Во сне я оборачиваюсь, и мое сердце уходит в пятки, когда я вижу их прямо перед собой. Я не понимаю, как они подобрались ко мне без единого звука так близко — это еще одна аномалия снов. Вскрикиваю и пытаюсь убежать, но Келли хватает меня за волосы и валит на землю. Втроем они держат меня и запихивают комья снега в рот и за воротник.
Я верчусь, кричу, но не могу вырваться.
— Однажды ночью мы придем за твоими родителями, слышишь, Чайлдс? — шипит Келли мне в ухо. — Мы придем ночью, свяжем их и разрубим на куски. А потом сделаем то же самое с тобой, сморчок, порежем тебя…
Келли вдруг отбрасывает куда-то в сторону. Я поднимаю глаза и вижу Гэри, нависающего над нами. Трое против одного? Плевать! Все трое такого же роста, как Гэри? Плевать! Плевать, что Келли принес с собой дубину размером с клюшку для гольфа, которую можно использовать как оружие. Плевать, потому что Гэри совершенно не думает обо всем этом. Он обрушивается на каждого по очереди, приговаривая, что кое-кто уйдет домой, не досчитавшись зубов. Келли со своими шакалами отступает, изрыгая проклятия и обещания будущей расправы — гопники всегда пытаются сохранить лицо. Гэри устремляется за ними, не обращая внимания на угрозы. Двое спринтеров исчезают из поля зрения, а вот жирдяя Келли Гэри ловит с легкостью. Он швыряет Индюка на землю, наступает одной ногой тому на голову и накидывает петлю на шею.
— Отстань! — кричит Келли. — Я родителям расскажу!
Гэри перекидывает конец веревки через дерево и тянет. Келли встает, потом отрывается от земли, болтая ногами в воздухе.
— Гэри! Не надо! — кричу я.
Но это уже не Гэри. Это Джон Скотт.
— Заткнись, Итос, — отвечает он. — Ты на это согласился. Ты пообещал, что никому не расскажешь. Так что заткнись, иначе мы оба отправимся в тюрьму.
Келли выпучивает свои свиные глазки. Белки покрыты красной сеткой сосудов. Он открывает рот и издает резкий, леденящий душу вопль…
Я проснулся, не понимая, где я и что происходит, почему мне холодно и почему так ноет бок, который отлежал. Потом я стал ощущать запахи. Лес? Палатка? Мы в лесу с Гэри? Мы ходили несколько раз в походы с ним по Хребту Дикобразов. Но… Гэри мертв. Он снова снился мне. Какой-то сон про школьных задир. Гэри отколошматил их, совсем как в тот вечер в ноябре…
— Что это, черт подери, было? — услышал я чей-то голос.
Я выглянул из палатки и увидел Джона Скотта, согнувшегося возле еле тлеющего костра.
Я разом вспомнил все события последних двух дней, они настигли меня вместе с липким чувством страха.
Лес Самоубийц. Бен. Мертвый Бен.
— Что происходит? — спросил я, хотя моя голова еще не прояснилась.
Молния на палатке Нины разъехалась, и показалась голова девушки.
— Вы это слышали?! — Глаза Нины были широко распахнуты, в лице ни кровинки.
Я сел. Что я пропустил? Что случилось?
— Что слышали? — спросил я.
— Ш-ш-ш! — прервал нас Джон Скотт.
Из-за моего плеча появилась Мел, так неожиданно, что я чуть не подпрыгнул.
— Кто-то кричал, — прошептала она.
Я тут же вспомнил окончание своего сна: Хьюберт Келли раскрывает рот и издает протяжный вой, от которого холод пробегает по позвоночнику.
— Кто? — попытался я собрать разбегающиеся мысли.
— Женщина, — ответила Мел. — Мне показалось, что это женщина.
— Тихо! — снова цыкнул на нас Джон Скотт.
Мы ждали, вслушиваясь в тишину. Только Томо не просыпался.
Прошла минута.
— А ты уверен, что…
На полуфразе меня оборвал крик, дикий, высокий, звериный, он напоминал сирену воздушной тревоги и пронизывал все вокруг нас. Звук становился все выше и выше, истончаясь до душераздирающего стона, от которого будто сворачивалась в жилах кровь. Крик прервался так же неожиданно, как и начался.
— Вот же черт! — выругался я, оглядываясь на остальных.
— Это они, — еле слышно произнесла Нина. — Это они!
— Заткни пасть, Нина, — ответил Джон Скотт.
— А что это тогда было? Что это было?
— Птица, — ответил я легкомысленно.
— Итан, это не птица!
— Может, это дикая кошка, — предположил Джон Скотт. — Может, у нее лихорадка.
Мел напряглась до предела, больно сжав мою руку.
— Что нам делать? — спросила она так тихо, что я едва услышал ее.
— Ничего, — ответил Джон Скотт. — Остаемся здесь, у костра.
Снова тишину ночи порвал вопль, женский голос, полный агонии и ужаса. Он окончился чем-то вроде болезненного смеха умалишенного. Я почувствовал, как волоски у меня на спине становятся дыбом. Меня наполнило желание сорваться с места и бежать, бежать подальше от этого места. Но куда? Мы в лесу, затерянные, беспомощные.
Мел попыталась высвободить руку. Я осознал, что слишком сильно сжал ее. Разжав ладонь, я обнаружил кровь — следы от ногтей Мел, впившихся в кожу.
— О господи, — бормотала Мел. — Господи, господи, господи…
Нина вновь исчезла в своей палатке.
