— И было много таких… визитёров?
— Ну, мы специально не считали… — Гоша поскрёб жёсткой деревянной ладонью подбородок так, что в стороны полетели клочки мха. — Но дюжина или около того за месяц точно.
— О как!.. — Ева выпрямилась. — Дюжина, значит… и что же, обратно они не выходили?
— Почему не выходили? — удивился лешак. Выходили. И не одни, в сопросождении других, тоже в плащах. У этих лиц не видели.
— Погоди… — опешила Ева. — Ты хочешь сказать, что эти, с крысиными лицами, не только выходили из Чёрных кварталов невридимыми, но ещё и выводили оттуда кого-то?
— Точно. — Гоша кивнул. — Их на Соколиной дрезина ждала, всегда одна и та же, с прицепным вагончиком, на неё и грузились.
А кто были те, другие — не знаете?
Гоша виновато развёл руками.
— Сам-то я их не видел ни разу. Но наши, которые рядом случались, говорили — тянуло от них… нехорошо так. Будто при Прорывах. Ну, ты понимаешь…
Ева с досадой выругалась. Что такое Прорывы она знала — столбы чёрного то ли света, то ли пыли, которые, если верить друидам, выдували из тел души, оставляя одни ходячие оболочки. Подобные прорывы случались изредка в некоторых регионах Леса, оставляя за собой проплешины омертвелой растительности, рассыпающейся чёрным мелким прахом при малейшем прикосновении. Их так и называли — Чёрные Плеши. Со временем страшные прорехи в ткани Леса затягивались, зарастали обычной травой и кустарником, а вот мертвенная аура сохранялась в таких местах надолго — именно о такой ауре и говорил сейчас лешак.
— Что ж вы раньше-то молчали?
— Так нас никто и не спрашивал.
Лешачиная физиономия на этот раз изобразила то ли смущение, то ли раскаяние. покачала головой.
— Ну вот, а ты говоришь — не стоит соваться! Не-ет, теперь мне точно нужно выяснить, что там происходит. Давай сделаем так…
Она задумалась.
— Говоришь, Виктор у вас ещё неделю пролежит?
— Не меньше. — согласился лешак.
— Тогда я оставлю тебе письмо-выручайку. Если я через неделю не появлюсь — перешлёшь его тому, кого я укажу на конверте.
— А Виктор? Он же наверняка спросит, куда ты делась?
— А ты не говори. И вообще, постарайтесь задержать его у себя, пока егеря не появятся. Процедуры какие-нибудь придумайте, не знаю…
Лешак согласно закивал. Клочки мха снова посыпались во все стороны.
— Опасаешься, что он двинет тебя разыскивать?
— Не опасаюсь — уверена. Вы, кстати, и вещи его припрячьте. Тогда, может и не решится сорваться с места?
Гошину физиономию рассекли весёлые морщины-трещины.
— Что ж ему голым тут дожидаться? Нет, я не против, только ведь не лето на дворе, замёрзнет. А огонь тут, сама знаешь, разводить нельзя.
Это Ева уже усвоила: в Терлецком урочище, как впрочем, и на большей части территории Запретного Леса, в который превратился Измайловский парк, открытый огонь был под строжайшим запретом.
— Ну, голым — не голым, а ботинки точно уберите, и подальше. Босиком в Лесу не очень-то побегаешь, даже по тропинкам.
— Раз настаиваешь — уберём. — кивнул лешак.
— Вот и славно. Пошли тогда, что ли?
Она продела руки в лямки рюкзака и вслед за Гошей зашагала по тропинке.
Конец первой части
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОСКАЛ ЗВЕРЯ
I
2054 год, осень
Московский Лес,
Поселение Золотые Леса
Оказавшись в гостях у золотолесцев, Франа вспомнила то, что ей ппришлось испытать давно — в детстве, на премьере анимационного блокбастера в жанре фэнтези. Да и мудрено было не вспомнить — ведь точно в таких древесных городах и жили в том фильме лесные эльфы! Деревянные платформы, устроенные в развилках громадных стволов на разных уровнях; некоторые совсем небольшие, способные вместить двух-трёх человек, другие — просторные, с домиками, клумбами цветов и бассейнами, куда по особым желобам собиралается дождевая вода. Пространство между древесными стволами в разных направлениях пересекают подвесные мостики, то широкие, набранные из дощечек и снабжённые прочными верёвочными перилами, то воздушно-эфемерные, из трёх канатов, соединённых тонкими шнурами — по нижнему следовало ступать ногами, крепко держась руками за оба верхних. Кроме мостков от платформы к платформе можно перемещаться на своеобразных «тарзанках»: становишься ногами в верёвочную петлю, хватаешься за толстый мягкий канат — и лети себе, словно на огромном маятнике!
Повсюду был свет: мерцали разноцветные, по большей части, золотистые и изумрудные, огоньки — бумажные фонарики, гирлянды стеклянных сосудов в которых ярко, без дыма, горело какое-то ароматное масло, и даже плетёные из тонких прутиков шары, наполненные сотнями крупных жуков, испускающих мерцающий мягкий свет. Франа видела, как золотолесец, спустившись сверху на канате, подсыпал что-то из мешка в один из таких шаров — видимо, корм для светляков.
