Ощущая, как запах просачивается сквозь поры ее кожи внутрь, Сифэн на мгновение почувствовала себя так, как будто никогда не расставалась с Гумой.
Вымыв лицо и руки и забрав волосы в узел, Сифэн предстала перед мадам Хун, ожидавшей ее на Южном балконе. На ней была новая чистая одежда, но, тем не менее, она чувствовала себя не на своем месте в изысканной обстановке перед лицом старшей дамы Императрицы.
Балкон был затенен ветвями плетистой весенней розы, перила увиты душистой азалией. Со взором, устремленным в пустоту, мадам Хун восседала за столом из камня, ее болезненно-желтое лицо оттеняла вышитая кофта кораллового цвета. Вся сцена казалась тщательно продуманной, как для представления.
– Известно ли тебе, сколько девушек мечтает оказаться на твоем месте? – спросила она, не глядя на Сифэн. – Но боги, тем не менее, выбрали тебя, и ты оказалась на пути у Наследного принца, а вследствие этого – и у его матери.
Господин Юй, стоявший позади нее, облокотясь на перила, добавил:
– Ты везучая девушка. Сядь.
Сифэн повиновалась, сожалея про себя, что рядом нет Кана. В его присутствии ее положение перед лицом евнуха и придворной дамы, уставившихся на нее с противоположной стороны стола, не казалось бы столь безысходным.
– Ты находишься здесь в качестве служанки Императрицы и будешь подчиняться непосредственно мне и господину Юю, – объявила мадам Хун. – Ты должна усердно трудиться и выполнять любое данное тебе поручение, будь то украшение покоев цветами, починка одежды или опорожнение ночных горшков, если горничные не успели сделать этого вовремя. Ты не найдешь никого, кто стоял бы ниже тебя, потому что нет никого, кто стоял бы ниже тебя.
– Ты всегда должна быть почтительной. Не допускается никакая дерзость и демонстрация твоих познаний вышестоящим, – рявкнул господин Юй. Было очевидно, что он не настолько глуп, чтобы не понять ее поэтический выпад против себя.
– Ты не имеешь права разговаривать с ее величеством или беспокоить ее ни при каких обстоятельствах. Тебе не разрешается покидать город женщин без нашего позволения.
– Ну, девушка, – отрывисто проговорила мадам Хун, – ты все поняла?
У Сифэн чесались руки отвесить этой женщине хорошую оплеуху, чтобы стереть с ее лица напыщенное выражение. Она почувствовала шевеление твари у себя под ребрами и сжалась от страха.
«Прошу тебя, не сейчас, – молила она. – Я не могу себе позволить с первых же дней заводить себе врагов».
– Отвечай, когда с тобой говорят! – завопил господин Юй так громко, что даже мадам Хун вздрогнула от его крика. Было видно, что ему доставляло удовольствие демонстрировать свою злобу в присутствии старшей придворной дамы.
Сифэн припомнила когда-то прочитанную историю о сосуществовании слона и луговой птички. Птичка склевывала с тела слона мелких насекомых, добывая таким образом для себя пищу, а слон также получал от этого пользу, очищаясь от паразитов. Она вообразила мадам Хун в виде морщинистого неуклюжего слона и евнуха в облике лысой раздражительной птицы и еле удержалась от того, чтобы не рассмеяться вслух.
– Я поняла, мадам Хун, – сказала она, стараясь успокоить подрагивающие губы.
Женщина нахмурилась.
– Дамы просыпаются перед рассветом, моются, причесываются и одеваются. Затем они отправляются в храм, где проводят час в молитве, во время которой они превозносят благодеяния Владык-Драконов.
Она сделала молитвенный жест, такой же, какой раньше в присутствии Сифэн сделала Императрица.
– Между трапезами каждая из дам прилежно работает над полученным заданием. Вечером они в течение часа читают, музицируют или упражняются в каллиграфии, а затем, перед сном, еще один час посвящают молитве.
– Фонари, которые ты видишь здесь повсюду, нужны не только для красоты, но и для того, чтобы по ним узнавать время, – отрывисто проговорил господин Юй. – Ты будешь сверять по ним свою работу. Мы не потерпим присутствия глупых и ленивых женщин вблизи Императрицы.
– Каково будет мое задание? – спросила Сифэн так вежливо, как только могла.
– Ты не получала разрешения говорить, девушка, – нахмурилась мадам Хун.
Усилием воли Сифэн удержала руки лежащими на коленях. Она представила, что возвращается в дом Акиры и ей приходится объяснять, что ее выгнали из дворца за то, что она дала пощечину старшей придворной даме Императрицы. Ей все труднее становилось сдерживать смех, к тому же шевеление у нее в грудной клетке усиливалось. Не успев остановить себя, она дерзко произнесла:
– Мое имя Сифэн, а не девушка.
Евнух наклонился вперед и, сделав плавный взмах сложенным веером, нанес ей удар по плечу. Ощутив в месте удара жгучую теплоту, Сифэн изумленно уставилась на него. После Гуминых изощренных побоев с помощью трости, включая обливание спины водой, чтобы усилить боль, ей было смешно думать, что этот жирный коротышка всерьез надеется сломить ее дух.
– Они все так себя ведут, когда только сюда попадают, – с гнусной усмешкой сказал господин Юй, обращаясь к мадам Хун. – Из-за доброты и приветливости Императрицы Лихуа они воображают, что они не такие, как все. Особенные. Заносчивые и обидчивые, воображающие, что могут подняться наверх, подобно пене на океанской волне.
