«Если выбросило лодки, а не тела», – мрачно подумала я, но вслух сказала: – Я пойду с вами. И готова оплатить работу всех, кто присоединится к поискам.
– Спасибо, госпожа, – кивнул Гидеон. – Это будет большим подспорьем. Многие рыбаки сейчас без работы из-за шторма, а семьи кормить надо. – Он помолчал, а потом добавил: – Марк всем нам как брат. Мы сделаем всё возможное, чтобы найти его и остальных. Живыми.
После ухода Гидеона я не находила себе места. Несмотря на необходимость заниматься протечками и уборкой, мысли мои были далеко – с Марком, где-то в бушующем море. Я ловила себя на том, что каждые несколько минут подхожу к окну, всматриваясь в серую пелену дождя, словно он мог просто появиться на улице, промокший, но живой и невредимый.
– Госпожа, вы себя изведёте так, – мягко сказала Эмма, принося мне чашку горячего травяного чая. – Присядьте, выпейте чаю. Ничего не изменится от того, что вы места себе не находите.
– Не могу, Эмма, – призналась я, принимая чашку дрожащими руками. – Я всё думаю… что если он… – я не смогла выговорить страшное слово.
– Не смейте так думать! – строго сказала старушка. – Марк Хольт – самый умелый рыбак в Мареле. И самый удачливый. Помните, он единственный выжил в том кораблекрушении пять лет назад? Если кто и может выбраться из этой передряги, так это он.
Я кивнула, стараясь уцепиться за эту соломинку надежды. Действительно, Марк рассказывал мне о кораблекрушении, когда выжил он и ещё двое из экипажа пятнадцати человек. Может быть, его удачливость спасёт и на этот раз?
Вечером к нам заглянула Анна, сестра Марка. Её обычно жизнерадостное лицо осунулось от тревоги, глаза покраснели от слёз.
– До сих пор никаких вестей, – сказала она, снимая мокрый плащ. – Я обошла всех рыбаков, всех смотрителей маяков. Никто ничего не видел. А шторм только усиливается.
– Мы найдём его, Анна. – Я обняла её, чувствуя, как дрожат её плечи. – Завтра на рассвете отправляемся на поиски. Весь берег обыщем, каждую бухту, каждую отмель.
– Я знаю, – кивнула она, вытирая слёзы. – Но ночь… Целая ночь в море, в такую бурю. Даже Марк не может…
– Может, – твёрдо сказала я, сама удивляясь своей уверенности. – Он сильный и опытный. И у него есть причины вернуться. Его ждут и любят здесь.
Анна внимательно посмотрела на меня, словно впервые увидела:
– Вы правда верите в это, да? Что он вернётся?
– Верю, – кивнула я. – Должна верить. Иначе… иначе я просто сойду с ума от беспокойства.
– Знаете, Марк всё время говорит о вас. О том, какая вы удивительная, сильная, непохожая на других. Я никогда не видела его таким… воодушевлённым.
– Он очень важен для меня, Анна, – произнесла я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Больше, чем я могла представить. И только сейчас, когда его нет рядом, я понимаю насколько.
Мы просидели вместе до поздней ночи, слушая завывания ветра и грохот волн, разбивающихся о прибрежные камни. Шторм не утихал, и с каждым часом надежда таяла, как лёд на солнце.
Я предложила Анне остаться на ночь – в такую погоду возвращаться через весь город было бы безумием. Она согласилась, и мы с Эммой устроили ей постель в маленькой гостевой комнате.
Сама я не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, и прислушивалась к дикому концерту за окном. Где-то там, в этой бушующей тьме, Марк боролся за жизнь. Я была уверена, что он всё ещё жив – должен быть жив! – и эта мысль была единственным, что удерживало меня от полного отчаяния.
К утру шторм немного стих, хотя дождь всё ещё лил как из ведра, а ветер трепал деревья и вывески. На нашу удачу, подвал остался сухим, и вся рыба, которую мы туда перенесли, сохранилась. Но какое это имело значение сейчас?
Как и обещал Гидеон, на рассвете у пристани собралась поисковая группа – около двадцати рыбаков, готовых обследовать побережье в поисках пропавших товарищей. Я присоединилась к ним, несмотря на протесты Эммы, считавшей, что мне не стоит мокнуть под дождём.
– Я ещё вчера сказала, что пойду, – твёрдо заявила я. – И пойду, даже если придётся плыть.
Нас разделили на четыре группы, каждой достался участок побережья. Моя группа, в которую входили Гидеон, Анна и ещё трое рыбаков, отправилась на юг, к скалистому мысу, где часто разбивались корабли.
Идти было тяжело – раскисшая от дождя земля превратилась в жидкую грязь, ноги вязли по щиколотку, а промокшая одежда липла к телу, затрудняя движения. Но никто не жаловался. Все понимали важность каждой минуты – если рыбаки всё ещё живы, они могли быть ранены или обессилены, и промедление стоило бы им жизни.
Мы шли вдоль берега, внимательно всматриваясь в полосу прибоя и скалистые выступы, где могло выбросить лодку. Наши крики тонули в шуме волн и ветра, но мы продолжали звать, надеясь на отклик.
Через час пути Гидеон вдруг остановился, указывая на что-то в воде:
– Смотрите! Там что-то плавает!
Мы все напряжённо всмотрелись в указанном направлении. Действительно, среди волн виднелся какой-то тёмный предмет. Сердце моё замерло – неужели обломки лодки?
