— А из Останкино кто-нибудь придёт? — поинтересовался Виктор. — Я имею в виду этих сектантов, из Древобашни.
Накануне ночью, после эротических шалостей на простынях, Ева немало порассказала ему об основных группировках Леса.
— Вот уж без кого обойдёмся! — женщина фыркнула, сразу сделавшись похожей на рассерженную кошку.
— А лешаки?
— Тоже не придут. Их интересы будет представлять Бич.
— Они так доверяют вам, егерям?
— Не вам, а нам. Пора бы уже привыкнуть, что ты — один из нас.
В стороне платформы раздался протяжный гудок. Ева встала, привычным жестом повесила на шею карабин. Виктор одной рукой поднял рюкзак — тяжёлый, чёрт! — и накинул лямку на плечо.
— Ну что, пошли?
— Пошли. Только сначала надо дождаться белку.
— Ещё одну?
— Ага. Хочу отправить записку «партизанам». Помнишь таких?
— Их забудешь… хмыкнул Виктор. Во время недавних событий вокруг Грачёвки Виктор близко познакомился с безбашенными «барахольщиками» — С чего это они тебе занадобились?
— Слышала, они сейчас в Крылатских холмах, охотятся на слонопотамов. Там, видишь ли, растёт один ценный вид грибов — мой запас на исходе, а самой туда отправляться недосуг.
— Грибы? Что за срочность?
— А вот доберёмся до места — узнаешь. — многообещающе ухмыльнулась Ева. — Не хочу тебя пугать, дорогой, но вскорости тебе понадобятся самые сильные из моих снадобий.
Московский Лес,
Крылатские холмы.
— Тихо бойцы! — прошипел Чекист. — Спугнёте — и хрен мы его тогда достанем! Видите, на морде щиток? Это чтобы дырку закупоривать, где шея. Она у него вроде заслонки — втянет башку и закупоривается наглухо…
Егор присмотрелся — лоб пасущегося на поляне создания украшал щиток, набранный из костяных пластинок. Точно такие же, разве что, покрупнее, составляли огромный, не меньше двух метров в диаметре, полусферический панцирь, стоящий на четырёх коротких ногах-тумбах. Из выреза спереди высовывалась некрупная голова, напоминающая черепашью, с упомянутым уже костяным намордником. С противоположной стороны имел место короткий, толстый, в форме морковки хвост — тоже защищённый роговыми кольцами.
— Слышь, Студент, как же его брали эти… нидертальцы? — шепотом осведомился чернявый, цыганистого вида боец. — Сам же говорил: его броню ни картечь не возьмёт, ни турбинка из гладкоствола. А они — с дубьём да заточками кремнёвыми!
— Неандертальцы. — поправил Егор. — Читай книжки, Мессер, в жизни пригодится. Что до наших доисторических предков, то они действовали по-другому. Дожидались, когда глиптодон запрётся в своей скорлупе, потом опрокидывали на спину и прикалывали копьями. Это сверху у него броня, а брюхо-то мяконькое…
Узнав, что «партизаны» собираются поохотиться в Крылатских Холмах, самых примечательных обитателей которых в Московском Лесу привычно именовали «слонопотамами», Егор не раздумывая, напросился с ними. И даже одолжил у Бича подходящее оружие — штуцер-вертикалку под патрон 450 «нитроэкспресс». Выпрашивать у егеря драгоценный коллекционный дриллинг-бюксфлинт[7] «Holland Holland» он не решился. И сейчас, разглядывая ползучий блиндированный холм, сожалел о неуместной деликатности: казалось, остановить миоценового гиганта можно только из этого монструозного слонобоя. Если, конечно, под рукой нет противотанкового ружья или базуки.
— Гонишь, Студент! — заспорил Мессер, в свою очередь, оценивший габариты «дичи». — Как его опрокинуть, тут тонны две, не меньше!
— Рычагами. Выламывали жерди покрепче и подваживали. Да и выбирали, небось, особей помельче, а не таких громадин!
— А для людей глиптодоны опасны? — поинтересовался Чекист. Как командир, он старался проявлять заботу о вверенном личном составе.
— Разве что, наступит сослепу. Сами видите: зверюга медлительная неповоротливая, вроде нашего броненосца. И жрёт только траву да ветки. У неё основная тактика оборонительная: закупориться в панцире и ждать, пока вражине не надоест караулить.
— А если не надоест?
— Хищники обычно днём прячутся. Или ночью, если дневной образ жизни. Так что ждать не так уж и долго — часов пять-шесть, от силы. А зверюга пока выспится и снова будет пастись.
Словно в подтверждение его слов глиптодон принялся жевать большой куст, оказавшийся у него на пути. Мессер вытянул шею — позади, в буйных травяных зарослях, покрывавших поляну, осталась широкая полоса земли, почти полностью лишённая зелени.
— Чисто твоя газонокосилка. — прокомментировал он. — Командир, как валить-то его будем? Кубик-Рубик просил, чтобы панцирь обязательно был целым, без дырок. Или — как те, которые нидертальцы?
— Пожалуй, обойдёмся без трудовых подвигов. Мессер, у тебя в «мосинке» что за патроны? Розочки?
— В натуре они, начальник. Сам надпиливал.
— Годится. А у тебя, студент?
— Фирменные, «нитроэкспресс».
— Тоже ничего. Так, бойцы, ставлю задачу. Подпускаем шагов на тридцать, и по моей команде — бейте в основание шеи, туда, где нет костяных бляшек. Только оба-сразу, а то втянет башку — придётся тогда шкурку попортить.
