Даже Надя была в этом отношении проще и не стеснялась умыться, ходила перед ним в гостиничном халате, с мокрыми волосами, босая…
Он вдруг вспомнил, как нехорошо расстался с ней. Да что такое с ним не так? Откуда это стойкое неприязненное отношение к своим женщинам, с которыми он временами чувствовал себя счастливым? Сначала Надя…
Надя. Хотя тут-то как раз все более-менее понятно. Теперь Надя всегда будет у него ассоциироваться с ее мертвой сестрой. С трагедией, в которой обвинили его. Вернее, он умудрился обвинить себя сам! Идиот! Зачем он позвонил в полицию и сказал, что это он убил эту женщину? Прямо с ума сошел в тот момент, так растерялся!
А что с Настей-то не так? Он же на самом деле собирался на ней жениться! Да, он знал, что она переживает из-за своей внешности, что при каждом удобном случае пытается скрыть свои тонкие ножки, но к этому-то он как раз относился спокойно, понимал, что она ни в чем не виновата, к тому же предполагал, что после родов она изменится, что ее формы потеряют девичью угловатость, что она вся немного поправится, был даже уверен, что ей это пойдет. Значит, дело не в этом, а в самой Насте.
Быть может, все дело в Валечке? В этом контрасте, который он видит сейчас? Какие же они разные!
Сейчас, глядя на нее, он, несмотря на свое сложное положение, на серьезность ситуации, из-за которой он может оказаться за решеткой, был почему-то спокоен. Он знал, что если Валя согласится быть с ним, то ему и в тюрьме будет легче, зная, что у него есть Валя.
Конечно, предлагать ей себя, мужчину с перспективой стать узником, было эгоистично, но это были его мысли, и никто о них не догадывался.
А вот Настя, стоит ему только сесть в тюрьму, сразу же откажется от него, если уже сейчас не отказалась.
«Твоя Настя – рыба замороженная», – вспомнил он слова сестры Лили. Ну да, она холодноватая. Но серьезная, расчетливая, какая-то организованная, правильная, такая, какая и нужна для создания семьи. На ней будет держаться весь дом. И все в доме будет в полном порядке, все будут сыты, здоровы, и дети будут правильно воспитаны.
Он, в душе считая себя все еще мальчишкой, не совсем готовым к браку и детям, воспринимал Настю как человека взрослого. Быть может, поэтому вцепился в нее, рассчитывая взвалить на ее плечи всю ответственность за создаваемую ими семью? И пока она будет строить, кирпичик за кирпичиком, семейный корабль, он будет, как и раньше, много работать, занимаясь любимым делом и зарабатывая деньги, а в свободное время отдыхать с Надей, при этом не чувствуя себя виноватым перед женой. Да, ему уже заранее не было стыдно перед женой за то, что у него есть любовница. Он считал, что того времени, что он будет проводить с семьей, вполне достаточно для Насти, что он имеет право и на свое, личное время, свои развлечения, которые не имеют никакого отношения к жене и детям.
Сейчас же, представляя на месте своей жены Валю, он понимал, что с этой женщиной у него точно не появится желание обнимать в гостиничном номере другую женщину.
А еще он никак не мог понять, глядя на Валю, что же он испытывает к ней. Она же была совсем ребенком, когда они играли в детские игры, катались на велосипеде, качалась на качелях… И это не было влюбленностью, просто он считал себя обязанным защищать ее. Но, с другой стороны, разве тогда она ему не нравилась? Ее чудесная улыбка, маленький курносый носик, отражение солнечных лучей в ее волосах…
Валя превратилась в статную молодую женщину. Исчезла хрупкость, но не исчезла нежность. Движения Вали были плавными, речь небыстрая, все слова она проговаривала аккуратно, словно боясь, что ее не расслышат или не поймут. Она была основательная, крепко стоящая на своих ногах. Фермерша к тому же. Значит, работящая.
– Юра, ау! Ты сейчас где-то не здесь… Задумался? О чем?
Он пришел в себя, тряхнул головой. Размечтался. А вдруг у нее уже есть жених?
– Да есть о чем подумать, сама понимаешь…
– Мы с тобой уже здесь столько всего наговорили, но нам надо обсудить куда более важные дела. Надо сделать все возможное, чтобы с тебя сняли подозрение. Как ты сам думаешь, кому понадобилось тебя так подставлять? Извини, что я, как и все остальные, задаю тебе этот вопрос, но все же… Ты сам должен что-то почувствовать. Кто хотел тебе зла? И в каких отношениях ты был с этой убитой женщиной? Что-то же вас с ней связывало.
– Валя, да в том-то и дело, что я не был знаком с ней. Но, признаюсь, у меня были отношения с ее родной сестрой… Ее зовут Надежда, она была моей любовницей.
Он рассказал об этом и сразу же понял, что прямо сейчас и потерял Валю. Но это же была его Валечка, он не мог не рассказать ей всего. Она же искренне хотела ему помочь.
– Ты разочарована? – слова сами слетели с губ, а ведь он не должен был задавать ей этот вопрос. Ведь от того, что она ответит, теперь будет зависеть многое. Зачем он как бы заранее признал свою вину?
– Отношения? В смысле? Ты встречался с ней до Насти?
