Лес за Гранью Мира — страница 54 из 58

Путь к неприятностям

Глава IРальф обретает любовь в лесной глуши

Ральф проснулся, когда ещё стояла ночь, и понял, что проснулся он оттого, что кто-то дотронулся до него. Будучи охотником и воином, он знал, что нельзя в таких случаях резко вскакивать или кричать до тех пор, пока не пройдёт сон и он не поймёт, что же всё-таки случилось. На этот раз он увидел, что над ним склонилась леди. Нежно и очень тихо она прошептала:

– Поднимайся, юноша, поднимайся, Ральф, не говори ни слова. Пойдём со мной недалеко в лес, пока не взошло солнце, мне нужно сказать тебе кое-что.

Юноша встал, готовый идти с ней, а сердце его застучало быстрее от радости и удивления.

– Нет, – прошептала она. – Возьми свой меч и доспехи на случай, если что-то произойдёт. Надень свою кольчугу, а я буду твоим оруженосцем.

И она помогла ему надеть кольчугу.

– Теперь, – сказала она всё так же тихо, – спрячь свои кудрявые волосы под шлем, возьми меч и следуй за мной, не произнося ни слова.

Так Ральф и поступил. Потом он почувствовал, как в темноте среди деревьев она взяла его за руку. Ему показалось, что он на седьмом небе от счастья. Он слышал её голос, хотя и негромкий, и в каждом слове были нежность и радостный смех.

Она вела его быстро, умело находя тропу между еловыми стволами, где было так темно, как только возможно. Каждую минуту он ждал, что услышит от неё, почему она привела его сюда, и после этого объяснения она уйдёт. Он молился о том, чтобы долго ещё она не произносила ни слова и держала его руку в своей. Время и в самом деле тянулось, потому что Ральф не мог думать ни о чём, кроме леди. Она всё ещё молчала, хотя временами тихо и нежно смеялась, словно певчая птичка в саду. При ходьбе складки её платья колыхались, и шорох ткани казался Ральфу громким и ласкал его слух в темноте безветренного леса.

Наконец, когда они шли уже более получаса, стало светлее, и Ральф мог различить очертания её тела рядом с собой. Она всё ещё держала его за руку и продолжала беззвучно и проворно идти всё быстрее и быстрее, как ему казалось. Скоро он понял, что за пределами леса заря уже сменилась днём, и даже здесь, в лесу, было скорее сумеречно, чем темно.

Они прошли немного, и стало ещё светлее. Ральф услышал, как недалеко от них поют дрозды, и понял, что они были уже на краю соснового леса, а она всё продолжала быстро идти вперёд, пока они не пришли на маленькую лесную полянку, с другой стороны которой росли уже не сосны, а терновник и клёны. На поляне было светло, как днём, хотя солнце ещё стояло невысоко.

Там она, наконец, отпустила его руку и, разгорячённая, повернулась к нему. Глаза её ярко сверкали, а губы были полуоткрыты и дрожали. Он стоял, глядя на неё, дрожа от страсти и от страха перед тем, что он хотел ей сказать, потому что уже решился сделать это. Он снял шлем, положил его на траву и заметил, что она пришла с ним только в одном зелёном платье, оставив плащ и котарди.

Ральф выпрямился и уже собрался было заговорить с ней, как вдруг она закрыла ладонями своё лицо. Грудь её вздымалась, плечи тряслись от всхлипываний – она разразилась рыданиями, и слёзы побежали между её пальцами. Тогда Ральф бросился на землю перед ней, поцеловал её ступни, обнял колени, прижался щекой к её одежде и, утешая её, стал выкрикивать множество бессмысленных слов любви, а она всё плакала и ничего не отвечала ему. Наконец, она протянула руку к его лицу и погладила его, а он позволил себе прикоснуться к её руке губами, и она какое-то время не отнимала руки. Потом она взяла его за локоть, подняла и повела дальше так же быстро, как и раньше. Ральф был в недоумении, но не осмеливался остановить её и не мог даже придумать, как спросить её о причине этих слёз.

Так они спешно шли через пустошь, где только изредка попадались деревья. Он молчал, а она не останавливалась для отдыха, не замедляла шаг и не сбивалась с пути. Вот, наконец, они снова подошли к густому лесу, но прежде чем Ральф успел что-то произнести, она сказала ему:

– Т-с-с, ещё не сейчас, ещё не время!

Прошло уже три часа с восхода солнца. Она вела его через орешник, похожий на густую живую изгородь. Наконец, они вышли на травянистую поляну, на которой то тут, то там лежали большие серые камни. Возможно, в прежние времена здесь было Кольцо Судьбы древнего забытого народа. Леди бросилась на траву, зарывшись лицом в цветы, и снова стала рыдать и всхлипывать. Ральф склонился над ней и стоял до тех пор, пока она не повернулась к нему и не притянула его к себе. Она положила руки на его лицо, прижалась к его щекам своими, мокрыми от слёз щеками и целовала его так долго и так нежно, что он сам был готов заплакать от нежности и любви к ней.

Наконец, она произнесла:

– Вот что я тебе скажу: сейчас я спасла тебя от гибели, и это чувство так сладостно, что я едва могу его вынести.

– О, моя возлюбленная, – ответил он, – я столько дней ждал тебя.

Он целовал и обнимал её, и ему всего этого казалось мало. Наконец, она слегка отстранила его от себя и, глядя на него, улыбаясь от любви, сказала:

– Подожди, сначала нам нужно поговорить.

– Хорошо, – ответил он, – но можно мне при этом держать твою руку?

– В этом нет вреда, – улыбаясь, ответила она и протянула ему свою руку. – Я сказала, что избавила тебя от смерти, а ты даже не спросил меня, от какой и как.

– В таком случае, – произнёс он, – если ты хочешь, я спрошу об этом сейчас.

– Неужели ты думаешь, что он оставил бы тебя в живых?

– Кто? – удивился Ральф. – Ты же сохранила мою жизнь?

– Он, мой враг, рыцарь Солнца, – пояснила она. – Почему ты не сбежал от него раньше? Ведь у него не было большого желания убивать тебя, и он позволил бы тебе уйти. Но как только ты оказался бы в его доме, он проткнул бы тебя насквозь мечом или заточил бы в темницу своего замка и оставил бы в ней до тех пор, пока ты не превратился бы в старика. По крайней мере, мне так кажется, – нерешительно добавила она, глядя на него.

Ральф ответил:

– Как я мог сбежать, когда ты оставалась с ним? Ты разве не поняла тогда? Я думал, тебе хочется, чтобы я остался.

Она посмотрела на него с такой нежной любовью, что ему опять захотелось её обнять, но она остановила его, улыбнувшись, и сказала:

– Ах, да, я видела это и не могла себе представить, что ты оставишь меня, поэтому я и спасла тебя.

И она коснулась его щеки своей рукой. Ральф вздохнул, немного нахмурив брови, и спросил:

– А кто этот человек, который хотел меня убить? И почему ты должна убегать от него?

Она, засмеявшись, ответила:

– Милое дитя, он мой муж.

Ральф покраснел и помрачнел, силясь что-то произнести, но она остановила его:

– Все же он еще не совсем мой муж. Прежде чем мы разделили с ним супружеское ложе, ему пришлось проклясть меня и выгнать из дома.

Она улыбнулась, но лицо её так сильно покраснело, что серые глаза на нём выглядели слишком светлыми, и это создавало странное впечатление.

Ральф подпрыгнул, наполовину вытащил из ножен меч и громко закричал:

– Сам Господь хочет, чтобы я убил его! Почему же я не могу убить его?

И юноша начал в гневе ходить взад и вперёд по поляне перед своей возлюбленной. Но леди, засмеявшись, наклонилась к нему и произнесла:

– И всё же, мой защитник, мы не вернёмся к нему, так как он сильнее, и он одолеет тебя. Это место достаточно уединённое, но ты говоришь громко, и, возможно, даже слишком громко. Подойди, передохни рядом со мной.

Ральф подошёл к леди и сел рядом с ней. Он снова взял её за руку, поцеловал запястье, погладил и сказал:

– Хорошо, но ведь он мучительно желает тебя. А на это не просто смотреть… Как жаль, что мне не повезло, и я не убил его!

Леди снова погладила лицо юноши:

– Длинным получится рассказ, если я постараюсь поведать его тебе целиком. После того, как он изгнал меня и я убежала от него, он несколько раз случайно встречал меня. Это случалось, поскольку он брат военачальника Братства Сухого Дерева, того высокого человека, с которым ты меня видел. И каждый раз, когда этот барон видел меня, он клялся мне в любви, клялся, что умрёт от отчаяния, если я не дарую ему её, но, о моя любовь, со сверкающим мечом, – и с этими словами она поцеловала его щёку и погладила его руку ладонью. – Каждый раз я отказывала ему и отказывала.

И снова её лицо зарделось.

– А его брат, – спросил Ральф, – высокий воин, с которым я встречался четыре раза, он тоже влюблён в тебя?

Она засмеялась и ответила:

– Как и все остальные, не больше, но он не будет никого убивать ради меня.

Ральф спросил:

– А ты знала, что я ждал твоего возвращения в Замке Изобилия?

– Да, – ответила она. – Разве я не сказала тебе, что просила Роджера отвести тебя туда? – И она тихо добавила: – Это было после нашей первой встречи, когда я уехала от тебя на лошади того мясника, которого ты убил.

– А почему ты так долго не приходила? – спросил Ральф. – И пришла бы, если бы я ещё ждал тебя там?

Она ответила:

– Чего ещё я могла желать, кроме как быть с тобой? Но я, не ожидая опасности, шла одна, потому что наши всадники уехали на север сражаться с воинами Города Четырёх Рек. Подъезжая к Дубовому Озеру, я наткнулась на моего мужа и того, второго. На этот раз все мои отказы не возымели никакого действия. Что бы я ни сказала, он убеждал меня пойти с ним. Тут-то они и напали друг на друга, и тогда началось сражение, которое ты видел сам.

И она посмотрела на него так нежно и так искренне, будто бы он был никак не меньше, чем её любимый брат. Но Ральф возразил:

– Они сражались из-за тебя. Ты давно знаешь Чёрного рыцаря?

– Давно, – ответила она. – Не скрою, что он любил меня, но тоже предал. Именно из-за этого предательства рыцарь Солнца и прогнал меня. Послушай, тебя это тоже касается. Чёрный рыцарь сочинил обо мне историю, составленную из правды и лжи. Я будто бы была чародейкой и чаровницей, и мой муж поверил ему. Меня опозорили перед всем его домом и изгнали, босую, измученную и избитую.

Ральф взглянул на леди и заметил на её лице выражение скорби и печали – словно тень прошлого легла на него. Юноша пожалел её и так сильно изменился в лице от любви, что леди даже встала и, с опаской на него поглядывая, отошла немного в сторону. Юноша тоже встал и, упав перед леди на колени и протягивая к ней руки, взмолился:

– Скажи мне правду, не обманывай меня. Я бесхитростный юноша, я люблю тебя и хочу, чтобы ты говорила со мной, чтобы ты была рядом. Кем ты была раньше? Кто ты сейчас? Ты воплощение добра или зла? Ты моё благословение или моё проклятие? По правде говоря, я уже многое слышал о тебе: одни, и их было больше, рассказывали добрые вещи, хотя что-то и казалось мне странным, но некоторые словно предупреждали меня о зле, которое таится в тебе. О, посмотри на меня, посмотри, люблю ли я тебя на самом деле? Я не могу ничего с собой поделать! Скажи мне сразу, уничтожит ли меня эта любовь или освятит мою жизнь? И если раньше ты была злом, то прояви доброту на этот раз и расскажи мне о себе.

Леди теперь не покраснела, а побледнела при его словах, и её глаза наполнились слезами. Она посмотрела на него, как может смотреть только женщина, чья любовь коренится в самых глубинах её сердца, и произнесла:

– О, господин мой, любовь моя, возможно, ты решишь, что я не хуже, чем женщина из тех историй, из самых лучших историй о ней. Как могу я рассказать о себе правду, если ты веришь всему, что я говорю? Но, о сердце моё, как мог ты, такой милый, красивый и добрый, влюбиться в чудовище? По крайней мере, я скажу так: кем бы я ни была на самом деле, для тебя – я добро, я добра к тебе, и я буду верна тебе.

Он, всё ещё стоя на коленях, притянул её вниз, к себе, и обнял, и хотя она отдалилась от него, от огня его страстной любви, всё же она не сказала «нет», покорно позволив его рукам обнять своё тело, и любила его не менее пылко, чем он её. Там, в глуши, им стала известна вся радость любви, которая только возможна.

Глава IIЗавтрак в лесной глуши

Незадолго до полудня, когда влюблённые уже долго лежали на траве, Ральф поднялся и прислушался, но леди, взглянув на него, сказала:

– Это всего лишь олени бегут по лесу. Но нам лучше бы выступить в путь, поскольку он будет долгим.

– Верно, – ответил Ральф. – Вполне вероятно, что мой господин соберёт людей и пустится в погоню.

– Нет-нет, – ответила она, – он не будет собирать людей, чтобы преследовать одного человека. Если он придёт, то придёт один. Когда он поймёт, что мы ушли, он, несомненно, сядет на Серебряного, моего коня, и доверится его чутью, а тот последует по моим следам.

– Что ж, – сказал Ральф, – если он придёт без людей, то между ним и тобой будет один меч.

Теперь она стояла рядом с ним, положив руку на его плечо:

– Вы только послушайте его, любимого моего защитника, как сильно он доверяет сердцу и правой руке! Но это лишнее, я уже позаботилась о тебе. Выслушай, если ты сможешь правильно понять всё, о чём я тебе расскажу, и хорошее, и плохое. Я шепнула слово на ухо Серебряному, прежде чем ушла, и теперь верный конь знает мои мысли и поведёт жестокого господина по неверному пути. Рыцарь будет блуждать чуть в стороне от нас. Он хорошо знает лес, поэтому может догадаться и последовать за нами. На самом деле, я для этого и оставила коня, и не позволила тебе ехать верхом, а утомила пешей прогулкой. Зато ты при оружии и в доспехах.

Он нежно взглянул на неё и, улыбаясь, спросил:

– А ты, дорогая моя, неужели ты нисколько не устала от того, что утомило даже рыцаря, который был рождён для походной жизни?

– Нет, – ответила она, – ты не видишь, что я иду налегке, оставив плащ и котарди?

Сказав это, она подоткнула юбку, готовая тронуться в путь и улыбнулась, увидев, как он восхищается красотой её ног. Изящно переступая по цветистой траве, она произнесла:

– По правде говоря, рыцарь, я не из тех слабых дам, что способны только двигать ножками в танце или, сев на лошадь, скакать по лугам с ястребом на запястье. Я крепка и легконога, как лесной дух или богиня древних времён. Мне многое пришлось пережить до нынешнего дня, и после я расскажу тебе об этом, а сейчас нам важнее отправиться в путь. Но прежде чем мы пойдём, я должна сказать тебе, что в моих знаниях этого леса нет никакого колдовства. Я сама выросла в лесу, хотя и не в этом. Здесь, если можно так сказать, я чувствую себя как дома.

Рука об руку они быстро пошли через орешник и вскоре оказались в лесной чаще, но, как и раньше, леди безошибочно вела Ральфа по лесным тропинкам. Юноша сказал:

– Хорошо, что ты ведёшь меня, куда хочешь, но я вижу, что мы направляемся не в Замок Изобилия.

– Именно так, – ответила она. – Если бы я пришла туда к тебе, как и задумала, то сейчас я всё равно вела бы тебя по этому пути или по тому, который пролегает неподалёку, а направляемся мы в Хэмптон под Утёсом, в Братство Воинов, живущих на скале.

Ральф сказал:

– Это, конечно, хорошо, но, если честно, я охотнее пожил бы в твоём уютном замке. Я бы с радостью посмотрел на тебя в твоём тронном зале на престоле слоновой кости, где стены задрапированы гобеленами с твоими изображениями. Ты не расскажешь мне историю, вытканную на них? И о книге, что я прочитал. В ней говорилось о тебе.

– Ах, – удивилась она. – Ты прочитал книгу! Что ж, скоро я расскажу тебе эту историю. Более того, я даже должна рассказать тебе её, потому что написанное в ней – ложь.

С этими словами она потянула его вперёд, ускорив шаг. Казалось, её ноги никогда не уставали, хотя, по правде говоря, юноша теперь шёл не так легко, как вначале.

Но вот она остановилась и нежно засмеялась, глядя ему в глаза:

– Прошло уже немало времени с начала этого июньского дня, и мне кажется, я знаю, чего тебе хочется. Это расположено несколько ближе, чем Хэмптон под Утёсом, которого мы всё равно не достигнем в ближайшие два дня, потому что идём пешком.

– Чего я хочу? – удивился Ральф. – Я не хочу ничего, что не мог бы достать, если бы захотел.

Он обнял её за плечи и притянул к своей груди, но леди с усилием освободилась и, открыто засмеявшись, сказала:

– Ты самоуверен и спешишь даже в отношениях со мной, рыцарь. Похоже, мне придётся самой принять меры, чтобы ты не умер с голоду.

Ральф весело ответил:

– И в самом деле! Клянусь святым Николаем Угодником, это правда. Некоторое время назад я не чувствовал голода и даже забыл, что люди едят, так сильна была во мне страсть. А кроме того, я сомневался в своём будущем. Сейчас же я свободен, счастлив и голоден.

– Смотри, – сказала она, указывая в небо, – сейчас два часа пополудни, то есть прошло два часа с тех пор, как мы ушли с поляны у орешника, и ты хочешь есть, что вполне естественно для красивого юноши. Притом я слишком сильно хочу рассказать тебе кое-что из того, о чём ты меня спрашивал. Наконец, это самая жаркая часть дня. Сейчас так жарко, что даже Диана, древняя богиня, наверняка получила бы тепловой удар, если бы прошла пешком столько же, сколько прошли мы с тобой. Кроме того, риск нашего краткого отдыха мал. Неподалёку есть прекрасное место. Оно подойдёт для любого путника, который захочет передохнуть. Находится оно немного в стороне от кратчайшего пути, но, мне кажется, мы можем потратить лишний час, а потом нагнать время ещё до наступления ночи. Идём, мой воин!

С этими словами она повела его на север через смешанный лес, и они шли до тех пор, пока Ральф не услышал журчания воды. Они снова оказались около ручья, на поляне, покрытой травой и свободной от деревьев, если не считать нескольких терновых кустов. На другом берегу ручья возвышался зелёный холм. Там леди остановилась и сказала:

– Снимай доспехи, рыцарь, тут нечего бояться. Здесь даже спокойнее, чем в орешнике.

Так он и сделал, а она опустилась на колени, чтобы попить чистой воды и умыть в ней лицо и руки. Потом она подошла к Ральфу, поцеловала его и произнесла:

– Милый бесёнок из Верхних Лугов, в моей походной сумке осталось немного еды от вчерашнего ужина, а у подножия холма я раздобуду лесной пищи. Подожди немного, и ты получишь и обед, и рассказ.

С этими словами леди проворно вошла в ручей, с минуту постояла босыми ступнями в холодной воде (она разулась, прежде чем войти в поток), затем перешла на другой берег и занялась сбором земляники. Юноша смотрел на неё в восхищении, пока почти не заплакал от мысли о своём счастье.

Спустя некоторое время леди вернулась с хорошим запасом земляники в подоле платья. Влюблённые сели на зелёном берегу ручья. Леди достала из походной сумки хлеб, и они начали есть. Она поднесла Ральфу воду в своих ладонях, поцеловала его и заплакала над ним от радости и любви. Наконец, она тихо села рядом с ним и начала говорить так, будто рассказывала сказку, сидя у очага в углу комнаты в святочный вечер.

Глава IIIЛеди рассказывает Ральфу о своём прошлом

– Сейчас ты услышишь обо мне немного больше того, что могли поведать гобелены и книга. Но всего я рассказать всё равно не смогу, так как нам на это не хватит времени, а кроме того мне не хватит мужества. Я не могу сказать тебе, ни где я родилась, ни кем были мои отец и мать. Я и сама этого не знаю, и никто никогда мне этого не рассказывал. Первое моё воспоминание – о том, как я играю в саду рядом с деревянным домиком, крытым камышом. Со всех сторон сад обступает лес. Его нет только на нашем небольшом, заросшем высокой травой и кустами участке, где пасутся козы. У двери домика сидит женщина и прядёт. Она работает, но одежда на ней нарядная, на шее и пальцах блестят украшения. Это моё первое воспоминание, но так проходил каждый день, это было обычно для меня, к этому я привыкла. И таковы все воспоминания моего детства. Я не буду тебе подробно рассказывать о том времени. Ты же знаешь, каковы такие рассказы. Женщину эту я называла матерью. Тогда она была не стара, но и не молода, средних лет. Теперь я знаю, что она не моя мать. Она была строга и требовательна, но в то время не била меня, разве только когда требовалось, чтобы я сделала что-нибудь, что без побоев я никогда не стала бы делать. Ела и пила я сколько хотела, как и она. Тогда мне хватало самой простой пищи, как ты можешь догадаться по тому, что видел сегодня. Но хотя моя воспитательница и не была жестокой, она ворчала каждый день, ни разу не проявляла ко мне нежности, не целовала и не ласкала меня, когда я была маленькой. Я и сама её не любила, зато любила нашу белую козочку и считала, что она довольно милая. Есть и другие воспоминания того времени. Помню, как я спасла белочку от ласки, помню галчонка, который ещё не умел летать и упал с высокого ясеня близ нашего дома, помню мышку, которая жила в нашем доме и любила бегать у меня по руке. Подобных воспоминаний в моей памяти много. Кратко говоря, все лесные звери, даже кролики и оленята, любили меня и совсем не боялись. Я тоже любила их и была счастлива.

Когда я подросла, моя воспитательница начала давать мне такую работу, которая была мне по силам. Мужчин поблизости не было, да и, надо сказать, я редко видела других людей в нашем доме и, если видела, ни с кем из них не разговаривала, разве что иногда кто-нибудь проходил мимо. Я не знала, кто это, откуда и куда идёт, но благодаря таким встречам я понимала, что кроме нас в мире есть и другие люди. Но, по правде говоря, я тогда вообще мало что знала и понимала. Разве только умела прясть, ухаживать за козами, доить их, умела ставить силки на птиц и молодых оленей, хотя когда я их ловила, мне было мучительно больно убивать их. Я бы отпускала их всех, если бы не боялась своей воспитательницы. Каждый день ранним утром я выходила из дома и сада. Мне было запрещено возвращаться до наступления сумерек. Я должна была пасти наших коз на лесных полянах. Я брала с собой прялку и веретено, чтобы напрясть столько кудели или шерсти, сколько давала мне эта женщина, иначе я была бы бита. Когда же наступала зима, и земля покрывалась снегом, мне поручалось выслеживать животных и ставить на них силки.

Мне было уже пятнадцать лет, когда одним летним днём я пасла коз невдалеке от дома. Небо потемнело, и началась сильная гроза с громом, молниями и проливным дождём. Я испугалась и, так как была рядом с домом, побежала к нему, загнала коз в сарай, привязала их там и, дрожа, прокралась в дом. Я услышала треск ткацкого станка в соседней комнате и решила, что там прядёт моя воспитательница, но когда я заглянула туда, то увидела, что на скамье никого нет, а челнок сам летает от края к краю, нити основы разделяются и соединяются, а бёрдо ходит вверх и вниз. И в то же время я слышала, как кто-то тихо пел песню, слов которой я не могла разобрать. Страх охватил меня, но я переступила порог и через открытую дверь комнаты увидела, что там на полу сидит, абсолютно нагая, моя воспитательница. Она пела, глядя в большую открытую книгу, лежащую перед ней. Её облик казался зловещим, пугающим. Большого роста, с чёрными волосами, она каждый день строго смотрела на меня, говорила крайне мало, но довольно резко, хотя и не намного по сравнению с тем временем, когда я была маленькой. Я остановилась, насмерть перепуганная, но она даже не взглянула на меня, и я надеялась, что осталась незамеченной. Я выбежала обратно под дождь, хотя он стал ещё сильнее, и бежала, пока, полумёртвая от страха, не спряталась в гуще леса, гадая, что теперь со мной будет. Погони за мной не было, и, заметив это, я немного успокоилась. Дождь поредел. В просвет между тучами выглянуло солнце. Тогда я села и начала прясть, а сердце моё всё ещё сжимал страх. Наконец, нить закончилась, опустились сумерки, и я, крадучись, отправилась домой. С большим трудом я заставила себя переступить через порог.

В комнате, как обычно в пышных одеждах, сидела моя воспитательница. Она ничего не сказала мне, только взглянула на мою пряжу, проверяя, справилась ли я с работой. Затем она строго и привычно кивнула мне, и я ушла спать к козам, где и всегда спала. На этот раз я долго не могла заснуть. Когда, уже под утро, я всё-таки заснула, в мой сон постоянно вмешивалось что-то ужасное, всё какие-то страдания, о которых я не смею рассказывать тебе.

Проснувшись, я поела, выпила козьего молока и с тяжёлым сердцем направилась к дому. Взглянув на меня, женщина, против своего обыкновения, заговорила со мной. Я задрожала от страха при звуке её голоса, хотя слова, произнесённые ею, были просты: «Сходи, приведи ко мне твою белую козу». Я выполнила поручение, и все втроём мы направились в лес. Я шла чуть живая. Моя воспитательница привела меня на знакомую мне поляну, окружённую стеной высоких тисов. Посередине неё стояло что-то, похожее на каменный стол: четыре вертикальных камня и плита на них. Это было единственное, не считая нашего дома, сараев и забора, что сделали люди в той части леса, по которой я обычно гуляла.

Женщина остановилась, наклонилась над камнем и сказала мне: «Теперь пойди и собери сухих палок для костра». Я не осмелилась ей перечить и решила, что меня высекут, если я буду медлить. На самом деле, я думала, что она собирается меня убить. Я принесла ей вязанку, но она попросила принести ещё. Когда я сходила в лес за хворостом семь раз, она, наконец сказала: «Достаточно. Встань напротив и слушай».

Дрожа, я встала туда, куда она приказала, так как страх мой, немного поубавившийся, пока я ходила за хворостом, теперь усилился десятикратно. Женщина же продолжила: «Твоё предназначение – быть убитой мной здесь и сейчас, как ты убиваешь запутавшихся в силках куропаток, но у меня есть причины не делать этого. И плата за твою работу на меня – мучения, нестерпимые мучения. Ты должна взывать к смерти, молить её прийти и освободить тебя от мук. И если бы ты была взрослой женщиной, я бы так и поступила, но ты всего лишь ребёнок, а потому я оставлю тебя в живых, и тогда уж посмотрю, что случится с нами. Тем не менее, я должна буду причинить тебе горе, а, кроме того, я должна убить кого-нибудь, принести в жертву здесь, на алтаре, чтобы мы – и ты, и я – не превратились в ничто. Возьми свою белую козу, которую ты любишь больше всего на свете, и я окроплю её кровью тебя, себя и этот алтарь».

Я не дерзнула что-либо ответить ей и взяла бедняжку козу, которая лизала мне руки и блеяла от любви ко мне. Так как после слов моей воспитательницы страх смерти несколько уменьшился, я начала горько плакать над дорогим мне другом, но женщина вынула из-за пояса острый крепкий нож и перерезала козе горло, а затем окунула в кровь пальцы и побрызгала ею и себе, и мне на грудь, на руки и на ноги. Затем она повернулась к алтарю и брызнула кровью на вертикальные камни и на лежащую на них каменную доску, после чего она попросила меня помочь, и мы положили все семь вязанок на алтарь, а на них – тело козы. Женщина разожгла огонь, правда, я не видела, как, и дрова загорелись. Когда же костёр уже полыхал, она встала перед ним, распростёрши руки, и запела громким и хриплым голосом на незнакомый мне мотив. Это переполнило меня ужасом, и я бросилась на землю, спрятав лицо в траве.

Она пела до тех пор, пока убитая коза не сгорела, и костёр не превратился в красные угли. Только тогда она замолчала, упала на траву и заснула, а я так и не дерзнула двинуться с места, но, съёжившись, лежала на траве. Не знаю, сколько времени прошло. Наконец, женщина встала, подошла ко мне, пнула меня ногой и сказала: «Вставай, глупая! Какой тебе вред от этого? Иди доить своих коз, а затем веди их пастись», – и она ушла домой, не обращая на меня внимания.

Я поднялась и выполнила то, что мне было велено, радуясь тому, что осталась в живых и тому, что я вновь с моими любимыми козами, и всё же эта радость была смешана со страхом. Звуки леса казались мне тревожными. Я сильно боялась, когда утром и вечером входила в дом и смотрела женщине в лицо, хотя оно и было не более суровым, чем раньше, а может быть, даже более добрым.

Так прошла осень, и наступила зима. Я вышла, как обычно, из дома, чтобы расставить силки на птиц и молодых оленей. Несмотря на то, что зима была суровой, мне она нравилась даже больше, чем зелёные летние дни, так как к тому времени я намного реже вспоминала ужас, испытанный мною в утро, проведённое перед алтарём. И вот в один день, когда я гуляла под деревьями, покрытыми снегом, я заметила на земле что-то яркое и большое. Я подошла ближе, и мне показалось, что это был ребёнок. Тогда я остановилась и закричала: «Проснись и встань! Как бы тебе не замёрзнуть насмерть в такую погоду».

Но ребёнок не шевельнулся. Поэтому я набралась храбрости и подошла ещё ближе, и тут увидела, что это была женщина в пурпурных одеждах, отороченных мехом. Я опустилась рядом с ней на колени посмотреть, могу ли я ей помочь, коснулась её и почувствовала, что она была окоченевшей и мёртвой, хотя умерла она недавно, так как не была припорошена снегом. До сумерек оставался ещё час, а я ни в коем случае не дерзнула бы вернуться домой раньше, поэтому я села рядом с ней и всё это время смотрела на неё, сняв с её лица капюшон, а с рук перчатки. Я решила, что она хороша собой и очень мила. Мне стало жаль, что она умерла, и я плакала о ней и о себе, о том, что не смогу уже подружиться с ней. Поэтому, когда я, уже в темноте, вернулась домой с добычей, я не знала, сказать ли своей хозяйке и мучительнице об этом происшествии, но она, посмотрев на меня, сразу же спросила: «Не хочешь ли ты рассказать мне о том, что видела?»

И я рассказала ей всё, как было. Тогда она спросила меня: «Брала ли ты что-нибудь с тела?» «Нет», – ответила я. «Тогда мы должны поторопиться, чтобы оказаться там раньше волков».

Сказав это, она взяла из очага тлеющую головню и приказала мне взять ещё одну, и я повела её. Найти то место было довольно легко, так как светила луна, а когда светит луна и лежит снег, то ночью светло, как днём. И вот, когда мы пришли к телу мёртвой женщины, моя госпожа опустилась на колени, расстегнула ворот её плаща, которого я не касалась, и быстро сняла что-то с её шеи. Поскольку я стояла рядом и держала в руке факел, то заметила, что это было ожерелье из голубых и зелёных камней с золотыми вставками… Да, дорогой воин, похожее на твоё, как две горошины одна на другую! – добавила леди.

И с этими словами её лицо, выражавшее во время рассказа печаль, что нестерпимо мучило Ральфа, изменилось, и она стала прежней, такой, какой была в последние часы, когда наслаждалась обретённой любовью. Она поцеловала его, положила щёку ему на плечо, а он ответил ей поцелуем в губы. Леди вздохнула и продолжила рассказ:

– Моя госпожа положила ожерелье в свою сумку и пробурчала себе под нос: «Вот и ещё одна, ищущая и не нашедшая. Может быть, когда наступит оттепель, кто-нибудь выроет для неё яму и назовёт это место Источником на Краю Мира, и тогда она обретёт то, что искала. – Затем хозяйка повернулась ко мне и сказала: – С остальным можешь делать, что хочешь». С этими словами она быстро направилась к дому. Я последовала за ней, нашла в сарае кирку с мотыгой и в лунном свете вернулась к мёртвой, очистила место от снега, вырыла яму и похоронила бедную женщину в той одежде, которая на ней была.

В ту зиму ничего интересного, о чём я хотела бы тебе рассказать, не случилось. Я лишь подолгу задумывалась над словами, произнесёнными моей хозяйкой. Весна пришла и ушла, миновало и лето, почти без событий. Только однажды, когда я выгоняла из загона коз, на конях и с оружием приехали четверо воинов. Я почти не могла разглядеть их лица, скрытые доспехами и шлемами. Они проехали мимо меня в наш дом, не заговорив со мной, но пристально на меня посмотрев. Когда же они поравнялись со мной, я услышала, как один из них сказал: «Вот бы она стала нашим проводником к Источнику на Краю Мира!» Я не решилась заговорить с ними, но обернулась и через плечо увидела, как они разговаривают с моей хозяйкой, стоявшей в дверях дома. Мне показалось, что она была одета в бедное домотканое платье вместо своего богатого наряда, а глаза у меня острые. После этого осень и зима прошли спокойно.

Глава IVЛеди рассказывает о своём освобождении

– К тому времени я уже переросла мой застаревший страх и совсем не собиралась вдыхать в него новую жизнь. За это время моя госпожа от более доброго обращения со мной перешла к более суровому, а часто даже была жестока со мной. Но, мой друг, не нужно спрашивать о ней больше, чем я расскажу тебе. Одним майским днём я отправилась пасти коз и ушла гораздо дальше, чем обычно уходила. Это был один из самых ясных дней в году, и я наслаждалась чудесной погодой. Мне казалось тогда, будто скоро со мной случится что-то невероятно хорошее, и груз страхов вот-вот свалится с моих плеч. В таком настроении я пришла к маленькой лесной лощине, поросшей кустами боярышника, между которыми журчал прозрачный ручеёк. Та лощина была очень похожа на эту, в который мы сейчас сидим, разве только ручей был пошире. Полуденное солнце припекало, и я сняла свою грубую бедную одежду, которая больше подходила для зимы, чем для мая, и вошла в чистую воду. Я купалась и играла в ней, вдыхая аромат цветов боярышника и слушая пение птиц, во множестве сидевших в его ветвях. Когда же я вышла из воды, ветер так нежно ласкал меня, душистые травы так мягко касались моих ног, а цветы боярышника так легко падали на мои плечи, что мне совсем не хотелось сразу же надевать свою грубую одежду. Кроме того, я не рассчитывала встретить ни одного сына человеческого в этой глуши. Поэтому я долго ещё резвилась там в таком виде. Я подоила коз и выпила их молока, я украсила свою голову венком из ветвей боярышника и цветов колокольчика и набрала ещё целый букет цветов. Мне почему-то казалось, что во мне есть какая-то сила, и что я больше не буду невольницей у этой колдуньи. Тот день, друг мой, был весной жизни и любви, которую ты держишь сейчас в своих объятиях.

Итак, я осталась в этой прекрасной лощине, села и взяла в руки прялку и веретено, чтобы выполнить своё задание и дать моей хозяйке как можно меньше поводов к побоям, как вдруг, подняв голову, я увидела человека, спускающегося ко мне. Я вскочила, побежала к своей одежде и как можно быстрее начала одеваться, поскольку почувствовала стыд. Потом я заметила, что это была женщина, и вначале подумала, что моя госпожа ищет меня. Тогда я решила, что если она меня ударит, я больше не снесу этого безропотно, а проверю, кто из нас сильнее, но, присмотревшись к нежданной гостье, я поняла, что это не моя хозяйка. Внезапно появившаяся женщина была ниже и старше её. Полуодетая, я осталась на том самом месте, где и была, улыбаясь и больше не испытывая страха.

Женщина подошла ближе, и я смогла разглядеть её седые волосы, морщинистое лицо и некрасивую одежду. Глаза старушки ярко блестели. Она поклонилась мне и сказала: «Я проходила по этой одинокой дикой местности, спустилась в эту маленькую лощину, увидела коз и среди них милую нагую девушку и сказала себе: я слишком стара, чтобы бояться чего-либо. Если вдруг эта девушка окажется богиней, пришедшей из древних времён, она может всего лишь положить конец бедной старой бродяжки, которая уже давно не радуется жизни, а если она человеческое дитя, то, возможно, я напомню ей о её матери, и она даст мне кусок хлеба и глоток козьего молока».

Я отвечала быстро, потому что стыдилась её слов, хотя и поняла их только наполовину: «После твоих слов мне кажется, что ты смеёшься надо мной. Я никогда не знала своей матери. Я всего лишь бедная пленница и пастушка, которая живёт со своей хозяйкой в лесной глуши. У меня никогда не было куска хлеба, а что до козьего молока, то я дам тебе его прямо сейчас». Я подозвала одну из коз, а, надо сказать, я знала каждую из них, надоила молока в деревянную миску, которая висела у меня на поясе и протянула старушке. Она поцеловала мою руку, попила и снова заговорила, хотя уже не таким молящим голосом, каким говорят нищие, когда просят подаяние на улице, а честно и откровенно.

«Девушка, – произнесла она, – теперь я вижу, что душа твоя так же прекрасна, как твоё тело, и ты одновременно добра и благородна. Кем бы ты ни была, я не совру, если скажу, что ты красива, как бывают красивы лишь немногие, и, думаю, отныне никто из мужчин, увидев тебя однажды, не сможет забыть или перестать томиться по тебе. Отныне такова твоя судьба. Я вижу, что ты знаешь о мире и о жизни в нём не больше, чем одна из косуль в этом лесу. Если хочешь, я сяду рядом с тобой и научу тому, что принесёт тебе пользу, а ты, в свою очередь, расскажешь мне всё о том, как ты живёшь здесь, как служишь и о других подобных мелочах».

Я ответила ей: «Я не могу, я не смею, я служу могущественнейшей госпоже, и она убьёт меня, если узнает о нашем с тобой разговоре. Я боюсь, что и сейчас на горе мне она проведает об этом, так что иди с миром».

«Нет, – возразила старушка, – тебе не нужно говорить мне об этом. Кажется, я знаю её и образ её жизни. Но я дарую тебе мудрость и не возьму за это никакой платы. Садись, прекрасное дитя, на эту душистую траву, а я сяду рядом с тобой и расскажу тебе что-то стоящее твоего внимания». Так мы сидели какое-то время, а она рассказывала мне всю правду о мире, которого я ни разу не видела: о жизни и смерти, о мечтах, разочаровании и отчаянии, так что когда она ушла, я была более опытной, чем раньше и чуть менее радостной. Но при этом я решила: пусть будет, что будет, а я буду частью этого.

На прощание женщина сказала: «Смотри, день заканчивается, и тебе осталось только выбрать: либо ты возвращаешься обратно к своей хозяйке, либо бежишь от неё тем путём, какой я укажу, и если ты захочешь последовать моему совету и при этом сможешь какое-то время потерпеть свою неволю, то лучше тебе будет не бежать сразу же, а подождать какое-то время и снова встретиться со мной. Так как ты впервые встретила меня в этом месте, то в следующий раз сможешь увидеть меня здесь же, а поскольку дни теперь длинные, ты легко, ещё до полудня любого из дней, сможешь прийти сюда».

Я надела на ноги свою обувь из козьей шкуры, собрала своих коз, и мы вместе вышли из лощины, оказавшись на широкой равнине. Там старушка спросила: «Ты умеешь определять стороны света по солнцу?» «Умею», – ответила я. «В таком случае, – сказала она, – когда ты захочешь уйти отсюда и прийти в мир людей, о котором я тебе рассказала, направься на северо-запад, и вскоре ты наткнёшься на что-нибудь или кого-нибудь. Но поторопись в тот день. Ты легконогая, поторопись пройти как можно больший путь до того, как твоя госпожа узнает о том, что ты сбежала, потому что она не захочет отпустить на свободу такую невольницу, как ты».

Я поблагодарила старушку, и та ушла куда-то по равнине, а я с моими козами пошла домой так быстро, как только могла. Моя госпожа в тот вечер не обратила на меня никакого внимания и ни словом, ни делом не наказала меня, хотя я и не напряла столько, сколько мне полагалось. На следующий день мне сильно хотелось отправиться в долину, чтобы встретиться со старушкой, но я не осмелилась. И на второй день страх переборол моё желание. Но на третий я так сильно хотела туда пойти, что, казалось, ноги сами ведут меня, и я не заботилась больше о том, что может случиться. После моего недолгого ожидания в долину пришла старушка, села рядом и продолжила учить меня мудрости. Она показала мне буквы и рассказала, что они обозначают, и я училась, словно мальчишка в приходской школе.

С тех пор я совладала со своим страхом перед госпожой и стала ходить в долину каждый день, чтобы учиться у старушки, хотя временами я гадала, когда же моя хозяйка выплеснет на меня свой гнев. Я помнила её угрозу в тот день, когда она приносила в жертву мою белую козочку, и решила, что если она накинется на меня, намереваясь убить, то я приложу все свои силы, чтобы убить её первой. Но она каждый раз смиряла свой гнев и даже почти ничего не говорила, а только хмурилась и уходила, словно сдерживая себя.

Так проходили дни, и мои ноги уже протоптали тропинку к Долине Знаний, май сменился июнем, и даже наступили последние дни этого месяца. В день летнего солнцестояния я шла в ту долину, куда с радостным желанием ходила всё это время, когда, спешно гоня своих коз, увидела, что ко мне по вереску приближается что-то блестящее. Я продолжила идти, потому что теперь ничего не боялась, разве что страх перед моей госпожой ещё теплился в моём сердце. Я видела, что всё новое, встречающееся на моём пути, приносит мне радость. Я заметила, что в мою сторону направляется воин на белом коне. Он подъехал ближе и натянул поводья. Что-то необычное происходило со мной: моё сердце бешено стучало от вида его красоты. Хотя старушка и рассказывала мне, как бывают прекрасны мужчины, это были всего лишь слова, и я не знала, что они означают, а все мужчины, которых я видела, не были ни молоды, ни красивы, как, например, те четверо, лиц которых я почти не разглядела.

Этот же был даже красивее, чем мёртвая женщина, которую я похоронила. Её лицо, как вспоминается мне теперь, было изъедено трудом и беспокойством. Воин был одет в блестящую сверкающую броню, поверх которой он накинул зелёный сюрко, расшитый цветами. На его голове блестел лёгкий шлем. Золотистые локоны струились из-под шлема и падали на плечи. Его лицо было такое же безбородое, как твоё, милый друг, но не тёмное от загара, как у тебя, а светло-розовое, как цветок…

Ральф не выдержал и перебил:

– Наверное, это была женщина.

Его голос зазвучал несколько громко в этом тихом месте. Леди улыбнулась ему, поцеловала и ответила:

– Нет, нет, мой милый защитник, это не так, упокой Господь его душу. Он уже много лет как мёртв.

Ральф удивился:

– Много лет? Что ты имеешь в виду?

– Ах, – вздохнула она, – не бойся. Такой, как я сейчас, я буду для тебя долгое время. Разве не возникал у тебя страх, что я исчезну или стану неприглядной и даже уродливой? Не бойся, говорю. Разве я не женщина? Разве я не твоя?

Леди снова покраснела, а её серые глаза засветились. Она смущённо и робко смотрела на Ральфа.

Он взял её лицо обеими руками, много раз поцеловал, а затем отпустил и ответил:

– Я не боюсь. Продолжай свой рассказ. Твои слова для меня, словно поцелуи, словно прикосновения твоих рук, словно твои объятия. Продолжай, прошу тебя.

Она взяла его руки в свои и продолжила рассказ:

– Друг, возлюбленный навсегда, этот прекрасный молодой рыцарь посмотрела на меня, и его лицо зарделось, как сейчас моё. Сердце у меня в груди готово было выпрыгнуть от радости. Сначала он какое-то время молчал, а потом произнёс: «Прекрасная девушка, ты не знаешь, кто может мне указать дорогу к Источнику на Краю Мира?» А я ответила ему: «Нет. Я слышала это название только один раз в своей жизни. Я не знаю дороги, и мне жаль, что я не могу сделать для тебя то, о чём ты просишь». А затем я добавила, что он ни в коем случае не должен останавливаться в нашем доме. Я описала его, чтобы он смог узнать и проехать мимо. Я сказала: «Даже если тебе придётся возвращаться, не найдя того, что ты ищешь, я прошу тебя, не попадись в эту ловушку».

Он какое-то время неподвижно сидел в седле, пристально глядя на меня, а я смотрела на него. Затем он поблагодарил меня, но так неуклюже, что я подумала, не рассердился ли он. Рыцарь тронул поводья и быстро поскакал прочь. Я некоторое время смотрела ему в спину, а потом пошла вперёд. Но не успела я далеко уйти, как услышала за спиной топот копыт. Я обернулась и увидела возвращающегося рыцаря. Я остановилась, чтобы подождать его. Когда же он подъехал ко мне, он спрыгнул с коня, встал передо мной и произнёс: «Я должен был увидеть тебя снова».

Я стояла перед ним и дрожала, желая притронуться к нему. Он снова заговорил, запыхавшись, словно от долгого бега: «Я должен ехать, поскольку у меня есть важное дело, но я ощущаю такое сильное желание – прикоснуться к тебе, поцеловать тебя. Если ты воспротивишься, я не сделаю этого». Я посмотрела на него и ответила: «Я не воспротивлюсь». Он подошёл ко мне близко-близко, положил руку на моё плечо и поцеловал меня в щёку, но я поцеловала его в губы. Он поднял меня в воздух, поцеловал, а потом обнял. Там, на том месте, спустя какое-то время мы любили друг друга.

Но вскоре он сказал мне: «Я должен идти, поскольку я один из тех, за кем гонится Мститель Крови. Сейчас я подарю тебе вот это, но скорее не как подарок, а как знак того, что мы встретились в этой глуши». С этими словами он протянул руку к шее и снял ожерелье (оно и сейчас на мне), и я увидела, что оно такое же, как то, которое моя госпожа сняла с шеи мёртвой женщины. Не меньше оно похоже и на то, что носишь ты, Ральф.

Я взяла его подарок и плакала из-за того, что не могла помочь рыцарю. Он сказал: «Вряд ли мы встретимся снова, но это ожерелье будет доказательством того, что я всегда, до самой своей смерти, с нетерпением жду тебя. Хоть я и сын короля, это самое дорогое из того, чем я владею». Я ответила: «Мы оба молоды. Возможно, мы ещё встретимся, но ты должен знать, что я всего лишь невольница, козья пастушка». Из рассказов старушки я знала о могуществе земных королей. «Да, – сказал он и улыбнулся самым нежным образом, – я понял это, и всё же, если я останусь в живых, хотя это вряд ли случится, ты будешь сидеть там, где великие люди преклонят колени перед тобой, но не так, как преклоняю их перед тобой я, из-за любви, чтобы целовать твои колени и ноги, а потому что они должны будут почитать тебя и преклоняться перед тобой».

С этими словами он поднялся на ноги, вскочил на коня и быстро уехал, а я вместе с козами пошла своей дорогой в Долину Знаний, где меня уже ждала старушка. Она подошла ко мне, коснулась меня рукой, дотронулась до ожерелья, которое я надела на шею, и сказала: «Милое моё дитя, тебе не нужно рассказывать, что с тобой произошло, потому что я видела рыцаря, но если ты хочешь носить это ожерелье, я должна подарить тебе к нему ещё кое-что. Но сначала посиди немного со старушкой и поговори с ней, так как, мне кажется, совсем скоро ты покинешь этот Богом забытый уголок и эти леса предгорья».

Я села рядом с ней и, хотя она не просила меня, рассказала всё, что произошло между мной и сыном короля, поскольку чувства переполняли меня, и я не могла сдержать их. Время от времени старушка кивала головой, но ничего не говорила до тех пор, пока я не закончила рассказ, а потом она начала объяснять мне что-то, что могло мне пригодиться. Впрочем, сегодня она встала раньше, чем обычно. Когда же мы расставались на тропинке, которую я вытоптала к Долине, она сказала: «Теперь я подарю тебе то, что обещала. Я думаю, ты найдёшь ему применение в самое ближайшее время». С этими словами она достала из дорожной сумки острый длинный нож, вытащила его из ножен и повернула так, что он заблестел на послеполуденном солнце. Затем она отдала его мне. Я засунула его за пазуху и поблагодарила её. Мне казалось, я поняла, чем он может мне помочь. Я быстро погнала своих коз домой, так что солнце только-только успело сесть до того, как я вернулась в наш сад. Я боялась чего-то, и боялась больше, чем свою госпожу. Она же стояла в дверях дома, внимательно смотря на сад и лес за ним, словно ждала меня. А когда она меня увидела, она взвыла, обнажив зубы и яростно сжав кулаки. В руках у неё ничего не было. Она была высокой и сильной женщиной, хотя к тому времени уже немного постарела, я же достала подарок старушки из ножен ещё до того, как вошла в сад и теперь держала его за спиной левой рукой.

Я остановилась примерно в шести шагах от порога, моё сердце билось быстро, но болезненный страх и трусливая дрожь прошли, причём отвращение к ней росло в моём сердце. Козы спокойно ушли в сарай, и никто не стоял между мной и ею. Я попыталась закатать рукав той руки, в которой держала нож, но в этот момент грубая пряжка, скреплявшая мою одежду на плече, упала, упала и одежда, обнажив мою грудь, на которой, как я хорошо знала, моя госпожа увидела ожерелье. Так мы стояли какое-то время, и я не знала, что сказать, а она, наконец, заговорила грубым каркающим голосом, таким, каким обычно говорила со мной, но сейчас он был ещё свирепее: «Ну вот и пришло то время, когда ты уже больше не понадобишься мне, – я вижу, какая вещица появилась у тебя. Но знай, что ты ещё не пила из Источника на Краю Мира, а сбежать из леса она тебе не поможет, так как покуда я жива, я не спущу с тебя глаз, а я проживу долго, о! я проживу долго. Идём же со мной, теперь я должна поступить с тобой так, как угрожала, когда убивала твою подружку белую козу. Я знала, что когда-нибудь дойдёт до этого!»

