Легкое недомогание, коим председатель — третий участник битвы за план страдал до вечера, сыграло свою роль: возвращая председателю бумажник и фотоснимки родственников, Януш забыл про ключ от внешних дверей ратуши. Забывчивость, легко объяснимая, поскольку ратуша с утра была нормально открыта вторым ключом, который всегда находился у уборщицы. Расцветшие накануне в сердце председателя нежные чувства несколько поникли из-за плохого самочувствия, но после возвращения бумажника и фотографий вспыхнули заново. Хозяин городка и прилегающих окрестностей приступил к реализации своего великого плана. Он, правда, был несколько не уверен в успехе предварительных действий, учиненных накануне вечером. Однако подробности этих действий, равно как и вечера, начисто исчезли из его памяти.
А великий план относился к великому историческому мероприятию. На ближайшее время приходилась какая-то годовщину эпохального для городка события. Председатель совета не знал, сколько лет прошло: триста, шестьсот, а может, двести пятьдесят. Точно не знал он и сути события: кажется, это было закладка первого серебряного рудника, а может, его уничтожение неведомым каким-то катаклизмом. Однако он предпочел круглых триста лет основания рудника и задумал отметить славную дату художественными выступлениями, доход от которых предназначался на восстановление местных исторических объектов.
Некогда начальство подало блестящую идею инструктору окружного комитета. И вот два месяца назад сей новоявленный драматург, пользуясь советами секретаря парторганизации, закончил пьесу. Произведение это, насквозь пропитанное историческими традициями, необходимо было поставить во время торжеств. Весьма сложное воспитательное действо происходило то в серебряном руднике, то в замковых покоях и, соответственно, подчеркивало достойное осуждения разделение на классы и зверство кровопийц. Шедевр страдал одним только недостатком. Вдохновенный инструктор малость переусердствовал и создал великое множество действующих лиц.
Естественно, не хватало артистов. Уже решили ангажировать почти весь ближайший госхоз в качестве статистов, привлечь городских жителей для второстепенных ролей, но не удавалось найти главных исполнителей.
Пьеса воспевала историю молодой аристократки, без взаимности влюбленной в работника физического труда на руднике ценного металла. Папаша аристократки, владелец замка и шахты, крайне отрицательно относился к чувствам единственной дочери, а физически трудящийся молодец, увлеченный панной родного ему класса, относился к аристократке с полным равнодушием. Далее конфликт усложнялся: на руку аристократки претендовал граф из более отдаленных мест, который живо возмущался положением дел. Обманутая в своих чувствах аристократка проявляла неустойчивость характера, то оказывая своему избраннику различные услуги, то негативно влияя на папашу, который с удовольствием урезал заработки и ухудшал и без того невыносимые условия труда рабочего класса. В конце концов, в результате длительных контроверз и осложнений наступила всеобщая катастрофа. Шахту затопило, граф из отдаленных мест погиб по ошибке, папашу хватил апоплексический удар, разочарованная, в полной истерике аристократка убила себя собственноручно, другие лица погибли от других причин, на руинах всего и вся остался лишь несгибаемый, монолитный, как гранит, работник физического труда, всматривающийся вместе с избранной панной хотя и в светлое, но весьма отдаленное будущее.
Статистов из госхоза едва хватило на массовые сцены, как-то: забастовки на шахте, бал в замке, катастрофа и другие события. Роль папаши-кровопийцы председатель совета решил воплотить лично, соседей и сослуживцев назначил на прогрессивные роли, но кандидатов на главные все еще не было.
И вот в прибывшей на обследование местности группе он усмотрел спасение и избавление от хлопот. Роль гордой и страстной аристократки прямо-таки создана для Барбары!
Меланхолическая физиономия Леся очень подходила влюбленному графу и лишь в выборе благородного физического трудяги можно было колебаться между Янушем и Каролеком. Председатель предоставил им самим решить проблему.
— Только согласятся ли они? — беспокоился инструктор-автор, посвященный в председательские намерения.
— У меня найдется на них управа, — таинственно сообщил председатель. — В крайнем случае, уступлю им кое в чем…
Сердце закололо при мысли хотя бы на минуту расстаться с бесценным планом, но даже воеводские власти были оповещены о славном юбилее: ради такого события стоило пожертвовать многим.
На заходе солнца усталая, изрядно приунывшая группа отдыхала после тяжкого труда на нижнем конце своего садика. Обследование шло полным ходом, замеряли строение за строением, и все было бы хорошо, кабы не перспектива дополнительных работ по благоустройству территории из-за незнания водопроводной и санитарной сетей. Как раз обсуждали, надо ли изводить председателя изучением плана по нескольку раз в день, когда снизу раздались невразумительные окрики и прерывистое дыхание возвращавшегося Януша.
— Послушайте! — лихорадочно выдохнул он, плюхаясь на поваленный ствол. — Есть шанс! Сейчас скажу! Ну и буза, сдохнуть можно!
— Охолони сначала, — прервал Лесь.
— На кой черт, так лететь в гору, — резонерски заметил Каролек. — Тяжело ведь.
