Там предыдущая лешая сокрушалась, что из-за спешки не учла важного — феи растят лишь то, что пришлось им по душе. Ах, как же… Как же она это упустила!
Бедная Листвяна…
Даже от строчек, написанных ею, веяло усталостью, замотанностью и непосильным, вытягивающим все соки трудом.
Вот так феи!
Местная флора им, значит, не по нраву пришлась, а чужемирная павловния так полюбилась, что он ее буквально на глазах до небес вытянули.
— И где ж я вам новых саженцев добуду? — пробормотала себе под нос Санька, возвращая журнал на место. — Разве что если попробовать…
— Мама, пойдем смотреть на фей! — громогласно объявила с порога Альбинка. — Пойдем прямо сейчас. Я хочу с ними познакомиться.
— Они не то чтобы дружелюбные, — предупредила Санька. — Кажется, я им не очень понравилась. Они выглядели довольно сердитыми.
— Это потому, что ты пришла в гости без подарка, — предположила девочка.
Санька задумалась:
— Ты считаешь? А вообще ты права, наверное…
— Само собой, мам, — с укоризной выдала дочка. — Вот к тебе бы домой заявились незнакомцы непонятно зачем и без подарка, что бы ты подумала?
— Что это мошенники, — ответила Санька на автомате. — Ну, или агитаторы какие-нибудь.
— Вот видишь! — вдохновилась собственной правотой Альбинка. — А если бы они пришли с подарками, ты бы была о них лучшего мнения?
— В нашем мире вряд ли. — Саньке вспомнились махинации с внезапным выигрышем, за доставку которого надо заплатить. И всякие другие подобные мошеннические схемы. Такое постоянно приходило в почтовой рассылке… — К тому же феи поняли, что я лешая…
— Пойдем, мам, все равно сходим, — стояла на своем Альбинка. — Я подарок-то уже сделала. Подарю — хуже не станет.
— Ладно, — согласилась Санька. — Пусть будет вторая попытка знакомства. А то первый блин комом получился. Что там у тебя за подарок?
— Вот! Подвесная танцплощадка из веточек, бусин, блестяшек и цветной бумаги. Красиво, правда? И музыку я им обеспечу.
Вторая встреча получилась лучше первой.
Феи больше не налетали роем и не проявляли агрессию. Они отправили несколько делегаток, которые вальяжно зависли в воздухе перед Санькой и ее дочерью.
— Здравствуйте, феи, — невозмутимо поприветствовала их Альбинка. — Мы с моей мамой-лешей хотим подружиться с вами. Вот подарок.
Она вытянула перед собой танцплощадку. Держала за веревочку, привязанную к центру крыши так, чтобы поделка медленно крутилась в воздухе.
Феи приблизились, перешептываясь и шурша крылышками, с любопытством и опаской заглянули внутрь, забрались на замощенный тоненькими прутиками пол танцплощадки, походили по ней, потопали, пошатали и наконец выпорхнули наружу довольные.
— Мы принимаем подарок, — объявили хором. — Мы хотим жить мирно, но мы не будем растить деревья, которые нам не по нраву. Только такие, с фиолетовыми цветами.
— Хорошо, — не стала спорить с малютками Санька. — Будут вам павловнии. Я попробую прорастить черенки. Но, может быть, вы все-таки поможете мне с еще одним растением?
— Может быть… Может быть… — защебетали феи, прежде чем спрятаться в бутоны. — Мы подумаем… Мы посоветуемся и решим…
— Ну, подумайте.
Санька еще раз оглядела дерево. Большое выросло. Красивое. Если феи согласятся помочь ей с ростком Дерева Жизни, получится так же? Не факт. Павловния — быстрорастущее дерево. Одно из рекордсменов по скорости роста — так в справках о ней написано. За два года может в хороших условиях до десяти метров вымахать. Это скорее исключение, чем норма…
Альбинка тем временем приладила поделку к нижней ветке.
— Вот так. Идеальное место. Да, мам?
— Да, — честно поддержала дочку Санька. — Отличная танцплощадка получилась.
А дома их ждал сюрприз.
Два мрачных сирина восседали на крыше кухни. Еще один, нахохлившись, покачивался на ветке высокой сосны. Наконец-то получилось рассмотреть сказочных птиц в деталях. Жутких и молчаливо-таинственных. Опасных. Пугающих.
Холодные лица — то ли женские, то ли мужские, скорее бесполые — повернулись к Саньке. Холодные взгляды смерили ее выжидающе.
Как ни странно, Альбинку эти впечатляющие существа совершенно не испугали.
— Мам, они за Глазунчиком прилетели? — спросила она с нескрываемой надеждой на обратное. — Заберут?
— Не знаю, — не стала давать напрасных надежд Санька. — Давай его вынесем и посмотрим, что будет.
— Давай.
Биргер тоже вышел во двор, настороженно посмотрел на птиц.
— Может, они не за птенцом пришли?
— Сейчас узнаем, — ответила Санька.
Альбинка тем временем вынесла на полянку Глазунчика. Посадила в траву.
— Смотри! Твои родные в гости прилетели. Пойдешь к ним?
Глазунчик к новоявленным родственникам особого интереса не испытывал. И так на его месте поступил бы любой другой птенец, выращенный людьми — посчитал бы себя человеком, а не вот этой вот странной тварью с морозным взглядом, на которую он ну совсем, ну ни чуточки не похож.
Сирины внимательно посмотрели на птенца, а потом снова на Саньку. В выжидании.