Всего два или три раза за всю мою жизнь она говорила так многословно, но я ничего не сказала ей в ответ, а продолжала стоять, настороженно наблюдая за ней. Неожиданно она отвратительно и пронзительно захохотала, так что зазвенел лес, и кинулась на меня. В этот момент я достала из-за спины руку с ножом, и не знаю как, но она даже не коснулась меня, прежде чем клинок пронзил её грудь, а сама она повалилась мне в ноги, сжав правой рукой подол моего платья. Всё ещё содрогаясь от отвращения, я отцепила её пальцы и немного отошла в сторону, гадая, что же случится теперь. На самом деле, я была готова поверить, что убитая поднимется с земли и, сжав меня в своих руках, начнёт мучить. Но она больше не двигалась, и трава вокруг её тела стала красной от крови. Наконец, я собралась с мужеством, опустилась рядом с ней на колени и увидела, что дышит она не больше, чем те кролики и куропатки, которых раньше я должна была убивать для неё.

Тогда я встала и задумалась, что же мне делать. По правде говоря, я думала об этом всё время по дороге из долины, решая, как поступлю на тот случай, если сбегу от госпожи, поэтому я вскоре решила, что не задержусь в этом доме даже на одну ночь, иначе моя госпожа и мёртвая придёт ко мне и будет мучить меня. Пока ещё было светло, я зашла в дом и, оглядевшись, увидела три большие книги, лежащие на наклонном столике*, но я не осмелилась бы взять их, даже если бы смогла унести. Я не осмелилась и заглянуть в них от страха, что какое-нибудь колдовство сработает, когда они откроются. Зато я нашла ржаной хлеб, от которого я отломила кусок утром, и ещё одну, нетронутую буханку. На крючке столика с книгами висело то ожерелье, которое моя госпожа сняла с мёртвой. Его я положила в свою сумку. Скоро я расскажу тебе, как поступила с ним. Собравшись, я вышла на улицу. Стояли светлые золотистые сумерки, что было мне на руку. Я выгнала коз из их сарайчика и направилась с ними к Долине Знаний, говоря себе, что старушка научит меня, что делать дальше. Я пришла туда ещё до того, как опустилась тьма и началась летняя ночь. Там я и заснула, тихо и спокойно, окружённая козами, которых я оставила в том месте, где росла трава посочнее.

Глава VЛеди продолжает свой рассказ

– Послушай, любимый мой, – произнесла леди, – когда ты увидел меня в лесу, уже мало добра жило во мне. Разве не сжимается твоё сердце оттого, что придётся отдать свою жизнь и свою любовь такой, как я?

Он улыбнулся, глядя в её глаза, и сказал:

– Ты, наверное, сделала что-нибудь похуже, чем всё то, о чём ты рассказала мне? Всё это время я гадал, какой поступок ты совершила, что жители Города Четырёх Рек так ополчились на тебя? По правде говоря, они почти ничего и не рассказали мне. Только то, что они твои враги.

Леди вздохнула и ответила:

– Что ж, послушай, хотя я и не всё сейчас расскажу тебе. На следующий день я, счастливая, сидела в долине и больше всего хотела увидеть того прекрасного рыцаря. По правде говоря, после смерти моей госпожи всё стало казаться мне более красивым, даже отражение моего лица в воде, хотя временами я гадала, появится ли у меня другая госпожа, когда это случится и как она будет со мной обращаться. На каждый свой вопрос я ждала ответа от старушки, которая должна была скоро прийти, но в тот день её не было. Я этому не удивлялась, но когда прошло семь дней, я задумалась, что же мне делать. Я не решалась вернуться домой за едой, хотя она там была, и всё это время я пила козье молоко, делала из него творог с помощью лесных кореньев, ела лесные ягоды, как ты, мой друг, ешь сейчас. Мне привычнее было искать пропитание в лесу, чем большинству людей, которых я знаю. Так тянулись дни, а мудрой старушки всё не было. Я начала уже думать, что больше не увижу её в этой долине, и оказалась права. Дни стали тягостными, и я решила сходить на запад, где, как я знала по рассказам старушки, было больше людей, поэтому время от времени я начала выходить из долины и бродить по лесу, направляясь то в одну, то в другую сторону. Я заходила так далеко, что трижды мне даже приходилось ночевать в других местах. Всё же я знала, что земли, заселённые людьми, покажутся мне чуждыми, и боялась встретить кого-нибудь, пока была одна.

Так проходили дни, июль приблизился к исходу, и вот однажды утром я проснулась от странных звуков. Открыв глаза, я увидела, что надо мной стоит мужчина, а его белый конь щиплет траву вблизи. Моё сердце переполнилось радостью, я вскочила на ноги и улыбнулась счастливой улыбкой, потому что сразу узнала его. Это вернулся тот самый прекрасный принц. Но увы! Лицо его было бледно и измученно, хотя глядел он на меня всё так же ласково. Он сказал мне: «О любовь моя, я нашёл тебя, но я ослаб от голода и не могу говорить». И с этими словами он повалился на траву. Я бодро взялась за дело: дала ему выпить молока моих коз, съесть творог и ягоды, и жизнь вернулась к нему. Тогда я села рядом с ним и положила его голову на свои колени. Он долго спал. Когда же он проснулся (а это было уже на закате), то поцеловал мои руки и плечи и сказал мне: «Милое дитя, теперь ты, должно быть, согласишься пойти со мной. Даже если ты невольница, ты можешь убежать. Мой конь сильный и упитанный, хотя сам я и слаб, ведь конь кормится травой».

Принц рассмеялся при этих словах, и я засмеялась вместе с ним. Затем я снова накормила его своей простой пищей, а пока принц ел, я сказала: «Я уже не невольница своей госпожи, ибо вечером того же дня, в который я встретила тебя, я убила её, чтобы она не убила меня». «Хвала всем святым! – отозвался он. – Так ты отправишься со мной?» «О, да, – согласилась я и, зардевшись от смущения, добавила: – Я уже много дней ждала здесь мудрую старушку, которая научила меня многому. Но в то же время я надеялась, что и ты тоже придёшь сюда».

Тогда принц обнял меня за плечи, и мы долго любили друг друга. Наконец, он сказал: «Есть ещё кое-что, что я хотел найти. Именно это я имел в виду, когда говорил, что посажу тебя рядом со мной на золотой престол. Сейчас я проиграл, мне не удалось найти того, что я искал, и я прошёл через позор, голод и страдания. Но всё это время я надеялся, что здесь или поблизости встречу тебя». Тут мне в голову пришла мысль, и я сказала: «А может, ты и нашёл то, что ищешь, и преодолел всё зло». «Может быть, – ответил он, – но сейчас это уже не важно».

Я же не могла догадаться, о каком золотом престоле он говорил. Моё сердце было полно радости, и я считала, что всё складывается как нельзя лучше. Мы говорили друг с другом долго, до окончания дня, а затем вновь целовались и обнимались в Долине Знаний, и слишком короткой показалась нам летняя ночь.

Глава VIЛеди рассказывает о том, что произошло, когда она покинула лес

В этом месте рассказа Ральф спросил:

– Когда я расспрашивал о тебе в Земле Изобилия, то некоторые, как мне показалось, намекали на то, что ты позволяла более чем одному мужчине любить себя. Для меня было пыткой думать, что это правда, и даже сейчас, когда ты рассказываешь только об одном мужчине, моё сердце неспокойно. Может быть, ты думаешь, что это малодушно с моей стороны?

– Мой друг, – ответила она, – я вижу, что ты хотел бы найти повод любить меня, неважно, что ты обо мне узнаешь. Или ты думаешь, что в те дни я была другой? Нет, я осталась прежней, такой, какой начинала свой путь.

Она немного помолчала, а затем продолжила:

– Не бойся, я ещё дам тебе повод любить меня. А поскольку теперь я лучше узнала тебя, то расскажу не всё из того, что случилось со мной, когда я вышла из долины. Что бы я ни сделала и что бы ни испытывала, я оставалась такой, какой была раньше, именно такой, какой ты меня любишь сейчас. Моя жизнь в лесу кажется тебе теперь более странной, чем мои отношения с людьми, королями, баронами и рыцарями, но потом, когда мимо нас пролетят дни и года, ты услышишь от меня всё, что захочешь.

Итак, мы не сразу же отправились в путь, потому что в долине у нас оставалась еда, а сын короля ещё не собрался с силами. Мы пробыли в этом красивом месте ещё один день, а потом пошли на запад, как советовала старушка. Миновало много дней, прежде чем мы вышли из этого дикого края. Нам было сложно продвигаться вперёд из-за отсутствия еды. Временами я сидела на коне за спиной моего рыцаря, временами он вёл коня, а я ехала одна, и нередко он ехал верхом на белом коне, а я в это время шла пешком, притом совсем не медленным шагом, поскольку я и тогда была быстронога, как сейчас.

Пока я не буду рассказывать тебе о пути, что мы тогда проделали, поскольку, если мы останемся в живых, мы пройдём его вдвоём, только в другую сторону. Этот путь ведёт к Источнику на Краю Мира. Я сама была у него, благодаря этому ты и видишь меня сейчас.

Ральф сказал:

– Так я и думал, когда прочитал книгу, хотя там и не говорилось напрямую о том, что ты нашла Источник.

– Правильно, – подтвердила леди. – Эта книга была написана не моими друзьями, но врагами. Они хотели, чтобы люди считали, будто долгота моих дней, и моя непреходящая красота, и вечная молодость моего сердца дарованы злыми демонскими силами. Ты должен поверить, что это не так! Ибо Источник на Краю Мира не зло, а только утоление скорби и прозрение. После него глаза видят яснее, и как хорошо, что мои глаза сейчас могут видеть тебя. Кроме того, история, описанная в этой книге, частично выдумка, притом созданная со злым умыслом, а частично смесь соединённых по нелепой случайности правды и неправды.

Теперь же слушай. Я расскажу тебе вкратце, что со мной произошло до того, как я испила из Источника на Краю Мира. Мы прошли длинный путь по лесу и вересковой пустоши, прошли через земли гибельные и опасные. От ужаса этих мест иной перестал бы верить в то, что жизнь может продолжаться. Мы долго никого не встречали, но вот, наконец, вышли к простым людям, которые отнеслись к нам по-доброму. Я подумала, что у них всё есть и они живут очень счастливо, но мой принц решил, что они бедны и лишены радостей, доступных в свете. На самом же деле это мы тогда были беднее их, страдая от холода, голода и других трудностей нашего пути. Но всё это время я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Принц, напротив, вспоминал годы жизни в королевстве своего отца, окружавшее его богатство, поклонение могущественных лордов и всё, что он обещал мне в тот день, когда я впервые увидела его. Вряд ли он был так же счастлив, как я.

Когда мы пришли в это поселение, уже стояла весна. Всю осень и зиму мы провели в лесу. Не то чтобы дорога была длинной (как потом выяснилось, мы прошли не так уж и много), просто мы всё время блуждали, не зная, куда идти, и вот как-то раз путь нам преградила каменная пустыня. Трижды мы пытались пересечь её, и трижды нам приходилось возвращаться из-за голода и жажды. Только на четвёртый раз, когда я благодаря моим знаниям лесной жизни сумела создать достаточный запас еды, мы всё-таки пересекли её и оказались в населённых землях.

Итак, стояла весна, когда мы – мой принц и я – вышли из каменной пустыни. Держась за руки, мы шли по равнине. Местные жители, и мужчины, и женщины, праздновали что-то, собравшись около своих домиков, возведённых среди деревьев. Увидев нас, они оставили свои игры и развлечения и побежали к нам, а мы медленно шли вперёд, не зная, угрожает ли нам эта встреча смертью или нет. Но эти добрые люди не задали ни одного вопроса, пока не накормили нас, не искупали и не одели, как у них было принято одеваться. И хотя мы вышли к ним в бедной, разорванной одежде, они, увидев нас, решили, что мы боги, посланные им их предками из мира по ту сторону гор. Этот народ, как и я сама тогда, ничего не знал ни о Святой Троице, ни о Церкви Божией, ни о Богоматери. Они были язычниками, как люди минувших дней. Мы отказались от ореола божественности и, не желая врать этим наивным людям, как могли, рассказали им, кем являемся на самом деле, но их доброе расположение к нам после этого не изменилось. Они даже просили нас остаться с ними и относились к нам, как любящие друзья и братья.

По правде говоря, я сама хотела внять просьбам старейшины и остаться с ними, но мой принц не соглашался на это. Он жаждал для меня лучшей жизни. Сама я, на самом деле, думала, что он сдержал своё обещание, что мне уже поклоняется целый народ, так как пока мы гостили там, наша красота, несколько увядшая после тяжкого пути, вернулась во всей своей полноте, а может быть, и увеличилась немного. С нами стали обращаться с такой любовью, с какой большинство людей не обращались бы и со святыми, вернись они снова на землю. Дети просили поиграть вместе с ними и неохотно отпускали меня. Лица стариков преображались от радости, когда я проходила мимо. Казалось, что они любят саму землю, по которой ступали мои ноги. Хотя некоторые из них и расстраивались, поскольку я не могла доставить им то удовольствие, о котором они мечтали. Все они были так добры ко мне, так восхищались моей душой. А ведь недавно меня только ежедневно ругали и били, и я не знала слов благодарности и любви.

Но мы должны были уехать, и все люди доброго народа сильно грустили перед нашим отъездом. Они не запрещали нам ехать, но задерживали, как могли. И вот мы отправились в путь верхом на рогатой корове (эти люди не разводили коней). Ещё одну корову, нагруженную поклажей, гнали перед нами. Нам дали луки и стрелы для защиты и для того, чтобы мы могли добывать себе пищу.

Не скажу, чтобы мы по пути не встретили ничего плохого, но сейчас не об этом речь. Мы встречали другие народы, богаче и могущественнее того, у жителей которого нашли приют. Я увидела замки, аббатства, церкви и обнесённые стеной города. Всё это сильно удивляло меня. В этих местах люди знали о королевстве моего принца и его отца. Они не были его врагами (те в большинстве своём жили по другую сторону его земель), а принц обладал доказательствами своего королевского происхождения, и потому нас окружили честью и почётом. Принц снова стал таким, каким был до путешествия, каким привык быть всю жизнь. Он держался как могущественный человек. И здесь нам помогла бедность наших одежд, подаренных добрым народом, – в этих одеждах мы сошли с гор. Ведь если бы я была в моём убогом одеянии да в козьих шкурах из дома колдуньи, а принц сохранил свой воинственный наряд и яркую броню, то встречные решили бы, что я невольница, в которую он влюбился. Они придумали бы какую-нибудь историю, служившую предлогом, чтобы отнять меня у него. А так они думали, что на самом деле я знатная леди, дочь короля. Они верили тому, что принц рассказывал обо мне. По правде говоря, многие мужчины, увидев меня, начинали испытывать ко мне безудержную страсть. Конечно, какой-нибудь властный человек забрал бы меня от моего господина, но такие люди боялись гнева его отца, который был по-настоящему могущественным человеком.

Однажды, когда мы остановились у стен какого-то городка, один юноша, властный и могучий воин, напал на меня со своими людьми, когда я гуляла по лугу, пленил и хотел увести в свой замок. Мой принц преследовал его с кучкой горожан и вступил с ним в битву, в которой получил ранение. Самого воина убили, и меня печалила его смерть, несмотря на радость освобождения.

Затем, через какое-то время, мы гостили в доме знатного барона. Он подло обошёлся с нами: подсыпал моему принцу сонное зелье за ужином и тёмной ночью пришёл ко мне, требуя моей любви. Я отказалась. Тогда он стал угрожать мне, называя невольницей, выброшенной на дорогу и подобранной принцем. Когда я поняла, что мой любимый не проснётся, я взяла в руку нож, желая защитить себя. Тогда негодяй ушёл. Но наутро в его замок пришли два подлеца, им же подкупленных, и лживо свидетельствовали о том, что я была сбежавшей невольницей. Барон, будучи могущественным человеком, собирался задержать меня, несмотря на гнев и горе моего принца. И так бы он и сделал, если бы не молодой рыцарь из его свиты, который поклялся убить барона, если тот меня не отпустит. А так как в замке нашлись и другие недовольные воины, барон вынужден был подчиниться. Так мы и уехали, а некоторые рыцари и оруженосцы проводили нас, чтобы убедиться в нашей безопасности.

Это случилось совсем близко от королевства отца моего принца. Позже я неоднократно встречалась с бароном. Он стал одним из непримиримых моих врагов.

Более того, тот молодой рыцарь, который первым выступил в нашу защиту, продолжал ехать с нами, когда остальные уже нас оставили. Вскоре я поняла, что ему сложно оторвать от меня взгляд. Понял это и мой принц, и настал момент, когда они оба собрались обнажить мечи. Рыцарь не был подлецом, напротив, он был добрым и верным человеком, и я сильно жалела его. Но как я могла помочь ему, кроме как позволить быть со мной?

Видишь, мой друг, так зарождалось это зло, длящееся так долго, эти семена несчастий, посеянные на поле моей новой жизни ещё до того, как оно было вспахано.

И вот мы прибыли в страну моего возлюбленного. В те дни это была богатая и красивая страна, свободная от бед и войн, – счастливое место для живущих там. Король узнал, что вернулся его сын и выслал навстречу рыцарей и баронов, снаряжённых богато, по традиции тех мест. Я была смущена такой пышностью и умоляла принца позволить мне отстать от процессии. Он вполне мог позже вернуться за мной. Но он не соглашался. Он хотел, чтобы я, ставшая частью его жизни, ехала по правую руку от него, чтобы мои друзья стали его друзьями, а мои враги – его врагами.

Вот тогда-то вдруг я прозрела и увидела, что нежное и чистое счастье моей новой жизни омрачилось и превращается в нечто иное. Мне открылись боль борьбы и горечь крушения надежд. Но я не была неженкой, наоборот, с юных лет вынужденная терпеть напасти и горести, я не смутилась, а только ожесточила своё сердце перед лицом того, что происходило. Мой возлюбленный тоже становился суровее, и я сказала себе, что если я половина его жизни, то он для меня не меньше, чем вся моя жизнь.

Помню всё, как вчера, мой друг. Вот мы, держа на поводу лошадей, стоим на просторном лугу в кольце знатных лордов, облачённых в золото и сверкающую сталь. Вокруг пасутся стада, и крестьяне возделывают землю и ухаживают за всходами. И вдруг эта прекрасная и величественная картина меняется. Я замечаю, что глаза всех лордов с интересом устремлены на меня. Тогда мне придавали сил любовь моего принца и только что обретённое осознание собственной красоты, но кольцо придворных разомкнулось, и вперёд, к нам, вышел король. Это был высокий мужчина крупного телосложения пятидесяти пяти лет отроду. Они с принцем были очень похожи внешне. Король протянул к сыну руки, поцеловал и обнял его, а затем, немного отстранившись, произнёс: «Что ж, сын, нашёл ли ты Источник на Краю Мира?» «Да», – ответил принц и, взяв мою руку, поднёс её к губам и поцеловал. Я посмотрела королю в глаза, и хотя его взгляд и был направлен в мою сторону, смотрел он как будто сквозь меня. На это король лишь сказал: «Хорошо, сын мой, возвращайся теперь домой к своей матери и к своему народу».

Тогда мой принц повернулся ко мне и, так как ни король, ни кто-либо ещё не двинулся с места, сам помог мне сесть в седло. Когда же он подошёл к своему коню, из круга дворян вышел пышно одетый человек и, низко поклонившись, взял стремя принца, но тот сам легко вспрыгнул в седло. Подобрав поводья моего коня, он поехал рядом с королём, а все бароны и их люди последовали за нами, с криками подбрасывая копья и мечи. Так мы покинули этот луг и въехали в столичный город. Там находились дворец и замок, где исстари жили короли той страны со своими родичами.

Глава VIIО раздоре и горестях, случившихся после прибытия леди в страну принца

– Когда все прибыли во дворец, мой принц отправился с отцом в зал, где среди придворных дам сидела его мать. Она была красивой женщиной, но скорее смиренной, чем благородной. Принц вместе со мной подошёл к ней, и она долго обнимала, целовала и ласкала его, а затем повернулась ко мне, собираясь заговорить, но король, стоявший за нами, бросил на неё сердитый взгляд, и она промолчала. Впрочем, когда королева смотрела на меня, взгляд её был добрым, но в то же время слегка испуганным.

День подходил к концу, и принц посадил меня рядом с собой на пиру, устроенном в большой зале. Я ела и пила с ним, удивляясь пышности всего, что было приготовлено для моего возлюбленного. В то же время из-за страха перед королём никто не шевельнулся, чтобы помочь мне или, наоборот, воспрепятствовать в чем-либо. И тем не менее я заметила множество пар глаз, с жадностью любующихся моей красотой. Когда наступила ночь, принц отвёл меня в свою спальню и в свою постель, словно новобрачную. Как будто не было ничего на траве долины и в лесном папоротнике. Затем, наконец, он заговорил со мной о том, что происходит с нами. Он просил меня не бояться, так как его друзья дежурили при оружии в ближайшей галерее. На следующее утро, когда я вышла из его спальни, они всё ещё были там, все в сверкающих доспехах. Среди них находился и тот молодой рыцарь, который спас меня от подлого барона. Он с такой грустью посмотрел на меня, что мне стало жаль его.

Тогда же я узнала, что король намеревался расправиться со мной, чтобы я не мешала его сыну, и уже отдал приказ заколоть меня.

Так прошло несколько ночей, а на седьмую ночь, когда мы вошли в спальню принца, такую прекрасную, какой она могла бы быть и на небесах, он заговорил со мной шёпотом и попросил меня не снимать своей одежды: «Потому, – сказал он, – что этой ночью мы должны бежать из города. Иначе завтра же нас схватят и бросят в тюрьму. Таково намерение моего отца».

Я поцеловала его и крепко к нему прижалась. Он был ласков со мной. Когда же наступила глухая ночь, мы по завязанной узлами, заранее подготовленной верёвке выбрались через окно. Внизу была городская стена. Неподалёку стоял отряд рыцарей, среди которых был тот юноша (он сторожил подземный выход из города*). Они ждали нас с оружием и хорошими лошадьми. Мы выбрались на открытую местность и тронулись в путь, надеясь достичь замка на холме, принадлежащего одному из этих молодых баронов. Там мы могли бы укрыться от короля. Но король был таким же предусмотрительным, как мы, и не менее скорым, чем мы. Могучий и ловкий воин, он сам последовал за нами так быстро, как мог, с лучшими из своих воинов. Они настигли нас, когда мы отдыхали на опушке уже неподалёку от нашего убежища. Король стоял и наблюдал за битвой. Меч его был в ножнах, поскольку, хотя наши друзья отважно сражались, они все были убиты или ранены его людьми. Лишь некоторые спаслись. Тот юноша, который с такой тоской любил меня, подполз ко мне, тяжело раненный. Я думала, что он скоро умрёт, поэтому поцеловала его лицо, и кровь его испачкала мне рукав и запястье. Но он не умер тогда, а жил и был моим дорогим другом ещё долгое время.

Итак, нас, моего принца и меня, привели назад, в город. Его посадили под арест, а меня, закованную в цепи, бросили в темницу, где морили голодом и били плётками. Король хотел, чтобы я лежала там до самой смерти, чтобы я была полностью забыта, но некоторые из его рыцарей были недовольны этим решением и не хотели меня забывать. Он был вынужден привести меня на суд епископов и открыто обвинить в колдовстве, заявляя, что я очаровала его сына. Для меня это было долгой историей, но я расскажу её тебе покороче. Как и предполагалось, меня признали виновной и приказали сжечь на Большой площади через три дня.

Нет, друг мой, не стоит так беспокоиться, ты же видишь, что меня не сожгли. Это то же самое тело, которое привязали к столбу на рыночной площади королевского города много лет назад.

Друзья принца, по большей части юноши, а также многие охотно к ним присоединившиеся, надели доспехи и освободили принца из-под ареста. Все вместе они направились на Большую площадь, где я уже стояла на куче дров, полунагая, только в нижней сорочке. Я вдруг увидела, как люди шерифа подались назад, а вокруг поднялся шум и гам. Затем народ, толпившийся вокруг меня, разбежался, и я услышала топот копыт множества лошадей. Площадь наполнилась вооружёнными всадниками, которые кричали: «Жизнь за госпожу нашего повелителя!» Через минуту я была уже на свободе и в объятиях своего принца. Ко мне подвели лошадь и помогли на неё сесть. Нам пришлось тут же бежать, чтобы не произошло самое худшее, и я стала свидетельницей многого из того, что происходило в тот день. Я видела, как невооружённый народ и те зеваки, которые пришли на площадь, чтобы поглазеть на казнь, разбежались, а за нашей спиной выросла целая толпа народа с дрекольем и луками, которая кричала: «Жизнь за госпожу!» А вот перед нами не было никого, кроме всадников шерифа и отряда рыцарей и пеших воинов примерно в таком же количестве, как и у нас. Зато впереди них в полном вооружении стоял король. Лицо его закрывал шлем, а поверх кольчуги был надет королевский сюрко с вышитым на нём гербом: серебряная башня на фоне голубого неба, усеянного звёздами.

Я поняла, что король и его воины собираются атаковать, и их не остановит вооружённая толпа позади нас. По правде говоря, в сердце моём почти не было страха. Моей храбрости даже хватило на то, чтобы пожалеть, что у меня нет меча, которым можно нанести хотя бы один удар за жизнь и любовь. Король поднял свой меч, трубач приложил к губам трубу, но в этот момент мы услышали пение и увидели епископа и аббата монастыря святого апостола Петра, а также монахов, крестоносцев*, чтецов и других духовных служителей. Как я потом узнала, епископ нёс в руках Пречистое Тело Христово, накрытое золотой тканью. Он встал между двумя армиями, обратившись лицом к королю, а его люди, остановившиеся рядом, продолжали громко и мелодично петь.

Тогда копья поднялись и мечи были вложены в ножны. Из королевского войска вперёд вышли три старых рыцаря, подошли к королю и посовещались с ним, после чего король уехал во дворец, а те рыцари подъехали к нашему войску и разговаривали с предводителями, но не с принцем. Я не слышала, о чём. Принц же, добрый и любящий, подошёл ко мне, отвёл меня в родовой замок, проводил в прекрасную спальню и там целовал меня и ухаживал за мной. Он принёс мне красивую одежду и сам одел меня, как будто собирался стать моей служанкой.

Вскоре пришли предводители тех, кто выступил на нашей стороне, и сказали, что на этот раз нам, как милость, даровали перемирие, но поставили условие. Ни принца, ни меня, ни всех тех, кто был при оружии и боится королевского гнева, не должны видеть у города на расстоянии ближе, чем пятьдесят миль. Это продлится до того момента, пока не будет оглашена дальнейшая воля короля. Впрочем, если кто-нибудь захочет сложить оружие и отправиться домой, он может спокойно остаться в городе и не бояться королевского гнева при том условии, что не примет больше участия в бунте. Это касается всех, кроме колдуньи. Я в любом случае должна была уйти.

В тот же самый день, ещё до заката, мы выехали из городских ворот. Снова была середина лета и оставалось три часа до окончания того дня, в который меня должны были сжечь. Мы ехали в сопровождении благородных воинов и рыцарей, но я вспоминала о тех, кто был убит в день нашего пленения, и мне было жаль, что они не едут с нами. По крайней мере, тот прекрасный юноша был рядом, хотя он всё ещё был слаб от ран, ведь тюремное заточение и судебный процесс заняли почти два месяца. Я искренне радовалась ему, поскольку уже думала, что он мёртв.

Милый друг, я прошу простить меня, если ты утомился моим долгим рассказом о моих друзьях минувших лет, но я считаю, что ты должен знать кое-что о них, чтобы не любить во мне то, чего во мне нет. Ведь я, и в этом-то вся суть, я, такая, какая есть, буду любить именно тебя, и никого иного.

Множество людей желали присоединиться к нам, пока мы ехали к городу, принадлежавшему моему принцу. В этом городе жили только его друзья, и мы прибыли туда, ведя за собой великое войско, поэтому, поселившись в нём, мы уже не боялись преследований короля. Там епископ Святой Церкви обвенчал нас с принцем, в точности соблюдая обряд, и я стала занимать то положение, о котором мечтал для меня принц, и не меньше.

Тогда-то для этой мирной и счастливой земли начались трудные годы. Как-нибудь я расскажу тебе о них, и расскажу многое, но не сейчас, поскольку скоро закат, а я ещё хочу поделиться с тобой несколькими воспоминаниями.

Принц и его отец начали войну друг против друга. Временами один, временами другой одерживали победу. Каждая сторона, похоже, думала, что одна-две битвы положат конец борьбе, но это было не так, и война длилась год за годом, пока сражения не стали основным занятием всей страны.

В моей судьбе было много несчастий. Трижды я бежала вместе с принцем с поля боя в один из горных замков. Однажды враги нашли меня в городе, где я ожидала возвращения принца из далёкого путешествия. Они устроили настоящую бойню, убивая невинных людей. Меня в цепях бросили в тюрьму после того, как на моих глазах убили нашего с принцем сына. Наконец, нас изгнали из королевства Серебряной Башни, и нам пришлось долгое время, около двух лет, жить в диких местах. Мы вели жизнь изгоев и разбойников, занимаясь грабежом, чтобы прокормиться, но эти годы, поистине, были самыми счастливыми из всех, которые я провела в землях Серебряной Башни. Ведь мы никогда не грабили бедных и нуждающихся, а, скорее, помогали им и грабили лишь богачей, лордов и бездушных торговцев. Наши люди не причинили вред ни одной крестьянской девушке, не сожгли ни одну хижину, не забрали урожая ни с одного акра* крестьянской земли. Напротив, мы защищали бедных людей от тиранов. Несмотря на это, во многих городах и королевствах мы стали известны как злодеи. Мы были демонами и ведьмами в устах тех, кто распускал о нас слухи, поскольку, когда богачу причинён вред, его вопль поднимается к небесам и слышат его все.

Именно в то время я впервые встретилась с воинами из Братства Сухого Дерева. Они стали нашими друзьями и товарищами по оружию в этой дикой местности. Тогда они ещё не возвели свою твердыню на Утёсе, в которой мы с тобой будем завтра. Много сумасбродства мы совершили с ними, и многое из этого лучше было бы и не делать. По правде говоря, иногда они устраивали такие вылазки, от участия в которых мы отказывались. Например, они опустошили земли Хайемского аббатства на севере и добрались аж до Холмов Медвежьего замка, где сразились с военачальником Хайема. Мы же никогда не ходили на север дальше Гиблого Леса и грабили мало земель, если не считать земли наших врагов, сторонников короля.

Я не скажу о членах Братства Сухого Дерева, что это добрые и мирные люди, ни разу не позволившие себе проявить жестокость, будучи осажденными или загнанными в угол. Но скажу раз и навсегда, что вся их жестокость – это доброта и милосердие по сравнению с жестокостью Города Четырёх Рек, где живут люди, не умеющие любить друга, прощать поверженного врага и даже по-доброму относиться хотя бы к своим соотечественникам. Правда, конечно, они мудры, осторожны, соблюдают приличие в глазах всего мира, богаты и богобоязненны.

Леди замолчала, глаза её вспыхнули, щёки заалели, и она стиснула зубы, так что стала похожа на безумную. Ральф поцеловал её ступни, приласкал её, и она продолжила:

– Милый друг, так как теперь ты знаешь, кто эти люди сейчас и какими они были раньше, ты почувствуешь благодарность к своему другу Роджеру за то, что он вывел тебя из Города той тёмной ночью, чтобы с тобой не приключилось беды.

Итак, мы жили в диких местах, будучи вначале добрыми друзьями. Тот юноша, хотя он раньше любил меня, теперь несколько исцелился от лихорадки любви и стал лишь моим верным другом. Ни я, ни принц никогда не замечали за ним ничего дурного. За это время мы стали сильнее, потому что многие из тех, кто бежал из неволи, из богатых городов и поместий баронов, присоединялись к нам. Наконец, на третий год, принц лелеял только одну мечту: войти в королевство Серебряной Башни и воздвигнуть свой стяг над этой богатой землёй и её прекрасными городами.

Кроме того, его отец, король Серебряной Башни, в это время скончался в своей постели. С того утра, когда меня вывели на Большую площадь, чтобы сжечь, они не сказали друг другу ни одного мирного слова.

Итак, мы вышли из леса, мы и воины Братства Сухого Дерева, решительно настроившись покончить с войной. Король, могучий воин и мудрый правитель, умер. Из его военачальников кто-то тоже умер, а кто-то устал от борьбы. Даже те, кто собирался её продолжать, боялись спросить себя, за что они борются, и не знали, что им следует предпринять, чтобы продолжать бороться. Ведь если говорить всю правду, то война велась ради жизни и смерти лишь одной женщины, меня. И почему бы не оставить в живых эту женщину и не позволить ей сидеть на престоле рядом с тем, кто её любит?

Итак, когда, наконец, мы вышли из лесного сумрака на залитые солнцем поля королевства Серебряной Башни, то уже не осталось никого, кто выступил бы против нас. Напротив, ворота крепостей раскрывались при виде наших знамён, и народ радовался блеску наших копий. С триумфом мы вошли в столицу. Дома были украшены зелёными ветвями, а девушки бросали нам под ноги цветы. Коронованной королевой я взошла на престол, высоко поднятый на том самом месте, где я же много лет назад стояла в ожидании мига, когда факел коснётся дров и пламя, разгоревшееся от них, испепелит меня.

Так началось правление Королевы с Пустоши, потому что мой муж отдал в мои руки всю власть. Сам он лишь носил корону и ставил печать на документы. Что же до Братства Сухого Дерева, то, хотя некоторые из его членов и остались в королевстве, сделавшись там значимыми людьми, большинство из них вернулось в дикие места. Они зажили старой жизнью в лесу, такой же, какой жили, когда мы впервые встретили их. Но что бы они ни совершали, их предводители приходили ко мне, целовали мои ступни и искренне, со слезами на глазах заверяли меня, что если мне потребуется что-то, я могу прийти к ним и стать их госпожой и королевой. Так как эти дикие люди очень сильно полюбили меня и так как я считала, что многим обязана этой любви и их помощи, то я обещала им, поклявшись водой Источника на Краю Мира, что исполню их просьбу, хотя и не указала срока, или года, или дня, в который приду к ним.

Теперь мой муж и я начали залечивать раны, которые война нанесла земле. Трудной была эта работа, и много времени прошло, прежде чем земля снова принесла плоды, настолько люди привыкли к бедам и беспокойствам. Кроме того, многие, в основном женщины, потерявшие мужа, возлюбленного, сына или брата, считали меня причиной своего горя. Но как я могу быть виновна в гневе старого короля, который и был причиной всего? Примерно тогда мой муж построил для меня прекрасный Замок Изобилия, в котором мы временами жили. На самом деле, прежде чем был построен замок, мы, если хотели немного отдохнуть, жили в небольшом доме. Но замок получился великолепным, и мой муж приказал выткать гобелены с изображением моей жизни в глуши. Их-то ты и видел. Проходили дни и годы, и наше королевство вновь расцвело. Поля приносили богатый урожай, города застраивались красивыми домами, и людей снова можно было назвать счастливыми, но я уже не была счастлива. Всё чаще с тоской я вспоминала о днях, когда мы жили в лесу вместе с членами Братства Сухого Дерева, или о ещё более ранних временах наших странствий. Более того, со временем вокруг меня снова появились недовольство и слепая, беспричинная ненависть. Я думаю, она возникла из-за того, что настоящим королём была я, а мой муж только одеждой короля. Именно тогда стали распространяться разные истории обо мне. Говорили о том, что я была не только колдуньей, но и той, кого, по древнему пророчеству, послали повелители ада, чтобы уничтожить прекрасную землю Серебряной Башни и сделать её опустошённой и запущенной. Истории жили и множились и в то время, когда расцвет моей красоты миновал. На городских улицах вслед мне летели жестокие и грубые слова, правда, кричали в основном женщины, так как большинство мужчин всё ещё с удовольствием смотрели на меня. Часто мои советники и лорды предупреждали, чтобы я была осторожна и воздержалась от тех или иных поступков, дабы отстранить беду.

И вот одним летним днём, когда я гуляла в саду, раздумывая обо всём этом, мне доложили, что меня хочет видеть некая женщина. Я приказала привести её. Она пришла, и когда я взглянула на неё, мне показалось, что я видела её когда-то. Она была не стара, средних лет, с тёмно-рыжими волосами и небольшими карими глазами. Сложена она была хорошо и выглядела так, будто когда-то могла считаться грациозной и миловидной. Когда она заговорила, мне снова показалось, что я уже слышала её голос: «Приветствую Вас, королева! Моё сердце радуется, когда я вижу Вас в таком великолепии». Я поздоровалась с ней в ответ, но тут мне в голову пришли все эти рассказы о том, что меня послал сатана, чтобы разрушить это королевство, и я отослала всех присутствующих, чтобы они не слышали нас. Женщина продолжила: «А ведь я угадала, что однажды ты станешь великой среди великих женщин».

Но я ответила ей: «Что это значит? Я знала тебя раньше? Когда?» Она улыбнулась и промолчала, а я вспомнила былые дни и задрожала от страха. Мне подумалось, что это в новом облике вернулась моя госпожа, которую я убила. Но женщина засмеялась и произнесла, словно прочитав мои мысли: «Нет, это не так. Мёртвая останется мёртвой, не бойся, но неужели ты забыла Долину Знаний?»

«Нет, – ответила я, – никогда я её не забывала. Но неужели ты та самая старушка, которая учила меня? Если мёртвые не возвращаются, то как же старые становятся молодыми? Ведь прошло уже лет двадцать с тех пор, как мы вдвоём сидели в долине, с тех пор, как я мечтала о настоящей жизни и о многом другом».

Женщина ответила: «Мёртвые не могут испить из Источника на Краю Мира, а живые могут, даже если они стары. А эта благословенная вода даёт им новую силу, меняет их кровь, и они долго ещё остаются молодыми». «А ты пила её?» – спросила я.

«Да, – сказала она, – и думаю испить ещё глоток». Я спросила: «А зачем ты пришла ко мне, что ты хочешь у меня попросить?» Она ответила: «Я ничего не возьму у тебя сейчас, да мне ничего и не нужно, хотя, возможно, потом я и попрошу тебя кое о чём, но теперь я только спрошу у тебя, согласишься ли ты проводить меня туда?» «Что? – удивилась я. – И бросить мою любовь, моего мужа, и королевство, что он дал мне? Ведь всё, что здесь сделано, сделано мной».

«Велика твоя власть, госпожа, – согласилась женщина с улыбкой, а потом, помолчав, продолжила: – Через шесть месяцев начнётся весна. Тогда я приду к тебе и снова задам этот вопрос. Сейчас же я должна идти». Я ответила ей: «Я буду рада говорить с тобой снова, поскольку, хотя ты и научила меня многому, мне нужно гораздо больше, столько, сколько, как считают люди, у меня уже есть». «У тебя будет не меньше», – сказала женщина. Затем она поцеловала мои руки и удалилась, а я ещё долго сидела, размышляя, потому что, несмотря на все мои достижения, на мою взаимную любовь и на величие, которым я обладала, словно покров горя обернул моё сердце.

Прошло несколько месяцев, и прежде чем настала зима, случилось несчастье. Мой муж, который так любил меня, который вывел меня из глуши, умер и приложился к отцам своим, не оставив наследника. Мой первенец был убит теми негодяями, второй сын умер от бедствий войны и голода, что война принесла на землю. Не буду утомлять тебя, рассказывая о моём безутешном горе. Скажу только, что теперь положение моё стало опасным, но в то же время я не могла просто покинуть дворец и поселиться где-то как обычный человек. В таком случае можно было не сомневаться, что один из моих врагов схватит меня и поведёт на суд за то, что я просто была самой собой. И такой суд закончился бы для меня плачевно. Тогда я собралась с силами, насколько могла, потому что оставались ещё те, что любили меня – кто-то ради меня самой, кто-то ради моего усопшего мужа, – и я терпела, надеясь, что дни мои не сочтены. В то же время я ждала возвращения моей наставницы, так как уже решила, что пойду с ней и найду Источник на Краю Мира на благо себе или на горе.

Она пришла в начале апреля. Я не буду долго рассказывать о том, как мы ушли из города. Моя наставница обладала тайными знаниями, для неё не составило труда придать мне другой облик, и я прошла наш город из конца в конец, оставшись неузнанной. Итак, я исчезла из дворца и из моего королевства, и с тех пор прозвище и слава колдуньи приклеились ко мне навсегда, широко разойдясь по городам разных народов и королевств. Много историй люди сложили обо мне, и некоторые из них ты, должно быть, уже слышал.

Ральф покраснел:

– Моя душа была смущена некоторыми намёками на них, но теперь она свободна от них навсегда.

– Возможно, так, – произнесла она. – Здесь мой рассказ приближается к настоящему времени.

Снова я шла по дорогам, уже пройденным мною, но теперь в обратном направлении, хотя наставница и сократила их с помощью своих знаний. Но зачем мне рассказывать тебе об этом пути, если твои глаза скоро сами увидят его, когда ты пойдёшь по нему вместе со мной? Достаточно будет сказать, что я вновь оказалась в том домике в глуши и вновь увидела сад и сарай, и лесные деревья за ним, и полянки, и ручьи, и все те места и вещи, среди которых, как я раньше считала, я должна была провести всю свою жизнь.

Ральф спросил:

– Наставница сдержала своё слово? Или она просто заманила тебя туда, чтобы сделать своей невольницей? Или книга, которую я читал в Замке Изобилия, лжёт?

– Она сдержала своё слово во всех отношениях. Я была не невольницей, а, скорее, сестрой или даже дочерью, потому что для меня она всегда оставалась той старушкой, которая учила меня в Долине Знаний.

Но ещё долго, несколько лет, мы ждали в Доме колдуньи, прежде чем рискнули отправиться в дальнейший путь на поиски Источника на Краю Мира. Мне казалось, что несмотря на прошедшие года я не стала старше, нет. По крайней мере, в первые дни я стала сильнее и красивее, чем была в королевском дворце страны Серебряной Башни, словно в одиночестве этой глуши было для нас некое предчувствие волшебства Источника, хотя на самом деле жизнь посреди скудости того, что лишь обеспечивает существование, и наготы, и тяжкой работы, и мучений от ветра и переменчивой погоды были словно покаянием за дни и дела наших прошлых жизней. Об этом времени надо рассказать и то, что именно тогда я узнала от моей наставницы ещё больше мудрости, чем раньше, и среди этих знаний было то, что вы называете колдовством: я могла предвидеть будущее, насылать сны или видения и многое другое. Теперь признаюсь тебе, что монаху, пришедшему к нам прошлым вечером, я послала сон, пока он дремал, и попросила прийти, чтобы он помог Вальтеру Чёрному, поскольку я уже тогда знала, что возьму тебя за руку и убегу с тобой этим утром, как я и сделала. Мне удалось найти искусного знахаря для Вальтера, и он не умрёт теперь, пусть я и обязана ему скорее ненавистью, чем любовью. Теперь, друг мой, скажи мне, злое ли это дело, и не отстранишься ли ты от колдуньи?

Ральф прижал её к своей груди, поцеловал в губы и сказал:

– Всё же ты ни разу не посылала снов мне.

Леди засмеялась и спросила:

– Что? Ты разве не видел снов с тех пор, как мы встретились в Гиблом Лесу?

– Ни разу, – ответил Ральф. Она нежно потрепала его за щёку и сказала:

– Ты молод, милый друг, и хорошо спишь по ночам, но мне достаточно и того, что ты думаешь обо мне, когда бодрствуешь.

И леди продолжила рассказ.

Глава VIIIЛеди заканчивает свой рассказ

– Что ж, друг мой, после того как мы прожили там долгое время, однажды мы всё же вышли на поиски Источника на Краю Мира. Каждый из нас был отмечен для этих поисков таким же ожерельем, какие сейчас у тебя и у меня на шее. И опять я ничего не расскажу тебе обо всём, что произошло с нами во время этого пути, потому что я приведу тебя к этому Источнику, хотя мне самой, вероятно, его вода уже не понадобится.

Ральф спросил:

– А ты сама поведёшь меня? Не лучше ли будет тебе переждать в надёжном месте, пока я не вернусь? Ведь путь туда может быть трудным, рискованным и полным опасностей…

– Что? – переспросила леди. – Как же я расстанусь с тобой после того, как нашла тебя? Да и кто поведёт тебя, мой милый юноша? Мужчина, который захочет предать тебя? Или женщина, которая захочет предать меня? Впрочем, любимый мой, нам же не надо идти туда ни завтра, ни долгое время после того, как пройдёт завтра, и время это будет наполнено нашей нежностью.

Но вернусь к рассказу. Нам нужно было отправиться на поиски до того, как годы возложат на нас свою тяжёлую ношу. Если говорить кратко, то после многочисленных трудностей и опасностей мы нашли Источник и испили его воды. Тогда жизнь и душа вернулись к нам, словно и не было прошлых лет. Моя юность вернулась ко мне, сделав такой, какой ты видишь меня сегодня. А моя спутница стала женщиной сорока лет, сильной и красивой, такой, какой я видела её, когда она пришла в мой сад в дни моего царствования. Такими мы вновь вернулись в Дом колдуньи, чтобы отдохнуть там некоторое время после нашего пути и нашей радости.

И вот – это было где-то лет пять назад – моя наставница сказала мне: «Сестра, я обучила тебя всему, что твоё сердце может принять от меня. Теперь ты закалилась в этой мудрости, и, кроме того, снова, как я уже давно предсказывала, каждый мужчина, посмотрев на тебя, почувствует к тебе любовь. Я не хочу сейчас пытаться узнать, какой будет твоя дальнейшая жизнь или каким будет твой конец – это опечалило бы нас обеих. Но вот что я знаю: ты теперь будешь сама устраивать свою жизнь по своему желанию, а не по моему, и мой путь отныне уже не совпадает с твоим. Я вижу, что вскоре мы разойдёмся с тобой, ибо я намерена, пока ещё жива, отправиться в самые древние части мира на поиски глубочайшей мудрости. Я не хочу больше иметь дела с королями и воинами, не хочу видеть города людей. Ты же уже не сможешь покинуть их. Итак, я говорю тебе: прощай!»

Я заплакала при этих словах, но не стала спорить, потому что знала, что она говорит правду. Я поцеловала её, и мы расстались. Она пошла через лес, а я осталась ждать в Доме колдуньи, пока пройдёт какое-то время.

Но не прошло и месяца с её ухода, как однажды утром я, стоя на пороге дома в окружении своих коз, увидела, как из лесу выехали люди. Я дождалась, пока они подъедут к воротам и спешатся. Их было трое, и среди них не было ни одного юноши, но был старик. Его белоснежные кудри струились волнами из-под шлема. Все незнакомцы были в рыцарских доспехах, но поверх кольчуг были только белые габардины без гербов или других знаков. Они вошли в ворота и прошли в сад. Я поприветствовала их и спросила, что им нужно. Старик прямо на траве стал передо мной на колени и произнёс: «Если бы я был так же молод, как я стар, то моё сердце остановилось бы от твоей красоты, но сейчас я спрошу тебя о другом: далеко за этим лесом разнеслись слухи о женщине, живущей в самых глубоких дебрях. Говорят, она испила из Источника на Краю Мира и обрела беспредельную мудрость. Мы втроём отправились искать эту женщину, и если это ты, нам нужно посоветоваться с тобой».

Я ответила ему, что слышали они именно обо мне, и попросила задать свой вопрос.

Старик сказал: «Пятьдесят лет тому назад, когда я был ещё юношей, в стране Серебряной Башни жила прекрасная королева. Мы очень крепко любили её, так как она разделяла с нами годы испытаний, живя в безлюдном лесу. Мы не были её подданными, мы принадлежали к братству свободных воинов, которое называлось Братством Сухого Дерева, и жили в надежде, что она вернётся к нам, став нашей госпожой и королевой. Настало время, когда, казалось, ей начали угрожать различные бедствия, и мы могли бы помочь ей, а она могла бы вновь стать нашей спутницей, как вдруг она исчезла из города, и никто не знал, куда она направилась. Поэтому члены нашего Братства поклялись искать её столько, сколько потребуется, пока не найдут. И из тех поклявшихся остался я один. Остальные либо уже скончались, либо слишком немощны для этого, либо покинули наше Братство, – я был самым юным из них. Эти же двое – мои сыновья, которых я вырастил и научил тому, что знаю сам, передав им надежду на то, что когда-нибудь могут прийти лучшие времена, и найдётся наша госпожа и королева, или хотя бы могила, где покоится её тело. Ты мудра, скажи, ты знаешь, где лежат её кости?»

Когда я услышала рассказ старика, я была тронута до глубины души и не знала, что и сказать. Но потом страх покинул мою душу, и я решила поведать ему правду. Начала я так: «Сэр рыцарь, меня не надо уговаривать. Прошу тебя, поднимись с колен». Он встал, и я спросила: «Джеффри, что произошло с белой ланью после того, как знамёна покинули дикий лес?» Старик уставился на меня, и мне показалось, что слёзы показались на его глазах. Тогда я продолжила: «Что случилось с младшим ребёнком леди Джойс, с маленькой девочкой, которую мы оставили в лихорадке, отправившись в Верхний замок?» Снова старик не сказал ни слова, лишь с удивлением посмотрел на меня. Я опять спросила: «Скажи, видел ли ты вновь старый дуб возле ручья, тот дуб, половина которого отвалилась во время грозы в том последнем июле, что мы провели там?»

