Она обняла свое лицо ладонями и закрыла глаза, словно таким образом хотела скрыть от мужа свой застрявший в круглой голове окровавленный квадрат убийства. Потом на эту замершую в сознании картинку наслоилась другая, страшная: лицо мертвой сестры в морге.
– Господи, – прошептала она, давясь слезами, – да за что же тебя, сестренка?
Она подняла голову и встретилась взглядом с Виктором.
– Вот что ты так на меня смотришь?! Зачем пытаешься вызвать во мне вину за эту смерть?! Я здесь совершенно ни при чем! Просто я уверен, что именно ты виновата в ее смерти. Пусть даже и косвенно. Потому что, не будь ты любовницей Агневского, они бы никогда и не познакомились.
– В смысле? – Надежда даже дышать перестала. Замерла. – Что ты хочешь этим сказать? Что они были все-таки знакомы?
– Откуда мне знать? Или ты думаешь, что Лида рассказала мне о вас? Ты же знаешь ее, разве она способна на такое? Однако она знала о вашей связи, знала, ты же не станешь этого отрицать! Вы же были с ней близки.
– Конечно, знала. Но что с того? И как это может быть связано с ее смертью?
– Я не знаю… Могу только предполагать, что в какой-то момент, когда она поняла, что наш брак трещит по швам, ей захотелось вмешаться и помирить нас. Хотя бы в этом ты со мной согласна? Быть может, и с тобой у нее был разговор на эту тему. Скажи, она отговаривала тебя от развода, от разрыва со мной, называй как хочешь?!
– Лида… Чтобы ты знал: поначалу она была на моей стороне и даже дала мне свой второй телефон, чтобы мы с Юрой могли переписываться и перезваниваться. Но потом ее заклинило. Кажется, она прочла какую-то книгу, прониклась сюжетом, впечатлилась, попыталась спроецировать ту историю на нашу и позвонила мне, попросила о встрече. И когда мы с ней встретились, она стала умолять меня расстаться с Юрой. Сказала, что все это пошло, гадко… Что она могла бы еще понять, если бы речь шла о любви, если бы мы с Юрой любили друг друга до такой степени, что он бы бросил свою невесту, а я – тебя. Чтобы мы поженились. Но то, чем, мол, занимаюсь я, встречаясь с любовником в гостинице, и это при том, что у него скоро свадьба, самая настоящая пошлость и грех! Что у меня есть муж, на которого нужно молиться… А когда я рассказала ей о том, что ты все знаешь, она вообще была в бешенстве. Сказала, что я – самая настоящая свинья или собака на сене, вот, да, она так и сказала про собаку на сене. Что, мол, и сама бросила его, и он тоже не может привести в дом женщину. Что ты, Витя, тоже имеешь право на счастье, что ты еще встретишь женщину, которая будет тебя любить. И тогда уже взбесилась я. Она с таким жаром мне все это высказывала, просто засыпала меня упреками, что я заподозрила ее в том, что она влюблена в тебя и что в случае, если мы разведемся, она признается тебе в своих чувствах, и вы поженитесь… Я как только представила себе это, то мне стало просто дурно… Ты и моя сестра! Витя? Ты чего молчишь? Я права? Она говорила тебе что-нибудь подобное?
– Ты сошла с рельсов, – сказал он, нахмурившись. – Не уходи от темы. Мы говорим о другом, ищем причину ее убийства. И ее связь с Агневским. Скажи, она могла, к примеру, встретиться с ним и поговорить о вас? Попросить его, чтобы вы расстались? У нее была такая возможность?
– Возможность? – Надя задумалась. – Да разве в наше время проблема, как связаться с интересующим тебя человеком? Она могла просто заглянуть в мой, точнее, в ее телефон, и увидеть его номер телефона. Ее телефон можно было открыть либо ее пальцем, либо набрав код, который знали мы обе. Чисто гипотетически она могла, конечно, позвонить ему и назначить встречу. Да… Мне это как-то в голову не приходило. Но, с другой стороны, если она хотела попросить его о том, чтобы расстаться со мной, то, если она была в тебя влюблена, ей-то это зачем? Наоборот, она могла бы попросить его жениться на мне!
Квадрат снова застрял в круге. Так о чем могла попросить Юру Лида?
– Знаешь, здесь надо предполагать уже не какие-то элементарные варианты, а что-нибудь поинтереснее, неожиданное, что и в голову-то сразу не придет, – произнесла Надежда скорее для себя, нежели для мужа.
– Ты предполагаешь, что твой Агневский – инопланетянин? – усмехнулся Виктор. – Или еще креативнее, оригинальнее?
– Ты прости меня, конечно, Витя, но Юра – очень красивый молодой человек. Он настолько красив, что на это просто невозможно было не обратить внимания. А что, если Лида влюбилась в него? Что, если и он ответил на ее чувства? А потом у них что-то пошло не так, они поссорились, она, к примеру, могла потребовать от него, чтобы он бросил меня, я знаю, какой она могла быть упертой, упрямой… Она могла дать ему пощечину, когда узнала, что мы все еще вместе и что он встречается с нами обеими, и он оттолкнул ее от себя… Уф… Что я такое говорю? Она же умерла не из-за разбитой головы… Ее отравили. Постой… А почему никому не пришло в голову, что она покончила собой?! Вот вообще никому не пришло это в голову! Она могла отравиться от неразделенной любви. Она была очень романтичной. Возможно, он как-то грубо порвал с ней, объяснил ей, как это умеете делать вы, мужики, что секс с ней – ошибка, что он не испытывает к ней никаких чувств… Словом, он мог так ранить ее словом, попросту убить… Вот она и не выдержала.