– Нет, – он принялся нервно умывать лицо сухими ладонями. – Я встречался с ней, уже готовясь к свадьбе. Настя – это одно, а Надя – как… Не знаю даже, как сказать. Несерьезное такое чувство, как шампанское, как праздник, как отдых… Без каких-либо обязательств. К тому же она замужем.
Вот чего наговорил?! И в конце подвел черту, словно это могло его как-то оправдать, что Надя замужем.
– Замужем… – задумалась Валя. – Так-так… А тебе никогда не приходило в голову, что это он, ее муж, все замутил?
– В смысле? Что такое ты говоришь? Взял да и убил свою свояченицу?
– Знаешь, в жизни происходят такие странные вещи… Возможно, он узнал об измене своей жены, пережил не самые приятные минуты своей жизни, возможно, даже был не в себе, когда принял решение убить ее, отравить. Но вместо жены отраву выпила ее сестра. Такое, знаешь, тоже случается. Пришла эта дама к ним домой, открыла, к примеру, термос с кофе, да и отпила. И умерла! И когда вернувшийся домой муж, как его фамилия?
– Занозин, – проговорил помертвевшими губами Юрий, поражаясь тому, как ярко и четко его воображение создавало киноряд Валиной версии развития событий.
– Вернулся Занозин, увидел мертвую свояченицу, перепугался до смерти… Надо же было ее куда-то деть! Спрятал под кровать, а ночью, когда его жена спала, вынес, погрузил в багажник и вывез в лес. И чтобы наказать тебя, любовника жены, придумал весь этот спектакль…
Валя вдруг замолчала. Потом развела руками и покачала головой:
– Знаешь, вот только я со своими куриными мозгами могла придумать всю эту чушь. Честное слово. Несу какой-то бред… Но это от нехватки информации.
– Эх, Валечка, если было бы все так просто! Все можно было бы предположить, даже твой вариант, если бы меня не заманили в Сапроново и не надели бы на эту несчастную женщину дурацкое платье. Убийца Каштановой готовился к преступлению. Много чего сделал. Первое – убил Каштанову. Второе – каким-то немыслимым образом добрался до телефона моей сестры Лили и подсунул мне трасолога, который и вызвал меня в лес…
И Агневский принялся в который уже раз, скорее даже для себя, чем для Валентины, озвучивать хронологию событий, предшествующих моменту его появления в лесу. И чем ближе он подбирался к самой страшной части рассказа, когда он, потеряв рассудок, позвонил в полицию, чтобы сознаться в убийстве, тем страшнее ему становилось. И как же благодарен он был в ту минуту судьбе за невероятное воскрешение и появление в его жизни Валечки! Пусть она сейчас разочаруется в нем, пусть окажется, что у нее есть парень и она никогда не сможет стать его женой, но подругой-то останется. Значит, теперь у него есть настоящее сокровище – возможность разговаривать с Валей. Теперь у него было кому открыть душу и выговориться, найти утешение и понимание.
– Да уж, Юрочка… Без пол-литра здесь не обойдешься. Все слишком запутанно. Но у тебя же есть адвокат, это уже хорошо. Знаешь, и эти две девушки, Женя и Наташа, с которыми я сегодня познакомилась в лесу, тоже мне понравились. Такие современные, активные, дерзкие. Женя, как я поняла, как раз жена твоего адвоката.
– Да. Уж не знаю, каким образом они могут мне помочь, но вроде бы Борис Бронников уже не раз выигрывал свои дела с помощью своей жены. Хотя я тоже не представляю себе, как они со своей подругой могут мне помочь. Даже я сам никак не могу разобраться в этой истории, хотя знаю всех, ну кроме Занозина и самой жертвы.
– Ну, и кого ты знаешь?
– Каштанова – сестра Надежды, а кто она такая – теперь и ты знаешь. К делу наверняка в качестве свидетельницы привлекут и мою сестру Лилю. И Насте потреплют нервы в Следственном комитете. И моих родителей допросят. Теперь вот ты появилась, хотя тебя уж точно не тронут, ты вообще из другой оперы, хотя твое имя достаточно часто звучало на первых порах расследования, когда мне пришлось рассказывать о своей детской травме…
– Знаешь, что? Послушала я тебя, послушала, и пришла к выводу, что убийца и организатор всего этого – человек с неуравновешенной психикой или попросту – душевнобольной. Вот так.
– Валечка, я даже спорить не стану! Может, поедем ко мне? Не хочу тебя отпускать.
Валя улыбнулась. Ей так хотелось, чтобы Юра подошел к ней и обнял ее. Но в том состоянии, в котором он сейчас находится, это, конечно, невозможно. Он думает о том, как бы остаться на свободе, кому довериться и на кого надеяться. И как жаль, что она не следователь, что она ничего не понимает в таких делах и не знает, чем может ему помочь.
В ресторане в этот час было малолюдно и тихо, поэтому звонок Юриного телефона, громкий, истеричный трек, оглушил их двоих. Да и нервы к тому же были на пределе.
– Это Настя, – сказал, взглянув на дисплей, Юра и нахмурился.
Он взял телефон, поздоровался со своей невестой и потом некоторое время слушал только ее. Валя видела, как побледнело его лицо, как он несколько раз пытался прервать собеседницу, но она, по-видимому, не могла остановиться и продолжала говорить ему какие-то страшные, если судить по его реакции, вещи.