Раздражен был не только я. В неверном свете костра я замечал, как все бросают на Нила неприязненные взгляды.
Чувствуя вину за подобные мысли, я решил проведать его. Нил лежал на боку, спиной ко мне. На лице капельки пота, рубашка тоже наверняка вся мокрая, хотя ее не было видно. Нил лежал в спальном мешке, затянув его у шеи. Торчала лишь голова, так что он был похож на гусеницу в коконе.
— Нил! — Я присел возле него. — Это я, Итан.
Он не ответил, я не был уверен, что он даже узнал меня. Я прикоснулся тыльной стороной ладони к его лбу. Нил буквально горел.
— Как себя чувствуешь? — Это был глупый вопрос. Но что еще я мог у него спросить? «У тебя готово завещание? Что мне передать Каори?»
Я не считал, что Нил в смертельной опасности. Он заболел сегодня. За ночь симптомы должны ослабнуть. В противном случае завтра полиция доставит его в госпиталь.
А если симптомы не ослабнут, спросил я себя, если полиция не придет, что тогда? Тогда, сказал я себе, Нил действительно окажется на волосок от гибели. Он умрет прямо здесь, в этом лесу, изможденный и воняющий, умрет от того, что начнут отказывать органы. Что угодно может случиться. Вдруг его настигнет инсульт? Или же он решит, что все равно уже не жилец, и лишит себя жизни. Отличное место, чтобы поступить именно таким образом.
Нил что-то пробормотал.
— Что такое, Нил? — Я наклонил голову поближе.
— Воды. — Это было больше похоже на шелест.
— У нас нет ничего. Мы выпили последнее сегодня утром.
В ответ Нил только закрыл глаза.
Я глядел на него в растерянности. Сколько можно протянуть без жидкости? Три дня? Вроде так. Но это если человек относительно здоров. Хотя после двух суток любой уже будет вымотан. А если тебя лихорадит, да к тому же с потом и дерьмом из тебя выходит все до последней капли? Половина этого срока? Меньше?
Если б только пошел дождь, думал я, мы бы смогли натянуть палатки между деревьями и набрать в них достаточно воды. Мы бы смогли в них даже помыться. Однако низкие и тяжелые грозовые облака оставались в мучительной недосягаемости. Кто знает, сколько еще они будут держать при себе свой драгоценный груз, и не сдует ли их вовсе ветром.
Я старался вспомнить какой-нибудь фильм, где главные герои оказывались где-то без доступа к воде. Два смутных воспоминания всплыли в моей голове. Одно — о парне, который оборачивал голени какими-то старыми тряпками и расхаживал по высокой траве. Другое — о том, как герой (возможно, тот же самый) делал подземный испаритель. Я задумался, вспоминая устройство. Надо вырыть яму примерно в метр шириной и полметра глубиной, в центре ямы сделать маленькое углубление и поставить в него какую-нибудь емкость. Яму накрыть сверху куском полиэтилена, в середину положить камень — так, чтобы полиэтилен прогнулся, образуя конус, направленный к стакану. Влага из земли от солнечного жара будет испаряться, оседать на полиэтилене и капать в стакан.
Звучало все складно, но будет ли это работать? К сожалению, проверить мы сможем только утром. Да и завтра для успешного результата необходимо чистое небо и открытая площадка, где солнечные лучи не рассеиваются кронами деревьев.
Моча? Можем мы пить мочу?
Хоть состоит она в основном из воды, но в ней содержатся все токсичные электролиты, которые наше тело извергло из себя. Они лишь усилят обезвоживание, и мы не сможем продержаться долго. Но, возможно, это будет иметь кратковременный положительный эффект?
Я не был уверен.
— Помоги мне, — прошептал Нил.
— Что ты хочешь?
— В туалет.
Я продел руки у него под мышками и поднял его на ноги. Я был прав, рубашка у Нила вся промокла от пота. Нил промычал что-то, качаясь из стороны в сторону. Я услышал, как Джон Скотт спрашивает, не нужна ли мне помощь. Но предложение прозвучало, когда мы с Нилом уже ковыляли по направлению к лесу. В какой-то момент Нил согнулся от рвотного позыва, и я ждал, что он заблюет мне все кроссовки. Однако ничего, по счастью, не вышло наружу, и мы продолжили наш путь. Когда мы дошли до дерева с мощным стволом, он отпустил мое плечо и начал бороться с пуговицей на штанах. Я отошел на несколько шагов и повернулся лицом к лагерю. Отсюда мне был виден лишь огонь костра.
Нил приступил к делу. Звук был как от смесителя, в котором нет воды. Я прижал край футболки к носу.
— Нил? — спросил я в момент затишья. — Ты в порядке?
— Погоди минуту.
Через десять минут раздался еще один неприятный звук, затем еще один. Тишина.
— Нил?
— Что?
— Ты готов?
— Нет.
Я подождал еще пару минут. Тонкая ткань футболки слабо спасала от запаха, и зловоние проникало мне в горло. Из-за этого меня чуть было не вытошнило, но я поборол рвотный рефлекс.
Потом я услышал какой-то звук, какое-то шуршание в ветвях передо мной. Я напряг зрение. Треснула ветка.
Что это?
Я поглядел через плечо. Нил сидел в позе орла, штаны спущены ниже колен, голова на руках, руки скрещены на бледных коленях. Пенис болтается, как белесая личинка.
