– Михалыч, а что тут раньше было?
Водитель сосредоточенно крутил «баранку» и, казалось, не слышал вопроса. Только по прошествии пяти минут ответил:
– Дорога была, так же как и сейчас… – механик замолчал, не сводя взгляда с асфальта и идущего впереди «Урала», но было полное ощущение, что их он и не видит. – Люди жили, ездили по ней на красивых машинах… А какие машины были!.. Вон посмотри, – он показал на ржавый остов, стоящий на голых ободах, – «лендровер», всю жизнь такую хотел. Все свои двадцать пять лет… – он опять замолчал.
– Тебе же больше.
Михалыч кивнул.
– Больше. А жил – двадцать пять, остальное жизнью тяжело назвать. Тогда хотел, мечтал, а после… Зачем мне потом был нужен этот «лендровер». Противогаз, ОЗК, да вот, – он похлопал ладонью по рулю «Шишиги». – Вот что тут было, – он грустно улыбнулся. – Люди здесь жили. Работали, умирали, когда время приходило. Были счастливы. А теперь тут только мертвые.
– Да ну тебя, Михалыч, нагнал тоску.
– Вы, молодежь, нас стариков не поймете. Мы видели ту жизнь и можем сравнить. А для вас этот мир обычный, нормальный. Вы в нем свои… но не мы. – Он снова замолчал, сосредоточенно ведя грузовик вслед «Уралу».
Машины уже выбрались на сложную развязку, выводящую на окружную трассу. Дорога тут сохранилась лучше – ровный асфальт, уходящий вдаль, манил и позволял развивать большую скорость даже с такими увесистыми хвостами на прицепе. Развязка вилась по холмам, спускалась в низины, карабкалась по склонам, убаюкивала монотонностью и кажущейся безопасностью. И действительно вот уже час машины медленно ползли вокруг города, а наметанный глаз Максимыча не заметил ни одной твари. Словно вымерли все вокруг. Сталкер проследил взглядом проплывающий мимо указатель: «Селифоново». Слева на горке угадывались полуразрушенные хаты, а справа… на холме напротив, насколько хватало обзора, стояли сплошные кресты и гранитные памятники. А на них лица… тысячи лиц выглядывали из камней, словно лики прошлого провожали глазами проезжающих мимо потомков.
– А что это?
– Городское кладбище. – Михалыч покосился на памятники и пожал плечами.
– Это чё… весь город тут?…
– Да уж, никого наверху не оставляли. Не то, что теперь.
Максим поежился, чувствуя немой укор мертвых. И еще долго оглядывался, высматривая оставшиеся за спиной могилы.
Справа за холмом показалась труба ТЭЦ-2. Значит, уже скоро – машины объехали город и вот-вот появится первая цель путешествия – разведанный Данилой мост. В этом месте трасса делала крутой изгиб, и когда караван его преодолел, выехав на небольшую возвышенность, грузовики остановились. Внизу хорошо была видна река и неразрушенный бетонный мост. На том берегу над ними возвышался поросший лесом холм. Он имел правильную сферическую форму, словно брошенный когда-то шлем богатыря-великана.
– Соколья гора, – констатировал Михалыч, обозрев лежащий перед путешественниками пейзаж.
Максим посмотрел на гору, на Днепр, который нес свои воды прямо под огромным холмом, глянул на мост. Тот стоял как игрушечный на фоне исполинской горы и, на первый взгляд, был совершенно цел. Его массивные опоры были густо оплетены змеевидными растениями, которые выбирались на дорожное полотно, и свободно лежали на потрескавшемся асфальте. Ветер колыхал их стебли и крупные мясистые листья. Мелкие красные цветы, которые, словно злые глазки, часто усеивали эти новые вьюны, создавали очень неуютное чувство. Максимыч поежился. У него было полное ощущение, что мост на него смотрит, оценивает. Это чувство скрытой опасности сталкер перепутать не мог ни с чем.
Ожила рация. Потрещала динамиками, потом голос Торгачева произнес:
– Мы пошли первыми. Следите за нами. Когда переберемся на ту сторону – переправляйтесь вы. Если что случится – возвращайтесь на базу. Прием…
– Принял, – Максим нажал на тангету и ответил, не вынимая рацию из кармана разгрузки.
«Урал» медленно тронулся вперед, за ним, поскрипывая рессорами, двинулся прицепленный автобус. Когда машина достигла моста, двигатель взревел, выпустив из выхлопных труб черный дым. Порыв ветра подхватил его и унес к реке. Он же разметал ветви вьюнов, освобождая дорогу. Было полное ощущение, что растения, уважая более сильного соперника, уступают ему дорогу. Грузовик с прицепом беспрепятственно достиг противоположной стороны моста, набирая скорость, взобрался на возвышенность и остановился.
– Ну, чё, едрить его… смотрю, нормально все. А страху-то нагоняли, – Михалыч выжал сцепление и отпустил тормоз. «Шишига» покатилась к мосту, увлекаемая собственным весом и массой прицепленного сзади «ЛАЗа». Мост вырастал прямо на глазах и уже не казался таким маленьким, как с возвышенности. Широкая дорожная полоса, полностью укрытая растениями, словно ковром, оплетенные перила, шелест листьев на ветру и шин по дорожному полотну, и… Максимыча просто разрывало чувство, что он залез в самую пасть к огромному монстру, а тот пробует его на вкус, смакует, покусывая мозг. «ГАЗ-66» взревел, движок, набирая обороты, рычал, словно раненый зверь, и немного заглушил чувство опасности, словно испугал это нечто. Оно отпустило, пощупало и отпустило. Машина взлетела на возвышенность и, громко «вздохнув» гидравликой тормозов, остановилась рядом с «Уралом».
