Ужин затянулся и вечерняя программа для Хапоэля Ставриниди отпала сама собой. Прощаясь с ним у отеля, Фил спросил:
— Послушай, а где мы возьмем столько нефти?
— Надо быстрее строить трубопровод, — сказал Хапоэль. — Месторождение, которое мне удалось купить, может давать двадцать миллионов тонн нефти в год. Кстати, было бы неплохо, если бы ты снова прилетел в Москву. Забирай с собой жену и через пару дней прилетай ко мне. Чего ей тут киснуть? Слетаем на трубу, посмотрим, как там идут дела.
Надя обрадовалась тому, что им удастся снова побывать в Москве. Ей подумалось, что такая поездка станет для Фила хорошей эмоциональной разрядкой. Посмотрит на Россию, еще раз увидит ее полуголодный вороватый народ и перестанет мечтать, сидя у камина. Деньги надо делать до тех пор, пока есть возможность. В отличие от всего остального их никогда не бывает много.
Для поездки в Москву Надя специально купила норковую шубу и сапоги на меху енота. Вырядившись в обновки и напялив широкополую, похожую на ковбойскую, шляпу, она повернулась на каблуках перед Филом и спросила с задиристым вызовом:
— Ну как?
— Ты похожа на завоевательницу, — сказал он и рассмеялся.
Надя походила в обновках на красивую эксцентричную миллионершу, которая решила сыграть роль уличного хулигана. Глядя на нее, ему почему-то вспомнился балет «Галатея», где главную партию танцевала блистательная русская балерина Екатерина Максимова.
В Москве все шло по старому протоколу. В аэропорту их так же встречал «Мерседес», после небольшого отдыха в гостинице они оказались в кабинете Хапоэля Ставриниди. Он поздоровался с Филом, глядя Наде в глаза, поцеловал ее руку. Потом усадил их на диван у журнального столика, сам сел в кресло напротив. Секретарша тут же поставила на столик коньяк, тарелку с закуской и три чашки кофе. Хапоэль разлил коньяк в рюмки, чокнулся с Филом и Надей, выпил и, подождав пока выпьют они, сказал:
— Теперь показывай.
Фил достал из кейса контракт на перевозку нефти из роттердамского порта в США, протянул его Хапоэлю. Тот, перелистав страницы, бегло прочитал текст, торжествующе посмотрел на Фила и произнес, не скрывая улыбки:
— Мы будем в Америке первыми. — И без всякого перехода добавил: — Завтра мы с тобой летим в Сибирь. Надо подтолкнуть и нефтяников, и нефтепроводчиков. Подумаем о том, как быстрее начать эксплуатацию месторождения.
Надя с недоумением посмотрела сначала на Фила, потом на Ставриниди. Он перехватил ее взгляд, сказал:
— Для вас, Наденька, мы на это время устроим культурную программу. Наши девушки сводят вас в Большой театр, если хотите — в Третьяковку. Не тащиться же вам с нами в сибирскую тайгу, где до сих пор бродят непуганые медведи? Через пару дней мы вернемся.
Он засмеялся и окинул ее таким лукавым взглядом, что она не поверила его словам. Но не мог же Хапоэль в присутствии мужа сказать ей, что вернуться с трассы собирается один, а для Фила он придумал задание, которое задержит того в Сибири минимум на неделю.
Хапоэль положил глаз на Надю еще во время их самой первой встречи в Амстердаме и теперь она была для него вожделенным желанием. Ему захотелось во что бы то ни стало заиметь красивую любовницу иностранку. Такую, которая бы чувствовала себя как рыба в воде в любом европейском городе, в любой самой изысканной компании деловых людей. Надя идеально подходила для подобной роли. В том, что он заимеет ее, Хапоэль не сомневался. На деньги ее купить нельзя, у нее их достаточно. Ей нужна власть, а самой большой властью в компании располагает он, Хапоэль.
На следующий день к вечеру Ставриниди и Фил прибыли в Сибирь. Еще до наступления темноты добрались на вертолете до вахтового поселка нефтяников. Заночевать решили у них. Начальник участка нефтедобычи Филимонов позвал их на ужин. За ужином обговорили все, что касалось ускоренной разработки месторождения. Особых проблем тут не было. Нефтяники могли быстро пробурить и обустроить несколько дополнительных скважин. Добычу сдерживала труба. Вернее, ее отсутствие. Без нее ни о какой добыче нефти говорить не приходилось.
— Завтра побываем у трубопроводчиков и, думаю, решим все вопросы, — сказал Ставриниди, выпивая очередную рюмку коньяка и закусывая рябчиком, тушеным в бруснике. Закуска ему понравилась, он доедал уже второго рябчика. Кивнув Филимонову, добавил: — Если надо, я оставлю здесь своего заместителя до тех пор, пока не сдадим нефтепровод.
Ставриниди повернулся к Филу, тот опустил глаза. Его эта перспектива никак не устраивала. В Сибири стояли крещенские морозы, от которых по ночам трещали деревья. В такую погоду на трассу волка не выгонишь, там могут работать только русские. Да и Надя сойдет с ума от одиночества. На нее и без этого в последнее время постоянно накатывала хандра. «Зачем он говорит мне это?» — подумал Фил. Но заводить за столом разговор, который касается только их двоих, в присутствии других людей он посчитал неуместным. Завтра они окажутся на трассе нефтепровода, там все станет ясно.
