— Со стеной.
Нина поморщилась:
— Желаешь перейти на иврит?
— «Против стены» звучит прекрасно.
— И что происходит, когда мы умираем, как ты думаешь, Итан?
— Ничего.
— Это сильно давит, не так ли?
— Наверное. Но если я и скажу, что во что-то верю, это не изменит того, что я чувствую.
— Хорошо, Итан. Но я-то верю. Я верю в Бога и в жизнь после смерти. Потому что мы здесь и у нас есть какое-то предназначение. Кто-то несет за нас ответственность. И даже если ты не знаешь, что произойдет потом, это не означает, что после смерти не будет ничего.
Я промолчал. У меня не было желания читать нотации, но мое видимое безразличие только разозлило Нину.
— Бен бы не покончил с собой, — продолжила она. — Он был счастлив. Он хотел стать актером. Если у тебя есть мечта, ты не станешь вешаться на ровном месте.
— Тут ты права.
— И что?
— Он был под кайфом.
— Хреновое оправдание.
— Ничего подобного. Наркотики подавляют сознание, заставляют творить что-то, на что бы никогда не решился.
— Только не Бена, — упрямо повторила она.
— Нина, ты сама сказала, что Бена увлекала тема суицида. Может быть, ты не знаешь всей истории. Может, Джон Скотт прав и Бен сам по себе был склонен к самоубийству. Некоторые люди… Ты никогда не сможешь распознать это. У него была предрасположенность, а тут он еще принял немного наркоты…
Нина начала нервно чиркать палочкой по земле. Отвернувшись, она сказала:
— Есть одна вещь, которую я от тебя утаила. Я тебе немного соврала вчера.
Я округлил глаза.
— О чем?
— Бен не был увлечен темой суицида. И идея с визитом в Лес Самоубийц не ему принадлежит.
— Но ты говорила, что его друг…
— Его друг… его подруга не совершала самоубийства. Она пыталась. Она взяла на кухне нож, наполнила ванну горячей водой и порезала себе запястья.
— И что… кто-то ее нашел?!
— Китаянка, у которой она жила. Китаянка вызвала полицию, доктора спасли девушку.
До меня стало медленно доходить. Я поглядел на запястья Нины, скрытые длинными рукавами ее желтой штормовки.
С кривой улыбкой Нина закатала рукава и сняла розовые напульсники, под которыми оказалось несколько белых шрамов. Раны выглядели довольно свежими.
— Господи, Нина, что… — Я осекся. — Он тебя все-таки изнасиловал?
— Я не смогла применить прием карате. И не смогла убежать. Он изнасиловал меня в том переулке, а потом просто сел в свое такси и уехал.
— Нина, господи, мне жаль. Мне очень жаль.
Она молча кивнула.
— Значит… — Я чувствовал, что мне нужно что-то сказать. — Посмотреть на Лес Самоубийц было твоей идеей?
Она вновь кивнула.
— И это ты взяла ту книжку с поляны?
— У меня в рюкзаке была еда. Я не хотела хранить эту книжку рядом с едой и положила ее к Бену.
— А Бен знает… Знал? Про запястья, я имею в виду?
— Нет, я никогда ему не рассказывала ни про изнасилование, ни про попытку самоубийства.
— Он никогда не видел шрамы?
— Я не показывала ему. Ты знаешь, Итан, мы с Беном были больше друзьями, чем парой. У нас никогда не было секса. Мы спали в одной постели, целовались иногда, но никогда не занимались любовью. Представляешь? Он попытался однажды, в Таиланде, но я дала ему понять, что не хочу. Он принял это. Я тебе уже говорила, мне кажется, он любил меня. Или любил идею того, что влюблен в меня. Он был большим романтиком. Делал все, что я просила. — Нина отложила палочку. — Ты думаешь, что я сумасшедшая, Итан? Ты теперь плохо обо мне думаешь?
— Нет, ничуть, — честно ответил я.
— Хорошо. Потому что мне не все равно, что ты обо мне думаешь.
Она прильнула ко мне и поцеловала в губы. У нее были мягкие губы, и поцелуй был долгим. Это оказалось столь неожиданно, что я не шевельнулся. И не оттолкнул ее.
Потом Нина поднялась и ушла к себе в палатку.
24
Я пытался не придавать большого значения поцелую. Нина переволновалась, она была сильно расстроена и выразила так благодарность за возможность излить мне душу, не более того. Думать, что между нами что-то есть, бессмысленно — и даже опасно. Гораздо больше меня потрясло ее признание. Я был поражен тем, что Нина пыталась покончить с собой, хотя и убеждал себя, что в этом нет ничего удивительного. То, что Нина молода, умна и красива, не исключает наличия у нее склонности к суициду. Большинство тех, кто знает меня, не подозревает, что я сам планировал покончить с жизнью. Это слабость, болезнь, которая способна поразить любого.
Тем не менее то, что Бен, по словам Нины, не интересовался самоубийствами, не меняло моих выводов о причинах его смерти. Я не собирался разделять ее увлеченность призраками. Хочет того Нина или нет, ее приятель покончил с собой, находясь под действием наркотиков. Это было единственным материалистическим и достаточно логичным объяснением.
