От ясно видимой границы Мёртвых кварталов до ближайших домов — неказистых, постройки ещё пятидесятых голов прошлого века, кирпичных пятиэтажек — было метров семьдесят. Ева прошла немного вверх по улице — судя по старой, ещё доприливных времён, карте, это была Восьмая Соколиная. Часть окон на фасадах скалились острыми клыками выбитых стёкол, но большинство уцелело. В дверных проёмах не колыхались занавеси из проволочного вьюна или пожарных лиан, которые непременно затянули бы любое окно или дверной проём в прочих частях Леса. Да и откуда им тут взяться — с самого Зелёного Прилива здесь ни выросло ни былинки, что зелёной, что чёрной. Пыль свешивалась фестонами с косяков, и Ева старалась не приближаться к подобным «украшениям» — казалось, от малейшего колебания воздуха она мягко обрушится вниз и чёрным облаком окутает неосторожного, рискнувшего потревожить её мёртвый покой.
А оно ей надо?
Ева подошла поближе, старательно огибая кусты, более похожие на чёрные сугробы, и остовы автомобилей, на крышах и капотах которых громоздились толстенные подушки всё той же зловещей субстанции. Раз или два она натыкалась на скелеты — отполированные то ли временем, то ли какими-нибудь здешними падальщиками кости ярко белели сквозь налёт чёрной пыли. А один раз попался череп, одиноко лежащий на тротуаре — сколько она не озиралась, прочих костей она не заметила. Перевернула страшную находку стволом карабина, невольно ожидая увидеть в кости дырку от пули — нет, целёхонек…
А ещё — в пыли, покрывавшей мостовые и тротуары, не отпечатался ни один след, ни звериный, ни человеческий. Хотя нет — вот, кажется, что-то видно…
Ева подошла поближе. Действительно: цепочка следов вела из-за угла дома к ближайшему подъезду и ныряла в него. Опытный глаз егеря, привыкший подмечать любую мелочь, немедленно зафиксировал странность: обратной дорожки следов не было. Значит, неведомый визитёр так и остался там, в подъезде? Хотя — он мог выбраться наружу, скажем, из окна одной из квартир первого этажа.
Так или иначе, придётся зайти, посмотреть. Делать это ей смерть, как не хотелось, но, раз уж полезла выяснять, что и как — изволь соответствовать… Ева выдохнула, щелчком сдвинула вперёд предохранитель и шагнула к подозрительному подъезду.
Лестницу в подъезде тоже покрывала чёрная пыль — видимо, подумала Ева, нанесло через разбитые окна и распахнутую настежь дверь парадного. Следы здесь петляли — неведомый визитёр топтался на площадках этажей, входил в квартиры, похоже, предварительно взламывая дверные замки. Не все поддавались вторжению — на втором и третьем этажах обнаружилось по квартире, чьи двери — стальные, основательные, с хитрыми замками — сумели успешно сопротивляться вторжению. Ева, стараясь не наступать на чужие следы, по очереди обошла все взломанные квартиры. Знакомый почерк: ящики выдвинуты, их содержимое вывалено на пол, с полок секретера и сервантов сброшено всё, что там стояло. Мародёра- (следы явственно указывали, что незваный гость был один) интересовали исключительно компактные, удобные в переноске вещи: наличные деньги, драгоценности, серебряные ложки и тому подобное.
Сам незваный гость обнаружился на третьем этаже, в прихожей единственной квартиры, которую он успел взломать — в виде уже знакомого Еве скелета. Только в отличие от тех, что валялись на улице, этот был покрыт остатками одежды, а рядом валялся довольно-таки пухлый рюкзак. На секунду у Евы мелькнула мысль — разрезать брезент и посмотреть, что успел нарыть покойник, но она тут же отогнала её от себя. Незачем — кому, в сущности, нужны эти побрякушки и раскрашенная бумага, кроме такого вот придурка-замкадника, польстившегося на лёгкую поживу? И закономерно заплатившего за своё заблуждение жизнью.
Причина смерти мародёра была неясна, как и то, сколько он тут пролежал. Некоторую подсказку мог дать, разве что, остатки брезентовой штормовки — когда Ева подцепила ткань ножом, та расползлась, словно истлевала здесь долгие годы. И это странным образом не сочеталось со следами мародёра — глубокими, отчётливо отпечатавшимися в чёрной пыли, будто оставлены всего день-два назад. Хотя, подумала Ева, чему тут удивляться? Ветра в Мёртвых кварталах не дуют, вот следы и сохранились — не хуже, чем отпечатки подошв астронавтов в лунном реголите…
До четвёртого этажа мародёр добраться не успел — на это ясно указывало отсутствие следов на ступеньках и лестничной площадке. Двери здесь все были крепкие, железные — и лишь одна, с крашеной деревянной филёнкой бесстыдно красовалась куском потрескавшейся щелястой фанеры, прикрывающей кое-как врезанный замок. Ева подцепила его ножом — дверь со скрипом распахнулась, впуская её внутрь.