Тогда и в самом деле слёзы хлынули из его глаз. Он плакал, как могут плакать только старики. Когда же он, наконец, совладал с собой, то спросил: «Кто же ты? Кто ты такая? Дочь ли ты миледи, как эти рыцари мои сыновья?» Я же ответила ему: «Я отвечу на первый из твоих вопросов – леди, которую ты ищешь, на самом деле жива и процветает, так как испила воды из Источника на Краю Мира, который избавил её от груза лет. О, Джеффри, скажи, разве ты не узнаёшь меня?» Я протянула ему свою руку и тоже заплакала, потому что вспомнила давно ушедшее время. Этот старик был тем юношей, который чуть не умер, когда я с мужем бежала от старого короля. Он стал членом Братства Сухого Дерева и следовал за мной в моих странствиях, добровольно служа мне в лесу в те дни, когда я была счастливее всего.

Но теперь он припал к моим ногам не как вассал, но как возлюбленный, и целовал их, и был вне себя от радостной встречи. Сыновья же его, мужи лет сорока, высокие, воинственного вида, целовали мне руки, оказывая знаки почтения.

Когда же мы вновь пришли в себя, старик Джеффри, радость которого стала менее бурной, сказал: «У нас говорят, что когда ты воссела на престол, как и должно было случиться, а члены Братства покинули землю Серебряной Башни, ты обещала нашим предводителям, что однажды вернёшься к Братству Сухого Дерева и поселишься среди нас. Сдержишь ли ты своё обещание?» Я ответила ему: «О, Джеффри, если ты последний из тех, кто пытался найти меня, а в то далёкое время, когда я жила среди вас, ты был ещё мальчишкой, то кто же из членов Братства ещё помнит меня?» Он повесил голову, помолчал сперва, а затем ответил: «Мы стали стариками, но ты ещё можешь жить среди нашего народа, если, конечно, мои глаза не обмануты некой схожестью, которая потом исчезнет». «Нет, – сказала я, – какой ты видишь меня сейчас, такой я и останусь ещё долгое время». «Что ж, – сказал Джеффри, – где бы ты ни была, ты будешь королевой нашего народа».

«Нет, – возразила я, – я не хочу снова быть королевой». Он засмеялся и произнёс: «Это выбирать не тебе».

Я попросила: «Расскажи мне о Братстве Сухого Дерева. Как они там? Они стали крепче или, наоборот, слабее?» Он ответил: «Они все воины и защитники от старых до молодых, но дела их не идут в гору. Они бросили лесную глушь и построили большой замок над маленьким городком под названием Хэмптон, который теперь зовётся Хэмптон под Утёсом. Замок-то стоит как раз на утёсе. Там мы выдерживаем осады Города Четырёх Рек, который сейчас процветает, и во всей округе нет такого большого города, как он».

Я сказала: «А что ты расскажешь мне о земле Серебряной Башни? Её народ процветает?» «Нет, – ответил он, – их разорвали на куски глупость, война и жадность. Столица опустела, её улицы поросли травой, и купцы обходят стороной дороги, ведущие в неё. Никто не преуспевает там с тех пор, как ты оставила эту землю».

«Нет, – возразила я, – не оставила – я сбежала от их злобы, чтобы меня не схватили и не сожгли ещё раз. Ведь теперь уже не было бы никого, кто спас бы меня». «Разве всё было именно так? – удивился старый Джеффри. – Впрочем, сейчас уже всё равно, те дни прошли».

«Что ж, – сказала я, – зайдите в мой дом, ешьте, пейте, ложитесь спать, а завтра я приму решение».

Так они и сделали, а ранним утром я спросила Джеффри: «Скажи, что произошло с Землёй Изобилия и с замком, который мой муж выстроил там для меня? Это место оставалось нашим убежищем на протяжении всей войны за престол Серебряной Башни как до того, как вы присоединились к нам, так и после этого». Джеффри ответил мне: «Там всё спокойно, на эти земли никто не наложил своей руки. В этой долине, окружённой лесом, живёт простой народ, который ещё хранит память о тебе. Старики говорят, что немного времени прошло с тех пор, как ты перестала посещать ту землю, и они готовы поклоняться тебе больше, чем святым, да так бы они и делали, если бы не старейшины Торна, хозяева тех мест».

Я немного подумала, а затем ответила ему: «Джеффри, ты проводишь меня в населённые людьми места, а по пути или тогда, когда мы прибудем в города и королевства, мы окончательно уже решим, куда я направлюсь. Послушай, мне нравилось быть в Братстве Сухого Дерева, но я считаю, что вряд ли сейчас стоит пойти к ним и поселиться с ними».

Старик, казалось, был доволен этими словами. На самом деле, теперь первая радость от нашей встречи, когда молодость его вновь вскипела в нём, прошла, и ему было сложно откровенно говорить со мной, он был подавлен и смущён, словно между нами произошло что-то, заставившее нас охладеть друг к другу.

Итак, в тот же день мы покинули Дом колдуньи, в который я больше не вернусь, кроме как рука об руку с тобой, любимый мой. Когда же мы прибыли в населённые земли, Джеффри и его сыновья отвели меня к Замку Изобилия, где всё было в точности так, как он мне описывал. Я поселилась там, но не презирала тех немногочисленных крестьян, которые жили вокруг, а была добра к ним. Хотя они и прославляли мои дары, и почитали меня, как почитают святых, и любили, всё же эта любовь была смешана со страхом, и я неохотно вмешивалась в их жизнь. Там я и жила. В книге же, что ты нашёл в замке, что-то ложь, а что-то правда. Она написана со злобы ко мне. Я купила её у проходящего мимо монаха, который вначале сильно перепугался, узнав, что приехал к моему замку. А о гобеленах тронного зала я тебе уже рассказывала. Мой муж, королевский сын, приказал сделать их в память о лесной глуши, где он нашёл меня, и о невольничьей жизни, от которой он меня избавил. Там я и жила почти до нынешних дней в мире и покое и долгое время не показывалась в Братстве, хотя многие из них навещали меня в моём Замке Изобилия. Но горе мне! Ведь чаще всего их посещения оканчивались тем, что из моих многочисленных даров они просили лишь один – тот, что, увы! я не могла им дать, – дар любви. Его я даровала тебе, любимый мой. О, как я боюсь, что он покажется тебе слишком малым, чтобы ты смог простить меня и отдать мне всю свою любовь, такую желанную для меня!

Глава IXПутники вновь отправляются в дорогу

– Смотри, – сказала леди, – я так долго рассказывала тебе о своём прошлом, что настал вечер. Нам снова пора отправляться в путь. Не потому, что я опасаюсь нашего преследователя, а потому, что хочу привести тебя из этой глуши в более приятное жилище, туда, где я сама жила какое-то время. Кроме того, там ты не умрёшь от голода. Я думаю, мы доберёмся до этого места. Не правда ли?

– Да, весьма похоже на правду, – ответил он. – Я знаю, что ты можешь предвидеть события до того, как они произойдут.

Она засмеялась и сказала:

– Но всё то, что произошло с тех пор, как я вышла, чтобы встретить тебя в Замке Изобилия, я не предвидела дальше одного дня. Я знаю только то, что нам нужно будет пройти место, в которое я теперь веду тебя, и запастись там провизией. Может быть, ты разочарован? Чудо убито – и так сгинут все чудеса, что приписывают мне, или почти все… Пойдём, пора в дорогу!

Итак, они взялись за руки, покинули это приятное место и снова быстро пошли через густой сосновый лес, где идти было просто. Вокруг было тихо, и Ральф произнёс:

– Любимая моя, ты рассказала мне о многом, но так и не упомянула о том, как вышла замуж за рыцаря Солнца и о том, что произошло между вами.

Она ответила, покраснев при этом:

– Если ты не будешь настаивать, я расскажу тебе лишь немногое. Он желал, чтобы я вышла за него, хотя это и было против моей воли. Однажды я прекратила бороться с ним и поехала в Солнечную долину, лежащую далеко от Замка Изобилия. Там-то и произошло предательство Вальтера Чёрного. Он любил меня и просил моей любви, а когда я отказала ему, поклялся перед моим мужем, что это я искала его любви. Он придумал также, что я научила его колдовству, с помощью которого мы могли бы быть вместе, и получалось, что барон ухаживал за женщиной, которая досталась бы не ему, а другому человеку. Рыцарь Солнца, близко к сердцу принимавший многочисленные рассказы о моём колдовстве, правдивые или лживые, поверил другу. Он любил его и всё ещё любит, а вот любовь ко мне, напротив, умирает в его сердце. Но в те первые дни предательства он горел любовью, превращённой в ненависть. Тогда-то меня опозорили и изгнали. Об этих днях я расскажу тебе только то, что брат моего мужа, высокий воин, которого ты видел, наткнулся на меня почти сразу после моего изгнания. Он тогда шёл к рыцарю Солнца, чтобы увидеться с ним. Он полюбил меня, но не так, как мой муж. Он был нежен и добр. Тогда-то я и отправилась с ним в Хэмптон к Братству Сухого Дерева. Народ тех мест устроил великое празднество в честь моего прибытия. Они помнили, как много лет назад просили меня стать их королевой. С тех пор я живу то в Хэмптоне, то в Замке Изобилия, а высокий воин для меня стал словно бы братом.

Ральф спросил:

– Ты королева Хэмптона?

– Да, – ответила леди, – в некотором роде. Но там есть и другая королева, более могущественная, чем я. Если бы она могла, то повесила бы меня на стене Замка на Утёсе. Она сурова, жестока и уже немолода.

– А может быть, – спросил Ральф, – некоторые из злых дел, что приписывают тебе, это её дела?

– Именно так, – ответила она. – Иногда я не могла открыто выступить против неё, поэтому использовала приобретённую мною мудрость, чтобы избавить несчастных людей от её гнева и злобы. Более того, последний раз я сделала что-то подобное в ту самую ночь после нашего расставания, когда мы сбежали из Города Четырёх Рек.

– Как ты это сделала? – спросил Ральф.

Она ответила:

– Когда я ускакала от тебя в тот счастливый день освобождения, моё сердце трепетало от ощущения жизни, что ты даровал мне, и от того, что я встретила тебя. В честь этой радости я поклялась освободить первого пленного или приговорённого к смерти, которого встречу. Я быстро очутилась в Хэмптоне под Утёсом, поскольку он расположен недалеко от лесной развилки. Там я услышала, что четырёх наших схватили люди из Города, и мне стало ясно, что я должна освободить их, если смогу. Кроме того, мне доставляло удовольствие думать, что я в полной безопасности могу ходить по улицам вражеского города, куда меня только недавно вели на казнь. Ты знаешь, как я помогла им. Но вот, когда я вернулась к своему народу после вашего с Роджером отъезда, то услышала, что один чужестранец, а вернее чужестранка, попала в нашу тюрьму. Её привели к нашей королеве, будто вражескую лазутчицу, и королева приговорила её к смерти. Казнь должна была состояться через день-два. Я решила, что ещё не свободна от своей клятвы, потому что те освобождённые были моими друзьями и я в любом случае должна была постараться помочь им. Я подумала, что выполню своё обещание, если помогу этой несчастной, поэтому ночью, в тишине, я вывела её из тюрьмы и провела через ворота и мимо всех охранников. При моих знаниях это было легко. Я проводила её до полей, что между Хэмптоном и лесом. В это время заря уже занялась на небе, и я смогла разглядеть спасённую мной девушку, хотя мы ещё ни слова не сказали друг другу. Тогда она спросила: «Ты убьёшь меня здесь или отведёшь в более зловещую тюрьму?» Я ответила: «Ни то и ни другое. Я освободила тебя и теперь прослежу, чтобы не было погони столько времени, сколько тебе хватит, чтобы скрыться». Она же спросила: «Какую благодарность ты хочешь получить от меня за это? Зачем ты это сделала?» Я ответила ей: «Я сделала это потому, что обрела большое счастье!» Она же воскликнула: «Хотела бы и я обрести счастье!» Я спросила её, чего бы ей хотелось теперь, когда она стала вновь свободной. Она сказала: «Я потеряла нечто, что любила, нашла другое и тоже потеряла». Я спросила: «Разве ты не можешь найти потерянное?» Она ответила мне: «Я потеряла его в этом лесу, но если и найду его, все же не получу». «То, что ты ищешь, не любимый ли? – спросила я. – Как он выглядит?»

И что бы ты думал, друг мой? Она сразу же начала описывать тебя, и вскоре я знала, что она встречалась с тобой, и, возможно, даже после того, как я тебя покинула. Сердце моё страдало, ведь, скажу теперь правду, она молода и необыкновенно красива, как если бы вся была сделана из жемчуга, и к тому же нежна, как роза. Я боялась, что она снова может встретить тебя в этом лесу. Я спросила её, что она ищет, а она ответила, что ищет Источник на Краю Мира, который мог бы исцелить её печаль. Я обрадовалась этому, решив, что так она будет далеко от тебя, не подумав тогда, что мы с тобой тоже захотим его найти. Поэтому я отдала ей то ожерелье, которое моя хозяйка-колдунья сняла с шеи мёртвой женщины. Я ушла вместе с ней в дикий лес, где научила её тому, как добраться до Источника, и тому, что ей следует делать. И вновь скажу тебе, что она была нежна, но в сердце её таилась какая-то печаль. И такая она была мудрая и спокойная, что я боялась её, хотя в то же время и полюбила. Да и сейчас всё ещё люблю, так как считаю её лучше себя. Она больше подходит для тебя и твоей любви, чем я. Ты знаешь её?

– Знаю, – ответил Ральф. – Она и в самом деле мила. Но тебе совсем не стоит бояться её. Правда и то, что я видел её и разговаривал с ней после того, как ты ускакала прочь. Она пришла к той развилке в Гиблом Лесу на рассвете дня, следующего после того, когда я освободил тебя, и, по правде сказать, она искала или смерти, или воды Источника, которая положила бы конец её печали.

Ральф улыбнулся и продолжил:

– Что же касается того, будто она больше подходит для меня, чем ты, то я не хочу и слышать об этом. Посмотри, любимая моя, она пришла и ушла, и вот её нет, а ты здесь, и ты останешься.

При этих словах леди остановилась и повернулась к Ральфу. Любовь вспыхнула в ней так сильно, что все слова показались лишними, словно её весёлость и лёгкость поглотил огонь чувств. И Ральф забыл обо всём, когда увидел на её щеках слёзы радости и любви, и она целовала и обнимала его там, в глубине леса.

Глава XО Палатах Любви в лесной глуши

Спустя какое-то время влюблённые вновь подчинились рассудку и продолжили свой путь. Солнце клонилось к закату за их спинами, и лес наполнился длинными тенями. Вскоре путники вышли из чащи, и перед ними открылись заросшие травой обрывистые узкие долины. Деревья и кусты теперь попадались лишь местами. Песчаниковые холмы вырастали из этих долин и обрывались утесами вниз к поросшему деревьями подножию. Часто встречались олени, крупные и не очень. Они почти не боялись людей. Ральфу эта земля показалась невероятно красивой, и он радовался этой красоте. Леди же стала задумчивой. Наконец, она сказала:

– Ты решил, что эта земля красива. Так и есть. И в то же время это самый глухой уголок из всех в округе. Мне кажется, когда-то это была прекраснейшая страна. Здесь стояли замки, хижины и усадьбы, где жили люди, множество людей, занятых самыми разными делами… Но сейчас эти времена прошли, и здесь не осталось ни единого признака человеческого жилья. Разве лишь эти курганы: вон тот… и тот… Возможно, это останки древних стен, давно уже ушедших в землю. Ведь теперь даже охотники или случайные путники тут редкие гости.

Ральф ответил ей:

– Ты говоришь так, словно когда-то об этой земле складывали легенды и предания. Расскажи мне, связаны ли они со страной на берегах широкой реки, через которую мы с Роджером переправлялись в тот день, когда ехали в Замок Изобилия? Он упомянул, что существуют сказания о подвигах и ужасных событиях, происшедших там.

– Верно, – подтвердила леди, – так оно и есть. Тот ручеёк, что бежит вон там, у подножья утёсов, впадает в ту самую большую реку, что вы видели. Она называется Полноводной. Правда и то, что есть много легенд о войнах и бедствиях, превративших эту землю в пустыню. В этих легендах вполне могла сохраниться толика правды, а может быть, они даже полностью правдивы. Но они перемешались с преданиями о королевстве Серебряной Башни. Эти пустынные места на самом деле часть нашей страны. И они были пустынны уже в то время, когда я правила здесь. Некоторые (и, возможно, Роджер в их числе) считают, что я являюсь причиной опустошения этих земель, но считающие подобным образом мало разбираются в настоящем положении дел.

– Так я и думал, – кивнул Ральф. – Завтра мы с тобой пересечём большую реку. Есть ли там лодка? Или брод, через который мы её перейдём? Или мы переправимся каким-либо иным образом?

Леди вновь развеселилась, засмеявшись при этих словах:

– О, милый мой мальчик! Переходить её мы будем завтра, а не сегодня. Пусть этот подвиг придётся на завтрашний день, а сегодняшний и без того прекрасен. И он будет ещё прекраснее, когда ты поешь и спокойно сядешь рядом со мной, и мы отдохнём до утра. Но чтобы это случилось, поспеши чуть-чуть. Нам не следует (насколько это возможно из-за кустов) упускать из виду этот ручей.

И они пошли быстрее. Наконец, Ральф спросил:

– Почему твои ноги никогда не устают, любимая?

– О, дитя моё, – вздохнула она, – ты же слышал мою историю и знаешь, что на их долю выпадала и более трудная работа, чем сегодня. Кроме того, скоро они отдохнут. Смотри! Там мы проведём этот вечер, пока не поднимется солнце нового дня. Этот дом только для тебя и для меня, и никого там не будет, кроме нас.

С этими словами леди указала на место, где примерно в пятидесяти шагах от ручья, что бежал, то разливаясь, то сужаясь, поднимался утёс. Ровная полянка между этим утёсом и ручьём, поросшая зелёной травой и терновыми кустами, плавно спускалась к изгибу ручья, возвышаясь над ним примерно на десять футов посередине, и прерывалась невысоким береговым обрывом. В склоне утёса Ральф увидел вход в пещеру, но не разглядел, была ли она глубокой или нет.

– Иди, – произнесла леди, – не задерживайся. Я знаю, что ты голоден, а кроме того посмотри, как низко уже опустилось солнце!

Она схватила юношу за руку и побежала с ним к берегу ручья, туда, где поток, разливаясь между двумя склонами, становился мельче, а затем под завесой ветвей ольхи и терновника переходил в глубокий пруд. Леди изящно прошла по ряду больших камней, лежащих в журчащей воде, и остановилась посередине, на самом большом камне. Подобрав платье, она сначала со счастливой улыбкой посмотрела вверх по течению, а затем, обернувшись через плечо на Ральфа, сказала:

– Это время года каждый раз приносит мне что-нибудь хорошее. Когда я проходила здесь по пути в Замок Изобилия, я увидела, что камни смыло водой, но не все, а лишь несколько, так что я сумела пересечь поток, почти не замочив ноги. Тогда я принесла из-под утёса камень и положила его посередине ручья. Вот он, этот камень, я сейчас стою на нём. В тот раз я решила, что когда приведу тебя сюда, я, дойдя до него, остановлюсь и заговорю с тобой, а вокруг пусть течёт прохладная вода. И вот мы дошли до этого места, и я говорю с тобой!

Ральф глядел на неё и пытался что-то ответить, но губы не слушались его – так сильно разгорелась в нём любовь. Леди нежно на него посмотрела, а затем нагнулась, изучая журчащий и булькающий у самых её ног поток. Она несколько раз коснулась воды и лишь тогда продолжила:

– Посмотри на мои ноги, как им нужна вода! Они прошли всю эту дикую землю и всё ещё могут бегать и прыгать. Но подождите, бегуны, нам предстоит многое сделать. Идём же, любовь моя!

Леди, не оборачиваясь, протянула Ральфу руку и, прежде даже чем он успел взять её, легко сошла к нему на траву и провела его к утёсу и зелёной полянке перед ним. Когда же они пришли туда, она поцеловала его и, повернувшись лицом к долине, торжественно произнесла:

– Да будет благословен этот дом в лесной глуши, этот летний дворец и эти Палаты Любви!

Некоторое время леди молчала, и Ральф не решался нарушить эту тишину. Но вот она повернулась к нему, весело улыбаясь, и сказала:

– Смотрите, как бедный юноша томится по пище всё время, пока длится день! Ах, возлюбленный, тебе придётся немного потерпеть. Наши слуги, наверное, ещё не слышали о нашей свадьбе, поэтому мы сами должны накормить друг друга. Неужели это так плохо?

Он засмеялся, глядя на неё влюблёнными глазами, и взял её за запястье. Но она высвободила свою руку и вошла в пещеру, а вышла оттуда уже с медным котелком, дужка которого была сделана из железа, и с сумой, где лежала еда. Всё это она сложила у его ног и снова скрылась в пещере. На этот раз она принесла оттуда фляжку с вином и кувшин. Затем леди подхватила котелок, легкий, изящный, с красивой чеканкой, и побежала к реке. Вскоре она вернулась с ним, уже наполненным водой. Несла она его на голове, а спина её была прямой, как копьё, что в день турнира движется над барьером, скрывающим рыцаря, ещё не положившего его на упор. Дойдя до Ральфа, она поставила котелок перед ним, положила руки на его плечи и поцеловала юношу в щёку, затем сделала шаг назад, хлопнула в ладоши и произнесла:

– Вот и хорошо, но есть и другие дела, с которыми мы должны справиться до отдыха: украсить спальню, собрать дрова для костра, приготовить еду, замесить тесто, испечь хлеб и сделать иную подобную работу. Всё это выполню я, а ты в это время подстрели какую-нибудь дичь.

Она снова забежала в пещеру, вынесла из неё лук и колчан со стрелами и спросила:

– Ты умеешь стрелять?

Он же ответил:

– Я неплохо стреляю.

– А я хорошо! Я учусь легко всему, что нужно уметь делать в лесу, но этим вечером мне придётся доверить охоту тебе. Иди быстрее и возвращайся так же быстро. Сними кольчугу и попробуй поохотиться в кустах внизу долины. Принеси мне оленя или косулю, или зайца, или кролика да искупайся после в запруде возле перехода из камней, а я искупаюсь, пока ты будешь охотиться, и когда ты вернёшься, всё будет готово и останется только пожарить твою добычу.

Ральф снял доспехи, но задержался немного, глядя на любимую. Она спросила:

– Почему ты не идёшь? Пора охотиться.

Он ответил ей:

– Сначала я хотел бы взглянуть на пещеру, которая послужит нам сегодня спальней. Ты не проводишь меня туда?

– Нет, – ответила она, – у меня много дел, но ты, если хочешь, можешь сходить сам.

Ральф нагнулся и вошёл в пещеру. Внутри она оказалась просторной и чистой, с высоким потолком и мелким белым песком под ногами. Воздух там был свежим.

Юноша встал на колени, поцеловал пол и произнёс:

– Благослови, Господь, пол этой пещеры, сегодня здесь будет лежать моя любовь!

Он встал, вышел и увидел леди, которая наклонилась над входом и наблюдала за ним. Она смотрела на него с волнением и любовью. Он ответил ей радостным взглядом, обнял за талию, прижал к груди, а затем, схватив лук со стрелами, побежал вниз по склону и через ручей к месту своей охоты.

Ральф прошёл чуть дальше, чем собирался, прежде чем наткнулся на косулю и убил её метким выстрелом из лука. Он разделал тушу как полагается и отправился обратно. Когда он подошёл к ручью и взглянул вверх, он увидел огонёк, горящий у входа в пещеру, но леди там не было, хотя ему и показалось, что её платье промелькнуло вблизи одного из терновых кустов. Тогда он снял одежду и вошёл в запруду. Ральф заметил, что камни на берегу, у обрыва, были всё ещё мокрыми от ног леди в том месте, где она выходила из воды, и он был рад искупаться там, где недавно купалась она.

Но плавая и резвясь в нагретой солнцем запруде, Ральф вдруг услышал ржание лошади. Юноша не был уверен в том, что звук не послышался ему, а потому замер, прислушиваясь, но вокруг было тихо. Тогда он улыбнулся, вспомнив о Соколе, своём коне, и нырнул под воду. Когда же он в таком же приподнятом настроении вынырнул, хватая ртом воздух, он услышал цоканье копыт. Казалось, кто-то взбирается вверх по каменистому склону (который Ральф заметил чуть раньше), направляясь к противоположной стороне поляны.

Смертельный страх сжал сердце юноши, когда он подумал о том, что его возлюбленная осталась там одна. Ральф выскочил из воды, одним рывком натянул на голову рубашку, но не успел он просунуть руки в рукава, как услышал громкий мужской голос, больше напоминавший рычание. Когда же он справился с рукавами и схватил лук, в спешке надевая тетиву, то услышал громкие стенания. Это леди жалостно взывала к нему:

– Помоги! Помоги мне, любимый мой!

Сердце в его груди сжалось, но он должен был вначале приладить тетиву, а то какую помощь мог он оказать, будучи голым и безоружным? Наконец, с луком было покончено, и Ральф со стрелой наготове перепрыгнул ручей и побежал вверх по склону.

Поднявшись к месту, где, казалось, он мог обрести счастье, он мгновенно увидел всё: у входа в пещеру стоял Серебряный, близ него на земле лежала леди, а между ней и Ральфом стоял рыцарь Солнца, и последние лучи заходящего светила золотили его шлем и герб.

Заметив Ральфа, рыцарь сразу же повернулся к нему, потрясая над головой мечом, на клинке которого виднелись капли крови, и закричал:

– Ведьма мертва! Блудница мертва! А ты, вор, укравший её у меня, чтобы лечь с ней в лесной глуши, ты тоже умрёшь!

Не успел он договорить, как Ральф натянул лук и спустил тетиву. Между ними было всего двадцать шагов, и стрела, пущенная метким лучником, попала великану прямо в глаз. Рыцарь, не издав больше ни звука, с грохотом замертво свалился на землю.

Ральф же, издав громкий горестный крик, бросился вперёд и упал на колени перед леди. Она лежала, зарывшись лицом в траву. Он поднял её и бережно перевернул на спину. Из большой раны на груди текла кровь. Ральф оторвал полосу от своей рубахи, чтобы перевязать рану, но леди, так и не придя в себя, испустила последний вздох прежде, чем юноша успел что-то сделать. Ральф так и остался стоять на коленях рядом с ней. Он глядел на возлюбленную, словно не понимая, что ему делать теперь.

Леди нарядилась, как смогла, готовясь встретить Ральфа после охоты. На рыжих волосах лежал венок из таволги, талию украшала гирлянда из цветов шиповника. Ступни она оставила голыми после купания, а кольца на пальцах повернула камнями наружу, показывая своё счастье.

Ральф немного постоял, глядя на мёртвую, а потом, издав горестный крик, побежал вниз по склону, через ручей, и бегал так по кустарнику, словно сумасшедший, до тех пор пока не устал. Едва держась на ногах, он вернулся к Палатам Любви, сел возле недавно обретённой возлюбленной, припоминая все слова ушедшего дня, сказанные ими друг другу. Уже наступила прекрасная, наполненная благоуханиями летняя ночь. Ральф, сдержав слёзы, хотя сердце его переполнялось ими, протянул вперёд руку и дотронулся до возлюбленной, но она лежала неподвижно, и его рука ощутила мраморный холод её тела. Тогда Ральф в голос зарыдал в этой ночной глуши, где никто не мог его услышать, а потом встал и пошёл прочь, мимо Серебряного, который стоял рядом, вытянув голову, и временами ржал. Ральф сел на краю поляны, и сами собой к нему стали приходить воспоминания о милых его сердцу полях Верхних Лугов и о том, какие там устраивали игры и развлечения. Вспомнил он и песню, что пели во дворце по вечерам, вспомнил своих друзей и подруг. Грудь его поднялась, а лицо скривилось, и он долго и громко плакал, словно никак не мог остановиться. Но вот он устал, лёг на спину и заснул. Спал он до тех пор, пока солнце на летнем небе не поднялось уже совсем высоко. В первый момент после пробуждения он ещё чувствовал радость, а в следующий, хотя и не вспомнил ещё, что случилось вчера, ощутил какую-то боль в душе, которая, казалось, навсегда лишала его способности быть счастливым. Он обернулся и увидел, как неподалёку Серебряный щиплет траву и как леди лежит неподвижно, словно статуя, хотя мир вокруг неё уже полон жизни и движения. Затем он смутно стал припоминать всё, что случилось, и страшные предчувствия сжали его сердце. Он поднялся на колени, повернулся к леди и тогда вспомнил, что она умерла, и зарыдал от горя, так грубо вошедшего в его озарённую молодостью и силой жизнь.

Но вот, наконец, Ральф поднялся на ноги, побродил по округе и наткнулся на угасшие угли вчерашнего костра, в котором леди пекла для него хлеб, лежащий теперь неподалёку. Юноша почувствовал, что голоден, взял хлеб и съел его, хотя слёзы всё это время струились по его щекам, смешиваясь с хлебом. Насытившись, Ральф почувствовал себя сильнее, и жизнь теперь показалась ему не такой печальной. Когда же он подумал о том, что ему нужно будет делать теперь, одна мысль стала неотвязно преследовать его.

Ральф спустился к воде, чтобы утолить жажду. Он прошел мимо тела рыцаря Солнца, и жестокий гнев закипел в сердце юноши, гнев на того, кто разрушил его счастье. Но когда, выпив воды и умыв лицо и руки, Ральф вернулся назад, он уже твёрдо знал, что должен сделать. Юноша поднял тело возлюбленной и с невыразимой печалью отнёс его в пещеру. Затем он нарубил ветвей и прикрыл ими её лицо и всё тело. Закончив эту работу, он сходил к каменистой осыпи на ту сторону поляны и наносил оттуда больших камней, которыми и завалил её тело так, что его полностью не стало видно. Потом он вышел из пещеры и посмотрел на тело своего врага. Ральф сказал себе, что в том месте, где покоится его любовь, всё должно быть пристойно и в порядке. Он встал над телом и произнёс:

– Мне не за что ненавидеть его, ведь если он ненавидел меня, то это длилось недолго, да к тому же он ничего не знал обо мне, так что пусть кости его будут скрыты от волка и коршуна. Но он не будет лежать рядом с ней. Я воздвигну над ним каменный курган, здесь, на этой поляне, где нет больше тебя, моя радость.

Сказав так, Ральф приступил к делу. Он выпрямил тело усопшего, сложил вместе его огромные ноги, закрыл глаза, сложил на груди руки и навалил сверху кучу камней и ещё долго бросал их, хотя этого уже и не требовалось.

Ральф ещё до похорон надел то, что оставил у ручья. Теперь же он облачился в шлем и кольчугу и прикрепил сбоку меч. Затем, когда он уже собрался покинуть это грустное место, он обратил внимание на Серебряного, который всё это время стоял неподалёку. Ральф подошёл к нему, снял седло и уздечку и сложил их в пещере, а потом сказал коню, что тот может идти, куда хочет. Но после этого юноша, всё ещё оставаясь на поляне, долго оглядывался вокруг, не видя ничего и никого, кто мог бы ему помочь. Он никак не мог придумать, что должен делать дальше, но всё же в его голове созрели две мысли. Их он не отверг, как все прочие, хотя они и не сильно смягчали его горе. Первая из них была о доме в Верхних Лугах, который был для него несказанно дорог, а вторая – об Источнике на Краю Мира, хотя он ничего не значил для юноши, будучи только часто слышимым названием.

Глава XIРальф выходит из лесной глуши

Долго стоял Ральф, обдумывая всё это. Наконец, когда уже приближался день, он вышел из оцепенения и стал медленно спускаться по зелёному склону. Когда он пересёк ручей и уже вошёл в кустарник, из его глаз полились слёзы, вызванные жалостью к самому себе. Он на некоторое время остановился и задумался: «Куда же, в таком случае, я иду?» Юноша подумал о Замке Изобилия и о воинах Сухого Дерева, о Хайеме и о благородных воинах аббатства, о Верхних Лугах и о собственном народе, но всё это показалось ему неважным, и он спросил себя во второй раз: «Как же я могу вернуться? Терпеть досужих зевак, которые будут спрашивать о моих странствиях и о том, что я намерен делать дальше?» Он вспомнил прекрасную девушку из гостиницы в Буртоне, её нежные губы и сразу же вспомнил о своей любви и о том, как она закончилась. Ральф застонал и прошептал: «Теперь она скитается по земле так же, как и я». И он начал думать об её поисках и об ожерелье дамы Катерины, его крёстной. Это ожерелье он всё ещё носил у себя на шее. Ральф решил, что ему нечего рассуждать – надо просто идти вперёд и выбирать свою судьбу. Теперь ему казалось, что у него есть только одно дело на свете и нет никаких других. И хотя для этого дела он был слишком усталым и печальным, его мысли вернулись к насущному, к тому, что требовалось от него сейчас. Ральф понимал: в первую очередь ему нужно выбраться из этой глуши туда, где он сможет вновь услышать рассказы об Источнике на Краю Мира. Ведь здесь о нём вряд ли что-то узнаешь.

Итак, по собственной воле или нет, но ноги несли его вперёд, а вернее, вниз по течению ручья, который, как сказала леди, впадал в широкую реку, называвшуюся Полноводной. Юноша рассуждал так: «Когда я приду туда, то первым делом найду какой-нибудь замок или крупный город. А там, возможно, разузнаю что-нибудь о местных жителях. Может быть, мне найдут подходящее дело, выполнить которое в любом случае будет проще, чем придумывать занятие самому себе».

Ральф шёл вперёд, пока не закончился лес. Деревья росли всё реже, а поросшие короткой травой холмы стали ниже и длиннее. Этот низменный участок хорошо подходил для разведения овец. И в самом деле, иногда Ральфу попадались овцы, а пару раз вдалеке он видел пастуха. Ральф уже оставил ручей в стороне, так как ему показалось, что поток поворачивает на север, делая широкую петлю. Наконец, юноша вышел на дорогу, проходящую напрямую через эти земли. Он решил, что эта дорога приведёт его к Полноводной, поэтому пошёл по ней.

Очень скоро ему начали попадаться люди. Первыми Ральф встретил двух воинов, каждый из которых нёс через плечо длинный меч. Когда они поравнялись, Ральф остановился и пристально вгляделся в их лица, но ничего не ответил на их приветствие. Те, в свою очередь, не собирались тратить на него своё время и, видя, что незнакомец отнюдь не хил, а напротив, так же, как и они, хорошо вооружён и не похож на труса, пошли дальше.

Затем он встретил двух женщин, сидевших на краю дороги. Рядом с женщинами стоял осёл, нагруженный двумя корзинами с разными сельскими товарами. Ральф не остановился; он, хотя и повернул лицо в их сторону, смотрел на них не дольше, чем если бы они были деревьями. Молодая женщина, пригожая на вид и довольно броско одетая, встала, разглядев его лицо, приподняла подол платья и изящно поклонилась, а когда Ральф прошёл мимо, вздохнула и долго потом смотрела ему вслед.

Через некоторое время юноша повстречал двух всадников. Это были хорошо одетые купцы, а позади них ехали три простолюдина, их слуги. Все они были вооружены и обратили на Ральфа внимания не больше, чем он на них. Впрочем, почти сразу, как они скрылись из виду, Ральф остановился и сказал себе: «Возможно, было бы лучше, если бы я пошёл в ту же сторону, что и они, а то эта дорога вряд ли приведёт меня куда-нибудь, где я смогу отдохнуть».

Но как раз в этот момент он услышал за своей спиной стук копыт, и вскоре его нагнал всадник в бригантине* и шлеме, с длинным копьём в руке и сумками на луке седла. Было похоже, что это кто-то из слуг некоего лорда скачет по поручению. Всадник поклонился Ральфу, и тот пожелал ему доброго дня. Юноша уже передумал догонять предыдущих путников. Он развернулся и пошёл прежней дорогой.

Наконец, Ральф взобрался на самый высокий холм из тех, что переходил до этого, и, взглянув вниз с его вершины, увидел совсем близко от себя большую реку, текущую по той самой обширной равнине, которую они с Роджером уже однажды пересекали. Тогда Ральф сел на зелёном берегу близ дороги. На сердце у него было так тяжело, что ничто из увиденного не могло прибавить ему радости. Все краски мира поблекли для него. Но вскоре юноша несколько пришёл в себя. Глядя вниз, на воду, он заметил, что в том месте, где дорога спускалась к реке, поток расширялся, но казалось также, что там было очень мелко. Волны весело журчали и блестели на послеполуденном солнце, хотя погода стояла безветренная. Кроме того, большая, поднимавшаяся вверх дорога на другом берегу блестела от воды. Ральф решил, что это брод.

Долина перед ним была густо заселена. На противоположном берегу реки стояла небольшая деревушка, а на этом – то там, то тут виднелись телеги и сараи, на лугах кормились овцы и коровы. Этот мир был совсем не похож на тот, из которого Ральф только что вышел.

Глава XIIРальф встречает друзей и едет в Город Белой Стены

Взглянув в сторону брода, Ральф увидел, как через деревню по направлению к реке скачут люди. Когда они пересекали брод, юноша понял, что это большой отряд. Он насчитал приблизительно три десятка всадников, оружие которых блестело в солнечных лучах.

Ральф подумал, что лучше подождать, когда они подъедут, и посмотреть, сможет ли он присоединиться к ним, поэтому он не стал входить в воду, а остался там, где был. Прошло ещё немного времени, и вот первый из воинов поднялся на холм. Он уже проезжал мимо Ральфа, поднявшегося, чтобы посмотреть на скачущих и дать им возможность заметить его самого. Всадники не обратили на юношу никакого внимания. Зато он отметил, что несмотря на оружие, имевшееся у каждого из них, и крепкое телосложение, воинов в отряде было не более десятка. С ними ехали человек пять купцов (Ральф распознал их по одежде), остальные же с виду походили на слуг. Догадка подтверждалась и тем, что с проезжавшими было много вьючных лошадей и мулов. Ральфа никто не приветствовал, но это его нисколько не волновало. Он и сам ни к кому не обратился, спокойно ожидая, пока они все проедут. Но когда почти весь отряд, кроме трёх последних всадников, миновал его, Ральф с криком бросился им наперерез. Одним из них оказался не кто иной, как Блез, его старший брат. Рядом ехал Ричард Рыжий. Судя по их виду, дела у них шли неплохо. На Блезе был чёрный плащ, отороченный золотом, и скакал он на прекрасном сером коне, на Ричарде же были хорошие рыцарские доспехи.

Они сразу узнали Ральфа и натянули поводья. Блез соскочил с коня, обнял брата и воскликнул:

– О, благословен тот день, в который двое родичей из Верхних Лугов встретились в чужой земле! Но что ты делаешь здесь, Ральф? Я думал, ты веселишься в Верхних Лугах, не зная опасностей и тревог.

Ральф отвечал ему с улыбкой, а сердце его бешено стучало от радости:

– Почему же я не мог отправиться на поиски приключений, как остальные? Вот я и сбежал от отца с матерью.

– Это нехорошо, юный лорд, – сказал Блез, похлопав брата по щеке.

В это время к ним подошёл Ричард Рыжий. Казалось, он радовался встрече чуть ли не вдвое больше Блеза, к которому обратился с такими словами:

– Я же говорил, милорд, что этого цыплёнка сложнее всего будет удержать в курятнике. – Затем он обернулся к Ральфу. – Добро пожаловать на большую дорогу, лорд Ральф. Но где же Ваш конь? Откуда Вы прибыли и куда направляетесь? Может быть, Вы попали в переделку и, чтобы выбраться из неё, вам требуются деньги?

Ральф чувствовал, что рассказывать правду будет тяжело и мучительно, но горькие воспоминания охватили его, и он ответил так:

– Угадал, Ричард. Я попал в переделку и скорее проиграл, чем одержал победу, но, по крайней мере, я на свободе и со мной почти всё моё золото.

– Это хорошо, – отозвался Ричард, – но откуда у Вас золото?

Ральф грустно улыбнулся, вспомнив, с каким лёгким сердцем он отправлялся в путь и каким добрым было лицо дамы Катерины, его крёстной. Он сказал:

– Клемент Коробейник решил, что хочет поставить кое-что на мою удачу, так что я не попрошайничал.

– Что ж, – ответил Блез, – если у тебя нет теперь никаких дел, ты можешь поехать с нами, брат. Мне везло в последние дни, хотя это была удача не короля и не рыцаря: я покупал и продавал. Здесь мало кто знает о Верхних Лугах и об их правителях, а потому никто и не обвинит меня в том, что я очернил наше честное имя. Ричард, приведи коня для лорда Ральфа. Нам не за чем задерживаться тут.

Ричард отправился выполнять поручение, и пока они ждали его, Ральф спросил об остальных братьях. Блез ответил, что не видел их и не слышал о них ничего. Тогда Ральф спросил, куда едет отряд. Блез сказал, что они держат путь в Город Белой Стены, пристанище для торговцев из разных стран – там находится славный рынок.

Тут вернулся Ричард с конём для Ральфа. К этому времени юноша успел подумать, что в таком городе он обязательно услышит что-нибудь об Источнике на Краю Мира.

Итак, Ральф вскочил на коня, и все тронулись в путь. По дороге Ральф, отчасти интересуясь судьбой брата, а отчасти не желая отвечать на вопросы о своей судьбе, попросил Блеза рассказать поподробнее о его путешествиях. Блез ответил, что они с Ричардом после отъезда из Верхних Лугов ездили с места на место, пока, наконец, не прибыли в большой город. Город этот только что сдался после осады, и союзники, захватившие его, искали торговцев, которые приобрели бы у них трофеи. Блез оказался первым или одним из первых, у которого было для этого и желание, и деньги. Союзники должны были как можно скорее покинуть город, а потому продали всё за бесценок, так что деньги, подаренные Блезу отцом, увеличились в несколько раз. После этого Блез приехал в другой славный город, где нашёл удобный рынок для торговли своими товарами. Там он купил ещё больше того, что, как он считал, будет просто продать. Так он ездил из города в город и нажил большое богатство. И вот, наконец, услышав, что о Белой Стене говорят как о лучшем городе для торговцев, лучшем из тех, где он побывал до этого, он и ещё один торговец вооружили и оплатили воинов для защиты товаров. Они отправились в дикий лес на приключения и в безопасности вышли из него.

Затем, наконец, Блез спросил Ральфа о его странствиях, и тот заставил себя рассказать обо всём так правдиво, как мог, умолчав лишь о леди и её печальном конце.

Разговор длился долго, и Ральф старался выглядеть так же, как остальные, пряча в глубинах сердца свою печаль.

Дорога заняла весь день до самого вечера, но отряд прибыл в Город Белой Стены ещё до того, как там закрыли ворота. Город оказался большим, красивым, с высокими, хорошо укреплёнными стенами. Их отстроили совсем недавно, чтобы во время обороны там поместилось столько воинов, сколько необходимо.

Ральф и его брат отправились в гостиницу для торговцев и удобно устроились на ночлег.

Глава XIIIРичард разговаривает с Ральфом об Источнике на Краю Мира. О Городе Мечты

На следующее утро Блез отправился торговать, и, кроме того, ему нужно было зайти в ратушу*. Он просил Ральфа пойти с ним, но тот отказался, оставшись в большом зале гостиницы, где сидел в печальных раздумьях, пока на смену одним посетителям приходили другие. В тот день он ничего не услышал об Источнике на Краю Мира. Так прошёл и следующий день, а потом ещё один. Только иногда Ральф подолгу разговаривал с Ричардом, который тоже бывал здесь. Вернее, Ричард говорил, а Ральф делал вид, что слушает.

Этот самый Ричард был старым и мудрым и очень сильно любил Ральфа. Возможно, даже сильнее, чем лорда Блеза, своего господина, чьего увлечения торговлей и всем, что к ней относилось, он не разделял. Ричард успел присмотреться к Ральфу и понять, что на сердце у юноши лежит какая-то печаль, поэтому на шестой день их пребывания в Городе Белой Стены, утром, когда все торговцы разошлись по делам и в зале гостиницы остался только Ральф, Ричард подошёл к нему и сказал:

– Милорд, это не тюрьма.

– Конечно, нет, – согласился Ральф.

– Если Вы всё ещё сомневаетесь в этом, можете подойти к двери и посмотреть, не заперта ли она и не задвинут ли засов.

Ральф слабо улыбнулся, встал и произнёс:

– Я пойду с тобой, если хочешь, но, по правде говоря, сегодня я буду не самым весёлым спутником.

Ричард спросил:

– А вчера или позавчера было бы по-другому, милорд?

– Нет, – сказал Ральф.

– А изменится ли что-нибудь завтра? – спросил Ричард.

Ральф покачал головой.

– Всё же я думаю, что изменится, или можете назвать меня глупцом.

– Ты добр, Ричард, – отозвался Ральф, – я пойду с тобой и сделаю всё, что ты захочешь. Но вот что я скажу тебе: сердце моё больно.

– Да, – подтвердил Ричард, – этого Вы могли и не говорить, милый юноша. Даже на бегу можно заметить это на Вашем лице. Впрочем, пойдёмте.

Они вышли на улицу, и Ричард привёл Ральфа на рыночную площадь и показал лавку Блеза (а дела его шли в гору), но Ральф не захотел подходить близко, чтобы не вступать в разговор с братом. Тогда они пошли в большую и красивую ратушу, и запах свежеструганного дуба (крышу ещё не покрасили) заставил Ральфа вспомнить детство, когда он бегал по зданию нового суда в Верхних Лугах. Затем Роджер с Ральфом отправились в кафедральный собор и прослушали мессу, которую служили на алтаре, освящённом в честь святого Николая Угодника, покровителя Ральфа. Это был очень большой собор, очень красивый и даже не слишком старый, ведь Город Белой Стены не так давно начал разрастаться и богатеть. Алтари в его приделах по своей красоте были несравнимы с теми, которые Ральф видел в Хайеме Придорожном.

Когда же они вышли из собора, бледный Ральф взглянул на Ричарда усталым взглядом, словно спрашивая: «И чем мы займёмся теперь?»

Он выглядел таким скорбным и удрученным, что Ричард, несмотря на жалость и беспокойство за него, едва мог сдержать смех. Всё же оруженосец предложил Ральфу:

– Что ж, сын мой (а я люблю Вас как сына), раз этот красивый город не очень-то Вас радует, выйдем за его стены.

Он увёл юношу с рыночной площади, и вскоре они пришли к восточным воротам, которые назывались Воротами Святого Петра. Пройдя через них, Ральф с Ричардом оказались под городскими стенами на заливных лугах. Остановившись на мостике через ручей (таких ручьёв в округе было очень много), Ричард вновь заговорил с Ральфом:

– Милорд, нехорошо, если королевский род Верхних Лугов прервётся. Ведь сейчас сэр Блез, которому я служу, занялся благородным ремеслом, с Вашего позволения, купца, а не благородным ремеслом рыцаря. Хотя он и говорит, что оставит его, когда разбогатеет, но и то, и другое вряд ли произойдёт. Лорд Грегори не лучше, а вернее, даже хуже, разве что он никогда не разбогатеет, так как не умеет владеть собой. А лорд Хью, если немедленно не вернётся в Верхние Луга, скорее всего будет убит в какой-нибудь беспричинной драке.

– Верно, – согласился Ральф, – но что из этого? Не привёл же ты меня сюда, чтобы рассказать о недостатках сыновей моей матери?

Ричард продолжил, будто не замечая слов Ральфа:

– Что касается Вас, лорд Ральф, то именно от Вас я ждал настоящих дел. Правда, сейчас уже не могу этого сказать, так как вижу, что сердце Ваше мертво. Вам следует обратить на это внимание, пока не умерло и Ваше тело.

– Это верно, – вздохнул Ральф.

Ричард продолжил:

– Я уже стар, но и я был когда-то молодым и успел многое повидать и пережить, прежде чем поселился в Верхних Лугах. Я стар, и мне чужды надежды и горести, что испытывает юноша. Но в то же время я дорого заплатил за знание о них и не собираюсь его забывать. А потому я хорошо понимаю, что мой печальный лорд страдает из-за женщины. Это так?

– Так, – кивнул Ральф.

Ричард продолжил:

– Теперь расскажите мне о ней и немного облегчите своё сердце.

– Я не расскажу тебе, – возразил Ральф, – или, вернее, я не могу рассказать.

– Хорошо, – кивнул Ричард, – хотя для меня было бы проще рассказать о горестях моей жизни, чем Вам выслушать этот рассказ, тем не менее я поверю Вам. Впрочем, может, Вы скажете мне, чего Вы хотите больше всего на свете?

– Я желаю умереть.

И, ответив так, Ральф заплакал, а Ричард сказал с доброй улыбкой:

– Ну, это возможно в любой день недели. Почему же Вы ещё живы?

Ральф ничего не ответил ему, и Ричард продолжил:

– Не потому ли, что Вы надеетесь ещё совершить что-нибудь? Если и не сегодня, так завтра или послезавтра?

Ральф по-прежнему молча плакал, Ричард же заговорил снова:

– Я думаю, что смогу Вам помочь обрести надежду, хотя мои слова, вероятно, покажутся Вам безумными. Я родился в маленькой деревне, и всё детство слышал разговоры о поисках кое-чего, что может излечить печаль, в старости заставить жизнь расцвести, а в молодости сохранить её.

– Что же это? – сквозь слёзы спросил Ральф. – И почему ты никогда не рассказывал об этом раньше?

