А уж что говорить про Москву? Ей казалось, что она там растеряется, потеряется, что не выдержит того бешеного темпа жизни. Еще боялась, что не справится с дорогой, она же на своей машине, вдруг не туда свернет, потеряется. Но благо, что есть навигатор.
Конечно, она нервничала перед дорогой, а потому ей так и не удалось поспать. Может, она и напрасно все это задумала, но почему бы не познакомиться с собственным отцом?
Рано утром, уложив сумки в багажник, она заперла дом, оставив ключи в условленном месте, села в машину и поехала в Москву.
По навигатору она с большим трудом, петляя по незнакомым ей улицам, потея от волнения, добралась до улицы Трубной, где располагалось архитектурное бюро ее отца. Первый этаж солидного особняка. Крыльцо украшено вазонами с искусственными зелеными растениями. Уже половина одиннадцатого, все открыто, ждать ей не придется. Конечно, может статься, что отца нет на месте, мало ли где он может быть. И дома, и на каком-нибудь объекте.
В офисе ее встретили улыбками – секретарь провела ее в кабинет.
– Андрей Владимирович, это к вам. По личному вопросу.
Интересно, что подумала секретарша, когда услышала про личный вопрос. Вряд ли предположила, что это его дочь. Вполне вероятно, что у него уже новая семья, дети. Но на его странице в «Одноклассниках» нет ни одной фотографии, кроме его портрета. Осипов Андрей Владимирович. И все. Ни фото жены, ни фото детей. Словно кто-то заставил его вообще там зарегистрироваться.
Она вошла в светлый, заставленный красивой мебелью кабинет и увидела сидящего за большим письменным столом, заваленным документами, мужчину. Довольно еще молодого. Может, это не он? Красивый, с добрым лицом и карими глазами. Да, если судить по своим детским воспоминаниям и фотографиям, которые ей показывала мама, это он.
– Андрей Владимирович? – спросила она на всякий случай.
– Да.
Ей показалось или он всматривался в нее? Может, почувствовал что?
– Осипов?
– Да. В чем дело? Вы по какому вопросу?
– Я твоя дочь, Валя.
Он нахмурился. Долгое время ничего не мог сказать. Просто смотрел на нее, и в его глазах читалась боль. Конечно, он все вспомнил. Как искал ее, как переживал и как, скорее всего, похоронил в душе.
– Я приехала сюда, чтобы рассказать тебе, что же произошло со мной на самом деле с тех пор, как мы виделись последний раз.
Он вдруг вскочил из-за стола, подошел к ней и взял за плечи. Крепко сжал. И всматривался, всматривался в ее лицо. Потом, видимо, узнав, прижал ее к себе.
– Как? Как это произошло? – Его голос был сдавлен волнением и подступившими слезами.
Наконец он отпрянул от нее, вернулся на свое место и жестом предложил ей сесть напротив.
– Тебе сейчас сколько?
– Двадцать три.
– Значит, ты жива… Валя… Где ты была все это время? Что случилось в тот день? Ты вышла утром из дома, сказала, что пойдешь к подружке, и все! Больше мы тебя не видели!
– Я отправилась в лес, покататься на качелях. Но там мне стало плохо, меня затошнило, и я упала… Я пришла в себя уже в машине, мы долго куда-то ехали.
– С кем?
– С мамой, вернее, с Леной, твоей женой.
– Не понял.
– Вы же не сказали мне, что я не родная Лене. Я-то думала, что она моя мама.
Андрей Владимирович откинулся на спинку стула и теперь смотрел на Вику с выражением ужаса и недоумения.
– А при чем здесь это?
– Лена привезла меня в Загорск, к моей настоящей маме, Гале. И уехала. Это все, что я помню. Это потом моя настоящая мама рассказала мне, как было на самом деле.
Вот теперь пошла настоящая реакция. Лицо Осипова стало красным. Глаза заблестели.
– Что, что произошло? Я ничего не понимаю…
– Конечно, тебе лучше было бы поговорить об этом с Леной. Но и я могу рассказать. Лена связалась с моей мамой и сказала, что она устала от меня, что не справляется и что давно уже пора меня вернуть. Мама обрадовалась, они договорились, что Лена привезет меня к ней. Что даст денег и потом каждый месяц, вплоть до моего совершеннолетия, будет присылать нам деньги. Но при условии, что мы исчезнем. Что спрячемся. И мы поехали в Каменку. Это два часа езды отсюда. Мама сменила фамилию, потом нашла человека, который помог ей с моим свидетельством о рождении, и так я из Вали стала Викой Горной. Мама поначалу растерялась и хотела воспользоваться свидетельством о рождении одной умершей девочки, которое она нашла в заброшенном доме одной алкоголички, но потом нам помогли… Ты мне скажи, как так случилось, что вы забрали меня у мамы?
– Она пила, – проговорил он неуверенно. – Нигде не работала. У нее не было своего жилья. К тому же она тогда встретила другого мужчину… Это потом я узнал, мне Лена сама рассказала, разоткровенничавшись, что ничего этого не было, что твоя мать никогда не пила, что она все это придумала, нашла свидетелей… Просто Лена очень хотела, чтобы я бросил твою мать и женился на ней. Она и тебя согласилась взять, лишь бы у нас была семья.
– То есть Лена оклеветала мою мать, ты забрал меня, а мама осталась одна, в страшной депрессии… Жила в Загорске, работала в библиотеке и время от времени приезжала в Сапроново, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть на меня… Да что же вы за люди такие?!