— Да уж, с горы было бы куда легче, — рассвирепел Януш, все еще пыхтя. — Возможно, полечу сейчас с горы, ежели вам не понравится. Но все, конец, я за вас согласился.
— И что ты опять нахимичил? — покачала головой Барбара.
— Боже, опять он нас во что-нибудь вляпает! — охнул Каролек.
— Делать он катастроф? — заинтересовался Бьерн.
— Тихо, вы! — потребовал Януш. — Слышали, небось, через две недели у них тут исторические празднества. Знаете?
Четыре пары глаз следили за ним беспокойно и недоверчиво, а четыре рта выжидательно молчали.
— Так знаете или нет, черт побери? — нервничал Януш.
— Ну, — раскрыл рот Каролек. — А что?
— Ну, так мы примем участие. Председатель на коленях умолял и руки целовал, чтобы мы сыграли в спектакле. У них, видишь ли, актеров нету. Сначала хотел его послать — много-де работы, — а потом сообразил, тут можно кое-что выгадать.
— Ну, дальше! Не тяни резину, — вцепилась Барбара, потому что Януш сделал перерыв и победоносно пыхтел.
— Я взял да и согласился. Ничего не поделаешь, мы здесь звездами почитаемся!
Компания, разумеется, обалдела основательно. Януш взглянул на друзей и предусмотрительно отодвинулся на другой конец ствола. Заинтересованный не совсем понятным спором Бьерн рассматривал всех со все возрастающим любопытством.
— А правда, не откомандировать ли его вниз по склону, — предложил Каролек далеким от восторга тоном.
— Думаю, сбрендил! — высказала Барбара общее мнение. — Что, нам тут делать нечего?
— А тебя одного не хватит? — вкрадчиво спросил Лесь. — Обязательно всем?
— Болваны вы, трубы, — нетерпеливо прервал Януш. — Иерихонские. Даром я, что ли, согласился!
Мрачная группа вдруг оживилась — мелькнула надежда.
— Я ломался, сколько мог, — с удовольствием продолжил Януш. — Мария Каллас меньше бы капризничала! Сговорились, наконец: за спектакль он подкидывает нам старый план!
— Ну да? — возопил Каролек.
— Не шутишь? — недоверчиво покосилась Барбара.
— О Боже, чудо! — всплеснул руками Лесь.
— Ноги мне целовать должны, — самодовольно прогудел Януш. — Представление, подумаешь тоже, каждый скажет пару слов и все. А за план стоило бы и в опере спеть!
— Предпочитаю в цирке, — засмеялся Каролек. — Но ничего не поделаешь, придется в тутошнем представлении. А в самом деле чудо, половина работы с плеч. А я уж думал, придется нам до поздней осени куковать…
Януш снова подвинулся ближе к друзьям.
— С завтрашнего дня начинаем репетировать, а он с утра даст документ. Бобик поедет во Вроцлав и закажет фотооттиски. Надо будет ему все на бумажке написать, а в светокопировальной мастерской прочитают — чтобы без недоразумений. Две копии надо сделать сразу, одну для нас, а вторую для этого Гарпагона, а то всю жизнь нам отравит…
Охолонув от первого шока, группа вполне оценила огромный успех. Получение необходимого документа стоило всех жертв. В самых доступных выражениях объяснили Бьерну его задачу и приступили к детальному обсуждению драмы.
— Ты будешь вкалывать антипатичную аристократку, — сообщил Барбаре Януш. — Из того, что я понял — отрывки только видел, — ты от добродетели совсем спятила и гоняешься за каким-то пролетарием, а время от времени устраиваешь заваруху. Лесь сойдет за графа и влюблен в тебя без взаимности…
— Как это?! — вырвалось у Леся. — Опять?!..
— Один из нас, ты или я, сбацаем этого пролетария, — кивнул Януш Каролеку. — А второй, то ли его свояк, шурин, черт его знает, в общем, он лупит графа по морде.
— Уж лучше графа по морде, только бы она за мной не бегала, — иронически фыркнул Каролек.
— Идиот, — надулась Барбара. — Господи Боже, да что это за пьеса? Кто ее состряпал, откуда выкопали? За всю жизнь такого бреда не слышала!
— Никто не слышал, — согласился Януш. — Местный продукт, написал комитетчик, а председатель и секретарь парторганизации внесли руководящие коррективы. Пролетарий ухлестывает за невестой, тоже пролетарской косточки — из городской торговли, из обувного.
— Тем более предпочитаю лупить графа по морде, — решил Каролек. — Могу прямо сейчас начать…
— Вот и хорошо, — подозрительно быстро согласился Януш. — А я, значит, пролетарий.
— И я за тобой должна бегать? — поинтересовалась Барбара. — А нельзя ли узнать, почему ты от меня бегаешь?
— Гнилью от тебя несет. Мало того, доченька магната, к тому еще и капиталиста. В конце концов, совсем звереешь и бросаешься с башни.
— А граф? — поинтересовался Лесь.
— Гибнет понапрасну. Получает в морду, теряет всякое разумение и сваливается в затопленный рудник. И вообще все дохнут. Остаюсь только я и эта панна из городской торговли. Правда, не очень понятно, как вода залила шахту — шахта вон там вверху над нами…