В это царство мерцающего света гармонично вплетались звуки музыкальных инструментов, звучащих с многих платформ — здешние обитатели предпочитали флейты и небольшие, по типу ирландских, арфы. Им вторили развешанные на ветвях гроздья деревянных и металлических трубочек. Соударяясь при малейшем дуновении ветра, они наполняли древесный город мелодичными перезвонами — медными, серебряными, или состоящими из гулких сухих щелчков.
Проводник-золотолесец, юноша лет семнадцати, уверенно вёл гостей по лабиринтам висячих мостков куда-то вниз, отыскивая во этом шелестящем, искрящемся, звучащем сказочном великолепии нужную платформу — он назвал её «дэлонь». Умар на ходу шепнул, что термин этот, заимствованный из книг какого-то старинного писателя, употребляется в Золотых Лесах редко — как правило, молодыми людьми, относящимися к определённому кругу. К ним-то они сейчас и направляются, сообщил с ухмылкой сильван, так что интересного будет ещё много…
Вообще-то, Франа предлагала отправиться в путь только завтра, с утра, пораньше. Но Умар убедил её изменить планы, покинуть ГЗ вечером и переночевать у золотолесцев — «Ты ведь хотела познакомиться с ними поближе?» Итальянка согласилась. Она действительно как-то обмолвилась, что была бы не прочь своими глазами увидеть жизнь этой удивительной общины, одной из самых влиятельных в Московском Лесу.
В поселении на Воробьёвых горах, кроме коренных обитателей, обосновалась небольшая община сильванов, уроженцев разных уголков Леса. Золотолесцы отнеслись к ним вполне доброжелательно, и даже отдали гостям несколько больших дэлоней, позволив гостям установить в своём крохотном анклаве привычные им порядки. И нисколько не пожалели: соседями сильваны оказались не проблемными, спокойными, даже, по своему, полезными: через них золотолесцы поддерживали неформальные связи с самыми отдалёнными уголками Леса, в том числе и с сообществом аватарок Сокольников, обычно предпочитавших держаться подальше от «человеков».
А ещё община сильванов стала своего рода центром притяжения для части местного молодняка — в особенности, романтически настроенных, тех, кто видел своё будущее в полном слиянии с Лесом. Тянулись к ним больше девушки — сильваны, как уже знала итальянка, рождались почти всегда мужского пола. Среди студентов, особенно младших курсов, ходили бесчисленные слухи о духовно-сексуальных обрядах, практикуемых в общине сильванов. Говорили об этом с нескрываемой завистью, сопровождая рассказы невероятными выдумками и умопомрачительными подробностями. Когда Франа поинтересовалась у своего спутника, правда ли это, Умар только ухмыльнулся: «вот окажешься там — сама всё и увидишь, своими глазами. Даже поучаствовать сможешь, если решишься, конечно…»
Франа лишь фыркнула в ответ — чтобы она, да не решилась? Хотя и понимала, конечно, что сильван под впечатлением совместно проведённой бурной ночи, собирается попросту развести её на новые эротические приключения. «Вellissimo, bambino[31], хочешь выяснить, что я способна на самом деле? Желаешь узнать, что такое подлинно итальянская страсть? Ну, так не жалуйся потом: тебе и твоим зеленокожим соплякам такое и не снилось…»
Спустя несколько часов она уже не была так в этом уверена. Для начала, Франа попала в руки двух девушек-золотолесок из отдалённого селения Эгладор, расположенного в Нескучном Саду. Эльфы, эльфы! С бледно зелёной кожей, изящные до хрупкости, сияющие изумрудные глаза, и даже уши слегка заострены — или ей это только кажется? Они словно материализовались из комиксов манга и мультиков-аниме, которые она так любила в детстве.
Теперь это становилось реальностью — и даже их бельё, словно составленное из крошечных листочков и стебельков… почти невидимое на отливающих зеленью телах, и вместе с тем, изысканно изящное. Франа искренне пожалела, что миланские модельеры, не имеют возможности увидеть и скопировать это невесомое лиственное кружево.
Но девушки, к её разочарованию, не поддержали темы моделей интимного белья. Вместо этого они уложили гостью на ложе и…
Франа никогда не была ни монашенкой, ни ханжой. Случались в её богатой приключениями интимной жизни и однополые игры, и групповые эксперименты, и много ещё чего, так что удивить её было не так-то просто. Но сейчас…
Прежде всего, не было самого секса. Изощрённый массаж с ароматическими маслами, отварами трав, голубым дымком из курильниц — и над всем этим сухой мелодичный перестук пучков деревянных трубочек на ветру и тонкий, проникающий в глубины подсознания, свист флейты. Очень скоро она потеряла ощущение реальности — чувствовала только умелые руки и не менее умелые губы, скользящие по телу, расслабленному, изнемогающему от желания. Потом к эгладоркам присоединились двое юношей-сильванов — кажется, одним из них был Умар. Вчетвером они провели итальянку по немыслимым лабиринтам наслаждений, и та вскоре перестала понимать: жива она или умерла, не выдержав непрерывно сменяющих друг друга пароксизмов страсти и удовольствия?..