— Сколько это займет?
— Не знаю. Они перезвонят.
— И что это, черт возьми, даст, если телефон вот-вот сдохнет? — с сарказмом спросил Джон.
— Чувак, я пытался.
— И что нам теперь делать? — спросила Мел.
— А что мы можем сделать? — раздраженно ответил Джон Скотт. — Только надеяться, что они перезвонят до того, как батарейка сядет.
— Выключай его, — потребовал я.
— В смысле? — удивился Томо.
— Выключай телефон. Не трать заряд. Мы сами им перезвоним через несколько часов. К тому моменту они будут готовы и отследят звонок.
Томо нерешительно поглядел на остальных.
— Он может больше не включиться, — заметил Джон.
— Мы должны рискнуть.
Взвесив все за и против, он пожал плечами.
— Как скажешь, дружище.
Я взглянул на него. Джон Скотт был согласен с моим предложением, но хотел быть уверен, что в случае неудачи избежит ответственности за это решение.
— Вырубай, Томо, — повторил я.
Он отключил телефон.
22
Как быстро мы оказались в каком-то аду, думал я, сидя чуть в стороне от остальных. Бен повесился, мы заблудились, Нилу с каждой минутой становится все хуже. Я пытался усмирить бушевавшие во мне эмоции, привести мысли в порядок. Для Бена сделать мы уже ничего не могли, поэтому заботы о нем отступили на задний план. Решение оставаться на месте было, кажется, логичным шагом. Худшее, что мы могли сейчас сделать, это окончательно утратить понимание того, в какой части леса мы находимся. Двухчасовая прогулка и без того увела нас на внушительное расстояние от парковки. Я надеялся, что полиции удастся засечь звонок и они придут нам на помощь. Во всяком случае, они знают, что мы заблудились, что один из нас погиб, а другой очень болен. Рано или поздно начнут поиски. Нам нужно настроиться на ожидание и найти источник воды.
Я вернулся мыслями к самой большой нашей проблеме — Нилу.
Я пережил отравление лишь однажды в жизни, когда мне было восемь лет. Родители тогда уехали на выходные, обязав Гэри присматривать за мной и кормить. В первый день мы приготовили в садовом мангале куриные грудки. Куски мяса были сыроваты внутри и выглядели неаппетитно. Гэри, которому и самому тогда было всего тринадцать, убедил меня просто добавить лука и соуса, чтобы скрыть неприятный вкус. На следующее утро у меня начались невиданной силы спазмы в животе. Я был уверен, что внутри меня поселилось инопланетное существо, готовое вырваться наружу. Весь день я провел в постели, вставая только для того, чтобы добежать до унитаза. Я не знал, когда это закончится. Под вечер я настолько ослаб, что уже не смог добраться до туалета — рухнул на пол прямо перед дверями ванной комнаты. Гэри поил меня водой, стакан за стаканом. Я даже представить не могу, что бы со мной было, не проведи он со мной весь день. Я слышал о множестве случаев, когда физически здоровые люди умирали от пищевого отравления, даже имея доступ к лекарствам и воде. Все зависело от степени отравления.
Так насколько токсичной была бактерия или вирус, обосновавшийся в Ниле? Сможет он протянуть еще сутки или двое, если придется?
Я поглядел в его сторону. Нил лежал на спине, глаза закрыты, руки на животе, колени согнуты. Казалось, он мирно дремлет. Однако в следующую секунду сильная судорога сотрясла его тело, будто кто-то ударил его в живот клюшкой для гольфа.
Остальные старались не смотреть на Нила, а если и кидали взгляды в его сторону, то они были полны растерянности.
Что мы могли сейчас сделать?
Я переключился на загадку исчезнувших телефонов и попытался представить себя на месте Бена. Зрелище полуразложившегося трупа явно включило какую-то программу в его мозгу. Я знаю, с какой легкостью такое случается, когда ты находишься под воздействием галлюциногенных грибов. Один раз, еще в колледже, я сам это испытал. Плитка шоколада с тремя граммами волшебных грибочков подарила мне одно из лучших переживаний. Как мне тогда казалось, это было настоящее просветление.
А потом начался тяжелый отходняк.
Наворачивая круги по комнате в общежитии, я набрал номер Эми, девчонки, с которой познакомился за день до этого, на вечеринке в пабе. Она жила у своих родителей, недалеко от кампуса. Трубку подняла ее мать. Я спросил, собирается ли Эми на тусовку, о которой мы вчера говорили, — это была какая-то вечеринка студенческого общества. Женщина ответила, что Эми сейчас в гостях у друзей, и поинтересовалась, о какой именно вечеринке идет речь. Хотя это был вполне невинный вопрос, я испугался, что подставил девушку, и повесил трубку. Потом в панике я бегал по коридорам общежития. Моя разгоряченная фантазия подсказывала мне, что Эми пошла на тусовку тайно от родителей, а я испортил всю конспирацию. Теперь девушке достанется от предков, и она во всем обвинит меня. Чем больше я об этом думал, тем страшнее рисовались последствия, и довольно скоро это недоразумение уже казалось мне жуткой катастрофой. Эми не будут выпускать по вечерам из дома несколько недель. Она пошлет меня ко всем чертям, да еще и раструбит всем в колледже, что я натворил. Окружающие начнут считать меня мудаком и избегать общения. Первый год в университете превратится из удовольствия в пытку.