Я вернулся к костру, где Томо и Джон Скотт молча изучали комиксы. Нинина палатка была наглухо застегнута. Мел лежала в нашей палатке без света — непонятно было, спит она или бодрствует. Возможно, я чувствовал вину из-за поцелуя, но я больше не злился на нее из-за мимолетного романа с Джоном Скоттом и не задавался вопросом, что он тут делает. Все, чего мне хотелось, — прижаться к ней под этим чертовым одеялом из фольги, обнять и попросить прощения за все. За то, что затащил ее в этот лес, за двусмысленную ситуацию с Шелли, за то, что присоединился к общему мнению и проголосовал за то, чтобы остаться в лесу. Последнее тяготило меня больше всего. Мел — моя девушка, моя будущая невеста, жена. Она была напугана, и, как бы старомодно это ни звучало, моей обязанностью было защищать ее. Я понимал, что она чувствует себя обманутой. Так, будто я предал ее.
С другой стороны, что я еще мог сделать? Подхватить наш рюкзак и постараться покинуть Аокигахару за два часа, остававшихся до заката? Так или иначе, я не считал это хорошей идеей в момент принятия решения и не считаю до сих пор. Базовое правило выживания: если ты заблудился, оставайся на месте до прибытия спасателей. По статистике, герои, решившиеся искать помощь самостоятельно, выживают гораздо реже.
Я знавал во время учебы одного парня, который вытянул свой несчастливый билет ровно таким образом. Его звали Крейг Ванорд по кличке Самец. Игрок в регби, метр восемьдесят ростом, с вечно растрепанными светлыми волосами и серыми глазами, Крейг был самым популярным студентом на моем курсе. Это был именно тот чувак, с которым стоит поговорить, если хочешь узнать, где сегодня вечеринка. Именно тот чувак, с которым ты просто обязан поговорить, если хочешь достать травы, грибов, экстази, анаши или чего-то еще, что может вставить. Он не был дилером и не зарабатывал на этом деньги. Он был из богатой семьи и не нуждался в опасном заработке. Он попросту всегда знал, где можно достать вещества, и покупал их, если его просили. Но при этом вовсе не дурак: если ты не был его другом, приходилось, по крайней мере, заручаться рекомендацией одного из его хороших знакомых, чтобы Крейг отнесся к тебе с доверием.
Я не знаю точно, почему он получил прозвище Самец, но подозреваю, что дело было в его отношениях с прекрасным полом. Ходил слух, что именно благодаря ему в первую неделю нового учебного года, когда в кампус заезжают первокурсники, возле главных ворот появились десятиметровые баннеры, гласившие: «Родители, спасибо за ваших дочек!» За период между началом учебы в сентябре и серединой февраля, когда Самец погиб, он сумел затащить в постель больше двух десятков девчонок. Эта цифра всегда завораживала меня, в особенности потому, что все девушки, которых он цеплял, были прекрасно осведомлены о его репутации. Более того, многие из них были между собой знакомы. Тем не менее Крейгу удавалось проворачивать это с легкостью, оставаясь каждый раз в прекрасных отношениях со своими пассиями на одну ночь. Никто из девушек никогда не сказал о нем ни одного плохого слова.
Не стоит и говорить, как меня огорошило признание Шелли — моей бывшей девушки — в том, что она тоже переспала с Самцом. Первым делом я, конечно, поинтересовался, проверялась ли она у венеролога после этого. Она решила, что я шучу, и ответила со смехом, что проходит обследование каждый год. Вторым моим вопросом было — каков он в постели (звучал он странно, потому что к моменту нашего разговора Самец был уже три года как мертв). Шелли самодовольно улыбнулась и только загадочно пожала плечами. Я не стал продолжать расспросы, решив, что не желаю знать подробностей.
На День святого Валентина Крейг, прихватив свою тогдашнюю девушку Дженни Уолтон, отправился в горное ущелье в нескольких часах езды от университета, где стоял небольшой домик, принадлежавший его родителям. Отпраздновав День влюбленных, пара возвращалась домой поздно вечером в понедельник. Крейг не справился с управлением, и его джип упал под обрыв, пролетев вниз пятьдесят футов (сплетники утверждали, что Дженни перед этим делала ему минет). Девушка получила несколько переломов, а вот Крейг даже не поцарапался. Можно было бы сказать, что сам архангел Гавриил благословил этого малого жить дальше своей разгульной жизнью… Можно было бы, если не знать, что произошло дальше.
Температура в горах ночью опустилась до двадцати градусов ниже нуля. Двигатель в машине был разбит вдребезги, что означало, что Крейг и Дженни не смогут согреться. Кроме того, было уже поздно, дорога не пользовалась популярностью, а обрыв слишком крут, чтобы выкарабкаться на дорогу. Самец решил пойти кружным путем, чтобы найти помощь. Дженни обнаружил через три часа водитель грузовика — он заметил свежий пролом в ограждении. Еще два часа понадобилось полиции, чтобы вытащить девушку из пропасти. У нее зафиксировали обморожение пальцев и переломы ребер и ключицы. Самца смогли найти лишь на следующий вечер. Его следы вели к замерзшей реке в пятнадцати милях от места аварии. По ней он прошел еще шесть миль. Что удивительно, Крейг снял с себя всю теплую одежду: говорят, мощный прилив тепла в какой-то момент — это одно из проявлений гипотермии. В конце концов он вырыл в сугробе яму, где провел последние несколько часов своей жизни.