– Зачем же мне рассказывать об этом тому весёлому юноше, которого я знал в Верхних Лугах? А вот теперь, когда Вы уже мужчина и познали печаль, Вы можете услышать об ИСТОЧНИКЕ НА КРАЮ МИРА.

Ральф подскочил при этих словах и пылко закричал:

– Старик, где же ты родился? Где вырос?!

Ричард засмеялся:

– Что ж, между Вами и смертью всего одно дело и всего один день! Но взгляните сейчас через луга в сторону вон той ивы и скажите мне, что Вы видите?

Ральф ответил:

– Прекрасную равнину, реку, текущую через неё, низкие холмы за этой рекой, а за ними – голубые горы и снег на их вершинах, хотя сейчас начало июля.

– Верно, – кивнул Ричард. – А видите ли Вы среди низких холмов за рекой серую башню и дома близ неё?

– Вижу, – ответил Ральф. – Вижу и башню, и дома. Я хорошо их вижу, хотя дома и маленькие.

– Всё так, – подтвердил Ричард. – Эта башня – церковь Города Мечты, освящённая в честь семерых отроков Эфесских*. Дома же – это дома самого городка. Вы спросите, какое это имеет отношение ко мне? А такое, что я родился и вырос в Городе Мечты. Я привёл лорда Блеза сюда, в Город Белой Стены, своими рассказами о том, какое это хорошее место для торговли. Я хотел хотя бы ещё раз взглянуть на свой городок и на ту серую башню. По правде говоря, я не лгал Вашему брату, и он теперь радуется, складывая денежки одна к другой. На самом деле, Вам следует сходить в его лавку, добрый господин, и понаблюдать за этим великолепным зрелищем!

Но Ральф быстро ходил взад-вперёд, а потом, обернувшись к Ричарду, произнёс:

– Хорошо, хорошо, но не расскажешь ли мне больше об Источнике на Краю Мира?

Ричард ответил:

– Я собирался рассказать кое-что. Возможно, это стоит Вашего внимания. А может, и нет. Слушайте же: когда я жил вон там, в Городе Мечты, и мне шёл всего восемнадцатый год – а сейчас мне уже шесть десятков и ещё восемь, – три человека из нашего города, два юноши и одна девушка, отправились на поиски этого Источника. Они многое знали о нём, так как их научил один старый родственник. Я никогда не видел этого старика, поскольку он жил далеко в горах, а те, кто отправился на поиски, были лет на пять меня старше, так что я был ребёнком, тогда как они – взрослыми. Меня ничто не интересовало кроме веселья и игр, а больше всего мне нравились игры в войны и сражения. О, Бог знает, сколько всей этой ерунды было тогда во мне! И я решил отправиться посмотреть на этих троих. У них был вьючный осёл, нагруженный провиантом, но сами они, украшенные цветами, собирались идти пешком. Кто-то играл на флейте и тамбурине*, и много людей вышли их проводить. И, клянусь святым Христофором, я вижу их, словно всё это произошло вчера! Мне было жаль, что девушка уходила от нас. Хотя я был всего лишь ребёнком, я любил её, и она позволяла мне целовать её и дурачиться с ней. Но вскоре всё это закончилось. Я помню теперь, что они просили нашего священника отца Киприана благословить их в путь, но он отказал им, так как считал, что такие поиски подсказаны дьяволом и они не что иное, как воспоминание о старых языческих традициях. Я же считал, что их поиски ни к чему не приведут, и мне было жаль мою белогрудую нежную подругу, которая уходила от меня в неизвестность.

– Что же с ними стало? – поинтересовался Ральф. – Вернулись ли они обратно? Или хотя бы кто-то из них?

– Я не знаю этого, – ответил Ричард. – Мне потом надоел Город Мечты. Я опоясался мечом, положил на плечо копьё и отправился в Замок Пустынной Марки в шестидесяти милях от Города Мечты. Барон принял меня на службу, но Вам не стоит слушать о том, что я совершил там, да и мне не стоит говорить об этом. До сегодняшнего дня я не видел серой башни Города Мечты.

Ральф сказал:

– Что ж, тогда мне следует немедленно отправляться в Город Мечты. Ты пойдёшь со мной? Мне кажется, до него всего четыре мили.

Ричард помолчал, нахмурившись, словно размышляя об этом, а Ральф ждал, пока он заговорит. Наконец, Ричард ответил ему:

– Названный сын мой, Вы знаете сельских жителей, знаете, что от них не добьёшься толка, пока не вскопаешь да не взрыхлишь землю вокруг, так что не стоит задавать мне вопросы. Я думаю, будет лучше, если я отправлюсь в Город Мечты один, а ещё лучше, если меня попросят пойти туда. Завтра у нас суббота, в Городе Белой Стены большие торги, а я не настолько уж стар и вполне могу встретить некоторых своих друзей из Города Мечты, тех, что ещё живы и держатся на ногах. Если это так и если хотя бы один из них завтра окажется на рынке, то я найду его. Ну и совсем хорошо будет, если этот друг приведёт меня в Город Мечты как желанного гостя. Когда же я приду туда, я поведаю им о себе, а потом расспрошу их. И если у них есть что рассказать об Источнике на Краю Мира, то я сделаю так, чтобы рассказ этот лился рекой. Как Вам такой план? Подойдёт ли?

– Прекрасно, – согласился Ральф. – И сколько времени ты пробудешь там?

– Я вернусь сразу же, если пойму, что земля неплодородна. Если же она окажется урожайной, я задержусь, чтобы собрать плоды. Так что смиритесь и потерпите.

– Что же мне теперь делать? – спросил Ральф.

– Убивать время, – ответил Ричард. – Для начала вернитесь со мной в город через ворота, затем сходите на рынок в лавку Вашего брата, это его любимейшее место. Вот женится он – и осядет в Городе Белой Стены. Он прекрасно прижился здесь. Его уже просили стать свободным горожанином и членом гильдии рыцарей-защитников. Ведь он обладает не только деловой хваткой, но и благородным происхождением и уже не скрывает, что он из рода королей Верхних Лугов.

Глава XIVРальф встречает ещё одного старого друга

Теперь Ральф отправился за Ричардом без лишних слов. Они пришли на рынок, к Блезу. Его лавка обещала стать одной из лучших в городе. На верхнем её этаже ещё работали художники и красильщики, разукрашивая стены в яркие цвета: красный, синий, зелёный и золотой, а у входа уже висел знак с изображением плодоносящего дерева у воды. Лавка была забита самыми разными товарами, в том числе редкими и дорогими: отрезами тонкой золотой парчи, скрепленными печатями величайшего из городов, шелком Вавилона, специями из жарких стран, чудесными серебряными и золотыми изделиями работы искусных ювелиров, чудно выкованными доспехами, лучшим оружием и всем, что только может достать богатый купец. Посреди этого великолепия стоял Блез в изящной вышитой одежде чёрного цвета. На его шее висела золотая цепь. Он разговаривал с членами городского правительства, весьма уважаемыми в городе, и они почтительно просили его о поддержке. Когда Блез увидел Ральфа и Ричарда, он кивнул им, как кивают близким, любимым людям, но стоящим ниже по статусу. Разговора он не прервал. Ричард слегка усмехнулся, увидев это. Ральф не подал виду, но подумал: «Вот один из рода Верхних Лугов. Скоро он приобретёт себе пару владений размером с королевство отца и назовёт их поместьями».

Осматриваясь, Ральф увидел, что из глубины лавки к нему навстречу выходит человек. Это был не кто иной, как Клемент Коробейник! Ральф сердечно обрадовался, вспомнив о своей доброй крёстной, и едва сдержал слёзы. Клемент подошёл к нему, обнял, поцеловал и сказал:

– Прости меня, мой лорд, но этот поцелуй просила передать тебе твоя крёстная на тот случай, если я встречу тебя. И вот это произошло, хвала святым! Жаль только, что наша встреча будет недолгой, поскольку завтра я отправляюсь в путь. Мы едем на юг, в крупный город милях в пятидесяти отсюда. Тем не менее, если ты останешься здесь ещё дней на восемь, мы вновь увидимся. Я вернусь, чтобы сразу отправиться в долгое, трудное, а возможно, и опасное путешествие на восток. Ну, что скажешь?

– Не знаю, – ответил Ральф, глядя на Ричарда. Тот вмешался в разговор:

– Вы, должно быть, не знаете, мастер Клемент, что милорд мечтает о земной славе и не собирается ждать в торговом городе, пока у него горб на спине не вырастет.

– Хорошо, хорошо, – согласился Клемент. – Как бы то ни было, я сперва закончу свои дела с этим повелителем тканей, нашим Блезом. Он не прочь положить в свой кошелёк мои флорины. А после не пожелаете ли вы оба пойти со мной и выпить бокальчик вина, пока он разговаривает с этими вельможами?

Ральф не возражал. Он любил купца Клемента. Когда тот был рядом, к Ральфу приходило ощущение близости родного дома. Кроме того, он надеялся услышать что-нибудь об Источнике на Краю Мира.

Итак, Ральф и Ричард отправились с Клементом Коробейником в «Христофор» – уютную таверну напротив Великой Церкви, где и выпили доброго вина. Ральф долго расспрашивал Клемента о своей крёстной, даме Катерине. Клемент рассказал ему всё, что мог. Крёстная здравствовала, совсем недавно она побывала в Верхних Лугах, в гостях у короля Питера, где утешала мать Ральфа, убивавшуюся после отъезда сына. Ведь это произошло как раз в то время, когда она думала, что будет видеть его каждый день. Всё это Ральф слушал с радостью, хотя и ощущал угрызения совести. Он молчал, и множество мыслей вертелось в его голове. Но Ричард прервал рассказ торговца:

– А какой дорогой Вы шли от Рунограда, мастер Клемент?

– Самой короткой, – ответил Клемент, – через Гиблый Лес.

Ричард спросил:

– А слышали ли Вы что-нибудь о Братстве Сухого Дерева?

– Да, конечно, – ответил Клемент. – Я встретился с их предводителем и выплатил ему пошлину за проход через лес. Он знает меня, и мы с ним поговорили.

– Он рассказывал Вам что-нибудь о членах Братства? – задал ещё один вопрос Ричард.

Клемент ответил:

– У них, похоже, плохие новости. Прошёл слух, что они потеряли свою молодую королеву. Если он подтвердится, то их сердца будут разбиты – так сильно они любят её. Это ожесточит и разозлит их, и горе будет утолено лишь тогда, когда прольётся человеческая кровь. Кроме того, их старая королева ещё жива, а она всегда была жестокой.

Ральф слушал о том, как говорили о его возлюбленной, и сердце его ныло. Но вот Ричард спросил:

– А знаете ли Вы, почему они называют себя Братством Сухого Дерева?

– Ну кто же ещё может это знать, как не ты, Ричард из Города Мечты? – ответил Клемент. – Не в честь ли Сухого Дерева, которое стоит с той стороны Стены Мира?

Ричард согласно кивнул, а Ральф воскликнул:

– О, мастер Клемент, ты видел её, Стену Мира?

– Да, я видел её издалека, – кивнул он, – видел то, что называют Стеной Мира, но Сухого Дерева, как я говорил тебе ещё в Рунограде, я не видел, хотя и знаю людей, что рассказывали, будто видели его.

– А те, кто ищет Источник на Краю Мира, должны пройти мимо Сухого Дерева?

– Да, верно, всё так, – подтвердил Клемент.

Ричард же сказал:

– Так думают все решившиеся на поиски. Некоторые из них, услышав о защитниках Хэмптона, идут туда, привлечённые названием Сухого Дерева. Иногда их убивают, а иногда позволяют стать членами Братства.

– Да, – подтвердил Клемент, – так оно и есть. Зачастую первая ошибка обрывает поиски. А теперь, лорд Ральф, скажу тебе вот что: когда я вернусь сюда через восемь дней, я сразу отправлюсь на восток, как уже говорил раньше, и окажусь совсем близко от Стены Мира. Путь мой лежит через горы, что видны отсюда. За этими горами и открывается взору Стена Мира. Я предлагаю тебе присоединиться ко мне. Я сам прослежу, чтобы путь был безопасным. Ты увидишь три прекрасных города, а кроме того мелкие поселения, замки и деревни. Ты встретишь удивительных людей и полюбуешься на великолепные товары. Но Боже тебя упаси идти дальше – ты потеряешь свою жизнь в погоне за красивым облаком. Когда нам настанет время вернуться, я провожу тебя без приключений и опасностей в Руноград, а затем, наконец, и в Верхние Луга, к любящим тебя людям.

Ричард промолчал, а Ральф ответил так:

– Я благодарю тебя, мастер Клемент, за расположение ко мне и за предложенную помощь. Обещаю, что дождусь твоего возвращения. Восьми дней вполне достаточно, чтобы поразмышлять обо всём этом.

Глава XVРальф видит сон

Поговорив ещё о кое-каких мелочах, они расстались, и в тот день Ральф больше ничем не занимался. Ричард напомнил ему, что завтра поищет на рынке своих старых друзей из Города Мечты, и Ральф оживился больше, чем когда бы то ни было с того злополучного часа в глухом лесу. И всё же от мысли, что больше никогда не увидит свою возлюбленную, он чувствовал глубокую грусть.

Как и полагается юношам, Ральф спал хорошо и редко видел сны, а если и видел, то такие глупые, что, случайно вспомнив их утром, весело смеялся. Но этой ночью Ральфу привиделось, что он очнулся в своей комнате в Городе Белой Стены, в постели, в которой и на самом деле лежал. Вдруг дверь комнаты открылась, и внутрь тихо вошла его лесная леди, украшенная гирляндами цветов как тогда, когда он видел её мёртвой рядом с костром на поляне в глуши. Она была румяной и свежей, как до того, как её сразил меч. Ральфу казалось, что он рад видеть леди, но в его сердце не возродилась крепкая надежда, а на его глазах не выступили слёзы любви, и он не протянул руки, чтобы коснуться её, так как помнил, что она была мертва. Дальше Ральфу приснилось, что леди заговорила с ним:

– Я знаю, ты хотел бы поговорить со мной, а потому я и пришла к тебе попрощаться, ведь в глуши я не успела этого сделать. Также я знаю, ты собираешься в долгое, трудное и опасное путешествие. Я хотела бы поцеловать и обнять тебя, но не могу. То, что ты видишь, – всего лишь образ меня, какой я запомнилась тебе. Я полюбила тебя, когда впервые увидела, полюбила за твою молодость, за твою красоту, за доброту и храбрость, и теперь мне радостно, что память обо мне сохранится в твоей душе надолго. Пусть так и будет.

Голос умолк, а образ оставался перед Ральфом ещё какое-то время, и он гадал, заговорит ли леди снова и расскажет ли ему что-нибудь о дороге к Источнику на Краю Мира. Но она воскликнула:

– Нет, я не могу! Ведь мы не пройдём по этому пути вместе, рука об руку, и эта потеря невосполнима для тебя. О, как тяжело, как тяжело! – На лице леди отразилась печаль, она отвернулась и ушла так же тихо, как пришла.

Ральф не понял, проснулся ли он или ему начал сниться другой сон, но в комнате потемнело, и он лежал, думая о леди, до тех пор, пока, как ему показалось, не начало светать. Весь мир постепенно просыпался. Утренний ветер захлопал оконной створкой. Дверь опять отворилась, и кто-то снова вошёл в комнату. Это была женщина, в зелёном платье и босиком. Ральф сразу увидел, что это не его погибшая возлюбленная, а девушка из таверны в Буртоне. В последний раз они встречались на развилке в Гиблом Лесу. Ральф подумал, что девушка восхитительна, намного красивее, чем в его воспоминаниях. Она заговорила:

– Меня послала женщина, которую ты любил. Без её просьбы я бы не пришла.

Она замолчала, а Ральф, глядя на неё, гадал: неужели она тоже умерла на пути к Источнику на Краю Мира? И он подумал тогда, что так и не узнал, как её зовут. Она же снова заговорила:

– Я не мертва, но нахожусь далеко отсюда. Хорошо, что ты пойдёшь искать Источник на Краю Мира не один. Ищущий найдёт меня. Моё имя Дорофея.

После этого она снова замолчала, её образ находился в комнате еще несколько минут, как и предыдущий, но, как и предыдущий, вскоре ушёл. Комната вновь стала тёмной, и Ральф не мог даже разглядеть, где окно. Ему ничего больше не снилось до самого раннего утра. Когда он проснулся, на улице уже слышались звуки и голоса людей, из окна веял запах трав, фруктов и сусла. Начался новый торговый день, и весь народ уже был на ногах и раскладывал свои товары.

Глава XVIО чём рассказали в Городе Мечты

Старина Ричард сдержал слово и нашёл на субботнем рынке своего прежнего знакомого из Города Мечты, после чего Ральф не видел оруженосца до середины следующей недели, вплоть до того момента, пока Ричард не вошёл в комнату гостиницы, где поселился юноша, не желавший принять приглашение брата жить вместе. Ральф считал, что находясь рядом с таким человеком, как Блез, свободно общавшимся с сильными мира сего, сам он будет стеснён в свободе и не сможет даже пойти туда, куда захочет, а это существенно замедлит его поиски.

Когда вошёл Ричард, Ральф читал книгу. Он сразу же встал и поприветствовал оруженосца, а Ричард с улыбкой спросил:

– О чём же Вы прочитали в ней, милорд?

Ральф ответил:

– О деяниях Александра Великого.

– А есть ли в книге что-нибудь об Источнике на Краю Мира?

– Пока не нашёл, но в ней есть кое-что о Братстве Сухого Дерева и о королях, престолы которых находятся в ближайших горах.

– В таком случае, – сказал Ричард, – я, возможно, буду для Вас лучшим рассказчиком, чем книга.

– Тогда говори, – ответил Ральф.

Они сели у окна, и Ричард начал свой рассказ:

– Когда я пришёл в Город Мечты с двумя стариками (а я ещё помню их молодыми), нас радушно встретили, но об этом долго рассказывать. Кратко говоря, я всё же подвёл разговор к тому вопросу, что нас интересует. Мы говорили о воинах Сухого Дерева, и один старик, как и мастер Клемент на днях, начал рассказывать о том, что название Братства, их символ и герб – это напоминание о дереве, виденном Александром Завоевателем в странствиях. Старик сказал, что Дерево находится по эту сторону Стены Мира, недалеко от последнего из тех городов, в которые собрался Клемент (а он сказал, что едет в Золотой Город). Затем другой старик (он, помню, когда-то, ещё до моего отъезда из Города Мечты, был крепким парнем) сказал, что это неправда и что Дерево находится по ту сторону Стены Мира, а у того, кто сможет коснуться рукой ствола, увеличиваются шансы испить из Источника. После слово взял ещё один из собравшихся горожан и рассказал историю о том, как воины Хэмптона начали использовать символ Сухого Дерева. Он говорил, что, по слухам, эти храбрые воины узнали о Дереве от какой-то женщины и что именно она дала им это имя, но почему – никто не знает. В этом ключе разговор и продолжался.

У очага сидела одна старушка (она знала меня, а я в своё время знал её). Когда-то давно, когда мне наскучила спокойная жизнь и я стремился уехать из Города Мечты, она хотела задержать меня там. Она была одной из тех, кого я любил. Помню, помню… обещание и поцелуй… или, может быть, один поцелуй без обещания, ведь если бы я дал обещание, то у меня не было бы её поцелуя. Ну, в общем, она сказала мне: «Довольно странно, что сейчас разговор зашёл о поисках того, что никогда не найдут. Ведь всего за месяц до твоего отъезда из Города Мечты Уот, сын мельника, и Симон, сын торговца луками, отправились искать Источник на Краю Мира и взяли с собой Алису из Королевской деревеньки, которую Симон очень сильно любил, а Уот любил ещё больше. Не я одна помню об этом».

«Да, – подтвердил я. – И я тоже помню».

Потому что на самом деле, сын мой, это была та самая троица, о которой я Вам рассказывал, хотя и не называя их имён.

«И, – спросил я, – как всё закончилось? Они вернулись? Или хотя бы кто-нибудь из них?» «Нет, – ответила она, – это же бессмысленное занятие». Я спросил: «А ещё кто-нибудь на твоей памяти уходил на поиски Источника?»

«Да, – ответила она, – я расскажу тебе об этом всё, и на том разговор закончится, так как никто не знает об Источнике больше, чем я. Есть один старик-чародей. К нему из Города Мечты и из других мест в округе ходили, чтобы попросить помощи в том, в чём никто больше не мог помочь. Так вот, через пару месяцев после твоего отъезда несколько человек отправились в его уединённое жилище в горах и не нашли его там. И разнеслись слухи, что он тоже ушёл на поиски Источника на Краю Мира, хотя это были, конечно, всего лишь слухи. А следующей весной после твоего ухода, Ричард, домой с войны вернулся Арнольд, сын ремесленника, и спросил об Алисе. Когда же он узнал, что случилось, то положил в походную суму кое-какую пищу на дорогу, положил на плечо копьё и отправился на поиски пропавших и того, что они не нашли. Я тогда подумала, что и ему пришёл конец. После этого, кажется, прошёл год. Двое наших встретили тогда двух рыцарей, скачущих на восток от Города Белой Стены. Рыцари спросили их о дороге к Источнику, после чего наши уже не сомневались, что и они ищут его. Некоторые из вас хорошо помнят это, но большинство и не слышало о тех событиях. Но я расскажу о двух других наших юношах. В одну ночь они тайком вышли на дорогу милях в тридцати к востоку от Города Белой Стены. У них было какое-то дело, хорошее или плохое – не знаю. Это было уже после сбора урожая, и по обе стороны от дороги на полях оставалась только стерня. Сквозь облака проглядывала луна, так что дорога была освещена, как они мне потом рассказывали. Вдруг юноши заметили перед собой женщину, идущую пешком по дороге. Когда они поравнялись с ней, то в свете высоко стоявшей луны разглядели, что она была красива. На её шее висело ожерелье, и камни его искрились в лунных лучах. Юношам захотелось завладеть и ожерельем, и женщиной, но прежде чем решиться на что-то, они спросили её, откуда и куда она направляется. Женщина ответила, что идёт от бед и разочарований к Источнику на Краю Мира. Тут юноши заметили обнажённый кинжал в её руке и не стали её трогать.

Слушайте дальше. На следующий год в Город Мечты приехал рыцарь и остановился на ночлег в этом самом доме. Он сидел тогда на том месте, где сейчас сидит вон тот светлоголовый парень, и разговор пошёл по той же дорожке, что и сегодня вечером. Я рассказала ему всё, что и вам. Он задавал много вопросов, но большинство было о той леди с ожерельем. На следующее утро он покинул город, и больше его никогда не видели».

На этом рассказчица замолчала, и наступила тишина. Парень, на которого она указала, покраснел до кончиков ушей и смотрел на неё молча, не отрывая глаз. Я спросил: «Неужели никто больше не уходил из нашего города на поиски Источника? И что случилось с теми, о ком ты рассказала?»

Старуха ответила: «Хорошо, слушайте дальше. Двадцать лет спустя у нас и в Городе Белой Стены появилась страшная болезнь. Когда уже казалось, что от неё нет никакого спасения, человек пять из наших юношей, припомнив всё, что когда-либо слышали об Источнике на Краю Мира, отправились на его поиски, поклявшись перед этим не возвращаться, пока не найдут Источник и не принесут воды из него жителям Города Мечты. Я считаю, что они сдержали свою клятву – никто больше не видел ни их, ни воды. Думаю, Ричард, это последнее из того, что я могу поведать тебе об Источнике на Краю Мира. Теперь лучше ты расскажи о себе и о своих странствиях».

На этом, лорд Ральф, и закончился разговор об Источнике и о пути к нему. Я ещё несколько дней побродил по городу, а когда вчера стоял на каменном мосту и смотрел на воду, ко мне подошёл долговязый парень со светлыми волосами (на него во время рассказа указывала старуха) и сказал мне: «Господин Ричард, из уважения к Вашему возрасту, достоинству и умениям я могу помочь Вам и закончить рассказ, начатый старухой тем воскресным вечером». «В самом деле? – спросил я. – И каким же будет конец, мой мальчик?» Юноша ответил: «У Вас на поясе висит очень хороший нож. Подарите его мне, и тогда узнаете». «Хорошо, – согласился я. – Если, конечно, рассказ будет стоить ножа».

И что бы Вы думали? Конец истории таков: ночью при свете луны на той же широкой дороге, где когда-то юноши из рассказа старухи повстречали женщину с ожерельем, этот парень видел всадника. Вначале ему показалось, что всадник мужчина, или точнее отрок, поскольку он был низкого роста и хрупкого телосложения. Приблизившись же, парень разглядел, что это женщина и на её шее блестит драгоценное ожерелье. Юноша решил, что ничем не рискует, если заберёт его у всадницы, но вначале спросил, откуда она и куда держит путь. Она ответила: «Прочь от суеты к Источнику на Краю Мира».

Тогда юноша протянул было ладонь, чтобы отнять ожерелье, но увидел в руке у всадницы крупный широкий кинжал*, а потому передумал. И произошло это всего пять дней назад.

Я отдал юноше свой нож и решил, что в Городе Мечты вряд ли узнаю ещё что-нибудь об Источнике. По крайней мере, я больше ничего о нём не слышал до самого моего возвращения сюда этим утром. Итак, мой мешок с историями пуст. Но вот что я хотел у Вас спросить: на Вашей шее я видел ожерелье красивой работы. Расскажите, как Вы достали его?

– Его подарила мне моя крёстная, – ответил Ральф. – Я принял этот дар только из благодарности – она всегда была добра ко мне. Но сейчас мне кажется, что она дала мне это ожерелье, поскольку считала, что со мной должно произойти что-то необыкновенное. Кроме того, в Хайеме Придорожном был монах, который почему-то страстно желал забрать его у меня.

– Что ж, – вздохнул Ричард, – может быть, эта вещица приведёт Вас к Источнику на Краю Мира. А что Вы думаете о байках из Города Мечты?

– Из них можно узнать только то, что люди верят в существование Источника. Я уже решил для себя, что буду поступать так, как если бы верил. Я не ближе к нему, чем раньше, и единственное, что могу сейчас сделать, – это ждать возвращения Клемента Коробейника. Когда он проводит меня в Золотой Город, там, на месте, станет ясно, как вести поиски дальше.

Ральф говорил так уверенно, что Ричард искоса посмотрел на него, гадая, что же происходит с ним и не скрывается ли что-то за его словами.

А сам Ральф в это время вспоминал последний рассказ: о женщине, которую парень из Города Мечты встретил совсем недавно. Ему подумалось, что она, быть может, ещё находилась в Городе Белой Стены, когда он сам пришёл сюда. Но Ральф не мог понять, жалеет он или нет о том, что тогда не встретил её. Ему казалось, что горько и больно, нет, нестерпимо и невозможно идти к Источнику на Краю Мира с кем-то иным, кроме той, что привела его сюда. В то же время он с нетерпением ждал, или думал, что ждал, разговора с ней, разговора о любви, так рано зародившейся в её сердце и так быстро похищенной у неё. И он уже не сомневался в том, что женщина из рассказа и девушка из Буртона, чей образ назвал себя Дорофеей в его видении, – это одно лицо.

Глава XVIIРичард приносит новости о разлуке

На этом разговор между Ричардом и Ральфом закончился, а через три дня, утром четвёртого, Ричард вновь пришёл к Ральфу и сказал:

– Мне жаль, сын мой, но я принёс Вам новость о том, что торговец Клемент сегодня утром пришёл к воротам Белой Стены. Отряд, с которым он должен уехать, уже снаряжён в дорогу, и они отправляются в путь сегодня в полдень, а потому мы с Вами пробудем вместе ещё только четыре часа. Что бы там ни было, а я, возможно, никогда больше не увижу Вашего лица. Если у Вас есть, что сказать мне, то говорите сейчас. Я же скажу Вам, что больше всего на свете мне хочется поехать с Вами. Но я не могу, потому что служу лорду Блезу. Кроме того, мне кажется, что Город Белой Стены ожидают трудные времена. Есть тут один граф по имени Вальтер Чёрный. Он юн и прекрасен на вид, но в глубине сердца – тиран, и слово его не крепко. Он замыслил что-то против этого доброго города. Ещё полмесяца назад здесь ждали, что он пошлёт к городскому правительству герольда с вызовом на войну, но примерно в это время он был ранен в каком-то поединке и не мог бы даже сидеть на коне во время сражения. Но, как здесь говорят, отложить не значит забыть, и когда он выздоровеет, его будут ждать у наших ворот. Блез знает, что я хороший воин, и он вряд ли согласиться отпустить меня с Вами. Да и Вас городское правительство попытается привлечь на свою сторону. Даже Блез одобряет это, а потому я соврал ему ради Вашей выгоды и попросил о том же Клемента (а у него соврать получится лучше, чем у меня, поскольку он не знает Ваших настоящих планов). Я сказал, что Вы идёте с Клементом не дальше, чем к Торговому холму (а он находится по эту сторону ближних гор), и вернётесь обратно через полмесяца или чуть позже.

Ральф был тронут словами Ричарда и ответил:

– Поистине, мой старый друг, мне жаль покидать тебя, и всё же, хотя я скоро буду один посреди чужих, мужество возвращается ко мне. По крайней мере, сейчас я рад предстоящему пути. А в качестве доказательства того, что болезнь моя отступает, я готов рассказать тебе о причине моего горя. Если, конечно, ты захочешь выслушать меня. Возможно, в другой раз я уже не смогу этого сделать.

– Выслушать Вас? С радостью! – отозвался Ричард, и они отошли от дверей, где до этого разговаривали, к окну, сели там, и Ральф, как мог ясно и коротко, рассказал обо всём, что произошло с ним в пути.

Когда же рассказ его подошёл к концу, Ричард спросил:

– Вы пережили так много за такое короткое время, милорд? Если Вы сможете теперь преодолеть свою тоску и отвлечься от того, что прошло, ради того, что ещё произойдёт, то из Вас получится достойный рыцарь, Вы будете счастливы.

Ральф ответил:

– Да? Почему же ты так считаешь?

– Я думаю, та убитая леди вряд ли была такой, как все мы, дети Адама. По крайней мере, хоть что-то в ней было от фей. Как Вы считаете?

– Не знаю, – ответил Ральф с грустью, – мне она казалась простой женщиной, только красивее и мудрее прочих.

Ричард возразил:

– Если я правильно понял Вас, то в Вашей истории есть ещё одна девушка, красивее и мудрее прочих?

– Я бы хотел, чтобы она была моей сестрой, – сказал Ральф.

– Хорошо, – ответил Ричард, – а Вы помните, как она выглядит? Какая у неё фигура?

– Да, очень хорошо помню, – кивнул Ральф.

Ричард продолжил:

– А не кажется ли Вам, что леди Сухого Дерева думала о Вашей встрече с той, другой девушкой? Ведь она показала ей дорогу к Источнику на Краю Мира и отдала ожерелье. Леди хотела, чтобы и Вы тоже отправились к Источнику. Вы говорите, она хвалила девушку и за красоту, и за мудрость. А как она хвалила её? Какими словами? Нежно ли?

– Так нежно, как бывают нежны мёд и розы, – кивнул Ральф.

– Ага, – сказал Ричард, – а ведь она могла так хвалить её, чтобы слова оставались желчными и кислыми, как уксус. Я скажу, что думаю обо всем этом, так как мы с Вами расстаёмся. Пусть Вы и не поверите мне и разгневаетесь на меня за эти слова. Я думаю, что со временем Вы бы потеряли любовь этой леди, даже если бы она и не была убита. Пусть она не была феей, но, по крайней мере, была мудрее всех прочих женщин и предвидела, что так оно и случится…

Ральф перебил его:

– Нет, нет, это не так, это не так!

– Послушайте, юный лорд! – сказал Ричард. – Я думаю, что так всё и было. Она так сильно любила Вас, что желала Вам счастья и после разлуки, поэтому думала, что Вы должны найти и искренне полюбить девушку, которая, как мне кажется, любит Вас.

– Нет, нет, – закричал Ральф, – все эти твои догадки – пустые слова! Ты прав только в том, что она была добра, так добра, как добры небеса к тем, кто умер мученической смертью и достиг блаженства после долгих истязаний!

И Ральф заплакал от одной мысли о её доброте. В глазах юноши леди стояла намного выше его самого.

Ричард молча посмотрел на него, а потом произнёс:

– Теперь я прошу Вас не гневаться на меня за то, что я Вам сказал. Думаю, другие мои слова больше придутся Вам по нраву. Когда я в среду вернулся из Города Мечты, я считал, что Источник на Краю Мира – это всего лишь басня, воздушный замок, не более. А если он действительно существует на этой земле, я думал, что Вы никогда не найдёте его, но теперь, когда я услышал Ваш рассказ, моё мнение изменилось. Я считаю, что Источник существует и что именно Вы найдёте его. А ещё мне кажется, что мудрая леди знала это и огранила Вашу молодость и Вашу красоту, сделав их, как алмаз, ещё более ценными и блестящими, чем они были раньше, даже если они и остались такими же мимолётными, как у всех людей. Больше я не заговорю об этом, но, думаю, позже Вы вспомните мои слова, которые сейчас показались Вам такими нелепыми. Я и сказал-то Вам всё это, потому что верю – Вам пригодятся мои слова. Но теперь о другом. Я достал для Вас доброго коня и прочее снаряжение, что может понадобиться в дороге. А ещё я должен передать Вам, что отряд Клемента собирается у Ворот Святого Петра прямо возле церкви. Я буду исполнять роль Вашего оруженосца до тех пор, пока Вы не прибудете к месту сбора и не покинете город, проехав через ворота. До этого, я думаю, Вы захотите попрощаться с Блезом. Впрочем, не ждите от него торжественных речей. Он ведь теперь утопает в деньгах и красивых товарах, а кроме того, считает, что Вы скоро вернётесь.

– И всё же, – закончил Ральф, – я должен обнять сына своей матери прежде отъезда. Пойдём сейчас же, а то за разговорами мы провели более часа из тех четырёх, что мне отпущены.

Глава XVIIIРальф покидает Город Белой Стены в отряде Клемента Коробейника

Итак, Ральф и Ричард вдвоём отправились к дому Блеза, который, увидев их, сказал:

– Ну, Ральф, значит, тебе остаётся ещё недолго дурака валять, прежде чем взяться за ум. Думаю, когда ты вернёшься, ты найдёшь себе достойное занятие. Этот город собирает отважных ребят в войска, и нам потребуется, чтобы ты показал при случае, чего стоят твои руки. А пока пройди, посмотри на мой дом изнутри, полюбуйся на него! Ты увидишь, что тебе есть за что сражаться, как и мне…

С этими словами Блез отвёл гостей наверх, в большую комнату, которую недавно украсили и завесили богатыми гобеленами, изображавшими подвиги Геракла. В комнате стоял буфет с пятью полками, такой красивый, что годился бы даже для королевского сына. Ральф, конечно, хвалил всё, что видел, но в то же время желал покинуть этот дом. Сердце его болело, и юноша винил себя в том, что ему приходится обманывать своего брата.

Но Блез отвёл их в верхнюю комнату и показал резные кровати, покрывала и балдахины. Всё было так прекрасно, как только возможно. Затем Блез приказал принести вино и заставил всех выпить. Он дал Ральфу кошелёк с золотом и великолепный кинжал*, после чего, наконец, повёл его к выходу. Здесь Ральф обнял брата, поцеловал его и прижал к груди. Блез был тронут этой сценой и спросил:

– Братец, что же ты печалишься? Ведь ты уезжаешь на короткий срок. Что же будет, если тебе придётся уезжать надолго? Впрочем, ты всегда был добрым и нежным юношей, а мы здесь с тобой одни в этой чужой земле. Конечно, я знаю, что ты обнял бы всех своих родственников из Верхних Лугов – отца, мать и всех остальных. Это хорошо! Да хранят тебя Господь со всеми святыми! И помни о войске нашего доброго города, о том, что пора поднимать боевое знамя, ждать битвы осталось не так уж и долго. А потому – до скорого, парень!

Так они и расстались, и Ральф вернулся в гостиницу, собрал свои вещи, взвалил их на вьючную лошадь, вооружился и в таком виде отправился к Воротам Святого Петра искать спутников. Там уже были торговцы – всего пятеро, их слуги и человек двадцать воинов. Был там и Клемент, но не в своей обычной одежде. Он вооружился, надел на плечи плотную куртку из кожи, а на голову – блестящий шлем.

Они поприветствовали друг друга, и Ральф спросил:

– Клемент, разве нам предстоит сражение?

– Может, и так, – отозвался Клемент, – путь длинный, и товары наши достойны того, чтобы их украсть, а в дороге будет несколько опасных переходов. Но если тебе не нравится путешествие, можешь остаться в городе и подождать, пока к нему не приступит Вальтер Чёрный.

Ральф понял шутку, и они с Клементом рассмеялись, а затем Ральф сказал:

– Что ж, мастер Клемент, расскажи мне, по крайней мере, с кем нам предстоит встретиться.

– Конечно, расскажу. Я открою тебе всё, что сам о них знаю. Только подожди, пока мы выйдем из городских ворот, а то сейчас я очень занят. Все уже готовы к дороге, кроме меня. Попрощайся пока со своим оруженосцем из Верхних Лугов и сразу – на коня!

Ральф обнял Ричарда, поцеловал его и сказал:

– Прощаясь с тобой, я прощаюсь с домом, в котором вырос.

Пока он говорил, он вспомнил о доме, о садах и полях Верхних Лугов. Воспоминание было одновременно и сладостным, и горестным и, смешавшись с его печалью, чуть не заставило Ральфа заплакать. Ричард же не мог вымолвить ни слова, и в его сердце отныне поселилась грусть.

Итак, Ральф сел на коня, отряд тронулся в путь, и все выехали из ворот. Торговец Клемент ехал то в хвосте отряда, то во главе и всюду отдавал приказы.

Ральф разговаривал и с ним, и с воинами, и все они были очень приветливы к нему. Им было весело в его компании, а особенно купцу, который немного опасался трудностей предстоящего пути.

Глава XIXКлемент рассказывает Ральфу о землях, через которые пролегает их путь

Так они ехали милю или две, и всё было спокойно. Клемент подскакал к Ральфу и, устроившись по левую руку от него, завёл разговор. Торговец сказал юноше:

– Теперь, мой лорд, я расскажу тебе чуть больше о нашем путешествии и о людях, которых мы, возможно, повстречаем по дороге. А вот об опасностях, что также могут нас поджидать, я не буду рассказывать. Я знаю, как ты жаждал приключений на востоке, и мои рассказы всё равно не заставят тебя повернуть обратно.

– Это верно, – подтвердил Ральф. – Если бы и не встретился я с твоим замечательным отрядом, то всё равно отправился бы в путь, один или в компании какого-нибудь простолюдина, найти которого не составило бы труда.

Клемент рассмеялся:

– Достойный сэр, тебе не удалось бы нанять никого, кто согласился бы идти на восток на такое далёкое расстояние! Без помощи двух десятков хорошо вооружённых воинов легко погибнуть или попасть в плен каждому, кто направляется по горным дорогам к Торговому холму. И даже если это бедняк, у которого ничего нет, всё равно он запросто может угодить к разбойникам. Они похитят его самого – со всеми потрохами – при отсутствии лучшего добра!

Ральф ощутил, как в глубине его души зарождается радость от предчувствия предстоящей схватки, и он заставил коня подпрыгнуть, а Клементу сказал:

– Мне нравится, дорогой друг, что я еду с тобой не за просто так, а смогу оплатить мой ежедневный хлеб, как и любой другой воин.

Клемент с добротой в глазах посмотрел на него:

– Думаю, из всех твоих братьев в тебе больше всего течёт крови Рыжего Роберта, того, кто первым покорил Верхние Луга. А теперь слушай: этот замечательный Город Белой Стены, что остался у нас за спиной, – последняя из земель, где жители приветливы. Здесь управляет закон, или королевская воля, или хартия торговых городов. Здесь есть гильдии, где могут оказать помощь. И хотя народы земель, в которые мы держим путь, ну, по крайней мере, некоторые из народов – христиане, и у них есть священники и церкви, по духу своему они дикари, и многие языческие обычаи ещё живы у них. Они клянутся на алтарях демонов, едят конину по великим праздникам и поголовно занимаются колдовством, даже больше, чем это нужно. Они окропляют Кольца Судьбы кровью мужчин и женщин, а иногда и детей, и священники не могут удержать их от этого. Об их городах, через которые мы будем проезжать, скажу только то, что там процветают самые разные ремёсла и живут достойные и искусные ремесленники, но они не обладают такой силой, чтобы влиять на тиранов, управляющих ими. Эти тираны не знатного происхождения, и кровь их не лучше, чем кровь прочего люда, но они властны, сильны и хитры, чем и добились своего положения. В сельской местности ты увидишь замки и крепости, но знать, живущая в них, – это не обычные славные лорды-землевладельцы, что служат графам, герцогам и королям и имеют под своим началом вавассоров и вилланов*, живущих в поместьях. В этой земле пахари, пастухи, рабочие и слуги – всего лишь невольники, которых лорд может продать на любом рынке, как продают коней или быков. Поистине эти лорды имеют при себе множество наёмников, которые не удерживают своих рук ни от чего, кроме того, что прикажет оставить их господин, и не останавливаются, чтобы узнать, законно или незаконно то, что они творят. И скажу больше, кто бы ни был там свободным человеком, он должен отстаивать своё право на дом и свободу луком и мечом, и его жизнь легко может прерваться, если он не отдаст себя на службу какому-нибудь повелителю замка или города.

– Ясно, мастер Клемент, – отозвался Ральф. – Там, куда ты нас ведёшь, нет мирных или приятных земель.

– Мало спокойствия, но много прибыли, – подхватил Клемент. – Те земли богаты вином, маслом, пшеницей, коровами и овцами. В горах там добываются металлы и драгоценные камни. Местные ремесленники мало их используют, а потому добытчики заинтересованы в хороших отношениях с нами, торговцами. Многие готовы платить за необходимый им товар если не деньгами, то подобным товаром, что в некотором роде даже лучше. Да, это хорошая земля для торговцев.

– Но я-то не торговец, – возразил Ральф.

– Верно, – сказал Клемент, – у тебя своя цель, но там, куда мы едем, ты можешь услышать о чём-то, что тебе пригодится, или о чём-то, что, наоборот, придётся по нраву мне. По правде говоря, наши цели прямо противоположны – я не хотел бы, чтобы ты услышал что-то, что заставит тебя продолжить путь. Я больше хочу, чтобы ты вернулся со мной, а не растрачивал свою молодость понапрасну. На самом-то деле, я подозреваю, что ты ищешь. Мне кажется, что твоими спутниками будут лишь смерть да дьявол.

Ральф промолчал, а Клемент продолжил уже более жизнерадостно:

– Но, кроме всего прочего, в землях, куда мы держим путь, ты увидишь много необычного и красивого. Жители тех земель по большей части хороши собой, да и женщины нам, простолюдинам, кажутся красавицами.

Ральф вздохнул и не ответил сразу, но спустя некоторое время произнёс:

– Мастер Клемент, ты можешь рассказать по порядку, чем мы будем заниматься в ближайшее время?

– Да, конечно, – сказал Клемент. – За три дня мы дойдём до гор, затем два дня будем взбираться на них и не встретим по пути никакого жилья, а на следующий день придём к «Дому в горах», гостинице, которая построена и ныне содержится жителями ближайших поселений, в том числе и жителями Торгового холма. Этот дом освящали как убежище, и никто в нём не имеет право поднять руку на другого, так что мы часто наталкивались в нём на горных разбойников и веселились и пировали в этой доброй компании. Когда же там встречаются враги, то выходят они оттуда друг за другом, с перерывом в час. Таковы обычаи «Дома в горах», и никто никогда ещё не нарушал их. Когда же мы выйдем из него, мы будем скакать весь день и переночуем среди гор, и если нас не перехватят той ночью или на следующее утро, то мы спокойно доберёмся до Торгового холма. Для начала хватит?

– Да, мастер Клемент, – кивнул Ральф.

На этом разговор закончился, но в тот день Клемент ещё часто заговаривал с Ральфом. Он всегда относился к нему с почтением, как и все остальные из его отряда.

Глава XXОтряд прибывает к «Дому в горах»

Той ночью все спали в палатках, что разбили на поле вблизи небольшой деревеньки, стоявшей у ручья. Там и перекусили, и подготовили всё, что было нужно для дальнейшего пути. Таким же образом прошёл следующий день. На третий вечер они поставили палатки на склоне небольшого холма у дороги, ведущей к глубокому ущелью, с которого начинался горный путь. Он проходил между двумя очень высокими скалами, круто поднимавшимися вверх от равнины, как и остальные горы. Вокруг лагеря поставили хорошую охрану, и этой ночью не произошло ничего, о чём стоило бы рассказать.

На следующее утро отряд въехал в ущелье, поднялся по нему до вересковой пустоши и весь день ехал по безлюдным каменистым дорогам. Вечером же добрались до травянистой долины, орошаемой небольшим ручьём, у которого и заночевали, выставив надёжную охрану. И опять не произошло ничего примечательного.

Когда на следующее утро отправлялись в путь, Ральф спросил Клемента, ожидает ли он какого-нибудь внезапного нападения или уже нет. Клемент ответил:

– Возможно, мой лорд. Мы богатая добыча, какую редко встретишь на этой дороге. И хотя дикари не знают часа, в который мы пройдём через их земли, всё же они знают время с точностью до одного-двух дней. Мы же не можем скрыть наше путешествие ото всех, у кого есть уши, а когда ухо слышит, язык болтает. А ты всё рвёшься в бой, сын мой?

– Да, – ответил Ральф, – я охотно взглянул бы на этих злодеев.

– Вполне возможно, скоро ты их увидишь, – кивнул Клемент. – Если мы ни на кого из них не наткнёмся вплоть до «Дома в горах», я сочту это верным признаком того, что они собираются поставить на нас засаду, и это будет опасно, если никто не предупредит нас об их цели.

Ральф подумал, что не представляет, как это всё произойдёт и что из этого выйдет, и ехал дальше, глубоко задумавшись. Дорога была ухабистая, и путники почти весь день шли шагом, всё вверх и вверх. Хотя стояло лето, с наступлением вечера становилось всё холоднее. Наконец, на вершине каменного хребта, над которым вздымалась высокая гора со снежной шапкой, Ральф разглядел дом. Он был длинным и низким, стены и крыша его были построены из крупного камня. При виде этого дома члены отряда радостно закричали и поспешили к нему. Клемент со всей силы пришпорил коня, и тот ринулся вперёд. Ральф же ехал медленно, поскольку у него не было никаких забот и волнений, разве что о самом себе. Случайно он посмотрел вбок и увидел что-то яркое под большим камнем, который освещали последние солнечные лучи. Ральф свернул с дороги в сторону камня, думая, что в спешке кто-то из отряда выронил кошелёк или что-нибудь ещё. Он слез с коня, чтобы подобрать находку, а взяв её в руку, увидел, что это был кусок, размером с ладонь, тонкой зелёной ткани, вышитой цветами. Ральф держал её в руке какое-то время, пытаясь понять, где он мог видеть что-то подобное раньше, и размышляя, почему ему стало так неспокойно на сердце, как вдруг вспомнил деревеньку Буртон, маленький зал с дубовыми скамейками, устланный камышом пол и эту самую расшитую цветами зелёную ткань, струящуюся вокруг ног красивой девушки, которая проворно двигалась по залу, накрывая на стол. Но его воспоминания не прервались. Они унесли его в те дни, когда он жаждал любви, наконец, завоевал её и так быстро потерял. Размышляя об этом, он услышал, как Клемент, стоявший у садовой калитки, зовёт его. Юноша вскочил на коня и поскакал вверх по склону, к саду, где и спешился рядом с Клементом, сразу же отчитавшим его за задержку:

– Здесь опасно в одиночку останавливаться вне сада. Эти разбойники, по которым верёвка плачет, часто подкрадываются к тому, что можно легко украсть, а в этом деле они быстрые и проворные ребята.

– О чём ты беспокоишься? – спросил Ральф. – Я остановился взглянуть на цветок. Он вызвал во мне воспоминания о Верхних Лугах.

– Хорошо, хорошо, сын мой, – сказал Клемент. – Что это ты так расчувствовался? Идём же в дом. Всё так, как я и предполагал. Кроме смотрителя и его жены здесь ни души, но не беспокойся, ты ещё увидишь сынов Мика Висельника.

Они вошли в дом и нашли всё, что нужно уставшим путникам. За домом присматривал седой старик. Его жена выглядела не намного моложе мужа. После ужина разговаривали о многом, но разговор, как можно было ожидать, вскоре коснулся разбойников, и Клемент спросил смотрителя, что о них слышно в последнее время.

Старик ответил:

– Ничего необычного, мастер Клемент, всё как всегда. Несколько человек заходили к нам в сад, один или двое заглядывали в зал, и то и дело кто-то приходил с пустыми руками, чтобы поспать и перекусить. Да время от времени по дороге проводили пленного на продажу. По правде говоря, несколько дней тому назад три человека вели с собой женщину. Мне подумалось, что такой прекрасной я никогда и не видел. Она сидела на скамейке вон там, и, казалось, ей совсем не было дела до того, что она пленница и на ногах у неё кандалы (согласно обычаю этих людей). Правда, руки её не были связаны, и она могла есть. Похитивший её рассказал мне, что на девушку напали недалеко от сада. Она отважно защищалась кинжалом, прежде чем удалось схватить её, но когда всё же схватили, она больше не пыталась сопротивляться.

– Они причинили ей вред? – спросил Ральф.

