Женя дрожала всем телом. Почему все молчат? Почему не обрушивают на нее шквал вопросов?! Почему не скандалят, не ругаются? Она так много всего рассказала, что невозможно было уже не понять, что же произошло на самом деле!
– Надя, прошу вас, встаньте…
Она не была уверена, что поступает правильно. Но и другого варианта уже не было.
Надежда, не выпуская из рук сигарету, поднялась. Щеки ее горели, глаза блестели.
– Юра, скажите, с кем из сестер вы встречались, с Надеждой или Лидией?
Агневский смотрел на Надежду, не мигая. У него поднялась температура, ему было нехорошо. Он медленно повернулся к сидящей радом с ним Насте.
– Какая же ты… сука… – И, глядя уже на Женю: – Женя… Во многом вы правы, только мы с Лидией встречались не в кафе, как вы говорите, а в сквере, на лавочке. Она сама назначила мне встречу и попросила, чтобы я бросил Надю… И она на самом деле произносила слова «надо расстаться», «муж» и все в таком духе.
Настя сидела как каменная. По щекам ее текли слезы.
– Ты понимаешь, дура, – наконец взорвался Юрий, – что убила ни в чем не повинного человека! Я встречался с Надей, Надей! Что ты наделала? Отравила ни в чем не повинного, повторяю, человека. Человека, который согласился помочь мне, хотя я-то ей – никто! Просто она оказалась таким вот человеком, который всегда готов прийти на помощь! Поехала с тобой в лес, чтобы увидеть какой-то там мой приступ… невероятно! И как ты отравила ее? Когда?
– Мы отъехали, я предложила остановиться, сказала, что у меня есть кофе… И напоила ее этим кофе. Я думала, что она и есть твоя любовница. А то, что она согласилась поехать со мной, лишний раз подтвердило, что она тебе не чужой человек. Юра, я ошиблась, ошиблась… прости меня…
Она была уже не в себе. Ее руки ходили ходуном.
– Когда ты надела на мою сестру это дурацкое платье? – прохрипела охваченная злостью Надя, бросаясь к Насте. Журавлев едва успел остановить ее. – Когда? Когда она была жива или мертва? А куда ты дела ее вещи, туфли, сумку?! Сожгла? Выбросила в первый попавшийся мусорный контейнер?
Настя зажмурилась. Замотала головой.
– Я на самом деле хотела подложить в лес манекен, куклу в белом платье… Но потом, когда женщина умерла… Я подумала, что так будет еще лучше, страшнее…
– У нее было имя, ее звали Лида, – сказал Занозин, уводя жену на место. – Пойдем, Надя. Успокойся. Выпей. Борис, я так понимаю, что вы тут самый главный. Скажите, в вашем доме есть водка?
Борис нашел взглядом стоящего в самом конце террасы возле мангала водителя Юрия Петровича, сделал ему знак, тот метнулся в дом и вернулся с двумя бутылками водки.
– Налейте ей, – приказал Занозин, кивая на Настю.
Она выпила и сдавленным голосом принялась рассказывать:
– Когда она умерла, а это случилось в машине, я приехала в лес, уложила ее на одеяло, чтобы легче было тащить, и подтянула наверх, я очень волновалась, боялась, что меня кто-то увидит… И спешила, потому что через полтора часа там должен был появиться Юра. Больше всего я боялась, что он приедет раньше назначенного времени. Но я успела. В лесу я раздела женщину, ну, эту Лиду, переодела в это платье, которое сшила… Ужасное платье, это точно… И уложила под ветви, присыпала хвоей… Потом уехала.
– Ты понимаешь, что сошла с ума? Настя… Это не у меня были проблемы с головой, а у тебя! Это у тебя крыша потекла! На что ты надеялась? Что мне, когда я увижу труп, станет еще хуже? Но я-то думал, что ты любишь меня и хочешь, чтобы мы поженились.
– Да, я и теперь люблю и хочу. Да, я сделала все это, но потом решила, что мне надо просто все забыть. Мне вообще иногда казалось, что всего этого не было, что мне просто приснился страшный сон… И это я подложила кусок ткани в швейную машинку Лили и сообщила об улике. Лиля – неприятный человек… Я даже обрадовалась, что ее арестовали. Она никогда не любила тебя. Она вообще никого не любит, кроме своего Бориса…
– Ее не арестовали, она у родителей, мы ей все объяснили… – подал голос Журавлев.
– Но тогда к чему все это? – возмутился Юрий. – Что за балаган вы здесь устроили, господа следователи и адвокаты? Что это за методы у вас такие? Зачем придумали какую-то Машу?!
– Между прочим, господин Агневский, – Женя бросила на него тяжелый взгляд, – вы с самого начала водили следствие за нос, твердя, что не знаете жертву, что с ней незнакомы…
– И все-таки, зачем придумали вторую мою невесту, поставили меня в такое положение… Я чуть не умер.
– Парень, ты что, совсем с головой не дружишь? – с презрительной миной бросил доктор Занозин. – Да если бы не сказали, что пойман настоящий убийца, Лиля или кто-то другой, разве заманили бы сюда Настю? Насте твоей лечиться надо.
– Хорошо еще, что никто не догадался спросить, где находится Маша… – покачала головой находящаяся под впечатлением происходящего Валя-Вика. – Юра, куда я вообще попала? Что это за дурдом? Как ты вообще мог связаться с этой ненормальной?! Ты что, не видел, какая она?