– Это бочка, – разочарованно произнёс один из рыбаков, когда предмет прибило ближе к берегу. – Обычная бочка для рыбы.
Но Гидеон уже бросился в воду, борясь с волнами, чтобы добраться до находки:
– Не просто бочка! На ней клеймо Марка! Это с его лодки!
Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Бочка с лодки Марка, выброшенная на берег… Означало ли это, что лодка разбилась? Гидеон вытащил бочку на берег. Она была пуста, но действительно имела выжженное клеймо «МХ» – Марк Хольт.
– Это не обязательно плохой знак, – пыталась утешить меня Анна, видя моё состояние. – Бочку могло просто смыть волной. Лодка может быть цела.
Я кивнула, хотя в глубине души понимала, насколько мала эта надежда. Если лодку так потрепало, что с неё сорвало закреплённую бочку, что случилось с самой лодкой? И с людьми на борту?
Мы продолжили путь, теперь с удвоенным вниманием вглядываясь в бурлящие волны. Ещё через полчаса нашли весло – тоже с клеймом Марка. А потом обрывок сети, запутавшийся в прибрежных камнях.
С каждой находкой моя надежда таяла, уступая место глухому отчаянию. Но я продолжала идти, кричать, искать, отказываясь сдаваться.
Уже почти в полдень, когда мы добрались до самой южной точки нашего участка – скалистого мыса, вдающегося в море, – один из рыбаков заметил что-то странное у подножия скалы.
– Там, кажется, человек! – крикнул он, указывая на тёмную фигуру, распростёртую на камнях.
И мы все бросились туда, скользя по мокрым камням и рискуя сломать ноги. Я бежала, не чувствуя усталости, движимая отчаянной надеждой и не менее отчаянным страхом.
Это был действительно человек – мужчина, лежащий ничком на плоском камне у самой воды. Его одежда была изодрана, волосы слиплись от морской воды и крови, а рядом валялись обломки весла, за которое он, видимо, держался.
– Марк! – вдруг истошно закричала Анна. Мужчина медленно, с видимым усилием перевернулся на спину, и я увидела его лицо – бледное, с закрытыми глазами, но, несомненно, лицо Марка.
– Жив! – выдохнула Анна, падая на колени рядом с распростёртым телом. – Он жив!
Я рухнула рядом с ней, не веря своему счастью. Словно в тумане, видела, как Гидеон достаёт из сумки флягу с крепкой настойкой и осторожно вливает несколько капель в рот Марка, как тот закашливается и приоткрывает глаза, как мутным взглядом обводит наклонившиеся над ним лица.
– Лесса, – прошептал он, увидев меня. – Ты… пришла.
– Конечно, пришла, – выдавила я сквозь слёзы облегчения. – Как я могла не прийти?
– Лодка… разбилась, – с трудом проговорил Марк. – Волной… выбросило на скалы. Джейк и Пит… не знаю, где они.
– Мы найдём их, – заверил Гидеон. – А сейчас нужно доставить тебя в город, к доктору Янису. Ты ранен?
– Не серьёзно. Ушибы… и холод. Очень холодно.
Губы Марка действительно посинели, а его тело била крупная дрожь. Мы быстро сняли с себя плащи, укутали Марка, и мужчины соорудили примитивные носилки из крепких веток и парусины, которую один из рыбаков предусмотрительно взял с собой.
Обратный путь показался мне бесконечным. Я шла рядом с носилками, держа Марка за руку и время от времени протирая его лицо влажной тряпкой. Он то проваливался в забытье, то приходил в себя и тихо рассказывал о том, что произошло.
Лодку настиг шторм далеко от берега. Они пытались вернуться, но ветер и волны были слишком сильны. А потом огромная волна выбросила их на скалы. Лодка разбилась вдребезги. Марк помнил, как пытался помочь своим товарищам, как держался за обломок весла, как его несло течением вдоль побережья… затем чернота.
– Думал, что умру, – прошептал он. – Но не мог… не хотел умирать. Слишком много… недоделанного.
– Теперь всё будет хорошо, – уверяла я его, сжимая холодную руку. – Ты в безопасности.
К вечеру мы добрались до города и сразу направились к доктору Янису. Тот осмотрел Марка и подтвердил, что серьёзных ран нет – только множественные ушибы, порезы, переохлаждение и истощение.
– Крепкий организм, – сказал доктор, готовя какую-то микстуру. – И сильная воля к жизни. Большинство не выжили бы после такого. Покой, тепло, горячая пища – вот что ему сейчас нужно. И хороший сон.
Мы с Анной устроили Марка в его доме – небольшой, но уютной хижине недалеко от порта. Развели огонь в очаге, согрели воды для чая, приготовили горячий бульон, который доктор рекомендовал давать маленькими порциями.
– Я останусь с ним на ночь, – сказала я Анне, когда Марк, наконец, уснул, укрытый несколькими одеялами. – Тебе нужно отдохнуть.
– Но вы тоже устали, – возразила она. – Я могу…
– Я не усну всё равно, – покачала я головой. – Слишком… взволнована всем этим. Иди, отдохни. Утром сменишь меня.
Анна внимательно посмотрела на меня, потом кивнула:
– Хорошо. Но если что-то понадобится – я в соседней комнате.
Оставшись одна, я села у кровати Марка, глядя на его осунувшееся лицо, наконец-то спокойное во сне. Вопреки моим словам Анне, усталость наваливалась тяжёлым грузом, веки слипались. Но я боялась уснуть – а вдруг Марку станет хуже, и я не услышу?