Виктор тоже задумался. Ему такое и в голову-то прийти не могло, чтобы его свояченица стала любовницей Агневского. И что она сама выпила яд.
– Так, может, тебе стоит с ним еще раз поговорить? Или же… вы же с ним как бы расстались, и теперь он вряд ли ответит тебе честно… Словом, ты, Надя, можешь позвонить следователю и подсказать ему эту версию.
Надежда горько улыбнулась. Она понимала мужа. Почему бы ему не воспользоваться моментом и не предложить ей сделать Юрию какую-нибудь пакость?
– Я поняла тебя. Хорошо. Думаю, ты прав. Не в том смысле, что подозреваю Юру, а в том, что вполне допускаю их роман, разрыв, и как последствие – самоубийство. Вот прямо сейчас и позвоню Журавлеву.
– Позвони…
– Постой… Но если она в день своей смерти взяла твою машину, чтобы поехать в лес, то когда она приняла яд? Сама ли она надела это платье или Юра?
– Если они были близки, то твой Юра мог рассказать ей о своей детской психологической травме, поделиться, и в момент, когда она приняла решение уйти из жизни, то напоследок решила причинить боль и ему, любовнику, бросившему ее. Получается, что она сама сшила себе это платье, надела его, выпила прямо в машине отравленный кофе и умерла. Юрий, приехав в лес вместе с ней и уверенный в том, что она прикорнула на заднем сиденье, открыл дверь, обнаружил, что она мертва, перепугался до смерти, вытащил тело из машины, поднял в лес, поближе к качелям, закопал ее, вернее, присыпал землей, после чего сам позвонил в полицию и признался в убийстве, имея в виду, что он убил ее тем, что предложил расстаться… Что она умерла от любви к нему. Потом перепугался, что его могут посадить ни за что, изменил свои показания…
Виктор глубоко вздохнул и замотал головой:
– Нет, это уже невозможно! Это просто какой-то дурдом, то, что я тут наговорил, нафантазировал! Вот увидишь, когда это дело раскроют, все окажется простым и даже неинтересным… Так всегда бывает. Надя, у нас коньяк остался?
25. Май 2024 г
Журавлев. Женя
Женя назначила Павлу встречу в парке «Музе-он». Сказала по телефону, что хочет «утонуть в черемухе». Говорила быстро, с придыханием и глотая слова, словно за ней кто-то бежал. Рассказала, в каком примерно месте хочет с ним встретиться, чтобы просто посидеть на скамейке и полюбоваться цветением черемухи. Добавила, что у него такая нервная работа, что время от времени надо отдыхать, менять обстановку и наслаждаться жизнью. Да, она так и сказала: наслаждаться жизнью.
Он все бросил и поехал в парк.
И нашел ее там, сидящую на скамейке, напряженную, бледную. Она выглядела так, как если бы у нее случилось что-то страшное и что ей не с кем поговорить.
– Женя, что случилось?
– Паша… не знаю даже, как тебе это сказать… Просто устала, понимаешь? У нас свой сад, и зимний сад, и много разных растений, и все это мне нравится, и я люблю этим заниматься… Но вот захотелось побыть здесь, в этом прекрасном месте. Знаю, что в мае самое пышное цветение черемухи здесь, в «Музеоне». Что люди специально приезжают сюда, чтобы подышать этим ароматом, насладиться, раствориться, если хочешь… Я живу за городом, на природе, казалось бы, все это у меня есть. Но меня там окружают люди, няни, прислуга, семья Наташи, муж, ребенок… Я их всех люблю, без них уже и не представляю себе жизни, но иногда, знаешь, хочется побыть одной… Вернее, оторваться от семьи, вырваться из привычной обстановки. Не знаю, получилось ли мне объяснить тебе, почему я назначила тебе встречу здесь.
Он развернул ее к себе и поцеловал. И она, ее губы и волосы, все ее лицо пахло уже черемухой. Она, верно, хотела сказать, что дома, в саду, даже в самом укромном месте, кто бы им дал поцеловаться? Сад охраняется, как и вся территория особняка. Везде камеры, повсюду люди…
– Ты пахнешь черемухой, – сказала она ему после того, как он ее отпустил.
– И ты тоже. Сладкая и душистая. Думаю, я когда-нибудь тебя съем. Женя, что случилось? Какие-то неприятности? Борис что-то заметил?
– А что он мог заметить? Нет, не в этом дело…
– Но ты взволнована, да ты вся дрожишь!
– Нет, все в порядке. Хотя… Знаешь, мне надо с тобой поговорить. Паша, я не следователь. Да, мне удавалось помочь Валере раскрыть кое-какие дела, но думаю, что мне просто везло. К тому же мне это нравилось, это интересно, да и полезно было тем, кого могли бы посадить ни за что. Мы просто спасали людей, которые могли бы попасть в самые настоящие жернова правосудия. Но дело, которым мы сейчас занимаемся, вернее, мы с Наташей пытаемся в нем разобраться и помочь тем самым следствию, кажется мне наисложнейшим. И я чувствую себя крайне неуверенно, я запуталась… И из-за этого я боюсь лишний раз позвонить тебе… Мне как бы неудобно перед тобой за то, что я ничего толком не сделала, хотя Ребров наверняка наделил меня какими-то волшебными способностями…