ное поле, которое создает этот датчик, его синусовый ритм». Второе наблюдение по окончании следующей консультации: «Он постоянно думает о весе предметов. Зрительно он взвешивает все, что встречает. Часы, футболку, украшение. Налицо явная необходимость оперировать цифрами, количественно определить все, что его окружает. Я убежден, что этим он пытается о чем-то сказать. О фрустрации, а может быть, это способ придать себе уверенности…»
– К чему ты клонишь?
Давид встал с места, в руках у него была газетная вырезка.
– Четвертого мая тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, четвертое убийство. Полиция, как затем написали в прессе, в первый раз рассказывает о татуировках на черепах детей и раскрывает числа: 101703 у первого малыша, затем 101005, 98784 и 98101 у трех следующих. Власти открывают горячую линию. Вся страна объединяет свои усилия против Палача. Должен же во Франции существовать хоть один человек, способный разгадать смысл и связь между этими цифрами! Естественно, телефоны разрываются. Даты, факторизация целых чисел, координаты планет, порядок стихов в Библии, эзотерический бред, криптография… каких только предположений не выдвигалось! Но решение этой загадки знал только один человек. Тот, кто ходил к вам на консультации, в перерывах между слежкой и издевательствами над своими будущими жертвами.
Давид выхватил из рук Дофра крапленые кости и сунул их ему под нос.
– С того момента, как я начал интересоваться серийными убийцами, признаюсь, дело Тони Бурна увлекает меня сильнее прочих. Я ученый, Артур, и должен вам сказать, что я тоже, хотя с последнего убийства Палача минуло уже более четверти века, провел немало бессонных ночей, пытаясь разгадать значение этой серии из семи цифр. Меня часто мучили кошмары! Но разгадка не давалась. Почему, как вы думаете?
– Может, ты объяснишь?..
– Потому что у этих цифр… Между ними нет никакой прямой связи! Их следовало рассматривать не вместе, но одну за другой!
Дофр быстрым движением схватил кости и сжал в ладони.
– Это становится интересным. У тебя есть какое-то решение?
– Вы его уже знаете, Артур!
Давид ударил себя кулаком в грудь:
– Разгадка здесь, в каждом из нас!
– Продолжай!
– Сердечный ритм! Что может быть проще!
Артур напряженно наклонился вперед:
– Точнее!
– Когда мы с вами встретились в первый раз в вашей машине, вы мне сказали: «Мы займемся тайной чисел… Вся правда скрывается в самом сердце цифр…» – «В самом сердце цифр»… Какая ловкая игра слов! Цифр, связанных с сердцем. Сердце, которое создает цифры. Каково среднее количество ударов сердца в сутки? Вы знаете ответ, Артур, я не ошибаюсь?
Его собеседник кивнул:
– Не ошибаешься. Семьдесят в минуту, что дает примерно сто тысяч…
Давид шагал из угла в угол со сложенными на груди руками.
– Сто тысяч, да. А какие числа использовал Палач применительно к своим семи двойным убийствам? 101703, 101005, 98784, 98101, 98067, 97878 и 97656. Уменьшающиеся числа. Тони Бурн уменьшал свою физическую активность! Вытатуированные цифры представляли собой показатели его организма до того, как он приступал к своему жестокому ритуалу! Ряд знаков, которые определяют его личность, и только его! Это его подпись!
Дофр зааплодировал:
– Какой прогресс! Решительно, ты очень талантлив!
Давид стукнул кулаком по столу:
– Хватит играть со мной в игры! Вы же читали газеты! Благодаря этим татуировкам вы совершенно точно должны были связать Тони Бурна, который говорил с вами о количестве сердечных сокращений, с Палачом-125, как и я сейчас! Вы могли остановить его!
Дофр не пошевельнулся, он был пугающе спокоен.
– Все так, если… если считать, что я решил эту загадку с цифрами уже во время наших с Бурном сеансов? Давид, хватит быть таким наивным! У тебя есть все элементы, чтобы решить эту задачу! Ты изначально знаешь, что Тони Бурн и убийца с пером Маат – один и тот же человек. Прошло двадцать семь лет. Вышли десятки книг, посвященных Палачу. Фотографии, результаты вскрытия, свидетельства. А я?! Ты об этом подумал? Что у меня тогда было на руках? Ничего! Совершенно ничего! Пациент, который приходил ко мне на сеансы, когда ему вздумается, больной, каких я полдюжины в день принимал. Он у себя пульс мерил? И что? У меня были пациенты, которые ели свои собственные экскременты, они же не стали от этого людоедами? Слушай, прекрати сходить с ума! Мной занимались полицейские-криминалисты, специалисты из контрразведки, и после всего этого ты осмеливаешься оспаривать мои слова? Если бы тогда я знал, кто был Палачом, сейчас бы это уже было доказано и я не сидел бы тут и не разговаривал с тобой! – На мгновение он замолчал. Все его лицо и шею залила краска. – Я вложил тебе в руки гранату, – сказал он Давиду, выезжая из лаборатории, – и я знаю, что тебе это ужасно нравится! Но работай с ней как можно более осторожно. Потому что она может взорваться у тебя прямо под носом!