– Какое прелестное сравнение, господин, – сахарным тоном произнесла Сифэн, не обращая внимания на боль в плече, и он изучающе вгляделся в ее лицо, пытаясь понять, нет ли тут нахальства. Догадывается ли этот идиот, сколько его высказываний украдено из известных стихов?
Губы мадам Хун растянулись в злорадной улыбке.
– Мой дорогой Юй, вы помните, как сегодня утром госпожа Сунь жаловалась на свою горничную? Почему бы не отправить туда Сифэн, пусть она… поможет, пока госпожа найдет для себя замену.
– Вы всегда умеете найти верное решение. Я поговорю с ней вечером, а ты, девушка, приступишь со следующей недели. Тебе следует сперва поучиться, мы не можем послать к ее светлости совершенно необученную горничную.
Сифэн поднялась со своего места, наслаждаясь растерянным выражением на их лицах при виде своей сияющей улыбки.
– Спасибо за время, которое вы мне уделили. Когда я вновь увижу Наследного принца, я расскажу ему, как вы со мной поступили.
Она поклонилась, забавляясь их шокированным видом. Очевидно, они позабыли, что принц рекомендовал ее для определенной должности. И хотя вряд ли ей удастся встретить его снова, но, всемогущие боги тому свидетели, она получила удовольствие. Она удалилась с беспечным видом, и по веселому выражению ее лица невозможно было догадаться, что за минуту до этого с ней обращались как с грязью под ногами. Все как учила ее Гума: соблюдать внешнюю благопристойность при любых обстоятельствах, какая бы буря ни разыгрывалась у нее при этом внутри.
Кан ждал ее внизу. Несмотря на всегдашнюю ухмылку, взгляд, которым он быстро окинул ее, был проницателен и серьезен.
– Вы выстояли. Им не удалось укротить вас, как жеребенка на конюшне?
– Меня невозможно сломать.
– Отлично. Я знал, что у вас есть характер, – мягко сказал он. – Они запугивают новеньких, утверждая таким образом свое превосходство. Императрица дала им над нами власть, и они хотят, чтобы мы всегда об этом помнили.
– Почему вы не боитесь свободно о них высказываться? – спросила Сифэн, приподняв бровь. – Уж не собираетесь ли вы вызвать меня на откровенность, чтобы потом передать мои неосторожные слова господину Юю?
Кан вытаращил на нее глаза.
– Ну что вы, дорогая. Я говорю с вами откровенно, потому что хочу, чтобы, чтобы мы стали друзьями… я никогда не хотел вас на чем-то подловить.
Сифэн смотрела на него, взволнованная его искренностью. Если это игра, то он просто замечательный актер. Инстинктивно она не доверяла ему, но, в то же время, совсем не лишним было бы заполучить союзника.
– Мне хотелось бы, чтобы мы были друзьями, – осторожно сказала она, и его лицо просияло.
Однако услышав взрыв смеха, донесшийся из соседнего здания, он тут же помрачнел.
– Евнухи, – пробормотал он. – Опять играют в свои настольные игры.
– Почему вы не с ними?
– Они меня презирают. Они ненавидят молодых и честолюбивых, да к тому же еще и талантливых, – просто сказал он. – Они не знают, откуда я, но они знают, к чему я стремлюсь, потому что у меня есть для этого способности.
– И какова ваша цель?
– Я стану одним из Пяти Тигров, самых могущественных евнухов Императорского двора. Этот идиот – господин Юй – худший из них. Они стареют, но, как видно, надеются жить вечно и ревностно охраняют свою должность. Они никогда не приглашают кого-нибудь помоложе присоединиться к ним.
Сифэн нахмурилась.
– Но обладают ли они какой-нибудь реальной властью?
– Вы не поверите. Отец Императрицы Лихуа часто отправлялся на войну, и в его отсутствие правил его доверенный евнух Тао. Именно Тао сочинил договор о Ничьих Землях между Даговадом и Царством Священной Степи.
– Земли подле Залива Когтя, – машинально продекламировала Сифэн, как будто отвечая Гуме урок. – Варварское племя, явившееся из Моря Теней, целый век населяло эти земли. Царица Даговада и Царь Степи объединили усилия и собрали войско, которое изгнало их оттуда.
Кан ухмыльнулся:
– Мне следовало помнить, что вам все это хорошо известно.
– Я не слишком много знаю об этом договоре, – призналась она. – Так же как и о завоевателях. Гума рассказывала, что много веков назад они населяли Камацу и Великий Лес.
Ее всегда интересовали эти воины, проводившие жизнь в море, среди бушующих волн, и вызывавшие в людях страх и трепет. Их уничижительно называли варварами, хотя при этом материковые жители переняли у них искусство строить суда и даже их музыкальные инструменты. Возможно, думала она, они, в свою очередь считали варварами обитателей континента.
– Изгнав завоевателей, как вы об этом уже упоминали, два царства пошли войной друг на друга, сражаясь за присвоение этих земель. Плодородная почва, знаете ли, да еще и порт. Люди и за меньшее убивали. Поэтому евнух Тао от имени старого Императора выступил в качестве посредника и составил десятилетний мирный договор, по которому произошел раздел богатства между ними.