Все это, естественно, было полной чепухой, но под действием грибов думать или действовать адекватно оказалось непросто. Всего за час отходняка я пришел в такое состояние, что не мог ни с кем разговаривать и лишь бродил по аллее, окружавшей кампус. Нервы были на пределе, я не мог спать, и все, чего я хотел, — как можно быстрее протрезветь. Паранойя достигла таких пределов, что я метался в поисках способа быстро отрубиться, но так, чтобы при этом не умереть. А началось все с невинного вопроса по телефону (который, как я узнал на следующий день от Эми, не представлял никакой угрозы — ее мама просто старалась поддержать разговор).
Возможно, то же самое случилось и с Беном, только в более сильной форме? Неужели грибные иллюзии обернулись против него, неужели его настиг такой бэд трип, что единственным оставшимся выходом он посчитал самоубийство? В конце концов, кто знает, насколько токсичны местные грибы и сколько он их съел. Это не высушенные и нарезанные порции, Бен мог, сам того не зная, принять смертельную дозу.
Снова мне пришлось подавить в себе приступ ярости к Джону Скотту.
Затем мои мысли вернулись к телефонам. Зачем Бену потребовалось забирать наши телефоны? Был ли он до такой степени неадекватен, чтобы посчитать нас своими врагами? Мог ли он, например, вообразить, что мы убили того мужчину ручкой, оставшейся в нагрудном кармане? Способен ли он спрятать телефоны и веревку, чтобы обречь нас на гибель в Лесу Самоубийц?
Что-то не верилось. Мне стало казаться, что я пытаюсь подогнать факты под сложившуюся версию.
Я еще с полчаса ломал голову над этой загадкой, но так и не достиг какого-то прогресса. Тогда я начал раздумывать над тем, что подсказал мне взгляд Нины: над сверхъестественным.
Я никогда не верил в призраков и тому подобные вещи, поскольку сама идея того, что чья-то бессмертная душа может застрять между нашим и иным миром, казалась мне бессмыслицей из арсенала религиозной пропаганды или голливудских фильмов. Но что, если этому все же существует научное объяснение?
Я вспомнил статью, прочитанную мной в затертом до дыр номере журнала «Популярная наука», который я нашел в гостиничном номере в Барселоне, за пару дней до того, как облажался на Камино дель Рей. Статья называлась «Наука, стоящая за необъяснимыми феноменами». Основываясь на положениях теории струн и квантовой физики, которые я не могу привести здесь в деталях, автор излагал идею о том, что, помимо нашей Вселенной, существуют еще миллионы других миров, которые все вместе образуют так называемую пространственно-временную пену, с бесчисленным количеством пространственных и временных измерений. Когда одно такое измерение соприкасается с другим, мы можем поймать электромагнитный импульс, исходящий от кого-то или чего-то, существующего в другом мире.
Я предпочитал такое объяснение байкам о привидениях и духах, поскольку оно основывалось на науке, а не на слепой вере. С другой стороны, эта была всего лишь гипотеза, пусть и стройная, но из тех, что кажется гениальной на алкогольной вечеринке и вызывает чувство стыда с утра.
Потом я вспомнил, что мне рассказывала китаянка Бинбин Вонг, жившая в том же гестхаусе, что и мы. Как-то вечером наша беседа коснулась темы призраков, и она отметила, что в детстве частенько слышала по ночам шаги за дверью своей комнаты. Она от страха никогда не решалась встать и проверить, кто ходит по коридору, но ее собака всегда сидела и рычала возле выхода, пока шаги не затихали. Спустя многие годы она узнала от родителей, что первый владелец построил этот дом для своей возлюбленной. Это был подарок к их свадьбе. Но девушка погибла перед свадебной церемонией, а он вскоре повесился на потолочном вентиляторе.
Бинни была одним из самых рациональных и разумных людей, кого я встречал в жизни, поэтому меня не смутило ее объяснение, что определенные породы и минералы, а также крупные скопления воды на поверхности или под землей способны десятилетиями сохранять следы энергии, оставшейся от погибших людей. Это объясняло, почему большинство призраков, похоже, не обладает разумом, свойствами личности и массой и почему их действия столь однообразны. Они лишь трехмерные подобия, которые можно сравнить со старыми телевизионными программами, все еще звучащими в эфире, в то время как все актеры уже давно умерли.
Обдумывая гипотезу Бинни, я пытался понять, является ли железо, в изобилии содержащееся в застывшей магме Аокигахара Дзюкай, подходящим геологическим образованием для того, чтобы хранить образы самоубийц. Размышляя над этим, я понял, что упускаю из виду одно важное обстоятельство: если призраки — это лишь видеозаписи, отражающиеся в нашей реальности и не способные как-либо влиять на окружающую действительность, как тогда объяснить колышущиеся распятия и потерянные телефоны?