– Конечно, нет, – ответил смотритель. – Разве кто-нибудь продырявит ткань, которую везёт на рынок? Нет, они были с ней вежливы, в своём роде, и просили дать ей всё лучшее из того, что у нас было.

– Как она выглядела? – спросил Ральф.

Смотритель ответил:

– Ну, вроде высокая, но я плохо замечаю такие вещи. Серые глаза, густые каштановые волосы, ярко-алые губы, загорелые на солнце щёки, но кожа у неё, кажется, была белой, насколько можно судить об этом при загаре, и лицо казалось нежным, как пение каменки на десятиакровом поле в хорошую погоду. Руки её были не такие, как у тех барышень, которые не выходят из своих комнат и за которыми надо ещё и приглядывать. Её руки были покрыты загаром, словно она работала серпом под жгучим солнцем. Когда же она протянула руку так, что из-под рукава показалось запястье, то я увидел, что оно было белое, как молоко.

– Эй, муж, – вмешалась жена смотрителя, – я смотрю, у тебя хорошая память для затасканного старика. Что ж ты не опишешь молодому рыцарю, как она была одета? Все женщины её возраста одинаковы, если не считать одежды.

– Нет, опиши сама, – ответил смотритель. – Она была прекрасна. Всё так, как я описал. И подобных ей немного на свете.

Старуха произнесла:

– Что ж, об её одежде многого не скажешь. Платье зелёное, из тонкой ткани, но не новое, на поясе вышивка, по подолу платья тоже гирлянда из вышитых цветов, правда, подол был разорван, думаю, в драке, когда на неё напали. Кроме того…

Когда женщина, рассказывая, взглянула на Ральфа, она внезапно замолчала, пристально вглядываясь в него:

– Странно!

– Что странно? – спросил Клемент.

– О, ничего, ничего, – ответила женщина. – Странно, что вы так подробно здесь об этом расспрашиваете. Ведь сюда приходит много разных людей.

Но Ральф заметил, что она всё ещё продолжала пристально смотреть на него.

Вечер подходил к концу, путники укладывались спать, и в зале стало малолюдно. Тогда женщина подошла к Ральфу и, отведя его в угол, сказала:

– Юный рыцарь, я поведаю тебе, что мне показалось странным, да и кажется по сей час. На шее похищенной девушки было ожерелье, похожее на твоё, как могут быть похожи два ягнёнка. Я подумала, что тебе не понравится, если я открыто, при всех, скажу об этом, а потому я замолчала.

– Матушка, – ответил Ральф, – я благодарю тебя. На самом деле, я боюсь, что эта девушка – моя сестра. Мы всегда носили одинаковые ожерелья. Я и пришёл сюда, чтобы найти её. Для меня будет большим горем, если я найду её пленницей, и её уже нельзя будет выкупить.

С этими словами он дал ей золотую монету Верхних Лугов.

– Да, – кивнула старуха. – Твои слова кажутся правдивыми, ты даже немного похож на неё, хотя и красивее. Но мне жаль тебя – я не знаю, что тебе и посоветовать. Скорее всего, её уже продали и купили, и она живёт в крепости какого-нибудь лорда, какого-нибудь тирана, который не нуждается в деньгах и не отпустит свою добычу даже в церковь. Вот, возьми обратно своё золото. Оно тебе ещё может понадобиться. Лучше позволь мне отстричь локон твоих золотых волос, и это будет для меня достаточной платой за то, что я сохраню в тайне твою любовь. Думаю, она не твоя сестра. Будь она твоей сестрой, ты бы остался дома и молился за неё пред алтарём вместе со священником, но не решился бы на утомительный путь, чтобы её найти.

Ральф покраснел, но промолчал. Он позволил ножницам старухи коснуться своих кудрей, и она забрала то, что пожелала. Затем он пошёл в постель, немного подумал обо всём случившемся и решил, что как раз с помощью этой девушки и обретёт Источник на Краю Мира. Но даже если это не так, он обязан найти её и освободить из неволи. Ведь он поцеловал её так нежно и так по-дружески, словно брат. Да и она сама была с ним добра и нежна ещё до того, как он испытал любовь, принесшую ему такую большую радость и такую глубокую печаль. Размышляя об этом, юноша достал из походной сумки кусочек ткани от платья девушки, который, казалось, был ему уже дорог. Ральф вызвал в своём воображении боль и горечь, что сейчас должна была испытывать девушка, и понял, что очень сильно желает освободить её, и это желание сладостно ему. С этими мыслями он и уснул.

Глава XXIСражение в горах

Проснувшись рано поутру, путники перекусили. Клемент щедро одарил смотрителя и его жену – он дорожил их дружбой. Оседлали коней, навьючили – и отправились в путь. Дорога была такой же безобразной, зато шла она теперь вниз, и все встречные ручьи бежали на восток.

Весь день отряд провёл в пути. Солнце ещё не село окончательно, когда у подножья круглого холма, в подходящей для этого долине, разбили лагерь. Там были и вода, и трава для коней. Далеко внизу расстилалась плодородная равнина, а в голубоватой дали её уже был виден Торговый холм.

Это было красивое место, и если бы не приходилось остерегаться нападения ещё больше, чем раньше, в долине можно было бы провести время беззаботно. Но Клемент считал уже делом решённым то, что дикари нападут на них ночью.

Тем не менее, ночь прошла спокойно, и на утро отряд спешно выступил в путь. Ехали в доспехах, и тетиву не снимали с луков. Трое воинов были посланы вперёд – дозорными.

Не прошло и двух часов, как прискакал один из этих троих и сообщил, что следующий перевал перегорожен разбойниками.

Отряд ехал по безлесной вершине хребта, и там к нему сложно было подступиться. Если бы двинулись дальше, то пришлось бы спуститься на низинную дорогу. Она-то, как донесли дозорные, и была перекрыта разбойниками. Всего в отряде было ровным счётом шестьдесят два человека, но воинов – человек двадцать, кроме Ральфа и Клемента (при случае он тоже мог проявить решимость в битве). Было несколько юношей, было трое старых торговцев. Кто-то из отряда и вовсе не пожелал вступать в битву. Но вооружение имелось у всех, в том числе много луков, а некоторые слуги считались меткими стрелками.

В отряде начался военный совет. Некоторым казалось, что лучше ждать атаки, оставаясь на более удобной позиции, но Клемент и воины постарше решили, что от ожидания пользы не будет, пусть даже желанная равнина уже просматривалась внизу. Ведь помощи от этого не предвиделось. Клемент предупредил, что, дождавшись ночи, они только окажутся в более опасном положении – к этому времени разбойники смогут увеличить своё число. Торговец считал, что лучше всего было бы атаковать прямо сейчас, в долине. После недолгого обсуждения его поддержали все, кроме некоторых, для кого собственная шкура была уж слишком дорога, а ум, видимо, они оставили где-то далеко позади.

Этих трусов попросили остаться и охранять вьючных лошадей с поклажей, что они и сделали. Воины и лучники в это время без дальнейшего промедления выступили вперёд. Ральф ехал между Клементом и капитаном стражи.

Воины приблизились к тому месту, где дорога выходила в долину, огибая глинистый склон. С обеих сторон высоко поднимались скользкие откосы. Скорее всего, здесь не было больших камней, которые разбойники могли бы скатить на головы. Проход оказался небольшим, и воины, построившись по шестеро в ряд, быстро миновали его. Тогда Ральф и заметил нескольких разбойников у дальнего выхода. Они выпустили пару стрел, однако никого не ранили, хотя стрелы и застучали по доспехам. Клемент, увидев, что происходит, и услышав крики, вытащил большой топор и пришпорил коня, воззвав: «Святая Агнесса, покровительница торговцев!» Весь отряд, грохоча доспехами, с громкими криками ринулся вниз по крутой дороге, словно камень, пущенный из пращи, и ворвался в долину. В проходе не осталось никого, так как все боялись отстать.

В руках разбойники держали большие щиты, но оружие их казалось плохим, а одежда, по большей части, была сшита из звериных шкур. Они не пытались защищаться, а сразу бросились со всех ног к крутым склонам долины, откуда, развернувшись, начали стрелять. Воины не пытались их преследовать, боясь рассеяться по долине и оказаться один на один с большим количеством противников. Они собрались в южной части долины, откуда было удобно контролировать дорогу. Первое столкновение, таким образом, обошлось без кровопролития. Разбойники продолжали обстреливать отряд со склонов, но луки у них были слабые, и они никого не ранили. Лучники торговцев ответили им, а воины дали передышку своим коням. Вьючных лошадей согнали за их спины, где поднимался крутой сланцевый утёс, заросший колючим кустарником. Можно было без опаски оставить животных там – со стороны утёса подобраться к ним можно было разве что ползком, да и то сделать это было не так просто.

Лучники стреляли довольно долго, и несколько разбойников уже упали на землю. Воины были в хорошем настроении, так как им удалось отогнать врага. Ральф, видя, что некоторые из нападавших ещё остаются на склонах, закричал:

– Мастер Клемент, и ты, капитан, нехорошо оставлять этих ребят позади, а то они последуют за нами, атакуя с тыла, и перебьют коней и людей!

– Верно, – отозвался немногословный капитан, – идём. Клемент, останьтесь со слугами и лучниками.

А потом капитан закричал:

– Святой Христофор*, помоги нам! – и тронул поводья.

Все всадники, одетые в доспехи, поскакали за ним в сторону разбойников, которые, увидев атакующих, забрались повыше и продолжили стрельбу. Несколько лошадей были ранены. Тогда капитан приказал всем остановиться и спешиться, а Клемента попросил подвести лучников ближе, чтобы они своей стрельбой помешали разбойникам окружить воинов или убить лошадей. Спешившиеся воины отважно кинулись на разбойников. Началась жаркая битва. Противники, вооружённые топорами, боевыми молотами и копьями, не казались испуганными, к тому же они стояли на возвышении. Все они, хотя и были небольшого роста, отличались гибкостью и силой.

Ральф смело сражался и был ранен копьём чуть выше колена, но не сильно. Не обращая внимания на рану, он широкими ударами своего меча, выкованного в Верхних Лугах, разогнал окруживших его разбойников. Дикари подались назад, а один из них, оставшись на месте, попытался ударить Ральфа молотом на длинной рукояти. Но юноша, увернувшись от удара, поймал нападавшего за горло. В этот момент разбойники под натиском вооружённых воинов побежали вверх по холму. Их преследовали, но недолго – воинам мешали тяжёлые доспехи. Несколько дикарей были убиты, а вот в плен никто из отступавших не попал. Воины развернулись и окружили Ральфа, радуясь его улову и счастливому исходу сражения. Клемент, оставивший лучников, когда отряд вступил в рукопашную, оказался совсем близко от юноши.

Ральф сказал ему:

– Что, разве я не получил слугу и невольника, добрый торговец?

– Да уж, – ответил Клемент, – если хорёк сойдёт за гончую.

Капитан предложил:

– Проткните его.

Ещё кто-то сказал:

– Пустите его бежать вверх по склону, а наши лучники потренируются на нём.

– Нет, – возразил Ральф. – Они и так уже довольно потренировались, пусть отдохнут. А что до твоего предложения, капитан, если бы я хотел проткнуть его, то давно бы уже это сделал. В любом случае, думаю, надо спросить его, будет ли он верно служить мне. Кажется, это сильный и умелый воин. Что ты скажешь, я честно пленил тебя?

– Честно, – ответил дикарь. – Ты сильнее.

Казалось, он не слишком боялся мечей вокруг себя, а выглядел довольно воинственно и был хорош: среднего роста, крепкий, прекрасно сложенный, с чёрными косматыми волосами, больше напоминавшими гриву, и ярко-голубыми глазами. На нём была короткая куртка и зашнурованный поверх неё серый нагрудник из бычьей шкуры, а также штаны из шерстяных лоскутьев, обвязанных вокруг ног. Ни шлема, ни шляпы он не носил, не было на нём и обуви. Щит его, лежавший рядом, был сделан из дерева, покрытого бычьей шкурой. Боевой молот он выронил, когда Ральф его схватил, зато большой страшный нож всё ещё висел на его поясе.

Ральф обратился к нему:

– Что ты выберешь: быть убитым или служить мне?

Разбойник ответил с улыбкой, но не так, как улыбаются подлецы или предатели:

– Думаю, что хотел бы скорее служить тебе.

– Ты будешь верным слугой? – снова спросил Ральф.

– Почему бы и нет, – ответил разбойник. – Но предупреждаю тебя: если ты будешь меня бить, я воткну в тебя нож, когда подвернётся случай. Если, конечно, ты не забьёшь меня до смерти.

– Ого! – сказал кто-то из воинов. – Да проткните Вы его сразу, лорд Ральф!

– Не хочу, – возразил Ральф. – Он мне нравится. Может, и в самом деле будет верно служить. Мастер Клемент, не одолжишь ли ты коня для моего слуги?

– Одолжу, – кивнул Клемент. – Но всё-таки я не очень-то доверяю этому твоему новому оруженосцу.

Он повернулся к воинам и закричал:

– Не медлите, господа! По коням! Покинем это место, пока они снова не собрались!

И все, вскочив на коней, поехали прочь из долины. Ральф приказал своему слуге ехать рядом, но тот, уже в дороге, сказал ему:

– Учти, я не буду сражаться против своих родичей.

– Тебя никто и не просит, – ответил ему Ральф. – Но учти и ты: если будешь сражаться против наших, я сразу же убью тебя.

– Договорились, – согласился слуга.

– Вот и славно, – кивнул Ральф. – Я заберу у тебя твой нож, чтобы он не искушал тебя. Холодный металл искушает так же сильно, как тело девушки.

– Нет, хозяин, – ответил слуга. – Оставь мне нож. Ты хороший господин. Через два часа мы избавимся от опасности встретиться с моими друзьями, а когда мы спустимся вниз, я убью для тебя столько врагов, сколько ты захочешь, потому что все они там злые и не родня мне.

– Хорошо, пусть будет так! – засмеялся Ральф. – Оставь свой нож при себе, но запомни мои слова: если ты убьёшь кого-нибудь из нашего отряда, и этим убитым окажусь не я, то я не просто убью тебя, а сдеру с тебя кожу.

Горец ответил:

– Это честно, я согласен.

– На том и порешили, – кивнул Ральф. – Назови своё имя.

– Бык Бодун, – ответил слуга.

Отряд быстро спускался вниз по горному склону. Дорога здесь была намного лучше, чем раньше, и разговаривать стало сложнее. Воины внимательно следили за тем, что происходит перед ними и позади них. Но другой засады не было. Хотя иногда на склонах и встречались группы людей.

Вскоре после полудня отряд уже почти вышел из горной страны. Холмы стали зелёными, не каменистыми. Здесь под присмотром пастухов паслись стада коров. То тут, то там попадались сады, усадьбы и огороженные поля.

Спустившись в населённые земли, отряд выставил знамёна: Святую Агнессу, Белое Руно, Святого Христофора, Корабль, Святого Николая Угодника (знамя рыцарей-защитников Города Белой Стены). Ральф был рад ехать под этим последним знаменем, ведь Николай Угодник был его покровителем. Он считал, что под этим знаменем к нему скорее придёт удача. Знамёна означали, что в этих землях уже никто не отважится напасть на торговцев, считавшихся желанными гостями.

Все чувствовали себя в безопасности. Отряд остановился неподалёку от маленького ручья. Все перекусили, и Ральф поделился своей долей с невольником, который был голоден и ел хорошо. Клемент пошутил над этим:

– Ты кормишь своего невольника чересчур хорошо, мой лорд, чересчур даже для сына короля. Или ты решил откормить его и съесть?

Некоторые подхватили эту шутку и упрашивали невольника воздержаться от еды, чтобы не потолстеть и прожить подольше. Он, слушая это, хмурился и свирепо переводил взгляд с одного говорившего на другого. Ральф громко расхохотался и погрозил ему пальцем. Невольник перестал сердиться. Рассмеявшись, он уже без стеснения запихал в себя остатки еды и, глотнув вина, вздохнул от удовольствия.

Глава XXIIРазговор Ральфа с Быком

Когда снова тронулись в путь, Ральф поехал рядом с Быком. Тот, хорошо поев и выпив вина, чувствовал себя счастливым и завёл разговор:

– Значит, ты королевский сын, хозяин? Я с первого взгляда на тебя подумал, что ты достойного рода. Что же до этих простолюдинов – торговцев да наёмников, – то они не знают даже имени своей бабушки. Никто из них и не слышал ни слова о происхождении своего рода. А их дела им под стать.

– А твои дела лучше? – спросил Ральф.

– А что, нет? – ответил вопросом Бык. – Я сражаюсь против врагов.

– Значит, все люди, переходящие через эти горы, – твои враги?

– Все, – ответил Бык. – Кроме родичей и их друзей.

– Что ж, Бык, – возразил Ральф, – мне не по нраву твои дела, потому что ты похищаешь мужчин и женщин, лишая их возможности спокойно жить, и продаёшь тем, кто их избивает и заставляет работать до изнеможения.

Бык спросил:

– Разве то, что делаем мы намного хуже, чем то, как обращается торговец со своим должником, а землевладелец со своим работником?

Ральф ответил:

– Намного хуже, и ты знаешь это.

Бык возразил:

– Не знаю и не могу знать. И даже после того, как ты мне об этом сказал, не знаю, потому что это не так. Посуди сам, хозяин, ведь жизнь купленного невольника не так уж и плоха. С ним часто обращаются мягко, по-дружески и даже ставят над другими невольниками, и те работают под ударами его хлыста.

Ральф засмеялся:

– А кем мне сделать тебя, Бык? Повыше или пониже?

Бык покраснел и промолчал. Ральф продолжил:

– А может, мне продать тебя, чтобы извлечь побольше выгоды из моей отваги и удачи в бою?

Бык смотрел на него, раскрыв рот.

– Нет, – произнёс он просящим голосом. – Ты же не продашь меня, хозяин? Я думал, что ты будешь хорошим хозяином для меня.

А потом, с жаром, он добавил:

– Если у меня будет другой хозяин, я его точно убью, что бы ни случилось!

Ральф засмеялся и сказал:

– Видишь, какому злу ты служишь! Ведь сам считаешь, что лучше умереть в страшных мучениях (а тебя непременно жестоко казнят, если ты убьёшь своего хозяина), чем быть проданным какому-нибудь другому господину, кроме самого лучшего?

Бык ничего не ответил, но через пару минут сказал:

– В любом случае, будь наше ремесло добром или злом, оно прибыльно. А иногда, когда добыча хороша, я не продаю её, пока не использую сам.

– Ты о женщинах? – спросил Ральф.

– Именно, – ответил Бык. – Недавно, например, мой родич, Бык Носатый, поймал одну такую. Он отвёл её на рынок в Торговый холм. Я не поступил бы так, если бы она попалась мне. Она прекрасна, как цветок, и так крепка, что могла бы потягаться и с сильным мужчиной. Носатый говорит, что когда он поймал её, она не хныкала и не царапалась, а была терпеливой и тихой, и казалось, что могла вынести всё, и жизнь… Хозяин, можно задать вопрос?

– Задавай, – согласился Ральф.

Бык спросил:

– Вот это ожерелье, у тебя на шее, откуда оно?

– Это подарок дорогого друга, – ответил Ральф.

– Женщины? – спросил Бык.

– Да, – кивнул Ральф.

– Странно, – удивился Бык. – Не знаю, что бы это значило, но у той девушки на шее было точно такое же ожерелье, как у тебя, словно то же самое. Это она дала его тебе? По правде говоря, хозяин, ты так же хорош для мужчины, как она для женщины.

Ральф вздохнул, потому что разговор о женщине и об ожерелье вновь воскресил в нём воспоминания. Они стояли перед его взором, как ожившие картины: леди в Гиблом Лесу ведут на смерть ещё до того, как он освободил её; она, уже с ним, бежит от ручья под дубом; она, убитая, лежит на траве. Заглушённые событиями последних дней, эти воспоминания притупились в его памяти. Но всё же вместе с горем он вновь почувствовал надежду. Этот человек тоже видел девушку, назвавшую себя во сне Дорофеей, и он, Ральф, зная о её пленении, мог найти её и освободить.

Вслух же Ральф произнёс:

– Нет, его мне дала не она. Но я был бы рад снова встретить ту девушку, которую ты видел. Это будет встреча двух друзей. Скажи мне, как ты думаешь, я смогу выкупить её у твоего родича?

Бык пожал плечами:

– Может быть, да. А может, он уже продал её кому-нибудь, кто из всех сокровищ больше всего ценит белую кожу, такую, как у неё. Но я, господин, сделаю всё, что смогу, чтобы помочь тебе найти её. Ведь ты королевский сын и, по-моему, неплохой хозяин.

– Помоги, – обрадовался Ральф. – А я, в свою очередь, сделаю для тебя даже больше, чем смогу. Только не проси меня отпустить тебя на свободу.

И Ральф поскакал в начало отряда, чтобы не слушать больше разговорчивого слугу. И сразу же за его спиной раздался смех – Бык теперь шутил со слугами торговцев.

Глава XXIIIО городе, что носит название Торговый холм

Наступил вечер, и отряд разбил лагерь на поле, окружённом вязами. Знамёна реяли над палатками, рассказывая всем вокруг о том, кто находится внутри. На следующее утро торговцы и их слуги встали пораньше, чтобы тщательно осмотреть кладь и разложить товары для рынка. Этим они занимались часов до девяти, после чего отряд, наконец, выступил в путь. В дороге Ральф опять разговаривал с Быком. Пленник обратился к своему хозяину с такими словами:

– Достойный господин, хорошо бы тебе попросить мастера Клемента, когда вы приедете в Торговый холм, отвести тебя к торговцу невольниками. Уж поверь мне, если такая красавица, как та, о которой мы говорили, прошла через его руки, он запомнил её! И тогда тебе только потребуется узнать, что случилось с ней после этого.

Совет показался Ральфу дельным, и, ещё по дороге, он подъехал к Клементу и стал расспрашивать его о Торговом холме. В конце разговора он спросил о городском невольничьем рынке. Клемент сказал, что хотя сам и не занимался никогда подобной торговлей, но видел, как продают рабов, и знает хозяина рынка. А когда Ральф поинтересовался, не ответит ли ему этот хозяин на несколько вопросов, Клемент с улыбкой сказал:

– Да, конечно, он ответит тебе. Он живёт торговлей рабами. Каждый раз, когда продают какого-нибудь раба, он получает с этого доход. Ему выгодно, когда у раба сменяется хозяин. Если ты спросишь его о той женщине, которую ищешь, он решит, что скоро состоится ещё одна сделка. Я приведу тебя к нему, а ты уж говори с ним, о чём хочешь. Думаю, за чашей вина он спокойно тебе всё расскажет.

Ральф остался доволен этим ответом, и ему не терпелось поскорее достичь городских ворот, к которым отряд, проехав плодородные земли, подошёл перед закатом. У городской стены не было ни деревьев, ни даже поросли. Клемент объяснил, что всё вырубили, чтобы разбойники не могли подобраться к городу, укрывшись в зарослях. Сама стена была высокой и крепкой. На холме впереди возвышался большой замок, вокруг которого и был построен город. Если бы враги захватили укреплённую городскую стену, им предстояло бы ещё взять замок, этот город в городе. Правда, Торговый холм, если не считать самого замка, был построен не намного лучше, чем худший из городов, что когда-либо приходилось видеть Ральфу. Впрочем, это был довольно многолюдный город.

Многие его жители собрались посмотреть на торговцев и на их флаги. Ральфу они понравились, вернее, те из них, которые были богато и красиво одеты, потому что попадались и нищие и голодные, чью наготу прикрывали лишь лохмотья. Кроме того, в толпе стояло много воинов. У большинства из них на рукавах был вышит один и тот же знак – меч, окрашенный кровью. Клемент шепнул Ральфу на ухо, что это знак лорда, городского тирана, которому принадлежал замок. На службе у этого лорда было много воинов, готовых исполнить его волю, и никто в городе не был в безопасности, если их владыке приходило в голову, что ограбить, искалечить, замучить и убить будет выгоднее или принесёт больше удовольствия, чем сохранить мир.

– Но в нашу торговую жизнь он не вмешивается, разве что если в городе прекратится торг. А город этот – хороший рынок, – добавил купец.

Так они ехали по улицам, пока не достигли широкой рыночной площади, на которую выходили лучшие в городе дома. Там стояла и гостиница для проезжающих торговцев, большое и довольно красивое здание, с вывеской, на которой значилось: «Руно».

На следующее утро Клемент с остальными торговцами направился в замок, чтобы поднести лорду дары из числа своих товаров. Уходя, он посоветовал Ральфу не выходить из гостиницы до его возвращения, а особенно не выпускать пленного Быка, своего невольника, которого могли украсть. В гостинице же он был в безопасности. Кроме того, Ральф должен был одеть его так, как одевались слуги торговцев, и остричь ему волосы. Так Ральф и сделал, несмотря на протесты Быка.

Около полудня торговцы вернулись, довольные встречей с лордом. Клемент передал Ральфу пергамент. В нём значилось, что все, кто подчиняется лорду, обязаны помогать Ральфу из Верхних Лугов, сержанту охраны прибывших торговцев. Отныне указанный Ральф из Верхних Лугов был волен свободно передвигаться по городу при условии, что к заходу солнца он будет возвращаться в гостиницу «Руно».

И Ральф вместе с некоторыми сержантами и другими членами отряда спокойно отправился осматривать город. Правда, охрана пустила их только во внешний двор замка. Но на него-то, на самом деле, они совсем не собирались смотреть. Там, на склонах замкового холма, повсюду были символы жестокого правосудия лорда. Мужские, женские, равно как и детские тела покачивались на виселицах или были нанизаны на острые колья. Когда же Ральф со своими спутниками попытались спросить у прохожих, чем же эти несчастные так провинились, то прохожие только удивлённо смотрели в ответ и молча шли дальше.

Пройдя ещё немного, юноши увидели главную церковь. Её скорее можно было назвать величественной, чем красивой, впрочем, и величественной она не была, а вернее, смущала гостей своим необычным грубоватым видом.

Затем юноши пришли к большому городскому саду. Он был действительно превосходен. Там росли деревья и цветы, которых Ральф раньше не видел: лимоны, апельсины, гранаты… По каналам, обложенным тёсаным камнем, текла чистая и тёплая вода. Юноши отдыхали в саду до самого вечера, а затем вернулись в «Руно», где их радушно встретили.

Глава XXIVРальф получает вести о девушке

На второй день, пока торговцы присматривали за товаром, большинство воинов и с ними Ральф снова гуляли по тому красивому саду. Некоторые уже познакомились с хорошенькими местными женщинами. Здесь это можно было сделать с меньшим риском, чем в других городах, хотя на Торговом холме те из женщин, что были законным образом выданы замуж, а также девушки, за которыми присматривали их родственники, как и рабыни-наложницы, даже не дерзали взглянуть на мужчин.

Весь третий день время для Ральфа тянулось очень медленно, не потому что он вместе с воинами позволил себе расслабиться, а потому что ни на шаг не продвинулся в своих поисках.

Но на четвёртый день Клемент пригласил его к торговцу рабами, о котором они говорили. Они пришли в угол рыночной площади, где люди наблюдали за торговлей, прошли сквозь толпу и увидели возле камня, вроде таких, с которых прыгают в воду, высокого человека с чёрной бородой, одетого в пурпур и очень приятного на вид. Это и был торговец рабами. Рядом с ним стояли двое слуг и один вооружённый человек, приводивший рабов на рынок. Некоторые из невольников были одеты так же, как разбойники, напавшие на отряд в горах. Продавалось тринадцать человек. Они стояли один за другим на камне, чтобы покупатели могли к ним прицениться. Торговались долго. Те, кто собирался купить раба, не хотели прогадать и приценивались, как прицениваются к лошади. Большинство покупателей, прежде чем назвать цену, уводили невольников в палатку торговца. Там их раздевали, опасаясь приобрести повреждённое или уродливое тело. Особенно часто это делали, если приценивались к женщинам, потому что мужчины и без того стояли полураздетые. Из женщин четверо были молоды и красивы. Ральф внимательно оглядел их, но ни одна из них не была похожа на ту, что он искал.

Такое зрелище пришлось Ральфу не по душе, как и следовало ожидать. Ведь он, как говорилось ранее, родился в стране, где не было рабов. На его родине жили только мелкие дворяне да добрые крестьяне. Всё же Ральф дождался конца торговли. Новые хозяева уплатили первый взнос и увели невольников. Тогда Клемент подвёл Ральфа к торговцу рабами, поприветствовал его и сказал:

– Господин, это тот молодой рыцарь, о котором я рассказывал Вам. Он считает, что одну женщину, его подругу, привели на этот рынок и продали. Он хотел бы выкупить её, если это возможно.

Торговец вежливо поприветствовал Ральфа и пригласил его и Клемента пройти в дом, где они могли бы переговорить без посторонних глаз. Так они и сделали. Торговец принял их радушно. Он поставил на стол вино и пряности и попросил Ральфа описать женщину. Ральф выполнил эту просьбу, про себя удивляясь, насколько точно и подробно он это делает, словно не говорит, а рисует. Он также достал кусок ткани от её платья, тот, что подобрал недалеко от «Дома в горах».

Когда он закончил, торговец рабами, с серьёзным видом подбирая слова, произнёс:

– Сэр, я уверен, что видел эту девушку. Но сейчас её у меня нет, да я и не продавал её. Не так давно, несколько дней назад, её привёл на продажу человек из горного народа. Его имя Бык Носатый, длинноносый человек из рода Быков (так называют себя эти несчастные дикари). А вот почему я не мог продать её: она была так горда и выглядела такой сильной, что мужчины боялись её. Они не представляли, что может вытворить такая девушка, когда они приведут её в свой дом. Кто-то попросил, чтобы обнажили её тело, и она резко запротестовала, пригрозив, что любому, кто посмеет сделать это, не поздоровится. Тогда я спросил хозяина девушки, не думает ли он, что было бы лучше увести её на некоторое время и усмирить, но так, чтобы не сильно испортить. А вот когда она станет мягче – пусть снова приводит её на рынок. Но не похоже, чтобы он собирался последовать моему совету. Правда, он увёл её, и она ехала на коне, а он шёл рядом, ведь горцы не любят ездить верхом.

Ральф спросил:

– А Вы не знаете, куда он мог бы её отвести?

– Мне кажется, первым делом он отведёт девушку в Белый Город. Возможно, ваш отряд перехватит её там. Думаю, Бык захочет встретиться с лордом замка Аттербол, который ценит товар подобного рода. И горец либо подарит ему свою добычу, за что получит ответный дар, либо продаст. Если, конечно, дерзнёт торговаться с милордом. Будь он умён, он попробовал бы сделать последнее. А вот Вам, если девушка окажется у лорда, будет очень сложно получить её обратно. Только если он сам захочет отдать её. Деньги и товары для него ничего не значат, только желания, только его собственная воля. Но не печальтесь. Если она действительно такая умница, то постарается быть повежливее с милордом. Уверен, она не дерзнёт быть с ним такой же гордой, какой была с мужчинами здесь.

– А кто такой этот лорд замка Аттербол? – спросил Ральф. – Почему все, и мужчины, и женщины, его боятся?

Торговец рабами сказал:

– Достойный сэр, Вы должны извинить меня, если я не отвечу на Ваш вопрос. Возможно, Вам самим придётся встретиться с лордом Аттерболом, и если это произойдёт, забудьте о своей гордости.

Ральф поблагодарил торговца рабами, и они с Клементом вышли. Юноша сразу же спросил, знает ли тот что-нибудь о лорде Аттерболе. Клемент ответил:

– Боже упаси меня когда-нибудь встретиться с ним, разве что если со мной будет толпа воинов, а с ним почти никого. Я никогда не видел его, но все считают этого лорда самым ужасным господином из тех, кто когда-либо терзал эти земли, а возможно, и самым могущественным.

Ральф переживал за девушку в глубине души и потому снова заговорил о ней с Быком. Тот считал, что его родственник собирался с самого начала продать свою добычу лорду Аттерболу. Игра усложнялась, но Ральф решил, что если он выяснит хотя бы, где теперь девушка, то сможет освободить её с помощью ловкости и храбрости.

Глава XXVОтряд прибывает в Белый Город

Два дня спустя купцы закончили свои дела в Торговом холме. Им нужно было сохранить часть товаров для других мест, в особенности для Золотого Города. Все снарядились в дорогу и около девяти утра под развёрнутыми знамёнами выехали из городских ворот.

Они должны были проехать около пятидесяти миль до Белого Города. Дорога шла вдоль подножия гор к перевалу, через который лежал путь в Золотой Город. Земля вокруг была богатая. Всюду попадались пашни и пастбища, где во множестве пасся скот. В полях работали мужчины и женщины, но домов зажиточных крестьян или мелких дворян или хотя бы хижин добрых землепашцев не было. Зато встречались замки и крепости. Вдоль дороги часто тянулись ряды уродливых сараев, а иногда высились большие длинные уродливые дома. Ничего похожего Ральф раньше не видел. Он спросил Клемента, что всё это значит, и тот ответил:

– Как я уже говорил тебе, на местных полях свободные люди или хотя бы крепостные не работают. Все, кого ты видишь, были куплены и проданы, как те, что стояли на камне на рынке рабов в Торговом холме. Некоторые родились от невольниц, и они тоже могут быть куплены и проданы. Они не работают иначе, как под ударами кнута, а что касается этих сараев и длинных уродливых домов, так это конюшни, в которых хранят подобный скот.

Сердце Ральфа сжалось от боли, и он спросил:

– Мастер Клемент, прошу тебя, ответь, неужели возможно, чтобы девушка, которую я ищу, была доведена до такого же состояния, как эти люди?

– Нет, – сказал Клемент. – Это вряд ли. Такой хороший товар хранится как украшение в домах знатных людей. По правде говоря, временами, конечно, этих домашних невольников могут послать на поле в качестве наказания. Хотя вряд ли это сделают с такой, как она, разве что хозяин совсем устанет от неё или гнев помутит его рассудок. Ведь для хозяина гораздо проще наказать её дома, так что, прошу тебя, будь мужественен. Возможно, в Белом Городе мы узнаем что-нибудь новое.

И Ральф взял себя в руки, хотя мысли его, конечно, ещё не раз возвращались к девушке и к тому, что она сейчас могла делать.

Только к закату третьего дня они прибыли в Белый Город. В последний день своего путешествия им пришлось проделать трудный путь по холмам, что стояли у подножия высоких гор и часто даже закрывали их из виду. Но каждый раз, показавшись в просвете между холмами, каменистые голые горы вставали пред путниками страшными тёмными великанами. Клемент сказал, что вблизи они не лучше, чем издалека. Белый Город впервые показался задолго до того, как отряд приблизился к нему, – он был построен на хребте в самом конце долины. Этот хребет был таким длинным, что там, где он заканчивался, зелени уже не было, только высились гигантские безжизненные горы. Клонящееся к западу солнце освещало стены и дома города, и он действительно казался белым на фоне высоких скал. Клемент сказал, что оттуда до гор ещё далеко. Когда после длительного перехода отряд приблизился к Белому Городу, Ральф увидел, что стены и башни его не были ни высокими, ни крепкими. Холм, на котором он стоял, отвесно уходил вниз от стен, и в другой защите город не нуждался. Не было там и высокого замка, какой стоял в центре Торгового холма. Да и весь этот город скорее можно было назвать маленьким, чем большим; правда, его дома были разбросаны по вершине длинного хребта. Торговый холм весь был построен из камня, здесь же по большей части встречались деревянные дома, отштукатуренные и побелённые. Тем не менее, этот городок выглядел более оживлённым, чем Торговый холм, а его жители, столпившиеся у ворот, не были придавлены горем, как там, а даже выглядели довольно радушными.

О лорде Белого Города Клемент сказал, что тот платит дань лорду Торгового холма, но скорее из любви к миру, чем из страха перед ним. Лорд Белого Города был неплохим человеком, и в его владениях свободным людям жилось хорошо.

Итак, торговцы расположились на рыночной площади, и уже через два дня Ральф слушал главу гильдии городских купцов. Тот рассказал о двух вещах. Во-первых, о том, что лорд Аттербол уже шесть месяцев как не появлялся в городе, а во-вторых, о том, что дикарь и в самом деле приводил девушку на рынок, но, ещё не подведя её к камню, вдруг неожиданно развернулся и ушёл вместе с ней. Скорее всего, он задумал продать её лорду Аттерболу, ведь если лорд решит, что сможет сломить её волю, то он заплатит горцу больше, чем кто-либо другой.

– И последнее, – сказал глава гильдии. – Дикарь направился к горному перевалу, что ведёт к Золотому Городу. Он был один, руки пленницы он не связал, и она ехала на маленькой лошади.

После разговора Ральф решил, что если следы девушки отыскались и здесь, это уже хорошо. Но сердце его сжималось от мысли, что сейчас она уже может быть в руках лорда Аттербола.

Глава XXVIОтряд едет через горы к Золотому Городу

Пять дней отряд находился в Белом Городе, и Клемент, прежде чем выехать, нанял у местного лорда воинов и слуг, что будут присматривать в горах за лошадьми. И в отряде, что достиг горного перевала, уже насчитывалось девяносто человек.

Ральф спросил Быка, живёт ли кто-нибудь из его родичей в этих горах. Бык ответил, что только случайно могут встретиться один или два человека, которые, как Бык Носатый, идут по мирным делам. После такого ответа Ральф вооружил своего слугу хорошим мечом и щитом и даже хотел дать ему стальной шлем, но Бык отказался его надеть, сказав, что если уж меч и щит не спасут его, то он, со шлемом или без него, точно заработает расколотый череп.

Дорога через горы заняла семь дней. Путь был трудным, все устали. Переход казался каким-то каменным лабиринтом из скал, где не было ничего живого и только то там, то тут росла маленькая карликовая ива. Всё же других опасностей, кроме трудного пути, здесь не было. Племена, живущие в этих горах, были слабыми, да и отряд был слишком сильным для дикарей.

Когда же близился вечер седьмого дня, Ральф, взяв с собой Быка, проехал чуть вперёд, чтобы посмотреть, не предвидится ли конец этой унылой пустоши. Клемент сказал, что скоро они должны преодолеть перевал – дорога уже шла вниз, а все ручьи текли на восток. Итак, Ральф с Быком ехали чуть впереди отряда. Солнце клонилось к закату, когда они увидели, что у большого камня под утёсом что-то лежит. Подъехав к камню, они разглядели мужчину. Он лежал на спине, поэтому Ральф решил, что он был мёртв. Бык подъехал ближе, соскочил с коня, наклонился над мужчиной и тут же поднял свои руки и издал продолжительный горестный вопль, потом ещё один и ещё. Он кричал так громко, что его услышали в отряде. Всадники пришпорили коней и быстро поскакали к нему. Ральф же спрыгнул с коня, подбежал к Быку и спросил:

– Что случилось? Что за горе? Кто это?

Бык повернулся к Ральфу, покачал головой и сказал:

– Увы мне! Увы! Увы! Это мой родственник. Именно он вёл твою подругу. Возможно, она-то и убила его. Иначе почему её нет рядом с ним?

От этих слов Ральфа вспыхнул. Он вспомнил о том, другом убийстве в лесной глуши и, заламывая руки, закричал:

– О, где же она? Где же она? Неужели её тоже украли у меня навеки? Как же я несчастен!

С этими словами он выхватил свой меч и забегал среди камней и кустов в поисках её тела.

Тут подоспел Клемент и остальные путники. Они сильно удивились, увидев, что Бык стоит на коленях у тела, вопя и причитая, а Ральф бегает, как сумасшедший, с криками:

– О! Лишь бы только я нашёл её! Может быть, она ещё жива? Может быть, она где-нибудь поблизости? В каком-нибудь ущелье среди этой унылой глуши… О, любовь моя, та, которую я держал в своих объятиях, неужели ты не позволишь мне найти её живой? Но если она окажется мертва, я убью себя! Я молод и смогу найти тебя, нет, встретить вас обеих вне этого мира. Ведь вы покинули его!

Клемент подошёл к Ральфу и спросил у него, что случилось, но тот только посмотрел на торговца диким взглядом и ничего не смог ответить. Бык же закричал, не вставая с колен:

– Он ищет женщину! Я бы тоже хотел, чтобы он нашёл её. Тогда я её убью! Месть за родича! Она убила его, она убила его!

Ральф, услышав это, поднял меч и бросился на Быка, но Клемент поставил ему подножку, и юноша упал, а меч выпал из его рук. Тогда Клемент и ещё двое связали ему руки поясами, решив подержать его в таком положении до тех пор, пока не разберутся в том, что здесь произошло. Они решили, что в Ральфа вселился дьявол, и боялись, что юноша причинит вред себе или кому-нибудь ещё.

К этому времени подъехал уже весь отряд. Люди встали вокруг Ральфа, Быка и мертвеца, что пролежал здесь какое-то время, похоже, несколько дней, но в свежем холодном воздухе высокогорья его тело, обдуваемое ветром, скорее иссохло, чем сгнило, и черты его лица можно было разглядеть без труда. Все сразу обратили внимание на то, что у убитого был большой крючковатый нос и длинные чёрные волосы. Череп его был расколот.

Бык уже не причитал по родичу. Словно очнувшись ото сна, он оглядел собравшихся вокруг людей и произнёс:

– Многое надо сделать, господа! Вы позволите мне? Кто из вас слышал или, может быть, это в вашей традиции, чтобы человек, нашедший тело своего брата, сына своей матери, перевернул его ногой, словно это труп собаки, и пошёл дальше? Я прошу вас, хоть я всего лишь взятый в плен невольник, позвольте здесь, в этих горах, положить моего брата в землю и насыпать ему курган!

Все выразили согласие, кроме Ральфа. Он оправился от своего горя и теперь стоял между Клементом и капитаном, развязавшим ему руки с приходом всех членов отряда. Ральф опустил голову и, казалось, стыдился своей ярости. Но когда Бык договорил, а остальные ему ответили, Ральф обратился к Быку, всё ещё в гневе, но уже как разумный человек:

– Почему ты сказал, что хочешь убить девушку?

– Вы нашли её? – спросил Бык.

– Нет, – мрачно ответил Ральф.

– Что ж, в таком случае, – сказал Бык, – когда найдёте её, тогда и поговорим.

Ральф снова спросил:

– Почему ты сказал, что его убила она?

– Я был вне себя, когда увидел его мёртвым, но теперь я скажу по-другому: возможно, его убила она.

– А возможно, и нет, – добавил Клемент. – Посмотрите, как расколот его череп. Прямо через железный шлем. Он, скорее всего, купил его на Торговом холме. Я видел там такой же в оружейной лавке. Этот удар нанёс сильный мужчина.

– Верно, – согласился капитан, – с тяжёлым мечом. Этот удар принадлежит сильному мужчине с хорошим оружием.

Бык сказал:

– А разрешит ли мне хозяин отомстить за убийство моего брата, или я должен стерпеть его смерть? Тогда пусть хозяин убьёт меня тут же, раз уж я его невольник.

Ральф ответил ему:

– Делай как хочешь, а я буду делать, как я захочу. Если даже она убила твоего родича, то она заслуживает лишь, чтобы её взяли в плен.

– Правильно, – согласился капитан. – Но, сэр Ральф, прошу, поверьте старому воину. Она не убивала его. Ни она, ни какая-либо другая женщина.

Клемент сказал:

– Хорошо, пусть так, но скажи мне, лорд Ральф, раз уж ты снова пришел в себя, что ты будешь теперь делать?

Ральф ответил:

– Я обыщу каждую скалу в округе на случай, если девушку спрятали в каком-нибудь ущелье, живую или мёртвую.

– Хорошо, – согласился Клемент. – Тогда вот что я предлагаю. Раз уж Бык собирается хоронить брата, а лорд Ральф искать девушку, и, кроме того, раз уж здесь недалеко до воды, а солнце почти село, то давайте разобьём лагерь и переночуем. Может быть, за ночь мы что-нибудь придумаем? Что скажете?

Никто не возражал, и все занялись палатками и кострами, на которых собирались готовить пищу. Бык сразу же начал копать могилу для своего брата. А Ральф с капитаном и четырьмя другими воинами обыскали окрестности. Они заглядывали во все расселины в скалах, но не нашли ни девушки, ни какого-нибудь признака, что она там была. Искали они долго, и когда вернулись в лагерь, уже наступила ночь и взошла луна. Бык стоял у могилы своего брата Быка Носатого. Он сделал высокую насыпь над местом, где нашёл его мёртвым.

Увидев Ральфа, Бык повернулся к нему и сказал:

– Мой хозяин, сын королевского рода, я сделал то, что должен был сделать. Теперь убей меня за мой проступок или позволь и дальше служить тебе верой и правдой, пока кровавая вражда не разлучит нас.

Ральф ответил ему:

– Служи мне, будь верен и помоги найти того, кто убил твоего брата и украл девушку. Я думаю, что всё произошло именно так. Мы не нашли никаких следов её, живой или мёртвой, и завтра, до того, как все отправятся в путь, я продолжу поиски.

– Хорошо, – согласился Бык, – и я помогу тебе в поисках.

Затем они легли спать, и Ральф, против своего обыкновения, долго не мог заснуть, размышляя о том, что произошло. Наконец он подумал, что девушка, которую он называл Дорофеей, жива и знает о его поисках. Ему казалось, что сквозь пелену тёмной ночи он видит её, видит, как она в зелёном, расшитом цветами платье, в котором была, когда они впервые встретились, оплакивает свою неволю и ждёт освободителя. Вот она ходит взад и вперёд по большому мраморному залу, украшенному золотом и расписанному яркими красками. Прежде чем заснуть, Ральф решил, что это, скорее, видение того, что происходит сейчас, чем воспоминание о том, что было раньше, и это видение согрело его душу.

Глава XXVIIКлемент рассказывает о Золотом Городе

Поутру Ральф встал рано и разбудил Быка и капитана. Они обыскали те места, где не были прошлым вечером и даже довольно далеко прошли назад по дороге, но ничего не нашли. Ральф не стал расстраиваться, потому что после ночного видения осознал, что поиски бессмысленны.

Всю дорогу его не покидало чувство стыда перед спутниками за то, что они стали свидетелями его внезапного безумства. Всё же юноша был в лучшем, чем вчера, расположении духа. Ехал он рядом с Клементом. Вниз под гору продвигались быстро. Места вокруг уже казались менее пустынными. Временами попадалась трава, и то тут, то там торчали кусты. Вскоре после полудня отряд прошёл ущелье, которое проложил быстрый и когда-то более широкий поток. Потом взобрались на крутой кряж, пересечённый дорогой, с вершины которого можно было видеть на много миль вперёд. Но это было не то, что путники наблюдали с вершины близ Торгового холма – у Белого Города горы, те самые, через которые отряд только что проехал, стеной окружали равнинную местность. Здесь же земля внизу простиралась без единого возвышения на очень большое расстояние. Только вдалеке ряд холмов слегка нарушал это однообразие. Посреди них находилось что-то, ярко выделявшееся на прочем фоне. Клемент объявил, что это и есть Золотой Город, построенный на невысоких, но довольно крутых холмах. Да и равнина, сказал он, была не такой уж плоской и ровной, как казалось сверху. Земля там горбилась, образуя небольшие возвышенности. Торговец также рассказал Ральфу, как Золотой Город прекрасен. Основавший его лорд, чтобы город получился как можно более великолепным, привёл из-за гор каменотёсов, плотников и других ремесленников. При этом лорд ни денег на работу не жалел, ни угроз. Он верил в то, что найдёт Источник на Краю Мира, испьёт его воды и на долгие годы останется юным. И построил Золотой Город, чтобы тот стал местом его неизбывной радости.

Некоторые говорят, что он нашёл Источник и испил из него. Другие отрицают это. Но все соглашаются в одном: ещё прежде, чем строительство Золотого Города было завершено, лорд погиб во время мятежа. Тогда всё, что ещё не успели достроить, было сколочено на скорую руку, как обычно бывает в окрестных городах.

Более того, по словам Клемента, после смерти счастливого лорда дела в городе пошли не так хорошо, как ожидалось. Конечно, желанием лорда и целью, с которой он возводил Золотой Город, было процветание всех его жителей, как тех, кто работал, так и тех, на кого работали. Но всё пошло не так, и в итоге бедных в городе стало много, а богатых мало.

Клемент рассказал также, что хотя среди землепашцев и работников Золотого Города меньше невольников и рабов, чем в тех горных городах, что их отряд уже миновал, всё же они не сильно преуспевают. У них нет хозяина, который кормил бы их. Его поля они могли бы возделывать для своего пропитания, а на его пастбищах – пасти свой скот. Нет у них и защиты от любого жестокого угнетателя. Крестьяне здесь работают, страдают и умирают, и никому нет до них дела, разве что ценят дешевизну их работы. Даже об упряжных лошадях заботятся здесь больше, ведь за них платят деньги, и их кормят, а эти бедняки работают, словно рабы, и очень многие умирают с голоду, но каждый раз, когда умирает один, на его место приходит другой, чтобы как-то прокормиться.

Глава XXVIIIОтряд входит в Золотой Город

Ещё одну ночь провели в горах, а вернее, у подножия холмов перед ними. Наутро же спустились на равнину, и Золотой Город, который был ещё далеко, пропал из виду. Четыре дня подряд путники шли вдоль обработанных полей и покосившихся домов. На местности попадались низенькие холмы, лощины и возвышенности. И вот, наконец, вновь показался большой, сверкающий под солнечными лучами город. Он стоял на трёх холмах на краю длинного кряжа, который огибала широкая река, но часть домов была построена на самом кряже и даже на плоских берегах реки с обеих её сторон. Город над рекой опоясывала большая белая стена, похожая на мост. Со стороны равнины она была выше, чем в остальных местах. Это было сделано для того, чтобы зубцы её там были на одном уровне с зубцами над кряжем. По этой причине, даже когда путешественники подошли близко к городу, они ничего не могли разглядеть, кроме этой огромной стены. Разве что кое-где над ней поднимался шпиль или крыша какой-нибудь башни.