— Успокойтесь все, — сказал Джон Скотт командным голосом. — Это просто… Может быть, кто-то пришел сюда распрощаться с жизнью.
— Почему она кричит? — сиплым голосом спросила Мел. — Что с ней там делают?
— Может, она напугана.
— Напугана? — переспросил я.
— Тем, что пытается себя убить.
— Если у тебя будет петля на шее, ты не сможешь кричать.
— Может, она не повесилась. Может, она отстрелила себе пол-лица, как ты рассказывал.
— Ты выстрел слышал?
— Нет. Но… Ты понял, о чем я! — отрезал Джон Скотт.
Нина вылезла из палатки с рюкзаком за спиной. Все мы взглянули на нее.
— Нам нужно уходить, — заявила она будничным, ничего не выражающим тоном.
— Нина, мы не можем уйти, — ответил я. Нам некуда идти.
— Они здесь повсюду!
— Нет, Нина. Никого нет. Джон Скотт прав, это просто какая-то девушка, которая неудачно пыталась покончить с собой. Возможно, она приняла яд или успокоительное, и что-то пошло не так…
Нина выругалась на иврите и направилась прочь от костра.
— Нина! — Я поднялся с места и догнал ее. Схватив за руку, я повернул Нину к себе лицом. Она пыталась вырваться, но я держал ее за плечи.
— Нина! Тебе нельзя уходить!
— Я здесь не останусь!
— Это просто женщина.
— Ты знаешь, что это неправда.
— Это просто женщина.
— Отпусти меня.
— Ты потеряешься!
Она пыталась сбросить мои руки с плеч, но я только усилил хватку.
Нина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Итан, — произнесла она с железной уверенностью, — уйди с моей дороги. Ты не можешь удерживать меня против воли.
— Куда ты собралась?
— Подальше отсюда!
— Куда? — Я резким движением обвел рукой темные деревья. — В чащу? Одна?
В глазах у нее мелькнула искорка сомнения, и я продолжил атаку:
— Там ни капли не безопасней, чем здесь, возле костра.
— Я не могу здесь оставаться.
— Потерпи до утра. До рассвета пара часов. Тебе не обязательно ложиться спать. Можешь посидеть возле костра. Мы можем все сидеть возле костра. Только пара часов, Нина.
— Нет. — Она снова попыталась высвободиться, хотя теперь уже с меньшим рвением.
Я отпустил ее.
— Пойдем к костру, Нина. Там безопаснее.
Хотя ее глаза еще блестели от испуга, было заметно, что паника проходит.
Мы вернулись в лагерь. Нина, не сказав никому ни слова, скрылась в палатке и застегнула молнию. Я снова присел к костру. Следующие несколько минут оказались размытыми, будто я находился под водой. Мы ожидали повторения воплей, но ничего не услышали. Томо, что удивительно, так и не проснулся. Нил тоже продолжал дремать.
Из палатки Нины раздались всхлипы. Она рыдала все громче. Джон Скотт смотрел на ее палатку, но я не мог разглядеть выражения его лица. Мел терла глаза, и я понял, что она тоже ревела.
— Иди спать, — сказал я ей спокойным голосом.
— Это правда была просто женщина?
— Да.
— Это не…
— Конечно нет. Теперь иди поспи.
— Я не хочу спать без тебя.
— Но я не могу, сейчас моя смена.
— Тогда я с тобой посижу.
— Ляг поспи. Чем скорее заснешь, тем быстрее наступит утро.
Это убедило Мел. Она чмокнула меня в щеку и вернулась в палатку, оставив вход открытым.
Рыдания из соседней палатки стали тише, потом и вовсе прекратились. Джон Скотт вглядывался в лес, туда, откуда доносились крики. Мне хотелось поговорить с ним, обсудить случившееся, понять, откуда доносился этот вопль. Но наш разговор могли услышать девушки. Пока не время.
Я лег, положив голову на рюкзак Мел, посмотрел на часы. До моей смены еще час. Я закрыл глаза в слабой надежде заснуть. Мне казалось, что у меня не получится, но стоило попытаться. Я представил картину: женщина бьется в спазмах и конвульсиях, крутится на земле, бледный юрэй, отчаявшись, летит сквозь деревья, голова запрокинута назад, рот распахнут, образуя черный провал… Представлял десятки возможных картин, навеянных этим криком. Потом незаметно провалился в сон.
25
Я проснулся от того, что все тело ныло. Небо слегка посерело, ночь сдавала позиции. Предутренний холод пробирал меня до костей. Земля была твердая, как цементный пол, и впивалась в бока. Мочевой пузырь был переполнен и давал о себе знать острой болью, но я не решался встать — если я сделаю это, то уже не засну до самого утра.
Мир вокруг был серым и эфемерным. Сквозь завихрения тумана виднелись очертания ветвей, сплетающихся над головой. Я приподнялся на локтях. Костер превратился в кучку красноватых углей. Джон Скотт лежал ничком возле костра. Он выглядел раздувшимся от количества свитеров, поддетых под кожаную куртку. Томо не было видно. Переполз к себе в палатку, решил я. Умен парень. Почему я не вернулся к себе? Лежал бы сейчас в обнимку с Мел под одеялом, в тепле.
Некоторое время я не мог понять, почему же я так не сделал, не сразу вспомнив, что мы договорились дежурить: Томо, Джон, потом я. Почему Джон Скотт не разбудил меня? Уснул? Я еще раз взглянул на него. Похоже на то.