– Прекраснейшая. Вода – бескрайнее вечное зеркало…
В водяном зеркале появилось новое отражение: госпожа Сунь одна в туннеле. Госпожа Сунь, как будто в трансе спускающаяся по ступеням к горячему источнику.
– Она здесь? Но как?..
– Мой слуга привел ее к тебе, моя королева, – ответил человек голосом твари. – Она угрожает нам, тебе надо ее прикончить.
– Отверни свой лик от хрупкости этого мира в яблоневом цвету, – покорно, тихим голосом произнесла она, – и прими в свои объятия вечную ночь.
И все-таки, несмотря на то, что она ждала этого момента и знала, что ей необходимо уничтожить госпожу Сунь, услышав свои тайные мысли произнесенными вслух, Сифэн почувствовала дурноту. Ее отражение в водяном зеркале выглядело бледным и испуганным. Одна за другой сочащиеся гноем раны вновь появились у нее на лице, они выглядели намного хуже того, что она помнила… они расползались по ее прежде безупречному лицу до тех пор, пока она не перестала себя узнавать. Рядом с блистательной красотой госпожи Сунь она казалась пораженной чудовищной проказой.
– Которая из вас выглядит как царица? – шепот мужчины уязвил ее.
Сифэн представила бьющееся сердце наложницы, ее густую и чистую кровь, текущую под безупречно гладкой кожей, и почувствовала, что теряет сознание от неукротимого голода. Она, казалось, чувствовала вкус ее живой крови у себя на языке, ощущала на зубах ее скользкое, молодое и свежее сердце.
– Избавься от Шута, кто бы им ни был, – повторила она слова Гумы.
Может ли она принять помощь Змеиного Бога в уничтожении госпожи Сунь, даже зная, как он поступил с Гумой? Сифэн внезапно поняла, что у нее нет выбора. Но она – не Гума. Она не согласится на подобную судьбу. Карты обещали ей победу, обещали, что она станет Императрицей… великое предназначение, несомненно, убережет ее от горького поражения, которое испытала Гума.
Она десять лет укрывала в себе дух Змеиного Бога, она страдала из-за темной стороны своей натуры, и теперь он должен вознаградить ее за это. В водовороте тьмы божество ждало ее ответа.
И Сифэн сделала выбор.
Она схватила кинжал и затаилась у подножия лестницы подобно мстительной древней богине. Она пряталась в тени, прислушиваясь к шагам наложницы. Сумрачный слуга Змеиного Бога, кто бы это ни был, оказал ей услугу, вручив Сифэн ее награду. Она засмеялась тихим леденящим душу смехом, который, казалось, исходил не от нее. Этой ночью, похоже, все принадлежало не ей – ни ее голос, ни ее слова, ни тонкие пальцы, сжимающие клинок. Возможно, так было лучше. Возможно, она предпочитала ощущать себя за пределами своего тела, отстраненно наблюдая за крадущейся за своей добычей новой Сифэн.
Появилась госпожа Сунь, и воздух наполнился окутывавшим ее острым запахом страха. Еще до того, как женщина достигла нижней ступеньки, голод Сифэн стал столь сильным, что ей захотелось кричать от этой жажды почувствовать, как в нее вливается кровь наложницы, заполняя пустоту ее черной души.
Но так же, как и в первый раз, когда Гума заставила ее убивать, Сифэн еще могла слышать мольбу той частицы, которая еще оставалась в ней от прежней Сифэн:
– Отпусти меня. Не принуждай меня делать это.
У нее дрожали руки и ноги, она беззвучно молила о милосердии, о спасении, но в ответ слышала лишь гулкие удары собственного сердца.
– Спаси меня, – вслух произнесла Сифэн в последний раз, прежде чем позволила тьме полностью завладеть собой. Теперь она не чувствовала ничего, кроме неукротимого голода.
Госпожа Сунь спустилась в пещеру, не видя Змеиного Бога, рядом с которым теперь стояла закутанная в черное фигура, из-под надвинутого капюшона были видны только сверкающие глаза. Его слуга.
– Есть тут кто-нибудь? – позвала госпожа Сунь тонким высоким голосом. Ее фигурка на лестнице казалась хрупкой и трогательной, у мужчин вроде Вэя или Императора она обязательно вызвала бы желание защитить ее, оградить от опасности. Ее прелесть могла бы даже отвлечь их от Сифэн, но она сказала себе, что скоро не останется никого, чьи глаза не будут прикованы к ней одной. И тьма шепотом ободрила ее.
Тень госпожи Сунь дрожала на сырых древних камнях, замерев, она стояла перед водопадом. Было ли ее отражение в водяном зеркале столь же прекрасным, как отражение Сифэн, видела ли она в его струях образ вечной совершенной красоты? Если бы только, думала Сифэн, они могли остаться такими навсегда.
И выскочив с криком из тени, она вдруг поняла… она может.
– Цена этому – магия крови, – думала Сифэн, вглядываясь в искаженное ужасом лицо наложницы и вонзая кинжал ей в грудь. Женщина упала, крик застрял у нее в горле, глаза глядели на Сифэн с выражением жалобной невинности.
Даже в смерти она оставалась лгуньей.
Сифэн смотрела, как она умирает, и вспоминала, какой она сама была когда-то, – девочкой, мечтавшей любить, как все люди, молившей богов о том, чтобы они указали ей путь. И вот наконец один из них откликнулся на ее молитвы. Теперь она одна отражалась в водяном зеркале, госпожа Сунь больше не шевелилась.