Когда отряд приблизился к воротам, вновь подняли знамёна и так въехали в город, жители которого толпами стояли на стенах, желая посмотреть на гостей. Один за другим воины проезжали через калитку в воротах. Сами ворота были громадными. Их построили из гигантских тёсаных камней. Миновав калитку, путники оказались словно внутри длинного и очень высокого зала с ажурными сводами. Свернув направо и проехав через изящную арку, очутились в другом длинном зале, ниже первого, зато с витражными окнами, выходившими на город. Когда Ральф выглянул в одно такое окно, он увидел внизу реку – отряд проезжал по нижнему городскому мосту, как позже узнал юноша. Над аркой этого длинного моста этаж за этажом возвышался замок. Зубцы его были вровень с самыми высокими башнями городской стены.

Перейдя мост, свернули налево и оказались на широкой набережной Золотого Города. По обоим берегам реки стояли дома, первые этажи которых соединялись в красивый аркадный проход, напоминавший галереи аббатства. Эти дома, выстроенные из белого, красного и серого камня, казались дворцами, так они были прекрасны. Стройные колонны крытой аркады и всё вокруг было украшено резными скульптурами и цветочным орнаментом. Вместо стёкол в окнах домов блестели витражи. По реке плыли большие барки и разные суда, только не морские, а речные, которые могли проходить под мостами – их мачты опускали, а затем ставили обратно.

Чтобы посмотреть, как въезжают торговцы, собралось много народа, хотя и не так много, как можно было бы ожидать в таком большом городе. В толпе встречалось немало людей в рваной одежде, с измождёнными лицами. Они просили милостыню у торговцев. В то же время кое-кто из зевак был красиво и богато одет и выглядел не хуже, чем любой из тех, кто встретился Ральфу с того времени, как он покинул Верхние Луга. Среди этих последних было немало женщин. Их наряды и то, как они себя держали, чем-то напомнили Ральфу народ в одеждах пшеничного цвета, тех женщин, одетых в вызывающе короткие и тонкие платья, что когда-то он видел в Городе Четырёх Рек. В Золотом Городе многие женщины, хотя и не были невольницами, тоже прислуживали своим господам. Клемент объяснил Ральфу, что землепашцы, пастухи, равно как и лесорубы и водоносы не имели над собой хозяев, но всё же богачи, бывало, покупали мужчин или женщин для своего удовольствия или иной выгоды, как домовую прислугу.

Но вот отряд подъехал к гостинице на рыночной площади, что располагалась несколько в стороне от реки, в низине между одним из холмов и основным массивом кряжа. Рынок окружали такие же красивые дома, как те, что торговцы видели при въезде в город. Но выше, на склонах холма, если не считать замка и дворца королевы (а Золотым Городом правила женщина), все дома были низенькие, бедные, выстроенные из жердей и перекладин и крытые соломой, тростником или дранкой. С одной стороны рыночной площади стояла большая церковь с высокими шпилями и колокольнями, крепко выстроенная и богато украшенная, как снаружи, так и внутри. Она выглядела даже изящной для этой дикой страны, где христианская вера была несколько чужда народу.

Путники спешились и вошли в гостиницу. Ральф никогда не видел ничего подобного: весь большой двор гостиницы был превращён в прекрасный сад. Вокруг росли цветы и деревья, а посередине из разноцветного мрамора был сооружён пышный фонтан с прозрачной водой. Аркады и колонны этого двора напоминали колоннаду аббатства. Зал для гостей тоже был восхитителен: посередине также шёл ряд колонн, а свод состоял из хитроумно переплетённых перекрытий.

В гостинице царило веселье. Но Ральф отметил, что хотя здание гостиницы было превосходно украшено, портьеры, кровати, табуретки, стулья и прочее внутреннее убранство было не богаче и не лучше, чем можно увидеть в подобном заведении любого города.

Все разошлись по постелям, и Ральф, как обычно, спал крепко, без снов.

Глава XXIXО Золотом Городе и его королеве

Утром Ральф и Клемент встретились в зале гостиницы. Торговец сказал так:

– Лорд Ральф, ещё в Городе Белой Стены я говорил тебе, что здесь мы закончим наши торговые дела. Через двадцать дней мы повернём назад, к горам. Но, думаю, ты захочешь продолжить поиски девушки и поиски чего-то ещё… Ты можешь заниматься этим, пока мы находимся в Золотом Городе, но обязательно вернись, чтобы отправиться в обратный путь вместе с нами. Кроме того, если хочешь, возьми себе помощника. Какого-нибудь воина из тех, что сдружились с тобой. Но если ты будешь хорошо искать и всё равно ничего не найдёшь за это время, я советую тебе и даже прошу вернуться в город, чтобы мы с тобой отправились в Верхние Луга, где тебе уготована беззаботная жизнь и где ты своими делами превзойдёшь отца. Мне кажется, это больше тебе подходит, чем потратить свою жизнь на поиски женщины (ведь она при встрече может и не оправдать твоих ожиданий), или на поиски облачного замка, который, сколько бы ты ни прошел, никогда не будет к тебе ближе, чем сейчас. Теперь я признаюсь тебе: я знаю, что всё это время ты ищешь Источник на Краю Мира, а ведь никто даже не знает, есть ли он на самом деле. Возвращайся! Ты красив, молод, силён! Если ты ищешь богатство, оно будет у тебя. Я окажу тебе поддержку во всём, в чём смогу, если дело будет того стоить. Подумай, дитя, в Верхних Лугах и рядом с ними есть те, кто любит тебя. Вспомни хотя бы о твоей крёстной, моей жене, даме Катерине!

Ральф же ответил:

– Мастер Клемент, я благодарю тебя за все твои слова, советы и дела! Ты хорошо сказал, и я поступлю так, как ты советуешь. Во всём, кроме одного: если ко времени вашего отъезда я не найду девушку, я обязан буду остаться и продолжить свои поиски. И я прошу прощения у тебя и у моей крёстной за то, что не могу пока отплатить за вашу любовь, как должно и как вам хотелось бы. И за Верхние Луга я попрошу меня простить. Я знаю, что, совершая свой выбор, я верен той клятве, которую дал в прошлом году, когда герцог Осмонд посвящал меня в рыцари в церкви Святого Лаврентия в Верхних Лугах.

Клемент ответил ему:

– Кажется, здесь есть что-то ещё. Ты молод и больше следуешь любви, чем рыцарской клятве верности. Что ж, пусть так оно и будет. Пока ты не найдёшь эту девушку, для тебя на всём белом свете будет существовать только она одна.

– Нет, это не так, мастер Клемент, – возразил Ральф. – И чтобы ты поверил мне, я расскажу одну историю. С тех пор, как я выехал из Верхних Лугов, я много страдал от любви, желая добиться расположения одной прекрасной женщины. Я достиг желаемого, но смерть забрала её. Веришь ли ты мне?

– Верю, – отозвался Клемент. – Но для мужчины твоего возраста любовь никогда не бывает выкорчевана с корнем. Скоро она вырастет вновь.

Ральф грустно произнёс:

– Расскажи об этом моей крёстной, когда вернёшься домой.

Клемент кивнул в знак согласия, и Ральф продолжил:

– А сейчас я хотел бы начать свои поиски в Золотом Городе. И начну их с просьбы: отведи меня к торговцам и ко всем, кто мог что-то видеть или слышать об этой девушке. Я хочу поговорить с ними.

При этих словах Ральф с волнением посмотрел на Клемента. Торговец улыбнулся, подумав, что увидеть, что сейчас происходит на душе у Ральфа, не сложнее, чем через открытое окно увидеть, что происходит в комнате. Ответил же он так:

– Не бойся, мой лорд, я устрою всё, как ты хочешь. Я же твой друг, а не школьный учитель.

И Клемент вышел. За три дня, что прошли после этого разговора, торговец с юношей побывали у всех, кто мог хоть как-нибудь помочь в поисках. Но все как один отвечали, что не видели похожей женщины и что лорд Аттербол в последние три месяца не показывался в Золотом Городе. Зато один из торговцев сказал:

– Мастер Клемент, если этот молодой рыцарь ищет лорда Аттербола, то жизнь его висит на волоске, и Вы это хорошо знаете. Я советую отвести его к нашей королеве. Она добра и милостива, и даже если не сможет помочь ему делом, то напишет письмо этому тирану, чтобы сдержать его. Никто не дерзнёт пойти против воли нашей госпожи королевы, ведь рано или поздно она заставит злодея поплатиться.

Клемент ответил ему:

– Это хорошо придумано, и я непременно поступлю так, как Вы советуете.

Итак, прошло четыре дня. Всё это время Ральф бродил по городу, спрашивая о девушке и лорде Аттерболе всех прибывавших в город, всех охотников, живших у подножия гор или в лесах равнины, всех моряков и многих других людей. Бык тоже пытался разузнать, что мог, но если Ральф всегда спрашивал напрямую, то Бык осторожничал и скорее подводил собеседников к тому, что хотел узнать, так, чтобы они не догадались сразу, что ему действительно было нужно. Но и он ничего не узнал. Как только дело доходило до имени лорда Аттербола (Бык, в отличие от Ральфа, не называл его), оно будто бы сковывало уста. Собеседник сразу же уходил, как только оно произносилось.

На пятый день Клемент пришёл к Ральфу и сказал:

– Сегодня я отведу тебя к королеве. Она молода, прекрасна и мудра, и один взгляд на неё заставит тебя сразу же прекратить поиски. Мне кажется, ты гораздо приятнее проведёшь свою жизнь здесь, чем в странствиях по землям, где живут грубые, опасные и жестокие люди. Ты, конечно, волен поступать, как тебе заблагорассудится, и тебе в помощь красота, благоразумие, обходительность и высокое происхождение.

Услышав такой лестный отзыв о себе, Ральф покраснел, но ничего не ответил. Вдвоём с Клементом они пошли во дворец королевы, который по своей красоте напоминал Царство Небесное. Там стояли позолоченные колонны из сверкающего мрамора, капители которых украшала изящная резьба. На стенах почти не было гардин, но их заменяла та же резьба и великолепная роспись. Полы были так прекрасны, что, казалось, они предназначаются для ног восхитительнейшей из женщин. Снаружи дворец окружали сады, подобных которым путешественникам ещё не приходилось видеть.

Клемент и Ральф вошли, не задерживаясь. Пажи провели их в дальние королевские палаты. Весь дворец был прекрасен, но здесь было просто изумительно как красиво! Казалось, что строили дворец ювелиры и золотых дел мастера, а не каменотёсы и резчики. Но многие посетители, в их числе и Клемент, говорили, что красота королевы превосходит великолепие её дворца.

Королева же обратилась к Клементу так:

– Приветствую тебя, купец. Это тот самый молодой рыцарь? Это он, как ты рассказывал, ищет возлюбленную, украденную каким-то злодеем?

– Именно так, – ответил Клемент.

Но Ральф возразил:

– Нет, госпожа! Девушка, которую я ищу, не моя возлюбленная, а мой друг. Моя возлюбленная, увы, мертва…

Королева посмотрела на него с доброй улыбкой, но на её лице появилась тень беспокойства. Она сказала:

– Господин купец, мы знаем, что у тебя мало времени и много дел, поэтому разрешаем тебе покинуть этот дворец и благодарим за то, что ты привёл к нам своего друга. А вот у рыцаря дел нет, и если он побудет здесь некоторое время, это доставит нам удовольствие.

Клемент поклонился и вышел, а королева попросила Ральфа сесть перед ней и рассказать обо всех своих злоключениях. Она смотрела на него с такой добротой и дружеским расположением, что его сердце растаяло. Из-за слёз, вдруг побежавших по его щекам, он не мог вымолвить ни слова. Он, не скрываясь, плакал перед королевой, а она смотрела на него, то краснея, то бледнея. Губы её дрожали, но она не прервала его. А Ральф думал не о ней, а о себе самом и о том, как она к нему добра. Через некоторое время он справился со своей слабостью и начал говорить. Он поведал ей обо всём, что пережил. Рассказ получился долгим, потому что юноше было сладостно открывать королеве печаль и надежду своего сердца. Она молчала, иногда слушая, что он говорит, иногда нет, но всё время глядя прямо на него. Хотя иногда, словно смущаясь, она всё же отводила взгляд. Ральф смотрел на её дивно прекрасное лицо, но в сердце его не просыпалась страсть, по крайней мере, не больше, чем к любой из женщин, нарисованных на стенах дворца. Королева была для него просто доброй и милой, какой он её себе и представлял.

Когда Ральф закончил рассказ, королева некоторое время молчала. Наконец, она заставила себя произнести:

– Для матери, выносившей тебя, горько знать, что ты находишься не в её доме, где тебе всё знакомо. Возможно, ты ищешь то, чего нет. А возможно, ты будешь искать и найдёшь, но то, что ты найдёшь, окажется неспособным одарить тебя так, как причитается за твою верность и отвагу. А вот у себя дома ты получишь всё, что только пожелаешь.

Немного помолчав, королева добавила:

– И всё же я хотела бы, чтобы твой дом был в Золотом Городе.

Ральф грустно улыбнулся, взглянув на королеву, но изумления не было в его взгляде, а в сердце его не было мыслей о ней, когда он произнёс:

– Ваше величество, Вы безмерно добры ко мне, но послушайте – один дом у меня был, и я покинул его. Другой дом я надеялся обрести и потерял. Теперь у меня нет дома. Может быть, через несколько дней я должен буду вернуться на свою родину. Но иногда я думаю – какой она покажется мне и каким там увидят меня? Ведь люди моей страны веселые и милые, а я стал грустным.

– Не бойся, – сказала королева. – Я повторю, в твоём доме все будут добры к тебе.

Королева снова замолчала, но ничто в его сердце не откликнулось на её слова. Она, вздохнув, произнесла:

– Милый лорд, прошу, приходи ко мне во дворец, когда пожелаешь. Правда, многие люди хотят видеть меня и много дел требуют моего внимания, поэтому я прошу тебя вернуться через три дня. За это время я постараюсь выяснить что-нибудь о том, что ты ищешь. Я помогу тебе быстрее добраться до Предела. Он расположен недалеко от замка Аттербол. Это крайний из известных нам городов. Ты передашь лорду Аттерболу письмо, что я напишу. На это письмо лорду придётся обратить внимание, если ему небезразличны наши с ним дружба или вражда. Итак, ты вернёшься сюда через три дня.

С этими словами королева поднялась и за руку проводила Ральфа к двери. Он ушёл, благословляя её доброту и удивляясь её обходительности и учтивым словам.

Все последующие три дня Ральф продолжал поиски, и его уже начали узнавать издалека. К назначенному времени он пошёл в королевский дворец, и его провели в покои королевы, где кроме неё никого не было. Королева приветствовала его доброй улыбкой, но он не мог не заметить того, что она грустила. На её лице проступали признаки печали. Она попросила юношу сесть рядом с собой и спросила:

– Ты узнал что-нибудь о женщине, которую ищешь?

– Нет, – ответил он. – Нет, но теперь я собираюсь продолжить поиски за городскими воротами. У меня есть пара друзей, согласных какое-то время помогать мне в этом. А Вы, Ваше величество, Вы узнали что-нибудь?

– О девушке ничего, – ответила она. – Но у меня есть другие новости. Как говорил мне Клемент, ты ищешь Источник на Краю Мира, и именно через Предел и мимо замка Аттербол проходит путь, по которому обычно идут ищущие его. Желаю тебе найти его и желаю, чтобы он принёс тебе больше пользы, чем принёс моему предку, воздвигшему Золотой Город в этой глуши. Ему поиски Источника принесли только волнения и смуту, и, наконец, он погиб в борьбе, в которой проиграть означало потерять всё, а победить означало навлечь на себя позор и страдания.

Она посмотрела на него с нежностью и сказала:

– Ты совсем не такой, как он. Если ты испьёшь воды из Источника, ты вернёшься в Верхние Луга, к своему отцу, к своей матери, к своему народу и дому. Сейчас я отдам тебе письмо. Его ты передашь лорду Аттерболу, когда встретишь его. Может быть, он не такой злой человек, как о нём говорят.

Королева отдала Ральфу письмо и продолжила:

– А теперь я скажу тебе вот что: если с тобой произойдёт что-то и ты будешь достаточно близко, чтобы прибегнуть к моей помощи, приди сюда, ведь в каком бы затруднительном положении ты ни был и что бы ни сделал, здесь всегда для тебя будет открыта дверь и всегда тебя будет ждать друг.

Её голос слегка дрожал, когда она произносила эти слова. Она замолчала, но, овладев собой, сказала:

– Напоследок, чтобы между нами не осталось ничего недосказанного, послушай. Та девушка, о которой ты говоришь, что она твой друг, а не твоя возлюбленная… О, если бы я могла быть таким же твоим другом! Но я ясно вижу, что это невозможно. Ты весь поглощён тем, что тебе предстоит свершить, и радость свершений ты разделишь с кем-то другим – не со мной. Друг мой, это ведь очень странно – я так внезапно встретилась с тобой и так горько тебя полюбила. И теперь я должна сказать тебе «прощай» в такое короткое время. Прощай! Прощай!

С этими словами она встала, взяла руку Ральфа в свои ладони и повела его к двери. Юноше было жаль королеву, и он, не подозревавший ничего, особенно того, что она любит его, был ошеломлён. Он думал, что она, такая счастливая и великая, лишь добра к нему, несчастному и бездомному, и её слова поразили его. Ему было мучительно стыдно, что из-за своего горя он почти не поговорил с ней и даже почти не взглянул на неё, и теперь он не знал, что делать и что сказать.

В таком состоянии Ральф вышел из королевского дворца и из сада, и ему казалось, что дорога под его ногами раскалена докрасна.

Глава XXXРальф надеется вскоре узнать кое-что об Источнике на Краю Мира

После этого разговора Ральф пошёл к Клементу и сказал ему о том, что не будет ждать, пока торговцы уедут из Золотого Города. Он попрощается с ними и отправится на поиски. Теперь он понял, что в Золотом Городе больше ничего не узнает. Клемент засмеялся и сказал:

– Не так быстро, лорд Ральф. Ты ещё можешь услышать что-нибудь.

– Что? – удивился Ральф. – Ты узнал что-то новое?

Клемент ответил:

– Здесь был человек, искавший тебя. Он сказал, что знает одного мудреца, который может многое поведать об Источнике на Краю Мира. А когда я спросил, знает ли он что-нибудь о девушке и о лорде Аттерболе, он ответил, что знает, но хочет поговорить с тобой об этом наедине. И я попросил его прийти снова, когда ты вернёшься. Думаю, он не заставит себя долго ждать.

Ральф с Клементом сидели на скамейке рядом с гостиницей. От ворот их отделял садик. Ральф спросил:

– Скажи мне, как ты считаешь, это хороший человек или плохой?

Клемент ответил:

– Его трудно понять, но он не свиреп и не жесток. Не показался он мне и лживым или хитрым, хотя я решил, что он потерял своё мужество. Но смотри – вот и он сам идёт через двор.

Ральф взглянул туда, куда указывал Клемент, и увидел, что в их сторону действительно направляется человек. Он подошёл ближе, поклонился и встал перед ними, ожидая, когда с ним заговорят. Это был толстый и низенький мужчина, белолицый и розовощекий, с длинными светлыми вьющимися волосами, узкой рыжей бородой и голубыми глазами. Внешне он совсем не походил на людей, живущих в этой части мира. На нём была яркая рыжевато-коричневая с серебряной шнуровкой куртка, расшитая разноцветными нитями.

Клемент заговорил с ним первым:

– Вот молодой рыцарь, что собрался ехать на восток, чтобы узнать, есть ли хоть доля правды в рассказах об Источнике на Краю Мира.

Пришедший вновь поклонился и произнёс таким слабым голосом, словно очень сильно смущался или боялся чего-то, следующее:

– Лорды, я могу многое поведать об Источнике тем, кто вышел на его поиски. Во-первых, я расскажу, что путь к нему лежит через Предел, и я могу провести туда любого достойного рыцаря, который решит отправиться на поиски. Более того, я знаю Мудреца. Он живёт не так далеко от Предела и, если захочет, может направить ищущего Источник на нужный путь.

Мужчина искоса взглянул на Ральфа, тот зарделся, но глаза его засверкали при этих словах. Клемент же сказал:

– Хорошо, это как раз то, что нам надо. Но послушайте, разве путь к Пределу не грозит гибелью?

Человек ответил:

– Вы можете, конечно, назвать его гибельным. Таким он и будет для каждого, кто не снабжён пропуском от лорда Аттербола. А у меня он есть, и с таким свитком даже ребёнок или женщина могут в полной безопасности отправляться в дорогу.

– А где у тебя этот пропуск? – спросил Клемент.

– Вот он, – сказал толстяк, доставая из сумки свиток и раскрывая его. Клемент с Ральфом прочитали то, что было в нём написано, и убедились, что это был документ, повелевающий всем дозволять проход и оказывать помощь менестрелю Морфинну (далее следует подробное описание внешности) под угрозой немилости Гандольфа, лорда Аттербола. Далее стояла дата – документ был составлен три месяца назад.

Клемент сказал:

– Всё верно, это пропуск. Видишь, Ральф, печать замка Аттербол: медведь на замковой стене. Никто не посмеет подделать её, если, конечно, он не устал от жизни и не жаждет мучений.

Ральф с улыбкой произнёс:

– Видно, мастер Клемент, всё-таки мы должны расстаться с тобой, и приход этого человека только ускорит наше расставание. Правда, оно и без того предрешено, и было бы лучше, Клемент, если бы ты доставил мне удовольствие и оказал помощь тем, что оставишь меня в Золотом Городе, когда твой отряд уедет из него. Здесь и сейчас я не смогу ничего сделать, чтобы найти то, что ищу. Оставшись в городе, я смогу лишь без всякого дела слоняться по улицам. Кроме того, моё путешествие может оказаться гибельным без проводника.

– Хорошо, юный лорд, – сказал Клемент. – Я догадывался, что ты всё равно изберёшь свой собственный путь. Как бы я хотел, чтобы он был и моим!

Он помолчал немного и добавил:

– Думаю, ты можешь взять с собой своего слугу, Быка. Он крепкий воин и, как мне кажется, верный, хотя и дикарь. Но один человек – это небольшая подмога тому, кто путешествует по гибельной дороге. Если хочешь, я отпущу с десяток наших воинов. Пусть они сопровождают тебя. Как ты знаешь, я легко могу нанять вместо них новых. А ещё ты можешь попросить королеву Золотого Города, чтобы она отправила с тобой человек двадцать. Мне показалось при встрече с ней, что она вряд ли тебе откажет.

Ральф покраснел и ответил:

– Нет, я не буду просить об этом королеву.

Он замолчал. Толстяк переводил взгляд с одного на другого, но ничего не говорил. Наконец, Ральф произнёс:

– Послушай, Клемент, друг мой, я хорошо знаю, что ты будешь помогать мне даже в ущерб своей выгоде. Я благодарен тебе за это. Но сейчас мне не остаётся ничего другого, как положиться на этого человека. Ведь у него есть пропуск в земли лорда Аттербола. Из всего того, что я слышал, я сделал вывод, что десяток ли, два десятка или сотня воинов – этого всё равно не хватит, чтобы силой пробиться в Аттербол. А чем больше воинов, тем больше внимания к ним, тогда как двух путешественников не заметят, даже если бы у них и не было пропуска за печатью могущественного лорда.

Клемент вздохнул, покряхтел и сказал:

– Хорошо, мой лорд. Наверное, ты прав.

– Да, – подтвердил проводник, – Вы говорите истинную правду. Я молчал, чтобы Вы не подумали, что мне нельзя верить. Но сейчас я позволю себе сказать, что никогда маленький отряд, состоящий из обычных людей, не мог пройти через земли лорда Аттербола или через спорные земли, лежащие между его замком и Золотым Городом.

Ральф дружелюбно кивнул в сторону говорившего. Но Клемент взглянул на Морфинна сурово. Тот ответил ему наивным взглядом и замолчал.

Ральф сказал:

– Что же до Быка, я поговорю с ним, но не возьму с собой. Боюсь, как бы гордость моего горца не выросла до небес и он из зависти не заманил бы меня в ловушку в какой-нибудь труднопроходимой чаще.

– Что ж, – сказал Клемент, – когда вы отправитесь?

– Завтра, – ответил Ральф. – Если мой спутник будет готов к этому времени.

– Я готов, – отозвался проводник. – Завтра примерно за два часа до полудня выйдите из города через Восточные ворота. Я буду ждать Вас там на добром коне и со всем, что понадобится нам для нашего путешествия. А теперь, с Вашего позволения, я уйду.

– Иди, – кивнул Клемент.

Толстяк ушёл, и Клемент с Ральфом остались вдвоём. Торговец сказал:

– Хм, кажется, ничего путного из этого не выйдет. Боюсь, твоя крёстная будет мной недовольна. Уж больно велика опасность.

– Верно, – ответил Ральф. – Но и награда велика.

Клемент улыбнулся, вздохнул и сказал:

– Что ж, юный лорд, даже в таком случае ты должен о многом поразмыслить. Мудрые не хуже дураков.

Ральф взглянул на него и покраснел. Вскоре они разошлись. Юноша расхаживал взад и вперёд по аркаде, размышляя о том, что произошло, и о том, что ещё предстоит сделать. Он вспоминал милую девушку. Ещё не так давно он столь беззаботно наблюдал за ней в таверне Буртона. Ральф сказал сам себе вслух:

– Я уверен, что нужен ей. Она притягивает меня, хочу я этого или нет.

Так прошёл день.

Глава XXXIНачало путешествия к замку Аттербол

Встав на следующий день рано утром, Ральф позвал Быка к себе и сказал:

– Итак, Бык, ты мой невольник, пленённый в бою.

Бык кивнул, но нахмурился. Ральф же продолжил:

– Если я попрошу тебя сделать что-нибудь в пределах разумного, ты выполнишь это, не так ли?

– Да, – ответил Бык угрюмо.

– Хорошо, – продолжил Ральф. – Я еду на восток и не хочу брать тебя с собой. Но у меня есть к тебе одна просьба. Возьми это золото и будь свободен. Такова моя воля.

Лицо Быка засияло, глаза заблестели, и он сказал:

– Но почему же ты не хочешь взять меня с собой?

Ральф ответил:

– Это опасное путешествие. Не хочу подвергать опасности тебя и увеличивать свой риск. Кроме того, как ты знаешь, я еду туда по своим делам.

Бык подумал, но недолго, и сказал:

– Сын короля, сперва я решил, что цель наших поисков одна. Да так оно и есть. Но, похоже, для нас обоих безопаснее будет расстаться, в этом ты прав. А теперь я скажу тебе вот что: отныне ты для меня словно брат, если ты не против такого родства, конечно. Окажись ты теперь среди моих родичей, они не только не причинят тебе вреда, но и сделают для тебя всё, что смогут.

Бык поцеловал руку своему бывшему хозяину, а затем вытащил из-за пазухи маленький мешочек, сшитый из шкурки какого-то мелкого зверька. На передней его стороне была вышита пара бычьих рогов. Затем Бык нагнулся, выдернул из земли у себя под ногами длинную упругую сухую травину (они разговаривали в саду около гостиницы), быстро завязал её в необычайно сложный узел и, открыв кошелёк, положил её внутрь, пояснив:

– Сын королевского рода, это знак. По нему мой народ узнает, что я сделал тебя своим братом. И пусть теперь огонь пылает вокруг тебя, или мечи режут воздух у тебя над головой, но если ты закричишь: «Я брат Быка Бодуна!» – все мои родичи, что окажутся вблизи, станут на твою сторону и придут тебе на помощь. А теперь прощай. Впрочем, вполне возможно, что и на востоке ты ещё услышишь обо мне.

Так Ральф покинул своего бывшего слугу и в сопровождении Клемента дошёл до Восточных ворот. На прощание Клемент сказал:

– Вероятно, и у меня есть некоторая доля способности моей жены предвидеть будущее. Мне почему-то кажется, что мы с тобой ещё встретимся в Рунограде и в Верхних Лугах. И тогда ты будешь не менее знаменит, чем сейчас. Это всё, что я хотел тебе сказать.

На том они и расстались, и Ральф поскакал вперёд.

Он встретил своего провожатого на расстоянии полёта стрелы от городских ворот. Они поприветствовали друг друга. Толстяк был одет так же, как и вчера. Через седло его крепкого вороного коня были перекинуты дорожные сумки, а вот оружия у него не было, разве что к наплечной сумке был прикреплён чехол с ножами. С другой её стороны находился такой же чехол с флейтой. Ральф улыбнулся, глядя на толстяка, и спросил:

– Вы совсем без оружия?

– К чему оно? – вопросом ответил толстяк. – Мы всё равно не будем сражаться. Вот моё оружие, – он указал на флейту, – а также моё поле и моя пашня, с которых я собираю хлеб, мясо, а иногда и немного выпивки.

Они проехали ещё немного, и толстяк всё время оставался весёлым и жизнерадостным. Ральф вновь обратился к нему:

– Я полагаю, теперь мы долго ещё будем спутниками, а потому мне надо Вас как-то называть.

– Меня зовут менестрель Морфинн. К Вашим услугам, достойный лорд! Некоторые зовут меня Морфинн-Кастрат. А теперь, милорд, не хотите ли Вы узнать то, что я могу сказать Вам только без свидетелей?

– Хочу, – сказал Ральф, краснея. – Это касается женщины?

– Именно, – подтвердил Морфинн. – Я узнал, что Вы спрашивали о ней у всех в Золотом Городе и сказал себе: Морфинн, ведь ты собираешься в Предел! Ты можешь оказать услугу этому красивому юному лорду. В его сердце легко читать, да у него и на лице написано, что он добр и щедр, так что не сомневайся – он наградит тебя не раздумывая за любую твою помощь. А кроме того, когда ваши дороги разойдутся, он наверняка ещё долго будет вспоминать тебя добрым словом за всё, что ты ему сделаешь…

– Так говорите же, не тяните! – не утерпел Ральф. – Скажите, Вы видели эту женщину? Не сомневайтесь, я щедро вознагражу Вас.

– Погодите, погодите, достойный сэр, – ответил Морфинн. – Я видел, как пленную женщину ввели в замок Аттербол. Посмотрим, эту ли девушку Вы ищете.

Менестрель улыбался, а Ральф уже не считал его таким добродушным, каким он показался с первого взгляда. Гнев охватил его, но он взял себя в руки и сказал:

– Господин менестрель, я не понимаю, почему Вы пришли ко мне с какими-то известиями, а я до сих пор не могу добиться, с какими. Вот, смотрите, может быть, это развяжет Ваш язык? – Ральф протянул ему две золотые монеты. – Или это?

И он наполовину обнажил свой меч.

Но Морфинн сказал, всё так же ухмыляясь:

– Нет, рыцарь, я не боюсь обнажённой стали в Ваших руках. Вы такую глупость не сделаете. Вы не убьёте своего проводника. И даже сильно-то не рассердитесь. Что же до золота, то Вы заплатите в конце пути. Я просто обдумывал, как бы получше передать Вам мои новости, так, чтобы Вы не засомневались в моей искренности. Слушайте же. Когда месяц назад я выехал из замка Аттербол, я увидел пленную девушку. Её вели в замок. Она была очень уж мила, и я загляделся на неё, а потом спросил у одного из воинов, где лорд купил такую красавицу. А воин рассказал мне, что её не купили, а силой забрали у дикаря с дальних гор. Ну как, милорд, это совпадает с тем, что известно Вам?

– Похоже, – кивнул Ральф, напряжённо сдвигая брови.

– Хорошо, – сказал Морфинн. – Но в мире много красивых женщин. Возможно, это не Ваша подруга. Я опишу её Вам, и если Вы не узнаете в ней ту, что ищете, можете дать мне эти две золотые монеты и ехать обратно. Роста она скорее высокого, чем низкого, и скорее стройная, чем полная, но таких женщин тоже много. К тому же, несомненно, её измучила дорога, ведь она должна была пересечь горы. Но всего этого мало, чтобы узнать её. Её ручки и ножки (она была на коне, но босиком) восхитительны, но такое встречается часто. Правда, думаю, немногие женщины из тех, что работают в поле, могут похвастаться такими красивыми ручками и ножками. Лицо её загорело на солнце, но сквозь загар угадывалась светлая кожа, так же и с густыми каштановыми волосами, сквозь которые пробивались яркие светлые пряди. Её чудесные гладкие щёчки словно бы нарисовал художник. На круглом подбородке ямочка. Губы пухлые, алые, но плотно сжатые, что говорит как о её смелости, так и о гневливости. Глаза широко поставлены, серые и глубокие. Всё её лицо светилось нежностью. Думаю, она будет ласкова к тому, кто ей понравится. В то же время она держала себя чересчур гордо, будто бы знатная особа. Что, похожа на Вашу подругу?

Менестрель говорил медленно и плавно, и на его лице то и дело появлялась усмешка. Ральф всё бледнел и сдвигал брови, словно был охвачен гневом и горем. Он медлил с ответом, но, наконец, коротко и резко сказал:

– Да.

Тогда Морфинн продолжил:

– Но всё же, возможно, она и не та. В этих местах отыщутся несколько девушек, о которых можно сказать то же самое, а потому я опишу Вам её одежду. Хотя, впрочем, это вряд ли Вам поможет, ведь она могла много раз поменять свой наряд после вашей последней встречи. И всё же – одета она была так: короткое зелёное платье, в котором удобно ходить пешком, с прямыми пёстро вышитыми рукавами, как у тех девушек, что ведут хозяйство. По подолу платья тоже были вышиты цветы. Но вот что я ещё заметил: часть подола была оторвана. Может быть, во время трудного пути, а? Ну что, достойный лорд? Хорошо я рассказал Вам обо всём этом?

– О да, да, – ответил Ральф и, будучи не в состоянии больше сдерживать себя, всадил шпоры в коня, проскакав галопом около фарлонга. Затем он натянул поводья, слез с коня и сделал вид, будто проверяет подпругу. Он не мог остановить нежные и горькие слёзы страсти и страха. Так сильно он был взволнован.

Морфинн ехал так же медленно, как и во время разговора и поравнялся с Ральфом, только когда тот уже вновь садился в седло. Юноша, глядя куда-то в сторону, сказал:

– Морфинн, я приказываю Вам или, если хотите, я прошу Вас, не говорить больше со мной о той женщине, которую я ищу. Эти разговоры причиняют мне сильную боль.

– Хорошо-хорошо, – сказал Морфинн. – Я выполню Ваш приказ. Можно много о чём поговорить, кроме как об одной красивой женщине.

Какое-то время они ехали, угрюмо смотря вперёд. Ральф молчал. Ему надо было о многом серьёзно подумать. Менестрель же напевал себе под нос строчки из разных песен.

Наконец, Ральф, внезапно повернувшись к нему, спросил:

– Скажите мне, проводник, а что они собирались делать с этой женщиной?

Менестрель захихикал:

– Милорд, если бы я хотел досадить Вам, то сказал бы, что Вы непоследовательны. Ведь всего полчаса назад Вы просили меня не говорить о ней. Хотя, сдаётся мне, я знаю, о чём Вы думаете… Мне показалось, обращаются они с ней вежливо, и это неудивительно – кто захочет испортить такую красавицу? Я заметил также, что лорду, видимо, приятно ехать с ней рядом и любоваться ею. О, её ожидает беззаботная жизнь, если, конечно, она будет исполнять желания лорда.

Ральф искоса гневно посмотрел на менестреля, но тот не обратил на это никакого внимания. Ральф спросил:

– А что будет, если она не захочет исполнять его желания?

Морфинн с улыбкой ответил:

– У лорда много слуг, готовых исполнить его волю.

Долгое время Ральф молчал. Наконец, он повернулся к Морфинну и, уже не хмурясь, спросил:

– А что Вы скажете о лорде Аттерболе? Добрый ли он человек и милостив ли к своему народу и слугам?

– Достойный сэр, – ответил менестрель, – Вы просили меня не говорить об одной женщине. Теперь я прошу Вас не говорить об одном мужчине, а именно о моём господине, лорде Аттерболе.

У Ральфа от этих слов сжалось сердце, и больше он ни о чём не спрашивал.

Теперь они оба ехали с ещё более угрюмыми лицами, хотя день выдался на славу. Светило солнце, путников обдувал ветер, в воздухе витали сладкие запахи. Сердце Ральфа постепенно оттаяло, и ему снова захотелось говорить. Менестрель, казалось, отвечал беззаботно, то и дело указывая Ральфу на что-то, встречающееся им по пути. Можно было решить, что он наслаждается прекрасным днём.

Стояло свежее светлое утро ранней осени. На полях высились снопы сена, в садах чернел зрелый виноград, звери и птицы радовались, но гораздо меньше радовались землепашцы, которых встречали путники. Мужчины, женщины ли, все работали с угрюмыми лицами, голодные, плохо и некрасиво одетые.

Весёлыми в этих краях были только бездельники-бродяги. Они встречались путникам время от времени: то выходили из леса, то сворачивали с дороги, то просто отдыхали на обочине. Ходили они по двое или по трое, иногда с одним или двумя детьми и были очень похожи на цыган. Все при оружии и по большей части хорошо одетые, как принято у них одеваться. Иногда, когда их было четверо или пятеро, они преграждали путникам дорогу, но сразу же отходили в сторону, то ли увидев доспехи Ральфа, то ли разглядев одежду менестреля. Некоторые из них, казалось, знали Морфинна и по-дружески кивали ему, когда он с Ральфом проезжал мимо, но менестрель не отвечал им.

Теперь Ральф и Морфинн выехали за пределы Золотого Города, ведь с этой стороны его владения заканчивались недалеко от городской стены. День быстро подходил к концу. Дорога шла через богатые земли. Холмов, ни низких, ни высоких, не было. Дважды по мосту перешли большую реку. Пересекали и множество узких потоков, по большей части, вброд.

За два часа до заката путники прибыли туда, где к большой дороге подходила просёлочная. На этом перекрёстке стояла каменная часовня (Ральф не знал, христианская она или языческая, поскольку она выглядела непривычно для него). У двери этой часовни на траве сидел рыцарь, в доспехах, но без шлема. Рядом с ним стоял оруженосец, держа под уздцы его боевого коня. Рядом находились и пятеро других воинов с необычной формы алебардами и топорами. Когда рыцарь увидел, что вверх по склону движутся двое путешественников, он встал на ноги. Ральф положил руку на эфес меча, но прежде чем они подъехали, менестрель сказал:

– Нет-нет, доставайте пропуск, а не меч. Этот рыцарь вызовет Вас на поединок, но откажите ему. Он обыкновенный негодяй – пошлёт вместо себя своих воинов. Они ограбят Вас, а потом убьют или бросят в темницу.

Ральф достал пергамент, который Морфинн отдал ему на хранение, раскрыл его и, держа в руке, поехал на рыцаря. Когда он был уже близко, рыцарь окликнул его грубым голосом, но Ральф ответил:

– Нет, сэр, я не могу остановиться сейчас. У меня есть дело.

Тогда рыцарь, перестав хмуриться, сказал:

– Достойный сэр, так как Вы друг нашего лорда, не зайдёте ли в мой дом? Он совсем близко отсюда. Вы немного отдохнёте у меня, перекусите, выпьете стакан вина, выспитесь в красивой спальне.

– Нет, сэр, – отказал Ральф. – Время не терпит.

С этими словами он поехал дальше, но рыцарь даже шага не сделал, чтобы остановить его, а только коротко посмеялся, будто свинья хрюкнула, и снова сел на траву. Ральф не обратил на него никакого внимания, зато обрадовался тому, что пропуск всё-таки пригодился. В то же время он заметил, что менестрель был почти болен от страха. Он трясся, как осиновый лист, и долго ещё не мог вымолвить ни слова.

Они поехали дальше. С наступлением сумерек менестрель и Ральф остановились в одном доме, вокруг которого ютилось несколько лачуг. По сравнению с ними дом выглядел вполне сносно. Ральф подумал, что этот дом – гостиница, хотя на нём не было ни вывески, ни ветки плюща*. Они вошли внутрь. Их встретила старуха. Менестрель сказал ей несколько слов на языке, которого Ральф не знал, и она сразу же принесла им и еду, и вполне сносную выпивку, а потом приготовила постели.

Несмотря на обильную трапезу, менестрель был тих и мрачен. Ральф подумал, что это, должно быть, от усталости. Он и сам совсем не хотел говорить, а потому пошёл в постель и заснул, забыв обо всём.

Глава XXXIIДля Ральфа наступают чёрные дни

Рано утром следующего дня они снова отправились в путь, и теперь, в утреннем свете солнца, менестрель снова казался радостным. Он много говорил даже несмотря на то, что Ральф редко отвечал ему.

Чем дольше они ехали, тем менее плодородной становилась земля, пока, наконец, на ней не остались только клочки, напоминающие обработанные участки. Домов было мало. Вересковая пустошь, болота да местами редкий лес – вот всё, что видели путники.

С ними не случилось ничего, о чём можно было бы рассказать, разве что один раз, когда они подъезжали к опушке какого-то леса, из-за деревьев вышли вооружённые люди и преградили им путь. Их было чуть больше десятка, четверо ехали верхом. Ральф положил руку на меч, но менестрель закричал:

– Нет, не доставайте оружие, не доставайте! Снова покажите пергамент, и они нас пропустят.

После этих слов он достал из рукава белый платок, привязал его к концу палки и так и ехал рядом с Ральфом, дрожа от страха. Подъезжая к воинам, Ральф, даже не зная языка, на котором те говорят, понял, что они смеются над ним и менестрелем.

Наконец, Ральф и Морфинн подъехали так близко, что преградившие им путь уже чётко различали пергамент и печать на нём. Они поклонились пергаменту, словно это были мощи святого, и тихо, один за другим, скрылись в лесу. Это были высокие воины в грубых доспехах, производившие впечатление дикарей.

Миновав их, менестрель громко выразил свою радость. Ральф же ехал тихо и был немного мрачен.

– Достойный сэр, – сказал менестрель, – держу пари, я знаю, о чём Вы думаете.

– Да? – спросил Ральф. – О чём же?

Менестрель ответил:

– Вы думаете о том, что Вам делать, когда Вы встретите этих типов на обратном пути. Но не бойтесь. Весь путь назад Вы пройдёте с той же самой печатью.

Ральф сказал:

– Верно, примерно об этом я и думал, но ещё я думал о том, кто же будет моим проводником, когда я уеду из Аттербола.

Менестрель искоса взглянул на него:

– Над этим Вы можете пока не ломать голову.

Ральф ответил ему пристальным взглядом, но не смог ничего прочитать на его лице, а потому спросил:

– Почему Вы так говорите?

Морфинн объяснил ему:

– Потому что я знаю, куда Вы держите путь, и удивляюсь: что же Вы за всё это время ни разу не спросили у меня дороги к ИСТОЧНИКУ НА КРАЮ МИРА? А ведь я говорил Вашему другу, торговцу, что кое-что о нём знаю. Может быть, Вы думали о чём-то другом?

– Что ж, – сказал Ральф, – расскажите мне, что Вы знаете об Источнике.

Морфинн ответил так:

– Во-первых, скажу, что если Вы ещё сомневаетесь в его существовании, то отложите сомнения. Мы, жители Предела и земель Аттербола, в этом не сомневаемся, равно как и все народы, что, как мы знаем, живут рядом с ним. Что скажете, разве это уже не стоящие сведения?

– Да, стоящие, – согласился Ральф.

– Далее, – продолжил Морфинн, – во-вторых, я скажу Вам, что наш город лежит как раз на дороге к Источнику. И в-третьих, милорд, мало кто из искавших Источник нашёл его, хотя нам известно, что кому-то в этом повезло. Среди них, кроме того лорда Золотого Города, о котором Вы уже слышали, есть мудрый отшельник, живущий в лесу недалеко от замка Аттербол. Люди ходят к нему, потому что верят – он может им помочь. Говорят, он многое знает о дороге к Источнику, хотя никто не скажет Вам наверняка, был ли он там сам или нет. Но говорят также, если он захочет, то может указать дорогу так, что путник точно не собьётся с неё, но будет убит по пути, как я уже говорил Вам в Золотом Городе. Конечно, этот мудрец очень разборчив и не рассказывает всё каждому встречному, а уж если задумает как-то сбить с пути ищущего Источник, то сделает это, глазом не моргнув. Но Вы, достойный сэр, так отважны и так прекрасны, что, я уверен, он откроет Вам все свои тайны.

Теперь Ральф вновь задумался о том, как найти Источник. На самом деле, образ девушки на время заслонил собой мечту об Источнике на Краю Мира. Теперь же он спросил:

– А Вы можете отвести меня к этому мудрецу, добрый менестрель?

– Без сомнений, – ответил Морфинн. – После того, как мы будем в безопасности в землях Аттербола. Оттуда Вы сможете отправиться куда захотите.

– Хорошо, – сказал Ральф. – Но на нашем пути встретятся и другие препятствия, ведь так?

– Так, – ответил менестрель, – но завтрашний день решит всё.

Ральф спросил:

– А завтра будет какой-то особенный участок пути? Если так, скажите, что нас ждёт?

Менестрель ответил:

– Вам незачем этого знать. Неужели это Вас отпугнёт?

– Что ж, – сказал Ральф, – когда мы встретимся с опасностью лицом к лицу, тогда я и узнаю, что это. Мимо она не пройдёт.

– Хорошо сказано! – воскликнул менестрель. – А теперь нам надо ускорить шаг, чтобы темнота не застала нас на этой неудобной дороге.

Места, по которым они ехали, были дикими. Только к вечеру путникам встретились несколько домов лесорубов и охотников. Спешившись, Ральф и менестрель постучались в один из них. Им открыл большого роста черноволосый простолюдин. Увидев рыцарские доспехи Ральфа, он чуть было не захлопнул дверь, но юноша по совету Морфинна показал ему пергамент. Когда простолюдин увидел его, он покорно пустил путников на ночлег и накормил их, чем мог. Еды было мало. Из печки достали дичь, а вино путники захватили с собой из последней гостиницы, где останавливались до этого. Они пригласили простолюдина выпить с ними, но тот отказался. Он, похоже, побаивался их.

Ранним утром Ральф с Морфинном выехали в путь, и простолюдин, казалось, был рад избавиться от них. Проехав несколько миль, путники увидели, что места стали немного приятнее. Среди чёрной пустоши появились островки зелёных пастбищ, на которых пасся скот. То тут, то там попадались небольшие участки вспаханной земли. Дорога шла ровно, иногда поднимаясь вверх, иногда спускаясь вниз. День стоял солнечный, воздух был прозрачен. Ральф, не останавливаясь, обратился к менестрелю:

– Небо ясное, но вон там, на горизонте, облачко. Оно кажется мне странным. Я наблюдаю за ним уже с полчаса. С той стороны плывут и другие облака, но это совсем не двигается. Никогда не видел ничего подобного.

Менестрель ответил ему:

– Верно, достойный сэр. Я даже больше скажу – Ваше облако не изменится до Страшного Суда. Ведь на самом деле это не облако, а вершина горного хребта. Люди называют его Стеной Мира. И если Вы подойдёте к этой Стене совсем близко, то наверняка у Вас поджилки затрясутся, каким бы бесстрашным Вы ни были.

– Это близко к Пределу? – поинтересовался Ральф.

– Нет, – ответил менестрель, – не так уж и близко. Просто горы настолько велики, что их уже видно.

Ральф спросил:

– А правду говорят, будто Источник на Краю Мира лежит за Стеной?

– Именно так, – подтвердил менестрель.

Ральф, краснея, спросил ещё:

– А если древний лорд Золотого Города переходил эти горы, почему я не смогу их перейти?

– Ага, – кивнул менестрель. – Почему бы и нет?

С этими словами он беспокойно посмотрел на Ральфа, на что тот не обратил никакого внимания, ведь мысли его витали где-то высоко.

Путники ехали и ехали, и когда горная вершина скрывалась за деревьями или пропадала из виду из-за того, что дорога проходила по низине, путь начинал казаться Ральфу долгим.

Некоторое время ничего не происходило. Но когда день уже клонился к вечеру, путники после долгого пути через густой сосновый лес, наконец, выехали из него и увидели перед собой прекрасную, покрытую травой равнину. На ней, неподалёку, стоял шатёр с флагом наверху. Полотнище флага свисало с древка, и изображение нельзя было рассмотреть. Рядом с высоким, богатым шатром стояли большие и маленькие палатки, около них, в поле, паслись кони и расхаживали, блестя доспехами, воины.

Увидев всё это, менестрель натянул поводья и с диким ужасом уставился на шатёр. Ральф спросил:

– Это что, та самая опасность?

– Именно она, – ответил менестрель, дрожа от страха.

– Чего Вы боитесь? – спросил Ральф. – Разве у нас нет пропуска? Что с нами может случиться? Если это не лорд Аттербол, то, увидев пропуск, нам позволят ехать дальше, а если это он, то какой вред он причинит тем, кто едет с его собственным пропуском? Пойдёмте же, или, – тут Ральф наполовину вытащил меч, – другое имя лорда Аттербола – дьявол из ада?

Но менестрель всё так же дико таращился по сторонам и дрожал. Запинаясь, он проговорил:

– Я думал сперва дойти с Вами до Предела. А потом уже кто-нибудь другой привёл бы Вас к нему. Я не думал встретить его. Я не смею, не смею! О, смотрите же, смотрите!