Максим вытер пот, струившийся по лбу, и посмотрел на Михалыча. Тот шальными глазами уставился на бампер «мерседеса», словно не веря в то, что они вырвались.
– Что это было сейчас?
– Кто ж тебе правду скажет? Иногда бывает: пока поймешь, что это – уже и поздно. – Максимыч вытер пот со лба. – Хрень какая-то. Отпустила – и слава богу.
Неожиданно защелкала рация, и голос Латышева произнес:
– Ну как, все живы?
Максим переключил прибор на передачу и устало ответил:
– Вроде живы, но на горшок не мешало бы сходить.
В динамиках вместе с треском эфира прозвучал хохот нескольких человек.
– Не одному тебе. У нас почти все обделались. Только Алинка молодцом держалась. На обратном пути на полном ходу будем этот мостик проскакивать. Ну, все, веселая минутка закончилась. Теперь, как говорили в прошлые времена, легкая музыка и всем за работу. Далее следуем в оговоренном режиме. Отбой.
«Урал» покатился вперед, а за ним потащилась «Шишига».
До самой трассы Москва-Минск караван шел без приключений. И это радовало – из головы Максима все еще не выходили те неприятные ощущения после общения с существом на мосту. За это время было еще два моста. Ничем не примечательные инженерные сооружения. Один возле Валутиной горы – через железнодорожные пути, второй на перекрестке со Старой Смоленской дорогой. И если первый караван проскочил, даже не снижая скорости, то второй пришлось объезжать по сложной развязке – мост был в плачевном состоянии, и веса тяжелых автомобилей с прицепами вряд ли бы выдержал.
Максим искренне завидовал Михалычу. Все эти места для того были связаны с каким-то его прошлым, а названия мест не звучали, словно названия кратеров на Луне. Когда проезжали Валутину гору, он увлекательно рассказывал, как ездил с девушкой на реконструкцию сражения с Наполеоновскими войсками. И даже порывался показать шрам от взорвавшегося рядом взрывпакета. Врал, наверное, или, скорее, приукрашивал. А на Смоленской дороге у него была своя история, не менее увлекательная и веселая. Если верить старику, то, будучи молодым, они с друзьями поехали на мотоциклах на озеро Астрагань, оставшееся у каравана по левую руку, и успешно их там утопили по пьяни. А потом пешком возвращались обратно в город, катя многострадальные мотоциклы перед собой. У Максима же вся жизнь крутилась внутри убежищ РОУ, да на развалинах города, и нынешнее дальнее путешествие было сродни космическому перелету на другую планету. Правда, смотреть особо было не на что. Дремучие леса вплотную подступали к дороге, и только когда машина взбиралась на очередной холм, перед глазами открывались густо заросшие долины с редкими проплешинами полянок и озер. И только изредка из этого буйства природы робко выглядывали следы былого величия человека: полуразрушенные стены коттеджей, торчащие из листвы покосившиеся фонарные столбы. Но уже в следующий миг караван спускался в низину, и кроме огромных деревьев, возвышающихся над головой, ничего видно не было.
И вот, наконец, долгожданный съезд на трассу «М-1». Машины выскочили из лесного туннеля на небольшой виадук, и Максим с удивлением уставился на широкую четырехполосную трассу с серединным отбойником внизу. Насколько хватало глаз в ту и другую сторону, на асфальте стояло множество огромных грузовиков с прицепленными к ним фурами. Количество фургонов просто потрясало, казалось, что по этой дороге ничего кроме огромных автопоездов не ездило. Караван по широкой дуге съезда выбрался на федеральную трассу. Нет, конечно, среди огромного числа грузовиков были и легковые автомобили, причем, разнообразие форм и марок просто шокировало. По наивности Максим спросил у Михалыча названия парочки оставшихся за бортом, и, видимо, включил у него какую-то особую кнопку. Заставить старого водителя замолчать уже не получилось. Он знал такое количество информации о различных марках, что мозг у сталкера вскипел уже через десять минут, а через двадцать он уже и не прислушивался к потоку знаний, вытекающему из стосковавшегося по любимой теме Михалыча. Хотя были в этом и положительные моменты – тот десяток километров, что оставался каравану до поворота на Духовщину, пролетел мгновенно. Михалыч еще дорассказывал тактико-технические данные очередного чуда японского автопрома, когда «Урал» перед ними, устало вздохнув гидравликой, скатился с горки и, отодвинув тараном мешавший ему ржавый остов «десятки» («О, уже разбираюсь, благодаря Михалычу!»), остановился возле перекрестка с выцветшим синим указателем: «Духовщина 25».
Задняя дверь кунга «Урала» открылась, и из темноты выскочил человек в сталкерском «комбезе» и респираторе. Поправив болтающийся за спиной «укорот», такой же, как и у Максимыча, Латышев, а это был именно он, протянул руки вверх и подхватил маленького человечка в мешковатом ОЗК и противогазе. Алинка вытащила из грузовика медицинскую сумку, и, путаясь в больших для нее чулках костюма, посеменила в сторону прицепленного к «Уралу» броневагона. Из автобуса ее увидели и, не дожидаясь, пока она доберется до входного люка, открыли его, запуская девушку внутрь.