— Ну вот, а вы боялись! Завалили, как миленького, хрюкнуть не успел!
— А они чё, в натуре хрюкают? — удивился Мессер.
— Не знаю, не слышал.
Командир «партизан» потыкал носком берца морду доисторической твари. При ближайшем рассмотрении сходство с черепахой было уже не таким явным — скорее, сурок, который обзавёлся бронированным щитком на лбу и переносице. На короткой, очень толстой шее два аккуратных круглых отверстия — ни один из стрелков не промахнулся.
Он наклонился и поискал выходные отверстия. Не нашёл. Самопальный мессеровский «дум-дум» — это серьёзно, да и штуцер Студента далеко не мелкашка. Можно представить, что эти пули натворили в организме незадачливой твари.
Что ж, пора подумать о трофеях. Чекист поднялся, отряхнул колени своих галифе — «партизаны» предпочитали форму, оружие и снаряжение времён Второй Мировой, сделав это чем-то вроде своей визитной карточки.
— Мессер, метнись, вырежи кусок побольше у основания хвоста, где костяных колец нет. Там мясо пожирнее, чисто филей!
Чернявый сплюнул и извлёк из рукава финку.
— А не западло черепаху жрать?
— Черепаховый суп, — наставительно поднял палец Егор, — издавна считался в Европе деликатесом. Только такие дремучие типы как ты, Мессер, от него харю воротят.
— Мало ли что у них там считается… — буркнул боец. — Французы — те вообще лягушек жрут…
— Я ел таке. — сообщил Яцек. — Браздо добже, як челе… малой коровы, да.
— Верно, вкусом черепаха напоминает телятину. — согласился с поляком Егор. — Только тебе её, Мессер, не попробовать, облом. Глиптодоны — млекопитающие, а никакие не черепахи. Те рептилии и вообще, яйца откладывают.
— Несушка, значит… — хмыкнул боец. Нюансы палеонтологии его, похоже, не интересовали. — Конкретная такая несушка, на две тонны живого веса. Как мы его попрём-то?
— А никак. Утром вырубим слеги, перевернём его брюхом вверх и оставим. За недельку местные твари очистят всё до костей.
— Полная миска халявной жратвы — сделал вывод Мессер.
— Вот именно. А нам останется только прийти и забрать пустую посуду.
— И кому же, интересно знать, эта хренотень понадобилась?
— А тебе не пополам? — буркнул Чекист. — Кубик-Рубик заказал — значит, понадобился кому-то. Мало, что ли, за МКАД прибабахнутых коллекционеров? А голову сразу заберём, я её у себя в кабинете, в Башне повешу.
С некоторых пор обустройства базы в башне Федерации стало у партизан излюбленной темой бесед. Вот и сейчас на охоту в Крылатские холмы отправились только трое. Двое других, Мехвод с Сапёром остались в Башне — помогают Майке расчищать место под будущую лабораторию, а заодно, утверждают авторитет «партизан» среди обитателей верхних этажей заброшенного небоскрёба. «Офиса», как те привыкли называть своё обиталище.
Ничего, новое начальство — новые привычки…
— И кто тут, в натуре, прибабахнутый? — попробовал съязвить чернявый.
— А-атставить боец! В нарядах давно не бывал?
— Да я чё, я ничё…
— Раз ничё — как вырежешь мясо, отпили ещё и башку. И придумай, в чём её тащить, не сидора же кровью поганить…. До темноты надо быть в Серебряном Бору. Сегодня Большой Костёр в честь новоприбывших, будут девочки…
— Девочки — это хорошо. — Мессер плотоядно облизнулся. — Будет сделано, гражданин начальник!
Чернявый уже предвкушал весёлый вечер на Поляне.
В нависших над поляной ветвях великанского гикори, что-то сухо треснуло. Партизаны мгновенно припали к земле и вскинули стволы вверх, шаря взглядами по листве.
— Белка. — Чекист первым определил источник шума. — Отбой боевой тревоги, бойцы. Студент, жёлуди найдутся? Я свои на Поляне оставил, в Серебряном Бору, с прочим барахлом.
Почтовая белка — незнакомая долговязая девчонка с физиономией, густо усыпанной веснушками и неизменными ярко-зелёными глазами — уже сидела на нижней ветке, покачивая ножкой в замшевом мокасине. Пышный хвост, в отличие от Яскиного, тёмно-рыжий, почти бурый, свисал вниз почти на метр.
Егор покопался в карманах, извлёк пять желудей и протянул юной почтальонше. Та ловко сгребла плату, лизнула по очереди каждый, ссыпала в поясной мешочек. Потом перекинула Егору конверт из тёмно-жёлтой крафт-бумаги, и исчезла в ветвях.
Чекист надорвал конверт и принялся читать записку.
— Чё там? — Мессер жадно вытянул шею.
— Чё-чё… ничё! — командир партизан сложил записку вдвое, потом щё раз, и убрал в планшет. — Накрылись девочки, Мессер. Письмо от Евы. Просит, раз уж мы здесь, в Крылатских холмах — набрать ей грибов. Особенных каких-то целебных, что ли…
— Ева? Это егерская медичка, что ли??
— Она самая. — подтвердил Егор. — Просит набрать не меньше пяти килограммов, и чтобы поскорее.
— Слышь, Студент, я чиста не врубился — она, часом, рамсы не попутала? Мы ей чё, грибники?