– Я была рождена в этот мир женщиной, – повторила она слова наложницы. – Я буду играть в эту игру, но я не позволю себя обыграть.
Темный слуга Змеиного Бога выступил вперед, от его одежды пахло сырой древней землей. На вытянутых вперед огромных хищных руках он держал свиток с печатью. Что-то знакомое было в том, как он склонил голову и отступил назад, когда она взяла свиток. Она сломала печать и, развернув свиток, увидела письмо, отправленное госпожой Сунь генералу, с описанием ее любовных отношений с Вэем.
– Я спасена, – прошептала она. – Ты похитил письмо до того, как генерал смог его прочесть.
Слуга вновь поклонился, затем склонил свою массивную фигуру над безжизненным телом госпожи Сунь. Он погрузил свои чудовищные руки в ее грудную клетку, с треском ломая ей ребра, и Сифэн безучастно следила, как брызнувшая фонтаном кровь, темная почти до черноты, окрасила пол пещеры. Он отошел в сторону, открывая ей путь к награде.
– На свете нет ничего, что бы я ни сделал для тебя, – сказал ей Змеиный Бог. – Теперь для тебя не останется ни одной закрытой двери. Мир принадлежит тебе.
Сифэн захлестнуло ликование от одержанной победы. Это была ее судьба. Этобыло будущее, которое напророчили ей карты: немыслимые могущество и красота, оплаченные жизнью менее значимых женщин. Впереди ее ждал трон Фэн Лу, радостно готовый принять ее. Она встала на колени возле мертвой наложницы и погрузила кинжал в ее грудную клетку, нащупывая его кончиком свою добычу. И вот наконец оно – сердце госпожи Сунь – совершенное, мерцающее в тусклом свете. Острый металлический запах смешался с дымом курений, опьяняя Сифэн, когда она поднесла сердце к губам.
Отражаясь в водопаде, Змеиный Бог следил, как она откусывает кусочек сердца.
Мощный поток энергии, разлившийся по жилам, заставил ее закричать. Она откусывала снова и снова, насыщаясь победной силой. Естество этой женщины было крепче вина, пьянило сильнее курений. Она трепетала от этого великолепия. Никогда даже в самые страстные моменты с Вэем она не чувствовала себя настолько живой, заряженной такой физической энергией. Она запрокинула голову, захлебываясь льющейся вглубь ее горла кровью. Госпожа Сунь текла в ее венах, соблазнительная и манящая, сумевшая покорить Императора. Но Сифэн теперь знала, как привязать его.
Неземная красота, за которую заплачена столь малая цена. Жизнь с вечной красотой, красотой навсегда, купленная ценой другой жизни.
Никогда снова раны не будут преследовать ее.
Сифэн остановилась только, когда от сердца не осталось ничего. Пещера гудела от энергии, вибрируя в унисон с ее внутренней силой. С перемазанными кровью руками и губами, она подтащила выпотрошенное тело к воде и столкнула его вниз, глядя, как оно плавает рядом с убитой ею крысой. Наложница лежала на воде лицом кверху, волосы струились вокруг ее лица, как лепестки цветка. Ее кожа была белоснежна, а губы красны, как кровь, все еще сочившаяся из ее разверстой груди.
Со временем эта красота померкнет. Она теперь живет внутри Сифэн, пляшет в ее жилах. Она, по правде говоря, преподнесла госпоже Сунь подарок, ведь та продолжит жить в Сифэн, укрепляя ее могущество. И на свете так много других сердец, которые можно использовать так же, – так много других врагов, которые не умрут впустую, вместо этого они пожертвуют свои сущности, чтобы питать ночь, которая теперь поселилась в ней.
Теперь у нее не было пути назад и не было колебаний.
Мир принадлежал ей.
32
Осознание вины. Ненависть к себе. Страх.
Сифэн не испытывала ничего подобного. Проснувшись, она встретила наступающий день с легким сердцем. Она и Вэй были вне опасности, Кан был отомщен, а Императрица избавлена от издевательств. Госпожа Сунь исчезла, а значит, была устранена исходившая от нее угроза.
– Говорят, она наконец исполнила свои многолетние угрозы покинуть его, – сказал ей за завтраком Кан, евший с еще большим воодушевлением, чем обыкновенно. – Она даже не побеспокоилась взять с собой своего драгоценного сыночка.
Сифэн вспомнила маленького мальчика, разглядывающего карту и лепечущего что-то о морских чудищах, и заставила себя забыть про жалость.
– Что станет с ее детьми, если она не вернется?
Евнух пожал плечами:
– Полагаю, их отправят к ее семье.
Этим утром обеденный зал казался еще более шумным, чем обычно. Сифэн смотрела на сплетничающих между собою придворных дам, суетящихся служанок и на бросающих игральные кости евнухов в углу. Жизнь для той женщины закончилась, но для всех остальных, включая ее саму, она продолжалась.
Она не испытывала ни малейших опасений. Никто не знал, что на самом деле произошло, кроме нее, Змеиного Бога и его слуги, который вряд ли заговорит. Ее занимало, кем был этот слуга мрачного божества. Судя по его телосложению, он мог быть воином или стражником. Человеком, который днем, следуя присяге, охранял Императора… а ночью выполнял приказания божества.