Это была маленькая двухкомнатная квартира практически без следов чёрной пыли — лишь небольшой холмик был нанесён у порога, через щели в двери. Её отсутствие с лихвой компенсировалось ужасающей запущенностью квартиры — похоже, решила Ева, перед Зелёным приливом, здесь обитал какой-то спившийся неудачник, на что ясно указывала россыпь пивных и водочных бутылок в углу крошечной, запущенной донельзя кухоньки. Она подняла одну, повертела в руках, рассматривая наполовину отклеившуюся, жёлтую от старости этикетку: «Stolichnaya vodka», и ниже, мелко, дата разлива, «январь 2022 г.» За два с половиной года до Зелёного прилива — обитатель этой норы явно не утруждал себя частыми уборками…
Она прошлась по комнаткам. Везде та же мерзость запустения, дополненная пропылёнными зарослями паутины в углах на потолке. Интересно, эти украшения были при прежнем хозяине квартиры, или возникли уже после того, как он вместе с прочими обитателями района сделал отсюда ноги? В уродливом, советских времён, книжном шкафу — некогда пёстрые некогда, а теперь пожелтевшие, облезлые корешки книг. Фантастика: Лем, Хайнлайн, Лавкрафт, Стругацкие, какие-то неизвестные Еве авторы. Стоп, а это что?
Большая в тёмной деревянной рамке цветная фотография под стеклом — полтора десятка мужчин разных возрастов на фоне большого стенда с надписью «РосКон-2023». Двое сразу бросились Еве в глаза. Один — и его сосед, в костюме и при галстуке.
Да это же Шмуль, владелец знаменитого «Шинка», с удивлением поняла она. Ну да, конечно — вот этот, молодой, улыбающийся с яркой грамотой в руках, И сосед его, невысокий, с большими залысинами ей знаком, хотя видела она его всего несколько раз — Мартин, легенда ГЗ, неунывающий алкаш и знаток всех лесных легенд, мифов и преданий. Только здесь он без своего знаменитого стакана, в приличном костюме и при галстуке…
Неужели этот бомжатник — его дом? А ведь похоже на то: Бич как-то рассказывал, что Мартин в день Зелёного Прилива бежал как раз из этих краёв, и что-то так его по дороге напугало, что с тех самых пор, все тридцать лет он не покидает ГЗ. Что ж, теперь хотя бы понятно, что его так потрясло: стать свидетелем чего-то загадочного и зловещего, превратившего Соколиную Гору в Мёртвые кварталы — от такого у кого угодно крыша поедет…
Она так привыкла к царящей здесь мёртвой тишине, что не сразу осознала, что из-за окна — почти непрозрачного из-за наросшей грязи — доносятся голоса. А когда осознала, то отшатнулась вглубь комнаты, едва не споткнувшись о брошенный на пол топчан. А голоса всё усиливались — казалось, кто-то отдаёт команды, и те, кому эти команды предназначены, что-то отвечают все вместе — негромко, монотонно. А ещё — топот множества ног и шуршание слоя чёрной пыли под подошвами, невероятно, поразительно громкие в этом царстве мёртвой тишины.
Карабин был уже у неё в руках, пальцы нашарили рукоять затвора. Ева осторожно, прижимаясь к стенке, подошла к окну и выглянула наружу.
То, что открылось её взору, вполне тянуло на босховские гротески — разве что, выполненные в чёрно-белом стиле. Цепочка людей — каждый был то ли прикован, то ли привязан к длинному тонкому бревну, которое бедняги волокли на плечах. Всего «носильщиков» Ева насчитала около десятка — сгорбленные, и у каждого грубый рогожный мешок на голове. Жуткую процессию вела за собой на верёвке невысокая, коренастая фигура, в длинной, до пят накидке с капюшоном, откинутым на спину.
Ева нашарила в кармане монокуляр. В шестикратном увеличении лицо вожака разительно напоминала крысиную морду. Серая блестящая, словно смазанная жиром, кожа, редкие волосы, пучками на лысом черепе, вытянутый вперёд длинный нос и верхняя челюсть — на миг ей показалось, что из-под верхней губы виднеются торчащие длинные зубы.
Её передёрнуло от отвращения.
Ещё шестеро фигур в плащах и с такими же крысиными физиономиями как две капли воды похожие на первую, конвоировали колонну по бокам. В руках у них Ева явственно разглядела заострённые длинные палки — ими они время от времени тыкали привязанных к бревну, корректируя их слепое движение. Когда кто-то из несчастных спотыкался и повисал на бревне, тормозя процессию, то на него набрасывались и принимались колоть и колотить, пока тот не вставал на ноги. Страшная процессия трогалась с места и неторопливо ползла дальше, нарушая ватную тишину невнятным жалобным бормотанием — теперь было ясно, что оно доносилось из-под мешков, затянутых на шеях пленников. Время от времени в бормотание вклинивался тонкий выкрик с командными интонациями — кто-то из надсмотрщиков, ясно…
Ледяная струйка пробежала у неё между лопаток — Ева вдруг осознала, что боится, как никогда в жизни. Ничего похожего на «крысолицых» она до сих пор в Лесу не встречала.
«…откуда взялась эта мерзость — здесь, в Мёртвых кварталах, где и обычных-то крыс нет?..»
Колонна остановилась на большой площадке. Когда-то здесь была парковка, но сгнившие остовы легковушек кто-то отволок в стороны, чтобы расчистить побольше места. Надсмотрщики заверещали, замахали палками, и пленники принялись усаживаться на тротуар, прямо в покрывающий его толстый слой чёрной пыли. Двое крысолицых остались караулить, остальные сбросили заплечные мешки и принялись извлекать из них какие-то предметы и расставлять их вокруг сидящих. Ева пригляделась — это были большие круглые чаши, то ли из дерева, то ли из обожжённой глины.