В этот момент вдоль леса подул ветер. Ткань палаток зашевелилась, складки знамени расправились, и герб стал виден. Ральф подумал, что он совсем не вселяет ужас. Вполне достойный барона герб: золотое поле и чёрный медведь на замковой стене.

Ральф сидел верхом и наблюдал. Ему показалось, что несколько человек смотрели в его сторону. Возле шатра раздался громкий звук большого рога. Ральф свирепо посмотрел на менестреля, засмеялся и сказал:

– Я вижу, Вы предатель. Но я не трону Вас. У меня есть дела поважнее, чем убивать предателей.

Он дернул лошадь вбок, воткнул в её бока шпоры и галопом ринулся вправо от дороги, прочь от шатра. В этот самый момент за ним, словно только того и ждали, помчались человек десять всадников.

Погоня была недолгой. Конь Ральфа устал, а лошади всадников были свежи. Кроме того, Ральф ничего не знал об этой местности, тогда как догонявшие знали её прекрасно. Они нагнали его уже через несколько минут. Ральф не стал сопротивляться и позволил им отвести его обратно. Пересекая большую дорогу, Ральф не увидел и следа того, что там недавно сидел на лошади менестрель.

Юношу привели к шатру, стащили с коня и ввели внутрь. Уже смеркалось, но в шатре было светло от свеч. Он весь был увешан богатыми шёлковыми портьерами, а в дальнем его конце, на ковре с изображением сцены охоты, стоял трон из слоновой кости. На троне сидел какой-то человек, и он был единственным в этом шатре, кто сидел. Одет он был в платье из голубого шёлка с вышитыми круглыми изображениями медведя на замковой стене.

Ральф решил, что это был не кто иной, как лорд Аттербол, хотя он не показался юноше похожим на тот отвратительный образ, что создался после всего услышанного о нём. Он был невысок, широк в плечах, с длинными прямыми волосами тёмно-каштанового цвета и редкой бородой. Черты его лица были правильными, гладкими, и в целом он выглядел неплохо, разве только кожа его была несколько землистого цвета да маленькие карие глаза глядели кровожадно.

Рядом с ним стоял Морфинн. Он сжался от страха и не смел взглянуть ни на лорда, ни на Ральфа. Теперь юноша убедился в том, что, назвав менестреля предателем, был прав. Он понял, что попал в ловушку. Впрочем, он не понимал, зачем всё-таки его сюда заманили, и сейчас этого было бы достаточно, чтобы Ральф упал духом, но, глядя лорду, ужасу этих земель, в лицо, юноша почувствовал такую сильную ненависть к нему, что она поглотила страх. Ральф взял себя в руки, взбодрился и решил, что впереди его ждут великие дела, а для этого стоит жить, какая бы боль или какой бы позор ни выпали на его долю сегодня.

Могущественный лорд заговорил, и голос его оказался грубым и скрипучим, намного неприятнее его лица:

– Подведите этого человека, чтобы я мог взглянуть на него.

Ральфа подвели, и он встал прямо перед лордом. Лорд повернулся к Морфинну и спросил:

– Этого ты поймал, счастливец?

– Да, – протрепетал Морфинн, не поднимая глаз. – Подойдёт, милорд?

– Подойдёт? – спросил лорд. – Как я могу понять это, когда он весь закован в броню? Эй, кто там, снимите с него доспехи!

С Ральфа быстро сняли кольчугу, шлем, наручи и ножные латы. Он остался в короткой куртке и штанах. Лорд наклонился вперёд и оглядел его, словно прицениваясь к лошади, затем повернулся к человеку преклонного возраста, одетого в пурпур (что стоял по другую руку от своего господина), и сказал ему:

– Что скажешь, Давид-мудрец? Тот ли это человек, что нам нужен? Он достаточно хорош?

Старик надел очки и какое-то время с любопытством разглядывал Ральфа. Потом он произнёс:

– О нём другого и не скажешь. Он самый красивый юноша из всех когда-либо существовавших невольников.

– Хорошо, – сказал лорд, поворачиваясь к Морфинну. – Хороший улов, счастливец. Давид даст тебе три золотых, и можешь возвращаться на запад, когда захочешь. Но не растеряй свою удачу – моему дому нужны и женщины, красивые, мягкие и не битые, не клеймённые. Лучше приведи их сам, а не покупай, если сможешь. А теперь иди, а то под этим пологом и так собралось слишком много людей. Иди, не дожидайся, пока тебя выставят.

Старик Давид сказал, ухмыляясь:

– Менестрель собирался выручить за него побольше. Он хотел прошмыгнуть мимо Вас, милорд. Ведь он вёл его не к Вам, а в Предел, и не ожидал встретить Вас здесь. Там бы он и держал его до Вашего прихода.

Лорд угрюмо ответил:

– Он не так уж и не прав, если боится меня. Пока отпустим его, но если он не приведёт мне в течение трёх месяцев женщин или если среди них хотя бы две будут некрасивыми, тогда мы подумаем о том, что с ним сделать. Дай ему золото, Давид. А теперь возьми этого пленника, пусть он отдохнёт. Накорми его, напои. И смотри, Давид, если к тому времени, как этот парень окажется у нас, в Аттерболе, он не будет в нужной форме, ты заплатишь за это так или иначе, разве что не своей жизнью, потому что ты стар и нужен мне, но теми, кто дорог тебе. Ступай!

Давид улыбнулся Ральфу, вывел его из шатра и отвёл в сторону. Он также приказал принести еду, вино и всё, что требовалось, и предупредил Ральфа, чтобы тот не пытался сбежать, иначе будет убит. Старик показал, как близко стояли воины, их охранявшие, и как их было много.

Давид обрадовался, когда увидел, что пленный держит себя в руках и не упал духом. На самом деле, в сердце Ральфа ненависть к тирану смешалась с надеждой. Раньше он думал, что при встрече с лордом покажет ему письмо от королевы Золотого Города, а если лорд захочет его задержать, то будет ему сопротивляться. Но теперь, когда Ральф присмотрелся к лорду и его окружению, он изменил своё решение. Ведь хотя вокруг Аттербола и были богатое убранство, яркие одежды, хорошее оружие и доспехи (правда, непривычных и грубых форм), всё же Ральфу казалось, когда он смотрел на всё это великолепие, что вряд ли в ком-то, кого он видел около лорда, жила человеческая душа. Все, кто был вокруг этого тирана, насквозь прогнили, словно видения из дурного сна. И юноша решил, что ему стыдно будет показать письмо королевы. Как будто он покажет им не пергамент, а обнажённое тело той, что была так милостива к нему. Кроме того, он не собирался выказывать и свои чувства. Наоборот, он хотел, чтобы его враги сами раскрыли ему всё, что у них на уме. А потому он изображал хорошее настроение, мило и вежливо разговаривая со стариком Давидом, которого принял за влиятельного человека. А тот действительно считался таковым, потому что был главным советником лорда Аттербола. На самом деле, он один из всех решался советовать своему господину не то, чего хотел сам лорд, если, конечно, не думал, что это приведёт лорда, а, значит, и его самого, к гибели и поражению. Так что, хотя этого человека и не покупали за деньги, его положение было не лучше, чем положение высокопоставленного невольника. Да таково было положение и всех людей лорда, кроме самых лучших и самых доверенных из его воинов, которых он сам побаивался. Но эти воины понимали (и лорд знал об этом), что страх людей перед лордом – это их щит, и если этот страх когда-нибудь исчезнет, то за их шкуры многого не дадут.

Со временем Давиду даже понравилось разговаривать с Ральфом. Он ел и пил с ним и проследил за тем, чтобы его удобно устроили на ночь. И только после этого покинул его. Ральф лёг не более обеспокоенным, чем прошлой ночью. Ведь тогда, хотя его и вёл в Предел человек, называвшийся другом, всё же Ральф не мог представить, что будет делать, когда придёт туда. А теперь он думал: «Я не знаю, что со мной может случиться, но мне ничего не остаётся, как только приспосабливаться к тем условиям, в которые меня поставили. Даже в худшем случае меня не убьют».

Глава XXXIIIРальфа везут в Аттербол

Ранним утром палатки были сложены и погружены на подводы. В путь отправились по той же самой дороге, по которой Ральф собирался ехать вчера, а именно по дороге на Предел, с той лишь разницей, что теперь юноша ехал без оружия и под охраной, но честь его не была задета никаким иным образом. Давид от него не отходил, и весь день Ральф выслушивал его приторные речи. Он хвалил и воодушевлял юношу так прилежно, что Ральф уже начал подумывать, не заменяет ли вся эта похвала те цветочные гирлянды, которыми в языческие времена украшали жертвенных животных. Ему вспомнились истории о том, что в мире всё ещё живут язычники. Они обманом заманивают к себе мужчин и женщин и приносят в жертву демонам, которых называют богами. Но все эти мысли Ральф вскоре отбросил. Он считал глупым думать о том зле, что ещё не свершилось, ведь заботящийся о таких вещах избирает трудный и гибельный путь. Юноша собрался с духом и свободно и радостно общался с Давидом и ещё с двумя воинами, что ехали рядом.

Ральф находился в середине отряда. Лорд в паланкине, завешенном драгоценными тканями, ехал первым после своих герольдов. За ним двигалось человек сорок всадников в полном рыцарском вооружении, таком, какое было принято здесь. За всадниками ехали Ральф, Давид и человек пять-шесть из знати. За ними повара и прочие слуги, тоже вооружённые. Замыкали отряд человек двадцать воинов. Ральф понимал, что о побеге нечего было и думать, даже если бы он хотел бежать. Но его положение было не таким уж плохим. Он даже чувствовал бы себя свободным человеком, если бы у него не забрали оружие.

День был таким же безоблачным, как и вчерашний, и потому Ральф снова разглядел далёкую горную вершину, похожую на облако. Он так долго и так пристально смотрел в ту сторону, что Давид сказал:

– Я заметил, ты смотришь в сторону тех гор. Вероятно, ты желал бы оказаться за ними, хотя бы для того, чтобы узнать, что в тех далёких землях. Но если истории о них правдивы, тебе лучше остаться с нами, какая бы участь ни была здесь тебе уготована.

– Выходит, по ту сторону царствует смерть? – спросил Ральф.

– Да, – ответил Давид. – Но это не всё, ведь смерть властвует и в нашем мире. Рассказывают, что по ту сторону есть что-то, что может убить даже сильного воина одним только страхом без единого удара мечом или топором.

– Хм, – сказал Ральф. – А как умер тот, кто построил Золотой Город?

– О, – обрадовался Давид, – так ты слышал эту историю? Рассказывают, что он перешёл горы и испил из Источника на Краю Мира. Говорят, ему крупно повезло. Ведь несмотря на всю свою удачу он никогда не сделал бы и глотка той воды, не будь с ним рядом одной мудрой женщины. Лорд был таким мужчиной, в которого все влюбляются. И это его настоящее везение… Впрочем, это всего лишь легенда.

– Ясно, – сказал Ральф, смеясь. – Такая же выдумка, как истории о призраках и бедствиях, ожидающих путника по другую сторону того белого неподвижного облака.

Давид в свою очередь засмеялся и сказал:

– Ты поймал меня на слове. Но легенда ли, правда ли, к нам это не имеет никакого отношения. Ведь живыми мы никогда не выйдем из замка Аттербол, разве что в таком отряде, как этот.

Он помолчал, а потом снова спросил:

– А слышал ли ты что-нибудь об Источнике на Краю Мира? Я имею в виду другие легенды, не о лорде Золотого Города.

– Да, конечно, слышал, – ответил Ральф со спокойным выражением лица.

Давид спросил:

– Что ты думаешь о них? Неужели человек и в самом деле может испить из Источника и помолодеть?

Ральф засмеялся:

– Господин, скорее это я должен задать тебе подобный вопрос, а не ты мне. Ведь ты живёшь к нему гораздо ближе тех мест, в которых я бывал до сих пор.

Давид подъехал к нему и тихо произнёс:

– Ближе? Верно, но не думай, что намного ближе.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ральф.

Давид ответил:

– Разве мы живём настолько близко к нему, чтобы можно было выйти из дома и добраться до Источника в течение своей жизни?

– Да, – ответил Ральф. – Я слышал, что это именно так.

Старик ответил ещё тише:

– Если бы я считал, что это правда, я бы попытал своё счастье, не испугавшись того, что находится по ту сторону гор. Но, – и тут старик вздохнул, – я считаю, что это выдумки.

И разговор об Источнике прервался. На самом деле, Ральф не хотел долго рассуждать об этом, чтобы не выказать своё жгучее желание найти Источник и не выдать тем самым свои цели.

Наступил полдень, и лорд приказал всем остановиться, чтобы подкрепить силы. Слуги занялись приготовлением обеда. Давид ушёл с ними. Воины уселись на обочине, чтобы перекусить, и пригласили Ральфа присоединиться к ним. Все были добры к юноше и разговаривали с ним дружелюбно. А особенно их капитан – низкорослый человек средних лет, с длинными, как у лорда, руками, безбородый, худощавого телосложения, но жилистый и выносливый, с волосами цвета пыли в каменоломне. Он расспрашивал Ральфа о том, как в тех странах, где есть благородные рыцари, проводят турниры. Больше его ничего не интересовало, и разговор продолжался до тех пор, пока Ральфу не надоело отвечать. Затем Ральф оглядел место, где остановился отряд. Земля здесь была хуже, чем на предыдущей стоянке, и лишь немногим лучше земли в грубой пустоши, сухая и совсем не обработанная. Ральф заметил:

– Эта страна не подходит для земледелия.

– Ну, не знаю, не знаю, – ответил капитан. – Здесь водятся ржанки, кроншнепы, кролики и зайцы, а то, что земля больше ничего не приносит, так это по воле нашего лорда. Ты считаешь, что он потерпит плодородные земли на границе с Золотым Городом? Чтобы они могли прокормить достаточно большое войско, такое, что справится с ним самим?

– А разве это не его земли? – спросил Ральф.

Капитан ответил:

– Нет, но в то же время и да. Никто не рискнёт здесь поселиться без его согласия, а поселившийся будет платить дань, и немалую. Но есть особые поселенцы. Они для лорда, как гончие для охотника. Им он даже сам платит. Если что-нибудь редкое и ценное встретится им на пути, они принесут ему. Ну, это-то ты испытал на своей шкуре.

– Ага, – улыбаясь, сказал Ральф. – Значит, Морфинн-Кастрат – один из этих псов?

– Верно, – кивнул капитан, ухмыляясь. – И один из самых богатых псов. Несмотря на его флейту, одежду менестреля и потерю мужественности, он хитрец из хитрецов. Милорд лишил его мужского достоинства за дело.

Ральф помолчал некоторое время, а потом сказал:

– Почему же народ Золотого Города терпит все эти злодеяния, грабежи и беспорядки так близко от своих границ? Почему не отберёт эту спорную землю?

Капитан снова ухмыльнулся:

– Отвечу тебе вопросом на вопрос, сэр рыцарь: почему же ты терпишь то, что тебя ведут туда, куда ты не хочешь идти?

– Потому что я не могу ничего поделать, – ответил Ральф.

Капитан сказал:

– То же и с народом Золотого Города. Если они поднимут руку на какого-нибудь разбойника, то тому будет достаточно только пустить стрелу войны по этим мрачным, как ты считаешь, землям, и он сразу соберёт такое войско из своих товарищей-головорезов, какое ему нужно, хоть десять сотен, а жители Золотого Города не мастера сражаться вне стен. К тому же, у лорда свои отношения с Золотым Городом. Он не желает его полного поражения. Нет, он не хочет его побеждать, чтобы уничтожить.

– В таком случае, Золотой Город считается святыней?

– Я не знаю, что такое святыня, – сказал капитан. – Но все мы уверены, что когда Золотой Город падёт, мир изменится и трудно придётся тем, кто не испил воды из Источника на Краю Мира.

Ральф некоторое время молчал, лишь с любопытством наблюдая за капитаном, а потом спросил:

– А жители Золотого Города пили из Источника?

Капитан ответил:

– Нет, не пили, но есть легенда, что под каждой башней Золотого Города лежат юноша и девушка, которые испили его воды и теперь не могут умереть ни от чего, кроме как от оружия.

Ральф снова замолчал. Он в очередной раз задумался о том, не хотят ли его принести в кровавую жертву каким-нибудь местным кровожадным божествам. Внезапно прозвучавший звук труб прервал его размышления. Все сразу поднялись, и капитан сказал Ральфу:

– Наш лорд закончил трапезу, и теперь нам пора по коням.

Отряд продолжил свой путь. Ехали долго, и Ральфу казалось, что вокруг ничего не меняется, даже далёкая горная вершина, похожая на облачко, не становилась ни больше, ни ближе.

Глава XXXIVЛорд Аттербол испытывает Ральфа в искусстве менестрелей

Незадолго до заката отряд остановился на ночлег. Ральфу отвели собственную палатку и принесли довольно сносный ужин. Вскоре после того, как с едой было покончено, пришёл Давид. Он сказал:

– Вставай, юноша! Тебя зовёт мой лорд!

– Чего же он хочет от меня? – удивился Ральф.

– Что за странный вопрос! – воскликнул Давид. – Неужто нож спрашивает резчика, что он хочет изобразить? Неужели ты считаешь, что я дерзну спросить лорда о том, зачем ты ему нужен?

– Что ж, я готов пойти с тобой, – согласился Ральф.

И они вышли из палатки. Сердце юноши сжалось при мысли, что ему снова придётся увидеть этого человека. Но лицо его оставалось будто каменным, и страх вместе с ненавистью он скрыл глубоко в душе, приберегая для более подходящего случая.

Вскоре Ральф и Давид пришли в шатёр лорда. Там всё было, как и прошлым вечером, только одежда лорда, расшитая золотом, бирюзой и изумрудом, на этот раз была красного цвета. Давид подвёл Ральфа к престолу, но ничего не сказал. Могущественный лорд сидел, склонив голову и уперев один локоть о колено с таким мрачным выражением лица, с каким размышляют о вещах неприятных. Вздрогнув, он выпрямился, огляделся и, увидев Давида с Ральфом, сказал, как говорит только что проснувшийся человек:

– Тот, кто продал тебя мне, сказал, что ты годишься на многое. Отвечай же, что ты умеешь?

Ральф испытывал такую жестокую ненависть, что хотел бы вместо ответа ударить лорда или убить его. Но у юноши не было подходящего оружия, а жизнь, обещавшая так много приключений в будущем, казалась ему слишком дорогой, и он холодно ответил:

– Верно то, милорд, что я годен на многое.

– Умеешь ли держаться в седле? – спросил лорд.

– Как и большинство, – ответил Ральф.

– А сможешь ли укротить дикого коня и подковать его?

– Не хуже, чем некоторые, – сказал Ральф.

– А как ты владеешь мечом и копьём? – спросил лорд.

– Лучше, чем многие, – ответил Ральф.

– Чем докажешь? – спросил лорд.

Ральф ответил ему:

– Испытайте меня, милорд!

Говоря это, Ральф надеялся на то, что, если дело дойдёт до испытания, он сможет ускользнуть в суматохе.

Лорд взглянул на него и ответил:

– Что ж, это можно. Но, Давид, он отвечает холодно и гордо. Я сомневаюсь, стоит ли вести его домой?

Давид жалостливо посмотрел на Ральфа и произнёс:

– Вы же купили его, милорд.

– Верно, – сказал лорд. – Эй, ты, слушай, может, ты умеешь играть в шахматы?

– Умею, – подтвердил Ральф.

– А музицировать? – спросил лорд.

– Тоже. Когда весело и когда грустно.

Лорд сказал:

– Ну так погрусти или повеселись, на твой выбор, но спой, иначе тебя побьют. Эй, там, принесите арфу!

Слуги тут же принесли инструмент.

Ральф посмотрел направо и налево, но не увидел никакой возможности освободиться. Он предчувствовал эту сцену уже в первый час своей неволи и теперь, обдумав своё положение, вспомнил, что должен терпеть и усмирять себя, чтобы сделать то, зачем он сюда приехал. Его лицо прояснилось. Он снова огляделся, но теперь его глаза спокойно встречали взгляды других людей, и так же спокойно он посмотрел в глаза лорду. Руки его плавно скользнули по струнам, ответившим ему сладким звоном, похожим на зимнюю песню малиновки. И Ральф громко запел:

Тихо в кузнице солнечным утром,

Люди спят, только дева не спит,

Да в лесу, глуховатый и мудрый,

Растревоженный филин кричит.

Ветер треплет волос позолоту.

Вилы щерятся – взмах, полукруг.

Будет завтра у тины болотной

Отвоёван затопленный луг.

Но спокойствие бражного зала

Утомлённого манит войти —

Солнце блики свои разбросало

На моём деревянном пути,

И ступаю я с дрожью навстречу

Той, что смело подходит ко мне,

И целую покатые плечи,

И сгораю в запретном огне.

Неужели мы только сегодня

Повстречались с тобою, мой друг?

Сотни лет – в колыхании полдня

И в желанном касании рук.

Ветер сонной листвы не тревожит —

День изжит. Скоро встанет луна.

Мы одни, и случайный прохожий

Не нарушит невинного сна.

Спи, любимая, спи и помни:

В этом мире царей и певцов

Я счастливейший из влюблённых

И мудрейший из мудрецов.

В королевском и бражном зале,

В городах, на краю земли

Менестрели песни слагают

О твоей и моей любви.

Когда Ральф закончил петь, все молчали, ожидая, одобрит лорд песню или нет, но тот долгое время ничего не говорил, а сидел, словно размышляя о чём-то. Наконец, он сказал:

– Ты молод и хотел бы, чтобы твои слушатели тоже были молоды! Песня твоя нежна, она понравилась мне, мне, человеку войны. Я повидал достаточно, чтобы отдохнуть от грубой работы, и в любое время мне больше хочется увидеть красивую женщину, чем отряд копейщиков. Но моей леди, жене, она не понравится. О любви, прекрасных женщинах и их возлюбленных она слышала достаточно, а вот о войне ничего не знает, только разве о турнирах и триумфах, поэтому она захочет послушать о сражениях. Спой теперь о битве.

Ральф подумал немного и провёл пальцами по арфе, вспоминая песню, которой когда-то, в святки, его обучил один вождь, прибывший в Верхние Луга из далёкой Северной земли. Он пережидал там, пока пройдёт весна и наступит лето, а тем временем учил Ральфа этой песне и ещё многим другим вещам. Звали его сэр Карр Лесное Рыло. Эту песню Ральф и запел, громко и сладко, как будто забыл, что он невольник в чужой земле:

Выпьем до дна

И кружки отставим!

На небе луна —

Песней прославим

Ратные подвиги

На корабле!

Бравые воины,

Вниз по реке!

Наш сосед когда-то дерзостным набегом

Возмутил затишье сбора урожая.

Так судьба решила: нам лежит дорога

К дому на утёсе над волнами моря.

И настало время, и пути земные

Вскоре завершатся. Волны моря плещут,

Словно листья ивы на ветру осеннем.

Так затянем громче песню боевую!

Катятся волны,

Режут их вёслами.

Корабли полны

Воинами рослыми.

Мечи обнажили:

Не бьются – играют!

Пока враги живы —

Пусть нас проклинают.

К дому над волнами прибыли наутро.

Там поля, там речка, кони и коровы…

Жители утёса, глупые соседи,

Задрожали часто, словно мыши в норке.

Мы их разбудили – и они в смятенье:

Не было пророчеств на земле иль в небе.

Оставьте стол и чашу

И следуйте за мною!

Поём победу нашу!

Я вижу над волною

Утёс и дом, прекрасный

Высокими стенами.

По белым – красным красим,

И будет день за нами!

Наш сосед, бедняга, угонял нас в рабство.

Он устал сегодня. Он уснул на сене.

Так судьба решила: нам лежит дорога

К дому на утёсе, к пепелищу битвы.

И настало время, мы свободны, братья,

И окончен труд наш в доме на утёсе.

Верхом скорей садись —

Ночь нынче коротка!

Скачи же, торопись,

Пока ещё тиха,

Пока ещё темна

Для поцелуев ночь.

А как взойдёт луна,

Скачи быстрее прочь!

Мы чинными рядами под мирным едем стягом.

Закованы в железо, но меч горячий в ножнах.

У нас свои есть стены, они белее снега,

Открыты в них ворота, нас город принимает.

На праздник, на веселье, на буйное гулянье,

На славный пир мы едем, устав нести погибель.

Когда Ральф прекратил петь, все поспешили похвалить песню, ведь лорд похвалил предыдущую, но лорд, искоса глядя на Ральфа, сказал:

– Хорошо, пусть мне это и не по нраву, но неважно. Такая песня до глубины души растрогает мою жену, а это самое главное. Ты знаешь другие песни, чужак?

– Знаю, милорд, – ответил Ральф.

– А можешь ли ты рассказать истории о прошедших временах, о феях и тому подобном?

– Ну, кое-что могу, – ответил Ральф.

Лорд сидел молча, словно размышляя, и наконец сказал, будто бы себе самому:

– Есть ещё одно. Любой обманщик может петь о битве, но частенько случается, что красивое тело не приспособлено к жёсткой игре мечами. Эй, ты, удача Морфинна, каков ты на арене?

– Хотите испытать меня, милорд? – спросил Ральф, несколько оживляясь.

Лорд ответил:

– Думаю, найду для тебя человека-двух, хотя рыцарские турниры у нас и не проводятся. А теперь можешь идти. Давид, отведи парня в его палатку и дай ему флягу вина из нашего лучшего, чтобы помочь забыть твою болтовню.

Ральф с Давидом сразу же покинули шатёр. Юноша загрустил и шёл, опустив голову. Но потом он стал думать о том, что, как бы ни разворачивались события, он ещё жив и каждый день приближается к Источнику на Краю Мира, а по дороге туда он, вероятно, встретит Дорофею, девушку из своего сна. От таких мыслей Ральф снова приободрился и, когда нагибался, чтобы войти в свою палатку, уже неслышно напевал.

Про следующий день рассказывать нечего, разве только то, что отряд продолжал идти вперёд. День выдался облачный, поэтому Ральф не видел и признака далёких гор. Земля по-прежнему была такой же, как раньше, лишь чаще попадались участки, заросшие соснами. Людей они не встретили. Вечером Ральфу никто не мешал, и он уже лёг было спать в своей палатке, но тут пришёл Давид. Старик поинтересовался, не спит ли ещё Ральф, и выразил желание поговорить с ним. Он был чересчур весел и совершенно не серьёзен и привёл с собой Оттера, капитана охраны, очень общительного человека.

Прошло три туманных, облачных дня. Лорд больше не посылал за Ральфом, и тот всю дорогу только и делал, что разговаривал с Оттером. Этот человек нравился ему, правда, Ральфу показалось, что тот ценит человеческую жизнь не больше, чем жизнь кролика, и что жизнь самого Ральфа рядом с ним полностью зависит от приказов лорда.

Когда три туманных дня миновали, начался дождь. Он шёл ещё четверо суток, и Ральф не мог разобрать ничего вокруг. Юноша заметил лишь, что дорога чаще ведёт вверх, чем вниз, поэтому решил, что отряд должен быть уже выше того места, с которого начинался его путь.

На девятый день его плена дождь прекратился. Стало солнечно и тепло, но лёгкая дымка тумана ещё застилала далёкие горы. Около дороги поднимались длинные узкие холмы, почти безлесные, и лишь изредка попадались лощины. Через них пробегали ручьи, берега которых поросли ольхой, а иногда встречались ивы.

В этот день Ральф ехал рядом с Оттером.

– Ну что, юноша с севера, завтра мы увидим кое-что новое, – сказал Оттер, – если погода будет хорошей.

– А что именно? – спросил Ральф.

Оттер ответил:

– Примерно к девяти часам утра мы прибудем в прекрасную долину, окружённую холмами. Там стоят несколько домов и башня, принадлежащая лорду. То место так и называют – Долина Башни. Там мы задержимся на некоторое время, пока не подготовят провиант. Это займёт день-два, а может, и три, поэтому милорд решил провести там турнир. В общем, я сам и ещё несколько человек испытаем, насколько ты отважен.

– Что? – переспросил Ральф. – Будут испытывать поступь новичка? А что, если он проиграет?

Оттер со смехом сказал:

– А ты не проигрывай – советую, иначе милорд сменит милость на гнев.

– Он убьёт меня? – спросил Ральф.

Оттер ответил:

– Нет, думаю, нет. По крайней мере, не сразу. Он отведёт тебя домой, в замок, и выжмет всё, что возможно выжать из такой плохой покупки. Тебе поручат какую-нибудь домашнюю работу или отправят в поле. Будут хорошо кормить, если не случится неурожая, и так же хорошо бить.

Ральф несколько подавленно произнёс:

– Ну да, теперь я невольник, а ведь раньше был рыцарем! А что, если я сумею победить тебя?

Оттер снова засмеялся:

– Ну, это совсем другое дело. Что бы я ни совершил, мой лорд не захочет со мной расстаться, если это будет в его силах, конечно. Зато остальные, те, что должны будут испытать твою отвагу, они-то как раз, если ты окажешься хорошим копейщиком, как вы там у себя называете рыцарей, сражающихся на копьях, проклянут день, в который милорд купил тебя. Но в любом случае, это уж не должно тебя беспокоить. Ничего не бойся! Мне кажется, ты стойкий парень.

В подобных разговорах прошёл день, так же, как проходили другие. Туман не рассеялся, и на закате солнце горело огнём. Вечером Давид, зайдя в палатку к Ральфу, сказал:

– Если завтра будет ясная погода, рыцарь, то выйдя из палатки, ты увидишь кое-что интересное.

Ральф спросил:

– Догадываюсь… Ты имеешь в виду горы, что видны отсюда?

– Верно, – кивнул Давид. – Тебя порадует их вид, ты же никогда не видел ничего подобного! Мы сами уже привыкли к ним, ведь мы живём намного ближе к горам. Но и некоторые из нас, самые мягкосердые, временами, когда гремит гром и бушует буря, а на подходе дурные вести, бывают охвачены страхом.

Ральф спросил:

– А как далеко мы от замка Аттербол?

Давид ответил:

– Мы покинем Бычий луг, что в Долине Башни (именно там завтра тебе предстоит сражаться с копьём в руках), и через четыре дня езды верхом достигнем Предела, а оттуда, если на то будет воля милорда, ты сможешь добраться до Аттербола за двенадцать часов. Но скажи мне, рыцарь, что ты думаешь о своём завтрашнем поединке?

Ральф ответил:

– Что должен думать тот, на кого никто не поставит?

– А ты хорошо дерёшься? – спросил Давид.

Ральф засмеялся:

– Это зависит от того, с кем я сражаюсь. Довольно часто я побеждал, но так же часто побеждали меня. И опять-таки, кто будет меня судить? Скажу тебе, что если меня судить справедливо, я покажусь неплохим копейщиком, даже если и потерплю поражение. Ведь в таких состязаниях случается то, что невозможно предвидеть.

– Ну, в таком случае, – сказал Давид, – о завтрашнем дне тебе нечего беспокоиться – сам лорд будет судить тебя. А если он увидит, что ты говоришь правду и хотя бы немного владеешь искусством боя, он распорядится тобой с наибольшей выгодой для себя. Ведь за тебя уже заплачено.

Ральф засмеялся, хотя эта шутка ему совсем не понравилась, и перевёл разговор на другое. Затем Давид ушёл, и Ральф уснул.

Глава XXXVРальф прибывает в Долину Башни

Проснувшись поутру и заметив, как ярко светит солнце, Ральф надел на себя рубашку и без промедления вышел из палатки. Ещё до конца не очнувшись ото сна, он, взглянув на восток, подумал, что после ночного тумана горизонт с той стороны затянут тучами. Но вот взгляд его прояснился, и он увидел, что принял за тучи высокую стену гор. Чёрные, ужасные, они вздымали вверх свои вершины, чётко очерченные на фоне утреннего безоблачного неба.

Вид таких высоких гор был непривычен Ральфу, но он почувствовал, что скорее приободрился, чем упал духом. Юноша решил так: «Наверняка за этими горами я найду что-то новое – жизнь или смерть, славу или забытье». И долго ещё он не мог оторвать от них своего взгляда, так что подошедший капитан Оттер застал его за этим занятием.

– Ну что ж, рыцарь, – обратился он к Ральфу, – по крайней мере, ты успел посмотреть на них этим утром, пусть даже вечером ты можешь погибнуть.

– Как ты думаешь, что за ними? – спросил Ральф.

– Никто из нас не знает этого наверняка, – ответил Оттер. – Иногда я думаю, что если кто-нибудь перейдёт через них, то увидит по ту сторону такую же широкую равнину, как эта. В другой раз мне кажется, что за ними другие горы, а потом снова горы, словно волны гигантского каменного моря. А иногда мне представляется, что там край мира – просто край и всё, больше ничего за ним, только завывающий ветер да тёмная бездна. И ещё я думаю, что все мы тут были бы гораздо мягче и добрее, если б не было этой ужасной горной стены. Мы словно в рабстве у этих гор.

Ральф спросил его:

– Так это и есть Стена Мира?

– Она самая, – ответил Оттер. – А вот тебе ещё одна басня о том, чего никто из живых не видел. Эти горы упоминаются в рассказах об ищущих Источник на Краю Мира. Мы недавно говорили о нём.

– А слышал ли ты о Сухом Дереве? – спросил Ральф.

– Это почитаемое дерево, – сказал Оттер. – Растёт оно недалеко от замка Аттербол, на этой стороне гор. Но я слышал, что старик говорит, будто это вздор, и наше дерево лишь образ того, что на самом деле находится вблизи Источника на Краю Мира. А теперь поторопись, оденься и приготовься сесть на коня…

– Подожди, ответь на один вопрос, – попросил Ральф. – Ты говоришь, что из живых нет никого, кто видел бы вблизи Стену Мира?

– Из живых никого, – кивнул Оттер. – А что могли видеть мёртвые, это совсем другой вопрос.

Ральф продолжил:

– Но не знаешь ли ты кого-нибудь из земель, соседних с вашей, кто искал бы Источник?

– Были такие, – сказал Оттер, – но если они и нашли его, то либо обнаружили что-то за ним, либо вернулись на запад другой дорогой, минуя замок Аттербол, но через наши земли никто не проходил обратно.

С этими словами Оттер развернулся на каблуках и ушёл. Тут же вошёл слуга с едой для Ральфа, а с ним и Давид. Старик сказал:

– Ну, счастливчик, вот и твой завтрак. Нам уже пора отправляться. Одевайся, ешь и готовься к работе, что тебе предстоит выполнить днём. Ты успел полюбоваться горами?

– Да, – ответил Ральф. – Их вид наполнил моё сердце радостью. Я смотрю, и ты сегодня весел?

Давид кивнул и улыбнулся. Взгляд его был таким радостным, что Ральф даже удивился, с чего бы ему так радоваться. Затем Ральф вернулся в палатку, оделся и позавтракал, а после с Оттером и ещё двумя воинами, сопровождавшими их, поскакал к лорду. Оттер, как всегда, говорил с ним весело, но Ральф не обращал на него внимания – взгляд юноши был прикован к горам, тёмной массой закрывавшим часть неба с востока. Они были так далеко, что Ральф видел лишь малую их часть. Он разглядел только, что гряды гор тёмно-синей громадой встают друг за другом.

Маленький отряд ехал по низине, пока, наконец, в два часа пополудни не достиг вершины длинного холма. Впереди раскинулась неглубокая долина, приятнее тех, что встречались до сих пор. На ней росла густая трава, и маленькая река, по берегам которой росли ивы, пересекала её от края до края. От реки отходили узкие каналы со шлюзами, благодаря которым почти вся долина стала прекрасным местом для выпаса коров и овец, которые и в самом деле во множестве паслись вокруг. Посередине долины, сквозь рощу старых высоких вязов, проглядывало несколько крыш – то ли хозяйственные, то ли жилые постройки. Были и другие дома: две-три хижины на ближайшем склоне и около пяти-шести вокруг центральных строений. А за всеми постройками, вернее, над ними, на холме чуть в стороне от реки и других домов, возвышалась квадратная башня. Двор её был хорошо укреплён, и казалось, что она готова встретить неприятеля. Над ней развевалось знамя лорда. Между башней и рекой был разбит большой шатёр из белоснежной ткани в золотую и пурпурную полоску, а вокруг него стояли другие палатки. В долине будто бы разместилось небольшое войско.

Путники любовались этим прекрасным видом, и капитан Оттер, поднявшись на стременах и радостно взметнув руку, закричал:

– Вот, юный рыцарь, мы и пришли домой! Как тебе земля милорда?

– Она прекрасна, – сказал Ральф. – Но неужели там внизу палатки тех, кто пришёл оспорить право владения ею? Что это всё значит?

Оттер со смехом ответил:

– Нет-нет, до этого дело ещё не дошло! Это жена милорда. Она пришла, чтобы встретить его с любовью, не с войной, пока ещё нет… Хотя я бы не сказал, что чаша их любви полна. Но мне не следует так говорить о них, несмотря на то, что ты мой брат по оружию. Да, брат, пусть нам и предстоит вскоре сразиться. Смотри, а вот и арена…

С этими словами он указал на широкий зелёный луг. Ральф же спросил:

– Как можешь ты, свободный человек, быть братом по оружию невольнику?

– Не позволяй этой осе кусать тебя, – сказал Оттер. – Именно таким был и я когда-то, да такой я и сейчас. Выработанная привычка сохранять в бою хладнокровие делает меня нужным милорду, и он относится ко мне благосклонно. На самом же деле в его землях свободные люди не ценятся, ведь они всё равно обязаны делать то, что приказывают милорд или его невольники. Самые влиятельные люди здесь, брат мой, – это те, что сохраняют хладнокровие и дружат с удачей, избегая позорного столба и оков. Послушай, сдаётся мне, и ты станешь одним из них. Удача благоволит тебе, это у тебя на лбу написано.

Пока Оттер рассуждал об этом, из палаток вышло множество людей, поразивших Ральфа великолепием своих одежд. Заиграли рога, и послышалось бряцанье кимвала. Из стана лорда так же приветственно откликнулись рога, и Ральф увидел человека, облачённого в золотые доспехи, вид которых показался юноше необычным, как и бывает с иноземным облачением. Человек ехал на крупном вороном коне рядом с паланкином лорда. Оттер сказал:

– Смотри, милорд вооружился и сел на коня, чтобы встретить миледи. В таком виде он может рассчитывать на большую благосклонность с её стороны. Хотя, скажу тебе по секрету, он не такой уж великий воин, да ему и не нужно им быть. Мы его щит и кольчуга.

За такими разговорами они по большой дороге пересекли зелёный луг и, наконец, остановились полукругом перед шатром, лицом к лицу с нарядно разодетыми воинами, что стояли с шумной толпой местных жителей. Лорд, облачённый в золотую броню, слез с коня. Рога и другая музыка смолкли, и из шатра вышла леди, а за ней с десяток прислужниц, одетых в расшитые золотом и серебром платья ярко-зелёного, голубого и желтого цветов. Ноги их были босыми, а на предплечьях висели железные кольца, и Ральф понял, что это невольницы. Что-то подсказывало ему, что девушка, которую он искал, должна была находиться среди них. Он внимательно разглядывал прислужниц, но, хотя они все были прекрасны, ни одна не походила на его подругу.

Миледи была одета в расшитое золотом платье из тонкого льна. Туфли на её ногах тоже блестели золотом. Крупные бело-розовые запястья и руки, не скрытые одеждой, были прекрасны и круглы. Их форма казалась совершенной. Густые, светлые, как и у прислужниц, волосы миледи каскадом падали на её плечи. Её глаза были голубыми, широко посаженными, нос чуть-чуть курносым. Пухлые губы – а рот миледи был широким – улыбались. Она казалась очень высокой, на полголовы выше любой из своих служанок, примерно как мужчина среднего роста.

Она подошла к лорду быстрыми, большими шагами и встала перед ним на колени, но даже в это мгновение продолжала улыбаться. Лорд нагнулся к ней, взял за обе руки, поднял и поцеловал в щёку (рядом с ней этот владыка казался мелким и невзрачным). Он сказал ей:

– Приветствую Вас, моя госпожа. Вы проделали долгий путь, чтобы встретить меня. Всё ли в порядке в замке?

Леди говорила беззаботно и громко, но голос её казался приглушённым:

– Милорд, там всё хорошо. Мы живём в достатке, урожай обилен.

Пока она говорила, лорд, сдвинув брови, смотрел на прислужниц за её спиной, словно кого-то искал. Леди, проследив за его взглядом, слегка улыбнулась и покраснела, будто бы от удовольствия.

Лорд молчал какое-то время, но потом лицо его просветлело, и он произнёс:

– Хорошо, миледи, я благодарю Вас за то, что Вы вышли нам навстречу. Вы сделали это вовремя, ведь я как раз приготовил одно развлечение для Вас. Я купил неплохого невольника у Морфинна-кастрата. Это подарок для Вас. Невольник утверждает, что хорошо владеет копьём, так, как принято у них на западе, и мы собираемся проверить его слова здесь и сейчас, на этом лугу.

Лицо миледи засветилось от счастья, и она спросила, оглядывая пришедших с лордом воинов:

– Милорд, он здесь? Кто же из них?

Лорд слегка обернулся, чтобы указать на Ральфа, но взгляды леди и невольника уже встретились, и Ральф покраснел от стыда за то, что его так бесцеремонно показывают знатной леди. Лицо её и даже грудь тоже вспыхнули яркой краской. Она опустила взволнованный взгляд, а лорд произнёс:

– Вон тот безоружный молодой человек в зелёной куртке. Славный юноша, если он не соврал о своём мастерстве. А ещё он может спеть Вам песню и рассказать жалостливую историю о прошедших днях, да и вообще умеет делать всё, что те, кто ведёт свой род из западных земель, считают достойным и должным для мужчин рыцарских кровей. Он Вам нравится, миледи? Желаете ли Вы такой подарок?

Леди стояла, склонив голову и втаптывая ногой траву, и что-то бормотала. Она всё ещё не могла совладать с собой. Лорд пристально посмотрел на неё и сказал:

– Хорошо, когда закончится поединок, Вы скажете мне, что о нём думаете. И если он окажется обманщиком, я не стану настаивать на том, чтобы Вы приняли этот подарок.

Леди подняла несколько бледное лицо и заставила себя произнести:

– Пусть так и будет, милорд. А сейчас пройдите в мой шатёр. Там для Вас приготовлена трапеза, ведь до полдня осталось всего несколько минут.

Лорд взял её за руку и прошёл с ней в шатёр. Воины тоже слезли с коней и отправились готовить себе пищу. Оттер отвёл Ральфа в сторону домов, и там они вместе пообедали.

Глава XXXVIРазговор двух женщин о Ральфе

Когда обед закончился, пришёл Давид, а с ним человек с доспехами Ральфа в руках. Давид попросил юношу надеть их, ведь слуги уже огораживали место для арены, используя всё, что смогли найти в башне. Ещё Давид передал приказ для Оттера. Лорд требовал его к себе, чтобы капитан помог в организации турнира и передал распоряжения лорда для церемониймейстеров. Оттер сразу же отправился в башню, где остановился лорд, а Ральф надел доспехи. Они плохо подходили для поединка, так как были слишком лёгкими, особенно щит, что послужит скорее отличной мишенью для сержанта, чем защитой от него. И всё же Ральф решил, что ловкость и опыт в подобных сражениях помогут ему выстоять.

К этому времени лорд уже покинул шатёр леди, и она осталась одна. Она отослала всех своих служанок, кроме той, которую особенно любила и которой имела обыкновение раскрывать все свои мысли, несмотря на то, что временами плохо с ней обращалась. Вспыльчивая и горячая, леди, когда сердилась, могла дать волю рукам, хотя никогда не была жестокой. Служанка же, ранняя молодость которой уже прошла, была хитрой и вкрадчивой и терпеливо принимала как заботу, так и побои своей госпожи ради щедрых даров, которые каждый удар вёл за собой. Теперь она стояла у стола в шатре, скромно опустив голову, но улыбаясь про себя, внимательно наблюдая за госпожой и пытаясь понять, чем же всё это закончится, а леди ходила взад и вперёд по шатру, словно была чем-то сильно взволнована.

Не прекращая ходить, она произнесла:

– Агата, ты видела того, на кого указал милорд?

– Да, – ответила служанка, приподняв голову.

– Что ты скажешь о нём? – спросила леди.

– О, миледи… – ответила Агата. – А что скажете Вы?

Леди остановилась и посмотрела на неё. Служанка была худой и темноволосой. Она говорила вкрадчивым голосом, но черты её лица и выражение глаз не менялись. Леди показалось, что невольная улыбка скользнула по губам Агаты. Леди топнула ногой, подняла руку и закричала:

– Что? Неужели ты думаешь, что ты ему ровня?!

Она поймала служанку за складки платья над грудью, но Агата посмотрела ей в лицо с наивной детской улыбкой:

– Неужели Вы думаете, что Вы – ровня ему, миледи? Он невольник, а Вы так велики!

Леди отпустила служанку, но лицо её запылало от гнева, и она вновь топнула о землю ногой:

– Что это ты имеешь в виду? Что я не настолько велика, чтобы брать всё, что хочу, если это ещё и лежит близ моей руки?

Агата снисходительно взглянула на госпожу, а потом тихо произнесла:

– Так протяните руку.

Леди сурово посмотрела на неё:

– Я понимаю твою колкость. Ты хочешь сказать, что я не трону его сердце, ведь он такой красивый и даже больше, чем просто красивый. Ты хочешь, чтобы я избила тебя? Нет, я пошлю тебя к Белому столбу, когда мы вернёмся в замок.

Служанка вновь улыбнулась:

– Миледи, Вы можете послать меня к Белому столбу, или Красному, или Чёрному, но все эти наказания никак не исправят Вашего положения: ни делу не помогут, ни страх в Вашем сердце не уменьшат, ведь он уже не ребёнок и наверняка любит кого-то. Впрочем, он подчинится любому Вашему приказу и даже ляжет с Вами в постель, ведь он невольник.

Леди уронила голову, но Агата продолжила тем же ласковым голосом:

– Милорд не обратит на это внимания и ничего не скажет, пока Вы не рассердите его чем-нибудь другим, или пока он сам не решит найти повод для ссоры и не сделает наживку из этого юноши, но это всё вряд ли произойдёт, и Вы знаете, почему. Вы знаете, как сильно он влюблён в свою новую невольницу, ту, что назло ему Вы оставили дома. Один её пальчик нравится ему больше, чем всё Ваше тело, Ваша белая кожа и милые ножки. Нет, я думаю, этот дар сделан для того, чтобы остановить все ссоры с Вами, чтобы заставить Вас замолчать… Что же Вы будете делать, миледи? Ведь он могущественный лорд!

Леди подняла голову. Лицо её покраснело со стыда, и в то же время она улыбалась, хотя улыбка эта и была горькой. Она сказала:

– Итак, ты уверена, что если я накажу тебя, это будет напрасной тратой времени. Но ведь ты не знаешь моих мыслей.

– Не знаю, госпожа, – ответила Агата, пытаясь скрыть улыбку. – Вероятно, так.

Леди отвернулась от служанки, отошла в сторону и, сев на табурет, какое-то время ничего не говорила. Закрыв лицо ладонями, она покачивалась взад-вперёд, а Агата лишь стояла и наблюдала за ней. Наконец, леди сказала:

– Послушай, Агата, я расскажу тебе о том, что сейчас гложет меня, пусть ты и старалась уязвить мою душу. Ты своевольна, несдержанна, но тебя нельзя назвать некрасивой, так что ты способна полюбить, и тебя саму раньше любили. Но ты так лукава и хитра, что можешь и не понять того, что я хочу сказать. Любовь к этому юноше внезапно проникла в моё сердце, так что я тоскую по нему сейчас больше, чем даже минуту назад, а в следующую минуту я буду тосковать ещё больше. И хочу, чтобы он любил меня, а не только доставлял мне удовольствие.

– Может быть, это возможно и без особых усилий, – ответила Агата.

– Нет, – возразила леди, – нет. Моё сердце подсказывает мне, что это не так. Я видела его – он выше нас. Словно бог спустился на землю, не пожелав отдать свою любовь богине. Такой отвергнет любовь глупой земной несовершенной женщины…

И слёзы брызнули из глаз госпожи. Агата же посмотрела на неё с едва заметной улыбкой:

– О, миледи! Вы же видели его всего несколько мгновений! Хотя мне понятны Ваши чувства. Правда, в том, что касается богинь, я ничего не смыслю, но многие, увидев Вас, светловолосую, с белой кожей и пышной грудью, восседающую в золотых одеяниях на престоле из слоновой кости, скажут, что Вы сами похожи на богиню. Ведь и этот юноша вполне может так подумать. Но, как бы то ни было, я скажу кое-что ещё (а ведь Вы знаете, что я говорю Вам правду – почти всегда, – хоть я и лукава). Послушайте меня. Хоть Вы и обращаетесь со мной, как с невольницей, впрочем, я и есть невольница, я считаю, что Вы совсем не плохая женщина. Вы, скорее, даже чересчур хороши для замка Аттербол и для его тёмного лорда.

Леди вздрагивала от рыданий и всё время, пока говорила служанка, безостановочно всхлипывала. Когда же Агата договорила, леди подняла голову и произнесла:

– Нет, нет, Агата. Это совсем не так. Сегодня взгляд моего мужа был, словно свеча, осветившая всю меня, какая я есть. Я знаю, что хотя я и госпожа, хотя я и красива, я в то же время грубая и вздорная. Я гневаюсь по каждому пустяку, я вспыльчива, строптива, упряма и лжива, если что-то заставит меня лгать. Я терплю, что мой муж ходит по другим женщинам, и эту новую невольницу буду терпеть, ведь тогда я сама смогу беспрепятственно получать удовольствие от тех мужчин, которых я не очень-то и люблю. Да, я глупа, пуста и бесстыдна, и всё это мой муж видит сквозь мой титул, моё золотое одеяние и мою белую кожу.