Ребров с Журавлевым отвели невменяемую, бледную Настю и заперли в комнате для гостей. Вызвали полицию.
Юрий Петрович, который все это время провел возле раскаленного мангала, по знаку Жени принес блюдо с дымящимся мясом.
Борис оглядел всех присутствующих, поднял бокал:
– Понимаю, вы все, наверное, в шоке… И я в том числе. Я ничего не знал о том, что здесь планируется. Думал, что просто ужин… Это потом уже догадался… И признаюсь, честно, что до сегодняшнего дня так и не придумал, как строить защиту в случае, если вас, Юрий, все же арестуют. И у меня, как, возможно, и у кого-то еще здесь, возникло предположение, что вы, Юрий, встречались и с Лидией тоже. Предположил, что она могла шантажировать вас, что расскажет о вашей связи Надежде, поэтому вы ее и убили… Но вы же сказали, что не убивали ее, и я должен был вам поверить. Поэтому я собирался как можно больше узнать о Каштановой, чтобы попытаться найти среди ее окружения человека, которому она перешла дорогу…
– Ох, и нарисовался я здесь перед вами всеми… – Юрий бросил быстрый взгляд на доктора Занозина, в присутствии которого любое произнесенное им слово могло причинить ему боль. – Как котяра какой-то, бабник…
На Надежду он вообще не смотрел. Все-таки с Лидией он был знаком постольку-поскольку, именно поэтому он принял ее смерть не так близко к сердцу, как если бы, к примеру, на ее месте оказалась Надя. Лида, назначив ему встречу, на самом деле уговаривала его расстаться с Надей. И вообще оказалась хорошим, добрым человеком, который, собственно, и пострадал-то из-за своей доброты. Но вот Надя…
Он вновь и вновь возвращался к мысли, что Настя спокойно могла бы отравить ее, если бы не ошиблась, не промахнулась, не обозналась. «Обознатки на три кона!»
– На самом деле если бы убили Надю, то тогда можно было бы заподозрить и Настю… – произнес Петр. – Причем уже на первых порах прослеживался бы вечный мотив: невеста, любовница, ревность… Я прав?
– Конечно, прав! – поддержала мужа Наташа. – Но что сделано, то сделано. Лиду уже не вернуть. Однако убийца сам во всем признался. Это и было целью Жени. Понимаю, вы все чувствуете себя сейчас не в своей тарелке. Женя умеет удивить. И, заметьте, как необычно она преподнесла нам эту хлипкую на первый взгляд версию убийства!
Женя, которую по-прежнему колотило, и она никак не могла унять дрожь и все спрашивала себя, имела ли она право так рисковать, рассказывая абсолютно ничем не подкрепленную версию преступления, услышав подругу, усмехнулась: Наташа хотела завершить вечер красиво. Что ж, наверное, это будет правильно. Ужин никто не отменял. Вся округа уже пахнет жареным мясом.
– Наташа, прошу, не надо… Мне вот точно не нужен адвокат. Думаю, что все и без того разобрались, почему я сделала так, а не иначе. Я готовила эту интригу не для вас, конечно, а для Насти. И я успела заметить изменившееся выражение ее лица, когда она уже поняла, кого я имею в виду, называя преступницу Машей, когда она уже точно знала, что я рассказываю о ней и что все присутствующие это тоже поняли… Я вообще боялась, что она сбежит. Я даже нашим охранникам, ребятам, позвонила и предупредила об этом.
Алкоголь должен был снизить градус нервного напряжения для всех присутствующих. Но Надежда откровенно напилась, ее муж, доктор Занозин, оставив машину у ворот, увез ее на такси, поскольку и сам тоже немало выпил.
Развезло и Юрия Агневского. Борис сам отвел его в дом и уложил спать, позже за ним последовала и Валя-Вика. Петр под предлогом того, что ему необходимо проведать дочку, тоже отправился на боковую, оставив Наташу за столом в компании Жени, Павла, Валерия и Бориса. Но спустя некоторое время, почувствовав себя плохо, ушел и Борис.
Женя выпила тоже много шампанского, но не пьянела. Машинально, почти не чувствуя вкуса, ела мясо и никак не могла для себя решить, все ли правильно она сделала.
Ребров никак не мог упокоиться и выговаривал Журавлеву свое беспокойство по поводу правомерности всего того, что случилось, но делал это более-менее тактично, чтобы не обидеть и без того находящуюся в нервном возбуждении Женю.
– Жесть, конечно… – сказала Наташа, тоже имея в виду нестандартность ситуации с разоблачением и признанием вины преступницы. – Но как, как ты догадалась? Тебе кто-то что-то сказал? Откуда вдруг это подозрение, что это именно она убила Каштанову?
– Я расскажу вам… Даже Паша этого не знает, и я вообще не понимаю, как это он решился поддержать меня. Ведь я действовала спонтанно, на сильнейших эмоциях, и, если бы ты, Паша, меня не поддержал и попытался остановить, я все равно бы сделала все точно так же… Наташа, все дело в том, что я накануне испытала примерно такое же чувство, что и Настя…
И Женя рассказала о том, как приняла постороннего мужчину за Бориса, как приревновала настолько, что готова была на убийство.
– Вот ты, Валера, знаешь меня давно. Скажи, если бы тебе сказали, что я совершила убийство, ты бы поверил?
– Нет, конечно, ты чего, Женя…