15
Аделина ощущала безграничную жалость. Она уже и не помнила, когда в последний раз испытывала это чувство. Впервые она раздела Дофра три дня назад – сердце у нее сжалось от увиденного, и ей не удалось скрыть грусть. В ответ Дофр лишь улыбнулся. Своей здоровой рукой он погладил свою спутницу по волосам, как отец, старавшийся помочь своему ребенку набраться храбрости и подняться на сцену в школьном актовом зале.
Нагой, Дофр походил на сломанный манекен, который починили, присоединив к старому телу части более современных манекенов. Даже самые простые движения, как то: налить себе стакан воды или перевернуть страницу в книге – заставляли его беззвучно корчиться от боли. Живой человек в теле мертвеца. Что же с ним случилось? Расскажет ли он об этом когда-нибудь?
Аделина вылила содержимое мочеприемника в туалет. По крайней мере, драма Артура всем очевидна. Разрушения, постигшие души иных людей, гораздо более страшные… Она расправила новый мочеприемник, принесла его старику и отвернулась, сцепив руки у себя за спиной и не произнося ни слова, как делала каждый раз, когда Дофр его прилаживал.
С помощью единственной здоровой руки он научился совершать поистине удивительные движения. Его бицепсы, трицепсы, мышцы плеча и предплечья были очень сильно развиты. Они сжимали, разжимали, поддерживали, толкали, поднимали. Это сплетение сухожилий, мышц и связок с ловкостью умело располагать искалеченное тело так, чтобы оно приняло необходимое положение в постели перед сном. Каждый вечер наблюдая за мучениями Дофра, Аделина вспоминала о спортзале в школе и гимнастическом снаряде – коне. Этой квинтэссенции силы притяжения.
Дофр устраивался на постели, скрестив ноги; протез лежал рядом, на прикроватной тумбочке. В этом положении Аделина видела Дофра вечером, в этом же положении она заставала его утром.
– Ты помнишь, какой вопрос задала мне первым, когда мы встретились? – неожиданно поинтересовался он.
Аделина быстро переоделась в бархатную пижаму и нырнула под одеяло.
– Не очень, честно говоря. Скорее всего, «сколько мне заплатят»?! – сказала она с улыбкой.
– Ты спросила, не курю ли я. И я ответил: «Только после того, как пробегу стометровку».
– И я захохотала! Я была ужасно смущена, не знала, куда себя деть. Подумала: «Все, конец».
Артур долго гладил ее по щеке. Сейчас он совершенно не был похож на холодную гадюку в роскошном костюме, этот образ очень нравился Дофру применительно к себе самому. Рядом с ним Аделина чувствовала себя хорошо и, как ни странно, очень спокойно.
– Артур…
– Ты задала странный вопрос, не находишь? Обычно спрашивают что-нибудь вроде… Ну, как ты и сказала, сколько будут платить, например…
– Я девушка непростая… Но ты, наверное, и сам догадался…
– Да, догадался… Но я бы предпочел, чтобы ты сама мне об этом сказала. Не люблю, когда от меня что-то скрывают…
– Ты имеешь в виду мою астму… Я просто боялась, что из-за нее ты меня не выберешь.
Дофр улыбнулся молодой женщине. Дотронулся дрожащей рукой до ее груди.
– Ты пыталась открыть мой кейс, верно?
Аделина покраснела:
– Я… О чем ты говоришь?
– Кейс, там, в углу.
– Я не… Нет! Почему тебе так кажется?
– Сбит код. Я записал положение каждой цифры, когда мы сюда приехали. В нужный момент этот кейс будет открыт.
– «Нужный момент»?
– Он случится сам собой. Не следует торопить события. – Дофр закрыл глаза, его лицо было спокойным, почти счастливым. Как после занятия любовью. – Можно попросить тебя об одной услуге? – обратился он к Аделине после долгого молчания.
Та напряглась. Вот, начинается. Секс…
– Погладь мне ступни… Хочу почувствовать тепло твоих пальцев. Мне нужно знать, что они еще живы, несмотря на…
– Тсс… – прошептала Аделина и скользнула под простыню.
И она сделала ему массаж. Сжимая своими мягкими, нежными ладонями одеревенелые пальцы ног Дофра, она не переставала спрашивать себя, ощущает ли старик что-нибудь при этом своими безжизненными конечностями.
– Ты уже видела, как умирает дерево? – неожиданно спросил он, привлекая Аделину к себе.
Она отрицательно покачала головой, загипнотизированная взглядом его темных, пожиравших ее глаз.
– Начинается все с того, что из-за нехватки корням кислорода жухнут и опадают листья. Одновременно с этим у дерева сохнут ветки, в некоторых местах осыпается кора. Я умирающее дерево, персик мой.
Аделина перевернулась на бок, к нему лицом. Она инстинктивно – а может, просто потому, что ей так захотелось, – поцеловала его в щеку.
– Рядом с тобой всегда будут те, кто будет готов поддержать тебя, – прошептала она. – Потому что под этой броней хороший человек…
– Но вдруг, – продолжал он, – начинается дождь, нежданный, ледяной и сильный. Льет как из ведра; вода проникает в почву и напитывается из нее минералами, азотом, фосфором, калием. Дерево из последних сил напитывается этим изобилием. Оно столько пережило за свое долгое существование! Засухи, бури, зимы. Дерево не хочет умирать, оно знает, что может еще побороться, ради последней схватки, ради высшего свершения.