Агата посмотрела на госпожу с любопытством, смешанным с насмешкой, и сказала:

– Так что же Вы намерены делать? Или Вы хотите, чтобы я придумала за Вас?

– Я не знаю, я не знаю, – шептала леди между всхлипываниями. – Если бы я только могла оказаться в таком положении, чтобы он пожалел меня. Может, тогда он не заметит мои дурные качества.

Она поднялась и быстро заходила взад и вперёд:

– Если бы он мог причинить мне боль, а я бы всё равно любила его…

Агата холодно произнесла:

– Миледи, я лукава не просто так. Кажется, я всё же догадываюсь, о чём Вы думаете, и Ваши мысли не так уж и дурны. Более того, сдаётся мне, я могу в какой-то степени помочь Вам. Через несколько дней Вы поймёте, что я гожусь на что-нибудь ещё, кроме дурных слов и побоев. Только Вы должны обещать мне, что в любом случае будете слушаться меня. Несмотря на то, что я невольница, а Вы миледи, Вы отдадите право решать мне.

Леди ответила:

– Это легко обещать. Сама я ничего не могу сделать.

Агата задумалась на некоторое время и, наконец, произнесла:

– Во-первых, Вы должны добиться того, чтобы милорд выслушал, что я ему скажу. И пусть поклянётся, что не накажет меня, что бы я ни сказала и ни сделала.

Леди сказала:

– Это легко. Что ещё?

Агата продолжила:

– Для Вас будет лучше не ходить на турнир. Вы слишком несдержанны и обнаружите свою любовь, когда этому юноше будет угрожать опасность, а если Вы открыто, перед народом посрамите лорда, он не выполнит Вашей просьбы и жестоко обойдётся с Вами и Вашим возлюбленным. Вы не должны выходить из шатра до тёмной ночи. Допустим, скажетесь больной на это время.

– Я и не сказавшись буду больна, если не смогу взглянуть на своего возлюбленного, на то, как он справится с бедой. Это само по себе сложно, но пусть будет так. Мне хватит и того, что ты придёшь и расскажешь, как всё прошло.

– О, конечно, – согласилась Агата, – расскажу, если Вы так хотите, но не беспокойтесь, с ним всё будет в порядке.

Миледи возразила:

– Ах, ты же знаешь, как часто наносятся случайные удары! Копьё проникает туда, куда и предположить было нельзя…

– Что Вы! – возразила Агата. – Какая может быть случайность, когда юноша хорошо знает своё дело? А его противники, наоборот, бездари в этом. Это такая же случайность, как если бы менестрель Джеффри играл бы в шахматы с Чёрным Ансельмом, и Ансельму поставили бы мат ещё до того, как он придумал бы свой четвёртый ход. Я уж разбираюсь в таких вещах, миледи. Теперь о другом. Мне нужно Ваше позволение на то, чтобы разместить Ваших служанок вокруг места, где должны быть Вы, а кого-то посадить на Ваше место, пусть бы даже и меня.

Леди ответила:

– Хорошо, садись туда, если хочешь.

– О, горе мне! – засмеялась Агата. – Зачем же мне туда садиться? Неужели я похожа на Вас?

– Да уж, – сказала леди, – как лебедь на гагару.

– Хм, – ответила Агата, – кого из нас Вы назвали лебедем, а кого гагарой? Ладно, ладно, не волнуйтесь так. С позволения милорда я посажу на Ваше место Джойс. Она высока и мила собой и немного похожа на Вас.

– Зачем тебе это? – удивилась леди. – Зачем невольнице сидеть на моём месте?

Агата сказала:

– О, долго рассказывать, но я хочу сбить с толку этого юношу. Пусть он немного изменит своё представление о Вашей внешности. Если, конечно, он смотрел в Вашу сторону при первой встрече, что весьма сомнительно…

Леди вздрогнула от внезапного гнева и закричала:

– В таком случае ей лучше не быть похожей на меня и не пытаться вызвать его благосклонный взгляд, или я отмечу её клеймом, чтобы мы различались с нею. Пусть только посмеет!

Агата заботливо посмотрела на госпожу:

– Миледи! Вам, простодушной женщине с нежной кожей, не следует гневаться на людях. Нескрываемая ярость сильно портит Вашу красоту. Оставьте сердитые и раздражительные взгляды тёмненьким. Они могут хмуриться, не становясь похожими на трёхмесячного ребёнка, у которого болит живот. Сейчас это последний мой совет. Кажется, я слышу трубы, возвещающие о начале турнира. Мне надо идти и присмотреть за тем, как всё пройдёт. А Вам следует остаться здесь. Вечером постарайтесь умилостивить милорда. Упросите его выслушать меня, и сами тоже внимательно выслушайте всё, что я ему скажу. Если я встречу его на турнире, а скорее всего, так и будет, я попрошу его прийти к Вам. Расскажите ему о Джойс, о том, что она должна занять Ваше место. А его самого попросите, как он прибудет на турнир, сразу же сесть на своё место. Сдаётся мне, он не захочет ссориться ни с Вами, ни со мной только из-за того, что рядом с ним во время турнира вместо Вас будет сидеть другая красивая женщина.

С этими словами служанка подняла полог шатра и вышла. Её стройное тело напоминало ивовую ветвь, так изящно она ступала. Она сразу же столкнулась лицом к лицу с лордом Аттерболом и смиренно поклонилась ему до самой земли. На её лице – а лорд не мог его видеть – играла насмешливая улыбка. Лорд Аттербол сладострастно осмотрел её, провёл рукой по её плечу, по талии, притянул к себе и, поцеловав, спросил:

– Агата, твоя хозяйка не пришла с тобой?

Служанка подняла на него взгляд и произнесла тихо, словно испуганно (её губы при этом вкрадчиво улыбались):

– Нет, милорд, она сегодня не выйдет. Она плохо себя чувствует, но хочет поговорить с Вами. Не изволит ли Ваша милость пройти в её шатёр?

– Агата, – ответил лорд, – я выслушаю её и сделаю всё, что она захочет, если ты просишь меня об этом.

Агата потупила взгляд, речь её стала тихой и нежной, словно воркование голубя:

– О, милорд, о чём это Вы?

Он снова поцеловал её и сказал:

– Пустое, пустое, так ты просишь меня?

– О, да, да, милорд.

– В таком случае я пойду, – решил милорд и отпустил служанку (всё это время он держал её руку и поглаживал ладонь). Агата, смеясь, поспешила к невольницам миледи, а лорд, взглянув на неё ещё раз, вошёл в шатёр.

Глава XXXVIIРальф сражается на турнире

Тем временем капитан Оттер привёл Ральфа к арене, огороженной на скорую руку слишком тонкими кольями. Там, стоя возле крепкого коня, на котором юноше из Верхних Лугов предстояло сражаться, они по-дружески беседовали, когда Ральф увидел, как лорд вышел из шатра миледи и сел на престол слоновой кости, что находился на земляном возвышении близ арены. Таков был обычай в землях лорда Аттербола. После этого из своих палаток вышли служанки миледи и под предводительством Агаты прошли в шатёр своей госпожи, из которого вскоре появились вновь, напоминая движущуюся цветочную клумбу. В самом центре этой процессии в великолепном убранстве шла столь прекрасная женщина, что Ральф не мог не посмотреть в её сторону, а посмотрев, не заметить её красоты, хотя и стоял от неё на некотором расстоянии. Женщина села возле лорда, и Ральф уже не сомневался, что это его жена, которую он видел, когда вместе с воинами остановился возле шатра. По правде говоря, хотя Джойс и была такой же высокой, как леди, и кожа её была так же бела, во всём остальном она превосходила свою госпожу.

Оттер сказал Ральфу:

– Мне пора на противоположную сторону. Я же должен сражаться с тобой.

Ральф спросил:

– А ты поедешь первым?

– Последним, – ответил Оттер. – Вначале против тебя выставят одного из сержантов, и если он победит, то на этом всё и закончится, что весьма плачевно для тебя. Если же победишь ты, то против тебя выступят ещё несколько воинов, а в самом конце – я. Держись, парень!

С этими словами он уехал, а к Ральфу подошёл один из сержантов. Он подал рыцарю копьё и попросил его сесть на коня. Ральф выполнил это, и сержант сказал:

– Ты должен начинать бой по третьему сигналу рога, кто бы ни стоял против тебя. Ты готов?

– Да-да, – произнёс Ральф, – но я вижу, что моё копьё не затуплено. Мы бьёмся насмерть?

– Ты боишься, юноша? – спросил сержант. Он был стар и ворчлив. – Если боишься, иди и скажи об этом милорду. Ты увидишь, что он не захочет испортить своё развлечение и сделает из тебя мишень для стрел или дротиков.

Ральф ответил:

– Я лишь пошутил. Просто я не предполагал, что сегодня окажусь так близко к своей смерти, как уже был дважды или больше этим летом.

Сержант сказал:

– Глупо шутить над тем, что делает милорд. Ты слышал, что я сказал? Выполняй!

С этими словами сержант ушёл, а Ральф посмеялся, поднял вверх копьё и подумал, что оно не слишком-то крепкое, но потом решил, что копья его противников такие же.

Рог затрубил трижды, и Ральф, привыкший к турнирам, пришпорив коня, рванул вперёд. Он хорошо держался в седле. Человек, которого выставили против него, ехал навстречу с копьём наперевес. Ральф увидел, что он довольно крепкий, но плохо снаряжён и едет медленно, словно опасаясь пустить коня вскачь. И в самом деле, всё говорило о такой неопытности противника, что Ральф уже не ждал точного удара по своему щиту. Так и случилось. Когда они встретились, противник Ральфа отклонился в сторону, а Ральф, наоборот, подпустил коня ближе и поймал всадника за ворот, потом пришпорил, стащил противника с седла, уронил на землю и спокойно вернулся на своё место. Там он спрыгнул с коня, чтобы проверить подпругу и услышал громкий смех зрителей. Смеялись даже женщины. Лорд Аттербол закричал:

– Приведите кого-нибудь, кто кормится у меня не задаром! Оставьте этого жалкого труса до окончания турнира, а потом он заплатит за растраченный на него провиант. И это ещё дёшево ему обойдётся!

Ральф снова сел в седло и увидел, как на другом конце арены появился коренастый воин. Юноша подумал, не будет ли он на этот раз опрокинут, но сразу же заметил, что конь воина выглядит неважно. Протрубил рог, Ральф поскакал вперёд и встретился с противником в самой середине арены. Противник довольно неумело держал копьё, словно привык скорее наносить им удары в битве, чем на скаку пронзать врага. Ральф смог удачно подставить щит, и копьё воина отскочило, зато его собственное нанесло противнику сильный удар в плечо. Древко переломилось, но острие пробило доспех и застряло в ране. Несмотря на потерю копья, Ральф сохранил равновесие и остался в седле. Лорд закричал:

– Молодец, Чёрный Ансельм, это уже гораздо лучше! Ты слишком силён и опытен, чтобы тебя побил юноша!

Воину помогли уйти с поля боя, а Ральф вернулся на место.

Затем вышел новый воин, и всё повторилось. Ральф попал ему в щит, и тот, не удержавшись, свалился с коня.

Шестерых воинов из числа наилучших у лорда Аттербола Ральф либо опрокинул, либо ранил. Затем он трижды съезжался с Оттером. Первые два раза окончились тем, что оба сломали свои копья, а на третий раз удар Оттера пришёлся вскользь, тогда как Ральф попал точно в щит. Оттер, не совладав с конём, чуть было не упал. Ему стоило больших усилий остаться в седле.

Тогда лорд закричал:

– Теперь можно окончить бой! Нет у нас воина, способного победить этого юношу в поединке, раз даже Оттер не сумел этого сделать. Этот парень прекрасно изучил искусство боя!

Ральф сошёл с коня, снял шлем и стал ждать новостей. К нему опять подошёл угрюмый сержант. Он подал рыцарю чашу вина и сказал:

– Юноша, выпей это и иди к милорду. Полагаю, теперь ты у него в почёте. Только если ты не слишком зазнался, прошу тебя, вставь слово за беднягу Рыжеголового, которого ты скинул с коня первым. Милорд повесил его вверх тормашками, как цель для лучников. И его счастье, если он умрёт после третьей стрелы, а не протянет до двадцатой.

– Конечно, я вступлюсь за него, – ответил Ральф, – даже если это вызовет гнев лорда.

– О, не вызовет, – возразил сержант. – Говорю же тебе, ты теперь в почёте. Кстати, можешь и за меня вступиться, когда станешь большим человеком. Посмотри, какую добрую чашу вина я принёс тебе!

– О, не сомневайся, – улыбнулся Ральф, – если я когда-нибудь доберусь живым до замка Аттербол и мне не наскучит он сам и жизнь в нём!

Сержант покачал головой:

– Недоброе пожелание… Не для того оно, кому там уготовано счастье. Но иди же к лорду, не медли!

Сержант проводил Ральфа к престолу, где восседал лорд, а рядом с ним прекрасная женщина, которую рыцарь принял за его жену. Кланяясь, Ральф искоса посмотрел на неё. Он заметил гордый взгляд и белую кожу. Ему показалось, что перед ним сидела не земная женщина, а фея. То же самое Ральф подумал и о леди, когда впервые увидел её в этой долине, а потому он не сомневался, что сидевшая рядом с лордом женщина была его женой.

Но вот лорд заговорил с ним:

– Юноша, ты хорошо показал себя. Поединок проходил на острых копьях, и потому я уверен – ты, если потребуется, и в битве будешь неплохим воином. Я хочу изменить своё решение относительно тебя, ведь ты доказал, что достоин этого. И если у тебя есть какая-нибудь просьба ко мне, то я дарую тебе то, что ты попросишь, конечно, в пределах разумного.

Ральф встал на одно колено и ответил:

– Могущественный лорд, благодарю Вас, но я не знаю, чего мне просить. Я сейчас в чужой земле и стремлюсь к великой цели, и я бы попросил отпустить меня, но, думаю, Вы не согласитесь на это. Хотя есть одно желание, которое Вы, надеюсь, можете исполнить. Если Вы всё ещё гневаетесь на того простолюдина, которого я первым сбил с коня, то я прошу простить ему его неудачу.

– Неудачу? – воскликнул лорд. – Да я видел, что он просто боялся тебя! Если все мои воины превратятся в мягкосердечных трусов, это тоже, скажешь, неудача? Ответь-ка, Оттер, как зовут того человека?

Оттер сказал:

– Его зовут Рыжеголовый, милорд.

Лорд спросил:

– А каков он в бою?

– Не так уж и плох, – сказал Оттер, – в этот раз он не владел оружием, как и все, кто сражался сегодня. Нехорошо, если его не будет с нами в следующей стычке. С него достаточно и нескольких десятков ударов плетью. Ему это не впервой.

– Ха, за что же раньше-то ему перепадало? – засмеялся лорд.

– За его неуклюжесть, – ответил Оттер.

– В таком случае оставим его. Отпустите его безнаказанным. Но пусть впредь он будет проворнее. Твоё желание исполнено, рыцарь. В другой раз проси что-нибудь посерьёзнее. А сейчас о тебе позаботится Давид. Когда мы прибудем в мой замок, я решу, что с тобой делать.

Ральф, поднявшись с колена, поблагодарил лорда и позволил подошедшему Давиду отвести себя в палатку. Старик стал ещё обходительнее с ним, словно юноша при желании мог сделать для него что-то очень хорошее. Лорд же вернулся в башню. А леди всё это время ждала в шатре в окружении страхов и желаний. Наконец, к ней пришла Агата.

– Миледи, пока всё идёт благополучно.

Леди ответила:

– По шуму и крикам я так и подумала. Но скажи мне, как он?

– Миледи, – сказала Агата, – он сбрасывал наших воинов с коней самым милым образом. Казалось, он делает это, даже не задумываясь.

– А Джойс? – поинтересовалась миледи. – Как она?

– Она выглядела настоящей королевой, каждым дюймом, а ведь она очень высока, – Агата улыбнулась. – На неё смотрели, хотя и немногие знали, кто она, ведь она недавно у нас. Тем не менее, все, кроме нашего нового рыцаря знали, что это не Вы. Милорд был очень доволен. После поединка он взял её под руку и увёл в башню.

Леди покраснела, нахмурилась и спросила:

– А он… он подходил к ней?

– О, да, – отозвалась Агата. – Рыцарь подошёл к милорду, они разговаривали, а потом рыцарь встал на колено, чтобы заступиться за одного из наших воинов, который плохо показал себя на турнире. Да, всё это время он был рядом с ней, но он не осмелился и прикоснуться к ней, да что там – даже вдохнуть аромат её платья. Но, похоже, ему нравилось искоса смотреть на неё, хотя я бы не сказала, что она ему улыбалась.

Леди вскочила, щёки её горели, она гневно прошлась взад-вперёд, будучи не в состоянии вымолвить ни слова, но, наконец, произнесла:

– Когда мы вернёмся в замок, милорд снова увидит свою новую невольницу и забудет о Джойс. Тогда я вновь обрету свою власть над ней, и она узнает, правда ли, что я последняя из женщин замка Аттербол! Ха-ха! Что скажешь? Почему ты стоишь и улыбаешься? Да, я знаю, о чём ты думаешь. Хорошо, что прекрасный юноша не видел новой невольницы, этой Урсулы. О, если бы я только могла делать с ней, что хочу, я бы узнала, что за ожерелье у неё на шее!

– Ну вот, миледи, – ответила ей Агата, – Вы снова портите свою красоту! Прошу Вас, успокойтесь, ведь всё будет хорошо, хотя и не так, как Вы думаете. Скажите, поклялся ли милорд, что не тронет меня?

– Да, он поклялся на мече. Ты можешь говорить, что тебе вздумается, не опасаясь ни его, ни кого-либо другого.

– Хорошо, – кивнула Агата. – Завтра утром, когда лорд отпустит Джойс, я пойду к нему. А Вы до этого времени сохраняйте спокойствие и не уходите далеко, пока мы не покинем Долину Башни. Верьте мне, этим же вечером я положу начало Вашему счастью, чтобы в один прекрасный день Ваше сердце возликовало.

На этом их разговор окончился.

Глава XXXVIIIДруг предостерегает Ральфа

Следующим утром Ральф бесцельно бродил по долине. Ему никто не мешал. Когда он прошёл вдоль ручья на восток, где долина начинала сужаться, он увидел на берегу сидящего с удочкой в руках человека. Когда же Ральф подошёл ближе, рыбак обернулся и, заметив его, отложил удочку, поднялся и робко посмотрел на юношу, словно желая заговорить с ним. Ральф, который думал о другом, сначала не узнал его, и потому спросил:

– Здравствуй, добрый друг! Чего ты хочешь?

Рыбак ответил ему:

– Я хочу поблагодарить Вас.

– За что? – Ральф сперва удивился, но, вглядевшись в собеседника, признал его. Это был Рыжеголовый, которому Ральф вчера испросил у лорда прощение. Юноша взял его за руку и по-дружески улыбнулся. Рыжеголовый смотрел Ральфу прямо в глаза, и хотя на вид он был крепок и груб, совсем не походил на мерзавца. Он сказал:

– Достойный лорд, я хотел бы сделать что-нибудь для Вас. Возможно, я даже могу Вам чем-нибудь помочь, но в преисподней довольно сложно делать добрые дела, особенно одному из чертей.

– Неужели всё так плохо? – спросил Ральф.

– Для Вас ещё нет, – ответил Рыжеголовый, – но вполне может стать таким. Послушайте, милорд, насколько я вижу, рядом с нами никого нет, поэтому я скажу Вам кое-что прямо сейчас, потом может быть слишком поздно. Не ходите в замок Аттербол, что бы ни случилось!

– А что, если меня ведут туда против моей воли? – спросил Ральф.

Рыжеголовый ответил:

– Я смотрю, Вы можете ходить по лагерю, куда захотите, и никто ни слова Вам не говорит. Вы сейчас в большом почёте и легко можете сбежать туманной ночью или ранним утром, если выйдете на ту тропу, которую я Вам укажу. Повторяю, не ходите в замок Аттербол! Вы слишком хороши, чтобы из Вас сделали такого же демона, какие здесь все мы, а потому Вас будут мучить до тех пор, пока Вы живы, и отправят-таки на небеса раньше времени.

– Но ты же только что сказал, что лорд ценит меня.

– Верно, – подтвердил Рыжеголовый. – Но он будет ценить Вас ровно до того часа, пока не прикажет Вам сделать какую-нибудь подлость. Вы откажетесь, а Вы ведь откажетесь, и тогда прощайте. Я знаю, что лорд задумал на Ваш счёт.

– И что же? – спросил Ральф.

Рыжеголовый ответил:

– Он купил Вас, чтобы сделать игрушкой для своей жены, чтобы Вы стали её фаворитом. Если Вы ей понравитесь, то какое-то время будете счастливы, но при первом же удобном случае, который представится лорду, когда его жена устанет от Вас (а она женщина непостоянная), он прикажет лишить Вас мужского достоинства и отпустит шататься по своим владениям на потеху народа. Ведь в глубине души он уже ненавидит Вас.

Ральф задумался, размышляя над этими словами. Отчасти они совпадали с тем, о чём он и сам уже думал, но он не мог не пойти в замок Аттербол, ведь там его ждала девушка, и он должен был её освободить. Но опять-таки, если они встретятся и их выследят, то не станет ли это концом всех надежд и для неё, и для него?

Наконец, Ральф сказал:

– Добрый друг, возможно, ты прав, но пока я не рискну и не сбегу отсюда, я не узнаю об этом. А ведь я могу просто пойти в замок, где, как думают все вокруг, меня ожидают только почести.

Рыжеголовый возразил:

– У лорда Аттербола нет почестей, кроме как для тех, кто их недостоин. Вы рискуете и тем, о чём я уже сказал, и тем, о чём ещё скажу. Вы полюбились мне за Вашу доброту и за Ваше мужество. Вчера вечером я разговаривал с женщиной, которая знает всё о леди и лорде Аттербол. То, что она сказала мне, совпадает с моими собственными мыслями на этот счёт, поэтому я и прошу Вас остерегаться. Сейчас я только печалюсь о Вас, но эта печаль станет страшным горем, если Вас используют, а потом выгонят.

– Хорошо, – сказал Ральф. – Давай присядем здесь, на берегу, и ты расскажешь мне обо всём поподробнее. Продолжай рыбачить на случай, если нас увидят.

Они сели, Рыжеголовый взял в руки удочку, как попросил Ральф, и начал рассказывать:

– Милорд, я советую Вам бежать, но из этой проклятой страны бежать нелегко. На самом деле, между этим местом и замком Аттербол есть только один перевал, по которому Вы сможете уйти от наших людей. Мы как раз разобьём лагерь рядом с этим местом на второй день после того, как тронемся в путь. Но я должен предупредить – дорога эта не для труса, ведь нужно будет пересечь лес и подняться в горы. Её сможет преодолеть только человек храбрый и сильный, как Вы, потому я и прошу Вас – воспользуйтесь ею. Я вижу, что Вы легко сможете покинуть наш отряд. Только Вы должны решиться как можно быстрее, потому что времени осталось мало. Когда Вы придёте в Аттербол вместе со всем этим войском, замок будет полон людьми. Не тот, так другой будет наблюдать за каждым Вашим шагом, и тогда сбежать станет намного сложнее. И вот ещё что. В ту же самую ночь, вторую после нашего выступления, не только лес, который скроет Ваш побег, будет рядом с нашим лагерем, но и я сам буду начальником охраны той стороны лагеря, где Вы устроитесь на ночлег. Я смогу указать Вам дорогу, и будь я более стоящим воином, я бы сказал – возьмите меня с собой, но я такой, какой есть, и не обременю Вас своей просьбой.

– Был у меня уже один проводник в этой стране, – сказал Ральф, – и он предал меня. Это вопрос жизни и смерти, а потому я хочу вначале спросить, откуда мне знать, что ты тоже не предашь меня?

Рыжеголовый вскочил на ноги и закричал:

– Что мне сказать? Что сказать? Клянусь душой моего отца, что я не предам Вас! Пусть все проклятья Аттербола и в семь раз страшнее обрушатся на меня, если я предатель и подлец!

– Тише, парень, тише, – сказал Ральф. – Услышит ещё кто. Успокойся. Похоже, мне придётся поверить тебе, раз ты так расшумелся после моего вопроса.

Рыжеголовый снова сел и заплакал, как будто и не был грубым и крепким воином.

– Нет, нет, – сказал Ральф. – Прекрати, это хуже любого шума. Я верю тебе, как можно верить тому, кто не является близким другом и говорит правду уже потому, что привык к тебе. Возьми себя в руки, и давай подробнее обговорим это дело, да побыстрее, а то попадёмся на глаза кому-нибудь, кто любит совать нос в чужие дела. Итак, тебе известно, почему я прибыл в этот гибельный край, где властвует тирания?

Рыжеголовый ответил:

– Говорят, Вы ищете Источник на Краю Мира. По крайней мере, я слышал об этом.

– И это абсолютная правда, – подтвердил Ральф.

– В таком случае, – сказал Рыжеголовый, – у Вас появился ещё один веский довод, чтобы сбежать сейчас и именно таким образом, каким я Вам предлагаю. В лесу между этой долиной и Великими горами живёт Мудрец. Он многое знает о горах и об Источнике, и если он расскажет Вам всё это, то считайте, что Вы на пути к счастливому окончанию Ваших поисков. Что скажете?

Ральф ответил:

– Я скажу, что встретить мудреца – это, конечно, хорошо. Но сперва его надо будет найти. Впрочем, есть ещё одно дело, ради которого я приехал сюда из Золотого Города.

– Это какое же? – спросил Рыжеголовый.

– А вот какое, – сказал Ральф, – чтобы попасть в замок Аттербол.

– Силы небесные! – воскликнул Рыжеголовый. – Это зачем же?

Ральф ответил:

– Наверное, неразумно рассказывать об этом, но я на самом деле доверяю тебе, поэтому слушай. Я отправился в замок Аттербол, чтобы освободить своего друга. Этот друг – женщина, подожди немного, и эту женщину, насколько я знаю, недавно привели туда, украв у одного дикаря из тех, что живут в горах за Торговым холмом.

Рыжеголовый, поражённый этим признанием, молча смотрел на Ральфа. Но вот он произнёс:

– В таком случае, я ещё настойчивее прошу Вас: бегите, бегите, бегите! Я не сомневаюсь, что Ваша подруга в замке Аттербол. Только та прекрасная и благородная невольница, что появилась у нас недавно – а равной ей нет среди наших женщин, – могла бы привлечь к себе такого прекрасного и благородного юношу, как Вы. Но что Вы можете сделать? Если Вы отправитесь в замок, Вы погубите и её, и себя. Мы все знаем, что лорд положил на неё глаз. И что хорошего выйдет из вашего прихода в замок? Лорд сразу же увидит, что вы любите друг друга, и тогда вашей истории придёт конец.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Ральф.

– В замке все исполняют волю лорда Аттербола. Этот сластолюбивый, жестокий и лживый тиран замучает девушку до смерти, а Вас лишит мужского достоинства и изуродует, да так, что никто после этого и предположить не сможет, как Вы были красивы.

– Рыжеголовый, – сказал Ральф, чувствуя душевный подъём, – хоть ты и не состоишь на рыцарской службе, но должен понимать, что умереть за друга – это благо.

– Верно, – ответил Рыжеголовый, – если только другу больше ничем нельзя помочь. Разве Вы не хотите помочь девушке? Когда Вы вернётесь, отыскав Источник на Краю Мира, Вы будете слишком могущественны, чтобы лорд Аттербол отшвырнул Вас, словно надоедливого пса. Тогда Вы сможете ей помочь. Теперь же, говорю Вам и могу поклясться в этом, через три дня после того, как Вы встретите Вашу возлюбленную в замке Аттербол, она будет мертва. Хотел бы я, чтобы у Вас была возможность спросить об этом у кого-нибудь, кто стоит ближе к лорду Аттерболу, чем я. Уверяю Вас, ответ был бы тот же.

По правде говоря, этого Ральф и сам боялся, а потому не сомневался в том, что Рыжеголовый говорит правду. Юноша долго сидел в раздумье, но, наконец, сказал:

– Друг мой, я поделюсь с тобой своими мыслями. Я решил бежать в лес, а потом вернуться в Аттербол и спасти девушку.

– Хм, – сказал Рыжеголовый, – и как Вы собираетесь это сделать?

Ральф ответил:

– А что если я вернусь в другом обличье, не в моём собственном, и никто не узнает меня: ни девушка, ни хозяева замка?

– Опасно всё это, но надежда есть, и есть один способ. Я вот о чём говорю: если Вы сможете найти Мудреца и рассказать ему обо всём и если он будет добр к Вам, то он изменит не только Вашу одежду, но и саму Вашу кожу – так велико его искусство!

– Хорошо, – сказал Ральф. – Считай, я дал своё согласие. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы избавиться от общества этого тирана и его рабов. Разве только какие-нибудь новые обстоятельства заставят меня изменить своё намерение. Незадолго до побега дай мне знать, что ничего не изменилось.

Рыжеголовый ответил:

– Так я и сделаю. Мы встретимся, самое позднее, вечером перед побегом, а если что-то изменится, я приду к Вам за ночь до этого.

– Теперь мне пора, – сказал Ральф. – Я от всего сердца благодарен тебе. Я верю, что ты мой друг, и если ты решишь, что тебе лучше бежать со мной, ты сильно обрадуешь меня.

Рыжеголовый покачал головой, но ничего не ответил, и Ральф направился вглубь долины.

Глава XXXIXЛорд Аттербол освобождает Ральфа

Весь тот день, как и следующий, Ральф свободно ходил по Долине Башни, и его никто не останавливал. С Рыжеголовым он больше не говорил, зато часто разговаривал с Оттером и Давидом, которые восхваляли его. Ни леди, ни Агату он не видел и всё ещё полагал, что та белолицая женщина, сидевшая рядом с лордом, когда он подошёл к нему после турнира, и была его жена.

Леди же ждала в шатре. Иногда она, свернувшись, лежала на полу и плакала, иногда, ослабев от горя, не могла пошевелиться, иногда ходила взад и вперёд по шатру и гневалась на каждого, кто попадался под руку. Отчаяние довело её до того, что она пускала в ход хлыст и кулаки.

Вечером, перед отъездом из долины, в шатёр вошла Агата. Служанка пожурила госпожу за её грустный вид.

– Я видела милорда и передала ему то, что хотела. Выудить у него согласие на наш план оказалось нетрудно. А ведь без его согласия было бы сложно проделать то, что мы хотим. А ещё, похоже, то зерно, что я посеяла около двух дней тому назад, взошло и уже начинает приносить плоды. Так что, в каком бы затруднительном положении мы ни находились, мы найдём избавителя.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – ответила леди. – Ты сейчас же должна раскрыть свои планы и подарить мне надежду, а то я наложу на себя руки!

И тогда Агата, не откладывая на потом, рассказала своей госпоже, что она для неё собиралась сделать и что станет понятно читателю в дальнейшем. Когда же служанка закончила говорить, настроение миледи улучшилось, и она попросила принести еды и вина и вновь стала держать себя, как властная, гордая леди.

Утром в день отправления к проснувшемуся Ральфу вошёл Давид. Он сказал:

– Милорд уже на ногах и хочет тебя видеть.

Ральф пошёл с Давидом, и тот привёл его в башню, где они и нашли милорда сидевшим в проёме окна. Около него стоял Оттер и ещё несколько человек. Рядом с лордом сидела Джойс, и, казалось, ему нравилось держать её руку в своей и играть её пальцами, хотя вокруг было много людей. Ральф не мог и подумать, что это была не миледи. Он поклонился лорду и встал, ожидая, что тот скажет. Лорд произнёс:

– Юноша, мы совещались о тебе и решили, что ты достоин лучшей судьбы, чем остаться невольником. Ты молод и искусен в своём деле, ты хорошего происхождения. Согласен ли ты стать одним из людей лорда Аттербола?

Ральф ответил не сразу. Сперва он взглянул на Оттера, который одними губами говорил «да», намекая, что следует соглашаться. Ральф произнёс:

– Милорд, Вы добры ко мне, но можете, при желании, стать ещё добрее.

– Что я слышу? – сказал лорд, хмурясь. – Чего ты хочешь? Скажи, и покончим с этим.

– Милорд, – ответил Ральф, – я прошу Вас предоставить мне выбор: вернуться с Вами в замок или нет.

– Ах вот что, – сказал лорд раздражительно и несколько мрачно. – У тебя есть выбор. Разве я не сказал тебе, что ты свободен?

Ральф встал перед ним на колени и произнёс:

– Милорд, я благодарю Вас от чистого сердца и прошу позволить мне уйти, чтобы закончить важное дело.

Лорд нахмурился сильнее, отвернулся от Ральфа и, наконец, произнёс:

– Оттер, выведи этого рыцаря прочь. Пусть он получит свои доспехи, оружие и доброго коня, а потом пусть делает, что хочет: едет с нами или идёт на все четыре стороны, и если он захочет отправиться в пустошь или сгинуть в горах, пусть так и будет, но что бы он ни придумал, не мешай ему, а помоги. Слышишь? Уведи его.

Ральф рассыпался в благодарностях, но лорд не обратил на него внимания. Он смотрел хмуро и косо. Потом он поднялся и повёл даму, которую держал за руку, в другую комнату. Она шла мелкими шагами, что-то шепча лорду на ухо и смеясь. Лорд тоже смеялся и забавлялся тем, что гладил её шею и плечи.

Приближённые лорда разошлись по своим делам. Ральф последовал за Оттером. Он радовался, чувствуя себя так, словно парит в небе, но Оттер обратился к нему с хмурым выражением лица:

– Да, ты теперь, как певчая птичка, только что выпущенная из клетки, но я вижу, что к твоей ноге привязана бечева, хотя ты и не чувствуешь её.

– О чём ты? – спросил Ральф, изумлённо глядя на него.

– Послушай, – сказал Оттер, – вблизи никого нет, и я скажу тебе прямо, поскольку ты нравишься мне с тех пор, как мы померялись силой на турнире. Если ты считаешь, что ты и в самом деле свободен, скачи в обратную сторону, как только мы поедем вперёд, и наткнёшься на неожиданность, ибо тебя во второй раз приведут к нам пленным.

– Как же так? – спросил Ральф. – Неужели лорд не был добр ко мне?

Оттер ответил:

– Я не скажу тебе, что он сделает что-то плохое только ради самой жестокости. Скорее, он нацелен получить от тебя всё, что возможно. Если он не смог использовать тебя для удовольствия своей жены (а она не ищет от тебя удовольствия), он, конечно же, постарается использовать тебя для чего-нибудь другого. Если говорить начистоту, я думаю, он сделает тебя моим помощником. Ты будешь при мне, и он сможет использовать тебя против меня, если представится случай. После этого ты займёшь место капитана в его войске.

Оттер посмеялся и продолжил:

– Впрочем, если ты не проявишь осторожность, то свалишься с этой головокружительной высоты и снова станешь невольником, а, может быть, тебя ещё и лишат мужского достоинства на всякий случай.

Тут в Ральфе взыграл гнев, и он, забыв об осторожности, спросил:

– Как же он использует меня, если я буду вне его досягаемости?

– Ого, парень! – воскликнул Оттер. – Куда же ты собрался, что считаешь, будто будешь вне его досягаемости?

– А что, – сердито спросил Ральф, – лорд – господин всего света?

– Нет, – сказал капитан, – лишь его кусочка. Если точнее, то от замка Аттербол до Золотого Города, от замка Аттербол до гор, от замка Аттербол на сто миль к северу и от замка Аттербол на сто миль к югу. На этом пространстве нет ни одного клочка земли, где ты смог бы жить спокойно. Везде ему достаточно лишь свистнуть, чтобы ты снова оказался в его власти. Разве найдётся спасение в безлюдных диких местах, да и там вряд ли. Что ты! Не отчаивайся! Поедем с нами в замок Аттербол, ты же нужен там. Прояви благоразумие, не давай лорду повода сердиться на тебя. А больше всего не серди его из-за женщин, и тогда, кто знает (тут он понизил голос почти до шёпота), может, мы вместе будем править в замке Аттербол, и тогда настанут прекрасные времена.

Ральф к этому времени уже справился с собой и стал очень осторожным. Он сделал вид, будто ему нравится совет Оттера и будто он сильно обрадовался такому предложению. На самом же деле его радовала мысль о том, что он скоро сбежит из неволи, ведь теперь он окончательно решился сбежать и именно тогда, когда ему советовал Рыжеголовый.

Оттер сказал:

– Что ж, парень, я рад, что ты принял мой совет. Думаю, если бы ты искал повод уехать, это настроило бы лорда против тебя.

– Я не дам ему такого повода, брат по оружию, – сказал Ральф. – Но ответь мне: вот мы сейчас выезжаем, мы же поедем в Предел самой короткой дорогой?

– Да, – подтвердил Оттер. – Но сперва мы приедем к большому лесу. Он будет идти вдоль нашей дороги до Предела и ещё дальше. Этот город, по сути, остров посреди моря деревьев, ведь лес покрывает всё до самого подножия Великих гор и даже взбирается на горы, кроме тех мест, где Стена или её выступы слишком отвесны. Это страшный лес. Дорога, где пройдёт наш отряд, ведёт вдоль его окраины. Нам нет от него пользы, кроме того, что мы там охотимся на диких зверей. Их в лесу много, в том числе волков и медведей. Бывает, и львы сходят с гор. А в остальном – никакой пользы, хотя некоторые утверждают обратное.

– Это ещё почему? – спросил Ральф.

Оттер сказал:

– А потому что, как рассказывают, через него проходит путь к Источнику на Краю Мира. Если, конечно, кому-то суждено его найти. Если когда-нибудь я освобожусь от службы у лорда Аттербола, я хотел бы, друг, отправиться с тобой в путешествие, а судя по твоим расспросам, ты бы от этого не отказался.

Ральф совладал с собой и, совсем не изменившись в лице, сказал:

– Вполне возможно, капитан. Но скажи мне, есть ли какие-нибудь знаки, по которым можно понять, что находишься на верном пути к Источнику?

– В народе рассказывают об одном, – ответил Оттер. – Вроде бы на чёрной скале в далёкие времена был вырезан Боец – чудовищный гигант. Больше никаких знаков я тебе не назову, да и мало кто из живых сможет это сделать. Правда, в лесу, у подножия гор, живёт Мудрец, обладающий величайшими знаниями. Его многие ищут. Говорят, что он, если захочет, может рассказать о пути, о его опасностях и о том, как этих опасностей избежать. Ладно, рыцарь, наступит время, и мы отправимся на его поиски вместе. Его-то уж не так сложно найти, а если он проявит к нам милость, мы сможем продвинуться и дальше, а сейчас, смотри, уже укладывают палатки и шатёр миледи, так что нам тоже пора собираться в путь.

– Точно, – сказал Ральф, с любопытством глядя на то место, где стоял шатёр миледи. – А это не паланкин миледи выносят на дорогу?

– Да, – подтвердил Оттер.

– Но паланкин пуст, – заметил Ральф.

– Может, и пуст, может, и нет, – уклонился от ответа Оттер. – Но сейчас мне пора к моим воинам. Вряд ли мы встретимся с тобой по пути в замок.

Оттер развернулся и пошёл своей дорогой. Ральф тоже поспешил к своему коню, около которого уже стоял конь Давида с седоком на спине. Ральф вскочил в седло, и всё войско медленно двинулось из Долины Башни. Во время пути Давид не отъезжал от Ральфа. Отряд был большим – к нему присоединилось множество подвод, гружённых едой, одеждой и другой домашней утварью. Были и стада коров, овец и коз, которых слуги лорда сгоняли в последние два дня со всей плодородной долины. Сам же лорд ещё оставался в башне.

Глава XLОтряд выходит из Долины Башни и направляется в Предел

Отряд ехал по большой, хорошо утоптанной дороге мимо башни и вскоре выехал из долины. Там перед ними предстали ужасные Великие горы и лесное море, которое волнами поднималось всё выше и выше, пока не разбивалось о тёмную синеву горной стены. Отряд шёл вниз по холму, куда вела дорога, что, начиная с подножия холма, разделяла пашни с огороженными пастбищами и дикий лес, словно канава между двумя полями. Лес всегда был по правую сторону от дороги, и вскоре его деревья уже стояли сплошной стеной. Они были такими высокими, что даже скрывали из виду покрытые тенью горы каждый раз, когда отряд ехал по низинному участку. Когда же он поднимался выше, и деревья немного отступали, то всем было видно и лес, и горы. Временами чаща подходила довольно близко к краю дороги.

Давид попросил Ральфа обойти подводы и вьючных животных, которые шли очень медленно. Так они и сделали и, наконец, приблизились к началу отряда лорда, но когда Ральф захотел проехать ещё дальше, Давид удержал его, сказав, что ни в коем случае они не должны обгонять людей миледи или даже смешиваться с ними. Поэтому дальше они ехали медленнее. Когда же день начал клониться к вечеру, они услышали впереди громкие звуки рогов и топот коней, мчавшихся галопом. Давид оттянул Ральфа к обочине, и все вокруг них также расступились. Не успел Ральф спросить об этом, как показалась группа воинов, мчавшаяся галопом. Возглавлял их Оттер, а замыкал группу лорд на вороном жеребце. Рядом с ним на белой лошади скакала женщина, которую Ральф видел в башне и которую принял за миледи. Её лёгкие одежды струились на ветру, а светлые волосы были распущены. Группа эта проскакала мимо в один миг. Тогда Давид, Ральф и все остальные продолжили свой путь.

Ральф сказал:

– Миледи хорошо держится в седле.

– Да, – ответил Давид и невольно скривился.

Ральф посмотрел на него, и тут ему пришло в голову, что миледи, которую он увидел, когда они только прибыли в Долину Башни, не была похожа на эту даму. Ральф воскликнул:

– Что же это? Так эта женщина не миледи?

Давид какое-то время ничего не отвечал, а потом сказал:

– Сэр рыцарь, есть вещи, о которых мы, слуги милорда, говорим мало или вообще не говорим, и тебе лучше делать так же.

Больше он ничего не сказал.

Глава XLIРыжеголовый держит слово

В тот день отряд проскакал не более десяти миль, а затем на прекрасных лугах вдоль дороги напротив чащи леса поставили палатки и шатры. Здесь произошло то, о чём следует рассказать. Когда все спешивались, конюхи собрались вокруг воинов и знати, а к Ральфу подошёл не кто иной, как Рыжеголовый. Он поднял брови, словно спрашивая о чём-то. Ральф принял это за вопрос о том, собирается ли он бежать следующим утром, а потому кивнул в знак согласия, но так, чтобы только Рыжеголовый заметил это. Больше они не встречались и не разговаривали.

Когда до утренней зари оставалось уже совсем мало времени, Ральф проснулся от большого переполоха: люди кричали, животные мычали и блеяли. Ральф выглянул из палатки и увидел, что подводы и стада уже тронулись в путь, чтобы пройти некоторое расстояние до того, как выступит сам отряд. Ральф не обратил на это внимания и снова лёг спать.

Утром Ральф поднялся и обнаружил, что никто не торопится. Люди отдыхали на опушке леса или на лугу, поэтому Ральф побродил среди воинов и слуг и наткнулся на Рыжеголового. Они поприветствовали друг друга. Поблизости никого не было, поэтому Рыжеголовый осторожно оглянулся, а затем быстро и тихо произнёс:

– Не обманите мои ожидания сегодня ночью! Не обманите! Вчера я снова услышал от того, кто точно знает, о чём говорит, что ждёт Вас в замке Аттербол, если Вы отправитесь с нами дальше. Послушайте меня – если Вы передумаете, то будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Ральф кивнул и сказал:

– Не бойся, я не передумаю.

После этого они отвернулись друг от друга на случай, если их кто-то заметил.

Примерно за два часа до полудня все снова сели на коней и, так как подводы и вьючные животные больше не задерживали их, быстро поскакали вперёд. Как и вчера, дорога шла вдоль окраины дикого леса. Временами она подходила к самой чаще, поднимаясь вверх, и тогда внизу можно было видеть деревья. Всё расстояние, которое проехал отряд за это время, казалось маленьким по сравнению с громадой гор, что нависала над ними. Правда, чаще всего за лесом гор не было видно.

Так они проехали около двадцати миль и сделали перевал в солнечном месте, больше похожем на поляну в лесу, чем на луг, потому что слева деревья подходили к дороге на расстояние фарлонга, а справа росли уже на расстоянии брошенного камня.

Когда Ральф спешился, Рыжеголового рядом не было. Вместе с Давидом, которого сам же позвал, юноша прошёл в палатку. После ужина Давид долгое время любезничал с Ральфом и выпил много кубков за его здоровье, но в конце концов сказал:

– Ночь только началась, но сейчас новолуние, а потому темно, так что мне нужно уходить, если позволишь. Я должен встретиться с человеком, желающим задёшево продать мне благородного коня. Думаю, я вполне могу оставить тебя, ведь ты стал свободным человеком. Желаю тебе спокойной ночи.

Через некоторое время после его ухода в палатку вошёл Рыжеголовый и своим привычным громким и грубым голосом сказал:

– Вот, рыцарь, уздечка, которую Вы попросили меня починить. Сойдёт?

Затем, видя, что в палатке никого из посторонних нет, он продолжил тише:

– Я слышал, старый болтун только что назвал Вас свободным человеком. Боюсь, Вы не такой уж свободный, каким он хотел бы, чтобы Вы себя считали. В любом случае, будь я на Вашем месте, я стал бы через два часа ещё свободнее. Что скажете?

– Да, да, – ответил Ральф.

Рыжеголовый кивнул:

– Хорошо. Часа через два всё успокоится. Мы сейчас так близко к лесу, как больше уже не будем. Луны нет, но ночь ясна и светят звёзды, так что всё, что Вам надо будет сделать, это выйти из палатки и сразу же повернуть направо. Выйдите сейчас со мной, только тихо, я покажу.

Они вышли, и Рыжеголовый тихо произнёс:

– Взгляните на тот расщеплённый молнией дуб. При свете звёзд он похож на стог сена. Если видите его, сразу вернитесь в палатку.

Ральф развернулся и потащил за собой Рыжеголового. Когда же они снова вошли в палатку, он спросил:

– Да, я видел его, что теперь?

– Я буду стоять за ним и ждать Вас.

– Я буду пешком, – спросил Ральф, – или мне нужно как-то достать коня?

– Я приведу коня, – ответил Рыжеголовый, – не Вашего, но лучше, такого, на котором ещё не ездили сегодня. А теперь угостите меня вином и позвольте идти.

Ральф наполнил кубок для друга и ещё один для себя и сказал:

– Я пью за твоё здоровье, друг, и желаю тебе удачи. Хотел бы я, чтобы ты присоединился ко мне в моих поисках.

– Нет, – отозвался Рыжеголовый, – тогда у нас ничего не выйдет. Я не хочу разрушить Вашу удачу своим невезением, а кроме того, то, что я ищу, я найду в замке Аттербол, и если мои поиски увенчаются успехом, я сделаю всё возможное, чтобы распрощаться с этим злым местом.

– Что ж, – сказал Ральф, – в таком случае, я желаю тебе удачи.

Рыжеголовый, несколько запинаясь, произнёс:

– Я говорю как раз о той самой служанке миледи, о которой я рассказывал. А теперь ещё одно, последнее, ведь я не могу слишком долго задерживаться в Вашей палатке, а то кто-нибудь зайдёт сюда. Достопочтенный сэр, если Вы ещё раздумываете, не продолжить ли путь в замок, то знайте: конечно, нечего и сомневаться, что девушка, которую Вы ищете, там, но Вы можете и не найти её. Поскольку лорд и леди недавно уехали, то людей там почти не осталось, а девушка Ваша и мудра, и осторожна, да и такова, что кто бы её ни полюбил, тот будет исполнять её волю. А ведь помимо милорда её видели и другие, и, скорее всего, они полюбили её. Как бы там ни было, я прошу Вас, будьте усердны в своих поисках. Подумайте, ведь если Вы умрёте по дороге, эта девушка тоже умрёт – из-за Вас. А если Вы выпьете из Источника и вернётесь целым и невредимым, то почему бы тогда Вам не отправиться напрямую в замок Аттербол и не увести с собой девушку? Кто будет противиться? Ведь те, кто выпил из Источника на Краю Мира (если такие вообще существуют), имеют власть на этой земле. Теперь ещё кое-что. Когда я вернусь в замок, то (если девушка будет ещё там) я не побоюсь поговорить с ней и рассказать о Вас, о том, что Вы ищете, и о том, что Вы думаете предпринять для её освобождения.

После этих слов Рыжеголовый повернулся и быстро вышел.

Ральф остался один, раздираемый надеждой и страхом. В его душе росло томительное ожидание того момента, когда он встретит девушку, и хотя он твёрдо решил, что сбежит из лагеря и отправится на поиски Мудреца, он в то же время как будто всё ещё раздумывал, выбирая путь. Ему представилось положение девушки, когда злобный лорд вернётся в замок, и юноша уже не мог не рисовать себе её встречу с тираном, её страх, боль, стыд и отчаяние. Минуты медленно текли, пока не настало время встать и сделать что-то ради её освобождения из неволи и ради встречи с ней.

Книга третья