я и сама хотела посмотреть на это место.
Я кивнул, радуясь тому, насколько легко она согласилась, и повернулся к Томо.
— А ты как, Томми? Ты с нами? — Я очень рассчитывал на его согласие. Без Хонды он был обладателем единственной оставшейся машины.
— А давай! — сказал он, обнажая свои пещерные клыки. — Поехали взглянем на эти, как их, привидения.
2
Перед тем как отправиться в Аокигахару, мы посетили туалет на станции и прикупили еще еды в магазинчике — на вес рюкзаков можно было теперь не обращать внимания.
Я подошел к кассе вокзала, чтобы приобрести карту окрестностей. Женщина в окошечке приветливо мне улыбнулась. Но как только я произнес слово «Аокигахара», она вся напряглась, и улыбка слетела с ее лица. Женщина пристально посмотрела мне в глаза, видимо пытаясь разгадать, что у меня на уме. Все, на чем она могла строить догадки: я здесь один и спрашиваю у нее, как добраться туда, где люди сводят счеты с жизнью.
Мне пришлось придать себе максимально беззаботный вид, так как я не знал, как ей объяснить, что я здесь с друзьями и мы лишь хотим посмотреть на эту достопримечательность. Кажется, это сработало, и она отдала мне карту, но когда я направился к выходу, я снова почувствовал на себе ее взгляд.
Когда я вышел на парковку, все уже расселись по машинам. Я забрался в «субару», и мы двинулись в путь.
Томо включил музыку и поставил какую-то хип-хоп-группу, поющую на японском и английском. Он знал всю японскую часть текста, но когда солист переходил на английский, Томо мог только отбивать ритм по рулевому колесу и повторять отдельные слова, которые мог разобрать, типа «ниггер», «эй, детка» и «моя крошка».
Когда я познакомился с Томо восемь месяцев назад, он показался мне обычным тусовщиком, думающим только о музыке и девушках. Но вскоре я увидел его с младшей сестрой, страдающей аутизмом, и узнал, что он может быть очень заботливым и внимательным братом. Он никогда не признавал за собой этих телячьих нежностей, а я частенько над ним подтрунивал из-за этого.
Томо поставил другой компакт-диск, выкрикнул «Ну и дерьмо этот черный, чувак!» и стал подпевать какой-то песне с гомофобным содержанием.
Изо всех сил стараясь не замечать этот концерт, я открыл карту, которую мне выдала женщина в кассе. Гора Фудзи обозначалась треугольником. Весь лист был расчерчен разноцветными линиями автомобильных и железных дорог. Ближайшие пять озер и другие туристические места заботливо подписаны на японском и английском. На отдельном развороте я нашел карту чудесной местности вокруг озера Сайко (звучит почти как «озеро психов»[1]). Я даже обнаружил несколько пешеходных троп, ведущих к лавовым разломам — следам вулканического происхождения Фудзи.
Что характерно, лес Аокигахара, располагавшийся где-то неподалеку, на карте отсутствовал.
Я положил карту на приборную панель, залепленную кричаще-пестрыми наклейками, и попытался представить себе, что нас ожидает. Сколько человек каждый год не возвращаются из этого леса? Десять? Двадцать? На что мы можем наткнуться в чаще — на череп, еле виднеющийся в куче прошлогодних листьев? На тело, свисающее с ветки? Последняя мысль меня ошарашила. Не кости — тело. Готов я к тому, чтобы увидеть что-то этакое, что-то настолько шокирующее?
Внезапно, против своей воли, я представил своего старшего брата Гэри, лежащего в сияющем бежевом гробу, уши и ноздри набиты ватой, губы подкрашены, и все лицо покрыто толстым слоем пудры. Его шею безупречным узлом обвивает яркий красный галстук.
Отгоняя от себя эту картину, я поерзал на сиденье и попытался сосредоточиться на деревьях, проплывающих мимо нас за лобовым стеклом.
Еще через двадцать минут вслед за минивэном Хонды мы свернули на проселок. Нас обступил темный плотный лес. Хонда заехал на пустую парковку, мы остановились чуть поодаль. Когда я вышел из машины, звук захлопывающейся двери гулко отозвался в окружающем нас пространстве. Другие участники нашей экспедиции тоже выходили из автомобилей.
— Ну что, приехали! — объявил Бен. У него были мягкие, почти женственные черты лица. Он обнял Нину и поцеловал ее в лоб, потом другой рукой придвинул к себе Томо и поцеловал его тоже.
— Эй, чувак, я не гей! — воскликнул тот и оттолкнул Бена.
Но веселое настроение Бена оказалось заразительным, и все засмеялись. Нам нужна была разрядка посреди этой холодной и мрачной лесной парковки.