орастают сразу крепкие и крупные. Раскрываются резко, буквально на глазах и весело тянутся к свету.
Вспомнилось, что в глубине парка росли еще орехи — айлантолистные. Такое вот красивое название. У них тоже большие листья, а цветы пурпурно-красные. И вроде бы они даже в Красной Книге. А еще там были бересклеты и дерзкие яркие сортовые сирени с ностальгическим названием «Заря коммунизма»…
Широколистных орехов Санька в своем лешачьем лесу не видела. Бересклет тоже вроде не попадался. А уж «Зари коммунизма» там точно не было и быть не могло…
…именно поэтому Санька решила во что бы то ни стало ее добыть.
И еще, может быть, череночек от кипарисовика «лавсона блю» отковырнуть. С него не убудет, а у нее в лесу, если прорастет…
Санька взглянула на Стрелка:
— Пойдешь в парк гулять?
Волк так обрадовался, что головой закивал, совсем по-человечески.
Подумав, Санька высыпала собранные орехи под заднее сиденье. Пакет ей еще понадобится для новых трофеев, так что пусть лучше, смятый, отправляется в карман.
Парк встретил ветром, несущимся по аллеям со стороны небольшого озера. В школьное время они с мачехой ездили сюда по пятницам, чтобы покормить уток после уроков. Парк до сих пор ассоциировался с отдыхом. С выходными — с предвкушением времени, когда можно будет расслабиться.
За аллеей пирамидальных туй начинались жизнь: фонтаны, детские площадки и беседки скрывались за ответвлениями дорог. Главная дорога вела к большой открытой площади, на которой еще после войны построили сцену-ракушку. Недавно ее перебрали и скамейки напротив починили.
Нужно было пройти мимо сцены и свернуть на протоптанную через газон землистую тропку, что вела к окраине парка. Вдоль нее и росли сирени. А бересклеты чуть дальше — возле ограды.
Вроде бы.
Из-за поворота на Саньку и Стрелка мраморными облаками вылетели три абсолютно одинаковые австралийские овчарки и, весело сверкая бирюзовыми глазами, затеяли с волком игру.
— Не убегай далеко! Не потеряйся! — крикнула заблудню Санька.
В душе коренилась уверенность, что он никуда не денется. Что они как-то связаны вместе и поэтому найдут друг друга без особенного труда…
Возле прячущегося в тени дуба фонтана нашелся очередной плакат выставки-продажи. На сей раз Санька удосужилась прочесть, что написано, до конца. И просияла. Вот так удача! Продавали вовсе не школьные принадлежности, а растения.
Она поспешила вперед.
А Стрелок пусть пока с новыми товарищами поиграет.
На выставку Санька пришла, как зачарованная. Ноги сами принесли. Она даже про «Зарю коммунизма» перестала думать. Уже планировала, как нахватает с прилавков роз — «эриков» и «делайтов», и зимостойких рододендронов, и декоративных елочек — «пушей» и «коник», и обязательно гортензий всех возможных сортов, и винограда, раз уж на то пошло, и обязательно еще чего-нибудь…
Ряды выставки-продажи располагались возле сцены. Меж ними было шумно, цветасто и зелено. Питомники и частники расхваливали свой товар, выставляли вперед пластиковые временные горшочки с образцовыми экземплярами садовой селекции.
За толпой зевак мелькнуло знакомое лицо. И знакомый поставленный голос принялся вещать о полярных маках и специальной подкормке-подкраске для синих гортензий.
Санька видела говорящую раньше — смотрела вместе с мачехой ее блог на ю-тьюбе о садах. У синеглазой брюнетки в брючном костюме цвета фуксии и шляпе — как ее звали, Санька, к своему стыду, не помнила, только иронично-небрежное название канала, «Супергрядка», — был свой сетевой питомник, широко известный в садово-дачных кругах. Помнится, тетя Лариса как-то заказала у садовой дивы какой-то невероятный сорт винограда за умопомрачительную сумму.
Вкусный, кстати, вырос. Прошлым летом ели первый урожай…
— Извините, простите… — Санька протиснулась в первый ряд, и глаза ее разбежались.
Чего там только не было: и гибридные абрикосы-франкенштейны, у которых на одном дереве каждая ветка разного сорта, и плакучие шелковицы, и понтийские рододендроны, и красные дубы, и хищные трициртисы, и массивные канны…
И реликтовые гинкго с будто ненастоящими листьями-лопастями.
И много-много всего.
— Девушка, вы брать что-то будете? — Полный мужичок в панаме попытался оттеснить Саньку в сторону, но она отрезала:
— Буду! — И впилась взглядом в штамбовую розу с кремовыми соцветиями.
— Слушаю вас, — тут же повернулась к ней «Супергрядка».
— Мне… — начала Санька и зависла. Ну какие могут быть розы! Какой виноград! У нее лес, а не дача, в конце концов. — Деревьев.
— Лес сажаете? — ошарашила проницательным вопросом садовая дива. — Понимаю. Сейчас это модно. Выкупать сельхозугодья и сажать эксклюзивные авторские леса. Так что желаете?
«Эксклюзивные авторские леса» убили на подлете Санькин задор — уж слишком пафосно все это прозвучало. И теперь она стояла перед сотнями черных временных горшочков, не в силах выбрать даже один.
— Быть может, гинкго… — произнесла, наконец.
— Реликтовый лес? Интересно. Можем сразу папоротники подобрать, чтобы древняя юра получилась.