— Что вы хотите? — не выдержала она. — Зачем прилетели?
Птицы молчали.
— Они молодые, — догадался Биргер. — Некрупные. Подростки. Говорить, наверное, еще не умеют. На моей родине водились похожие, звались хумаи, и разговаривать могли лишь немногие — самые старые из них. Они ведь не люди. Для них речь не то, что для нас. Они друг с другом иначе общаются, без слов — только мысли друг дружке прямо в голову посылают. А слова — это для людей. Думаю, что способностью говорить по-людски обладают лишь взрослые сирины, что живут и взаимодействуют с человеком. А это молодняк… Тише… Отойдем…
Маг быстро оттянул в сторону Альбинку.
Молодые сирины, шелестя крыльями, опустились рядом с Глазунчиком, обошли его кругом и все трое разом уставились на Саньку в очередной раз. В скудной мимике их бледных лиц она разобрала досаду и растерянность.
Спросила с пониманием:
— Ну что? Что же вам нужно? Может, есть хотите?
Сирины продолжали буравить лешую взглядом. Выглядели они при этом жутко недовольными. У самого темного буквально на лице было написано: «Что ж ты нас не понимаешь, недотепа такая».
— Они тебе что-то мысленно растолковать пытаются. Что-то в голову посылают, но ты так общаться не умеешь, — предположил Биргер.
— Точно. — Санька демонстративно развела руками для особой доходчивости. Произнесла практически по буквам, медленно и четко: — Я вас мысленно не слышу. Говорите вслух или показывайте жестами, чего хотите.
Сирины, кажется, поняли свой промах, переглянулись разочарованно и улетели.
Глазунчик, озадаченный произошедшим, вдруг склонил набок голову и отчетливо произнес:
— Мам. Ну, ма-а-а-ам… — И посмотрел на Саньку хитренько.
— Ой, — удивилась Альбинка. — Мам, чего он передразнивается?
— Почему передразнивается? — Санька сама удивилась. Предположила: — Он так, наверное, говорить учится.
— Да, доченька, — со всей серьезностью подтвердил Глазунчик и добавил сладеньким голоском: — Баюшки-баю, малышка Мирабелла, спать пора… — Потом потребовал: — Дай фломастеры! А конфеты? Ма-а-ам, а лошадь заведем?
Санька не удержалась и фыркнула в кулак, едва сдерживая смех. Альбинка спросила у Биргера:
— А говорил — только старые разговаривают.
— Старые хорошо разговаривают. А учатся речи все, кто близко к людям живут. Твой птенец совсем домашний — вот и болтает теперь.
Довольный открывшимся талантом спонтанного говорения Глазунчик вспорхнул Альбинке на плечо и объявил во всеуслышание:
— Сделаем из коряги лося. Анчуткам нравится.
Глава 13. Вызов
Санька дышала лесом.
Во всех смыслах. Обоняние как-то внезапно обострилось. Зрение тоже. И все стало как-то понятно, про тех же фей…
Садовые они. Специализация у них по цветам. Хвойные не любят. Что ж — их право. Интересно, что скажут насчет оранжереи? И к фруктам они как? Нормально? Быть может, согласятся и вырастят виноград…
Все привезенные саженцы укоренились и пошли в рост. Не так лихо, как павловния, но довольно уверенно. Чужой мир не смутил их. Оранжерея понравилась. Целебная вода оказалась прекрасным удобрением.
От болота тянулся кисейной дымкой туман. Воздух был влажен после дождя. Запах грибницы и мха сочетался с едким копченым дымком, текущим по крыше кухни. Коктейль из их ароматов пропитывал развешенные на просушку вещи — зимнюю одежду и обувку нужно было проветрить, только день выдался неподходящий. Дождь сшивал землю с небом тонкими нитями, не дорастая до ливня и не прекращаясь совсем. Но, что поделать?
Санька купилась на яркое утреннее солнышко, выволокла вещи из домика. И тут вдруг дождь…
Альбинка отчаянно пиликала на терраске. Что-то шло не так. Скрипка звучала хуже обычного.
— Мам, у нас есть канифоль?
— Была где-то.
— Канифоль… — повторил за девочкой Глазунчик. — Ка-ни-фоль, — произнес по слогам, пробуя на вкус каждую букву. — Канифоль.
— Ты же не попугай вроде? — пристыдила его Санька. — Ты говорить должен, а не имитировать. Со смыслом. Ты сирин. Птица сирин.
— Я сирин, — четко и со знанием дела ответил птенец. — Сирин — птица.
— Вот, уже лучше, — похвалила питомца лешая.
— А ты — мам. Ты — ма-а-ам, — уверенно заявил Глазунчик. — Ты — ну-м-а-ам.
— Я не «нумам». Я Саша, вообще-то… — поправила Санька, а сама подумала: «Надо будет подробнее про способности сиринов почитать»…
Позже, когда она сидела с толстой книжкой на пеньке перед домом, к ней подошел Биргер.
— Уснула наконец… — Он притащил от поленницы спил и сел на него. — Мирабелла с каждым днем все подвижнее. Глаз да глаз за ней нужен.
— А потом она ползать начнет. И ходить. И бегать. А потом пойдет в школу… — улыбнулась Санька. — А ты ходил в школу? Какие они в этом мире?
— Разные, — ответил маг. — В Корне у меня были личные учителя. Общая школа была для простых детей. Там изучали семь свободных искусств. Это необходимая основа для дальнейшего обучения в престижных академиях и университетах.