Он заснул там, что ли?
— Нил!
— Еще секунду.
Через полминуты я услышал, как он встает и натягивает штаны. Я повернулся как раз тогда, когда Нила вырвало черной водянистой массой. Он отер рот тыльной стороной ладони и повернулся ко мне. Я отвел его обратно к его лежбищу. Он упал на спальник, окончательно выбившись из сил.
Я укрыл его спальником до подбородка, надеясь, что худшая стадия отравления уже позади.
Мел лежала на боку у костра и читала книжку при свете фонарика. Я было подумал, что нужно попросить ее не тратить батарейку, но был слишком измучен для того, чтобы снова затевать спор.
— Как там Нил? — спросил меня Джон Скотт. Он сидел, скрестив ноги, с «Мальборо» в зубах. Я почувствовал непреодолимое желание стрельнуть у него прямо сейчас сигарету.
— Погано, — ответил я, смотря на огонь.
— Ему что-то надо?
— Воды.
— Не стоило нам выпивать всю с утра.
Я ожидал от него очередного упрека по какой-нибудь надуманной причине, но Джон Скотт лишь молча бросил камешек в костер.
Томо полулежал с закрытыми глазами. Непонятно было, спит он или задумался о чем-то.
Я продолжал стоять — присесть у костра означало бы необходимость продолжать беседу с Джоном Скоттом. Оглядевшись, я заметил Нину. Она сидела под размашистой елью чуть поодаль от нас, там, куда почти не доставал свет от костра. Она приподняла руку в приветственном жесте. Я воспринял это как приглашение присоединиться к ней.
— Он очень болен, — протянула Нина, глядя мимо меня туда, где лежал Нил. — Как он переживет эту ночь?
— Не знаю, — признался я.
— И что мы можем сделать?
— Ничего.
Нина помрачнела. Я сел рядом с ней.
— У тебя не осталось еще травы?
Она покачала головой.
Наверное, и к лучшему, подумал я. Я бы не отказался от пары затяжек, чтобы расслабиться и сбить острое желание закурить, но у меня не было уверенности, что я хочу сейчас впасть в философский настрой.
— Как ты себя чувствуешь?
Она пожала плечами.
— Бен… он был хороший парень. — Я внутренне содрогнулся от того, насколько нелепо прозвучали эти мои слова.
— Все хорошо.
— Что хорошо?
— От тебя никто не требует меня утешать.
Я кивнул, порадовавшись, что мне не придется заниматься идиотизмом. Если бы я был дольше знаком с Беном, мог бы рассказать Нине какую-нибудь байку о нем, которая бы вызвала теплые воспоминания у нас обоих. Но я ведь даже не знал его фамилии, не говоря уж о чем-то ностальгическом. Хорошо, что можно ограничиться «хорошим парнем».
— Он хотел стать актером, — неожиданно произнесла Нина. — Представляешь? Актером!
Я промолчал.
— Он был умный, — продолжала она. — Он мог бы заняться чем угодно. Стать врачом, адвокатом, бизнесменом. Но он хотел стать актером — известным актером. Все говорили ему, что это недостижимая мечта. Но как это может быть недостижимой мечтой, если другие достигли ее? Они ведь добились. Мы видим их по телевизору, в кино. Значит, кто-то все-таки добивается. И он хотел попасть в их число. Он был такой симпатичный. И страстный. Он умел изображать других людей. Как Вуди Аллен. Он умел изображать Вуди Аллена и многих других.
— А он где-то играл?
— Не-а.
— Реклама? Школьный театр?
— Мне он не рассказывал. Он боялся выступать на публике.
Я поднял брови:
— Но ведь он хотел стать актером!
— Глупо звучит, правда?
После секунды замешательства я удовлетворенно выдохнул. На самом деле, это хорошо. На мгновение я представил себе Бена, полного детского задора и оптимизма. Таким я и хотел его запомнить. Не синим изгаженным трупом, свисающим с ветки.
До меня долетели голоса Джона Скотта и Томо, которые о чем-то беседовали. Когда я поглядел в их сторону, Томо передавал Джону один из своих комиксов.
Нина подобрала маленькую палочку и провела линию на земле. Это было короткое, напряженное движение, которое она повторила трижды.
— Он не самоубийца, — произнесла она вдруг.
— Нина, мы уже говорили об этом…
— Ты видел фото.
Я снова припомнил изображение. Белесый силуэт с четко очерченными контурами в свею костра. Смутные очертания лица.
— Это грязь на линзах. Искажение.
— Только на одной фотографии?
— Ты веришь в то, во что хочешь верить.
— Проецирование, — твердо выговорила она.
— Да.
— Итан, очнись! Если ты не видишь чего-то, это не значит, что это не существует. Миллионы людей верят в привидения. Ты хочешь сказать, что они все заблуждаются?
— Именно.
— Тогда ты дурак.
— Миллионы людей верят в Бога. Это не значит, что он существует.
— Ага, — ответила Нина.
— Что «ага»?
— Ты христианин?
— Я крещеный, но не религиозен.
— Так я и думала. Вот в чем твоя проблема.
— Моя проблема?
— Ты ни во что не веришь. У тебя нет веры. Ты всегда остаешься скептиком. Это все равно что спорить против стены.