«Супергрядка» глянула сверху вниз, а Санька подумала: «Черт. Чувствую себя, как тогда, в столичном бутике «Гуччи», куда зашла с обеспеченной и модной троюродной сестрой». Очень неуютно было в купленном на барахолке дешевом сарафанчике и копеечных балетках. Во взглядах ухоженных от кончиков волос до кончиков ногтей продавцов читалось: «Дешевка. Нищенка. Беднота».
Санька собралась:
— Да мне просто пожарище засадить. Быстро. Надежно.
— Вы хотите засадить его гинкго? — хохотнул из-за прилавка дюжий «Супергрядкин» помощник. — Не лучшая идея. Проще кленов ясенелистных надергать в ближайшей канаве.
— Нет, спасибо. Их не нужно, они инвазивные, — отказалась Санька. — Тогда что-то кроме посоветуйте. А гинкго я все равно возьму.
— У меня есть кое-что для вас. — «Супергрядка» взгромоздила на прилавок пластиковое ведерко, из которого торчал неубедительного вида саженец с поникшими округлыми листьями. Каждый лист с чайное блюдце размером. — Рост, мед, древесина — удовлетворит любые запросы… Сейчас иду… Стасик, пробей…
С выставки Санька ушла в полном разброде мыслей и с охапкой покупок в руках. Из-за ближайших деревьев выскочил Стрелок и примерно зашагал рядом, даже проходящие мимо собачники залюбовались. Его новых друзей-овчарок разобрали хозяева, игры кончились.
После загрузки в машине стало тесно и зелено.
Санька вырулила на ведущее к окружной дороге шоссе. Приоткрыла окно, и салон наполнился ветром.
Мотель находился у выезда на развязку. На противоположной от него стороне трассы стоял на пьедестале танк — любимое место паломничества всех молодоженов. Именно поэтому из дула танка всегда торчали свежие цветы, и было в этом что-то хипповское, извечное «нет войне, да любви». Иногда, правда, в дуло запихивали бутылки шампанского. Дары сии загадочно исчезали ночью, что рождало средь местных истории о духах и привидениях, живущих под развязочной эстакадой.
Сегодня из дула танка застывшим салютом торчали белые хризантемы.
«Уазик» свернул под вывеску мотеля. Припарковаться получилось в самом дальнем углу стоянки. Ну и хорошо — зачем внимание лишнее привлекать.
Воспользовавшись мачехиной инструкцией, по прибытии Санька сразу отзвонилась. Стала ждать. Минут через десять к ней подошла невысокая женщина, невесомая и воздушная, как фея. Возраст ее, как у большинства подруг тети Ларисы, определялся расплывчатым «от сорока до семидесяти».
— Это вы — Сашуня? — спросила, приветливо улыбаясь. — Лара предупредила о вашем приезде. Я отведу вас в номер. Здравствуйте.
Именно в таком порядке.
— Здравствуйте, — поздоровалась с приятной блондинкой Санька. — Как мне быть? Я с собакой.
— Тогда будет первый этаж с отдельным входом.
— Спасибо. Я вам бесконечно признательна. Скажите, сколько должна? — Санька полезла в карман, но воздушная Майя запротестовала:
— Нисколько. Я Ларе многим обязана. Твоя мачеха — замечательная женщина, и моя помощь — сущий пустяк. Отдохни и забудь о тревогах.
Санька послушалась.
Номер, что выделила ей Майя, был уютен и чист. Комната метров на двадцать, пробники шампуня в душе, пустой шкаф купе, телевизор под потолком, одноразовые тапочки, запах кондиционера для белья и большущая кровать.
Санька плюхнулась на нее спиной и закрыла глаза. Тело провалилось в одеяльную негу. Ноги, освобожденные наконец от обуви, болезненно загудели.
Стрелок спрятался под кровать и больше не выходил оттуда. Санька свесилась, заглянула вниз — волк спал, накрыв хвостом нос.
Перед отдыхом она принесла из машины посох, тщательно завернутый от лишних глаз в покрывало, и сумку с вещами. Хотелось переодеться в легкое и помыться, но сон сморил моментально.
Или заработала магия, все еще связывающая ее с другим миром.
Поплыли по внутренней стороне век картинки. Лес — видно сверху. С такого ракурса он странный, похож на щетку или на ковер. Или на мох. Так разнообразна и жива его зелень. Столько оттенков. Лишь чернота пепелища однотонна и непроглядна.
Ее красит тьма…
В дверь постучали.
— Я ужин тебе заказала, — сообщила с порога Майя. — Рыба с гарниром, салат. Чай и сладкое. Собаке можем мясную кашу с обеда предложить. Все можно на вынос взять.
— Да. Хорошо. Спасибо. Сейчас иду, — засуетилась Санька, ощутив, как резко на разговоры об ужине отозвался желудок.
Ночью ей снился лес.
Он колыхался во мраке, его хлестало ливнем, затапливало тьмой. Лишь в самой его глубине, как сердце из света, горело окно домика. Деревья тянули к домику тяжелые ветви и будто поглаживали его по мшистой крыше, успокаивая Саньку: «Не волнуйся. Мы позаботимся. Никто их не обидит. Никто чужой не придет. Мы все будем здесь». Бархатными тенями пролетели над крышей огромные птицы. Уселись на сосны и стали смотреть по сторонам. Одна повернулась бескровным лицом с черными глазищами. С волос течет ручьями — сирин. И единорог мелькнул в дожде. Не один. Целый табун фарфоровых нежных фигурок…