– Да, я виноват перед вами… Но Лена? Как она могла? Ты пропала, и она ни слова мне не сказала? Да мы же вместе с ней искали тебя повсюду! Ты… Тебе же было пять лет, ты все понимала! Почему не дала знать о себе, что хотя бы жива?
– А ты сам как думаешь?
– Галя… Она увезла тебя подальше от меня, от нас… Она запретила тебе, понимаю…
– Поговори со своей женой, пусть она расскажет тебе правду. Как она напоила меня снотворным, как приехала в лес, забрала меня, бесчувственную, сонную, уложила в машину и увезла в Загорск. Как выкраивала каждый месяц деньги, чтобы прислать моей маме, нам. Мы же начинали в Каменке с нуля. Лена дала денег, чтобы нам хватило на самое скромное жилье, вот мы и купили пустой дом, развалюху… И как мне было трудно с моей мамой, я же никак не могла понять, кто она мне…
– Деньги… Ну да… Она говорила мне как-то, что дала в долг своей подруге, которая оказалась в бедственном положении, ну а потом мы ей как бы простили этот долг… Точно, помню, была такая история. Но про деньги, которые она отправляла вам ежемесячно, мне ничего, конечно, не известно. Но мы никогда не бедствовали, а потому она легко могла посылать вам немного… Но почему, почему она никогда мне не рассказывала об этом, даже после того, как мы расстались?!
– Так вы все-таки расстались?
– Да… Примерно через полгода после твоего исчезновения. Я понял, что тебя уже нет в живых… И очень тяжело переживал это… Валя… Да неужели это действительно ты?
– Я хочу, чтобы ты понял: мне от тебя ничего не нужно. Просто знай, что я жива и здорова. Что уже взрослая. Мы с мамой по-прежнему живем в Каменке. У меня большое хозяйство: коровы, куры… Мы ни в чем не нуждаемся.
Она так не хотела показывать свои чувства, а тем более свои слезы, что ощутила себя совершенно слабой, когда разрыдалась. Просто вспомнила свои первые дни в Каменке, женщину, которая постоянно твердила, что она и есть настоящая мама. Вспомнила деревню, где прежде жила с родителями, где она была так счастлива, где у нее был друг Юрка, который учил ее кататься на велосипеде…
Отец встал и обнял ее.
– Ты знай, что и я у тебя есть, – сказал он тоже сквозь слезы. – Жаль, что ты не объявилась раньше, все было бы иначе. Вы бы с мамой жили со мной, в Москве… Теперь-то ничего уже не исправить. И твоя мама никогда меня не простит. Знаешь, сейчас, оглядываясь назад, я и сам не могу понять, как так легко поверил в то, что она изменила мне, что пила… Она же никогда не пила… А Лена? Зачем ей было забирать у нее грудного ребенка? И ведь знала, что Галя не будет судиться, что в какой-то степени мы, получается, были правы в том, что она не смогла бы содержать ребенка…
– Ты совсем не любил маму?
– Даже не знаю, что тебе сказать… Честно? Я был удивлен, когда она сказала, что беременна. Я был в Загорске по делам, остановился в гостинице, вечером просто гулял, встретил девушку, разговорились, потом… А потом родилась ты, а я совершенно не был готов к тому, чтобы жениться на ней. Мы же толком и не знали друг друга… А Лена была моей невестой. Вот так.
Он говорил еще что-то, оправдываясь, при этом не выпуская Вику из рук, словно боялся, что, отпусти он ее, она, призрак, исчезнет. Но все это уже не имело для Вики никакого значения. Все прошло, осталась только боль. Но и она теперь утихнет. Ведь отец жив, вот он, стоит перед ней, такой же, как и раньше, разве что немного располнел, да и виски поседели. И, что самое удивительное, она сразу его простила. Потому что это был он, ее отец, которого обманули и лишили единственного ребенка. Вопросов можно было задавать много, но и это уже не имело смысла. Она знала, что теперь они не потеряют друг друга. И уже неважно, что скажет мама, когда узнает об этой встрече.
И вдруг, сама не понимая, как ей это пришло в голову, она поняла, что и они с мамой виноваты перед ним. Могли же сообщить ему о том, что она жива. Неужели мама так боялась, что ее снова отнимут? Ладно, она тогда еще была ребенком, но потом-то, когда она подросла? Могла и сама позвонить отцу, сообщить, что жива…
– И ты прости нас, – сказала она.
Они вместе вышли из кабинета, пили кофе в кафе и долго разговаривали. Он задавал ей вопросы, а она охотно отвечала. Вспоминали Сапроново, Юру, Лилечку, Никифоровых, лес, качели…
Он сказал ей, что у него молодая жена, Варвара. И что когда-нибудь он их обязательно познакомит.
– Ты не знаешь фамилию Юры? Я бы хотела его найти.
– Знаю. Агневский.
12. Май 2024 г
Надя
Надежда позвонила на работу и сказала, что уже не придет, что нездорова. После изматывающего допроса, путь даже он и завершился обедом со следователем, она чувствовала себя совершенно одинокой и несчастной. Юра так и не позвонил, а она из страха, что он может быть причастен к смерти ее сестры (особенно после разговора с Журавлевым, который приоткрыл ей подробности смерти Лиды), тоже ему не позвонила. Единственным человеком, который оставался ей близким и которому она могла довериться, был, конечно, муж.