На трассу они прилетели рано утром. На вертолетной площадке высоких гостей встречал Шумейко. Гудкова он отправил на трубопровод со строгим заданием: сделать так, чтобы все бульдозеры, экскаваторы, трубоукладочные машины работали с полным напряжением. У заказчика не должно возникнуть никаких сомнений относительно сдачи нефтепровода в срок.
Выйдя из вертолета, Фил огляделся. Он не узнал тайги, в которой побывал осенью. Тогда ее пронизывали столбы солнечного света, желтые листья, загадочно кружась, медленно опускались на землю. Филу даже показалось, что высоко в небе однажды он услышал крик пролетающих гусей.
Сегодня тайга выглядела устрашающей. Над завязшими в непролазном снегу кедрами висела морозная дымка. Даль тонула в сумеречной мгле, снег под ногами хрустел, словно толченое стекло. Фил передернул плечами и зябко поежился. Шумейко заметил это и сказал:
— Сейчас заедем ко мне, я дам вам теплые шубы и унты. У нас сегодня минус сорок три.
Ставриниди никак не отреагировал на его слова. После обильного ужина у нефтяников он чувствовал себя неважно. То ли потому, что объелся рябчиков, а, может, потому, что выпил много коньяка, в животе все время булькало и урчало. «Сейчас бы пару чашек хорошего крепкого чая свежайшей заварки. Но где его возьмешь в этой дикой глухомани?» — с отстраненной горечью думал Ставриниди.
Когда зашли в контору к Шумейко, прежде чем переодеться, Ставриниди, морщась от неприятного ощущения в животе, попросил показать ему карту нефтепровода. Шумейко тут же расстелил на столе синьку с изображением трассы, разгладил ее рукой.
— Вот наш городок, а вот здесь мы сегодня работаем, — ткнул в карту согнутым, черным от въевшегося моторного масла пальцем Шумейко. — Мы набрали самый высокий темп. Сейчас идем почти по километру в день.
Ставриниди прикинул: до пуска нефтепровода осталось два месяца. Но если его сдать на месяц раньше, по трубе можно будет прогнать дополнительно пятьсот тысяч тонн нефти. Загруженные ей первые танкеры могут уже в марте уйти из Роттердама в Америку. Это будет означать практическое закрепление его компании на огромном рынке сбыта. От этих мыслей даже в животе перестало урчать.
— Поедем на трассу, — сказал он Шумейко. — Посмотрим, что там.
Разговор о досрочной сдаче нефтепровода он хотел начать после того, как осмотрит все собственными глазами. Конечно, строители будут упираться, ссылаться на всякие трудности, но предложи им деньги, которые получает американский негр, подметающий улицы Нью-Йорка, и они даже в шестидесятиградусные морозы станут работать круглые сутки. «Деньги делают все», — удовлетворенно думал Ставриниди.
Шумейко подал ему шубу, услужливо помог сунуть руки в рукава. Выйдя из вагончика, Шумейко посмотрел на термометр, висевший на стене.
— Ну вот, потеплело, — сказал он, повернувшись к Ставриниди. — Уже минус сорок один. К обеду будет минус тридцать пять не больше. Самая хорошая погода для работы.
— А плюс двадцать пять не лучше? — ехидно спросил Фил.
— Нет, — мотнул головой Шумейко. — При такой погоде нам не пройти через болота. Да и гнуса, осмелюсь вам доложить, летом бывает столько, что рот открыть невозможно.
«Набивает себе цену, — глядя на него, подумал Ставриниди. — Видать, догадался, зачем мы прилетели сюда». Он нырнул в крытый брезентом «УАЗик», по-хозяйски уселся рядом с шофером. Шумейко с Филом сели сзади. Машина тронулась. Ее затрясло на укатанных, отшлифованных колесами до блеска ухабах. От этой тряски Ставриниди стало еще хуже.
— Скажите, — повернувшись к Шумейко, спросил он, — а рябчиков у вас здесь много?
— У нас здесь не только рябчики, но и медведи есть, — ответил Шумейко. — А почему вы спрашиваете?
— Вчера нефтяники угощали нас рябчиками с брусникой.
— Это должно быть вкусно, — сказал Шумейко. — Раньше рябчиков подавали к царскому столу.
— Вкусно, — согласился Ставриниди. — А насчет медведей вы серьезно или это так, сибирский треп?
— Если они в Сибири по деревням ходят, почему им по тайге не бродить? — засмеялся Шумейко. Ставриниди тоже улыбнулся.
Два дня назад уже поздним вечером к Шумейко зашел Димка Шабанов. Шумейко думал, что тот снова станет просить вагончик для семейной жизни. Свободных вагончиков в городке не было, уплотнить кого-нибудь тоже не представлялось возможным. Но Шабанов заговорил совсем о другом.
— Сегодня ко мне знакомый охотник приходил, — сказал он. — Тот самый, в избушке которого мы с Зиной ночевали, когда заблудились. Говорит, в тайге шатун объявился.
— Нам-то что до этого, — ответил Шумейко, сразу подумав, что, по всей вероятности, это тот самый медведь, берлога которого оказалась прямо на трассе.
— Как что? — сказал Димка. — Напакостить может.
— На твой бульдозер броситься, что ли? — попытался пошутить Шумейко.
— Охотник просил дать ему вертолет. Он его по следам отыщет.
— Он что, сам с ним справиться не может? — спросил Шумейко.
— Не может. Медведь у него собак съел.