Наталья задумчиво смотрела на него:
– Да нет, тут уж только не напутали. Впрочем, прочтите-ка. – И она протянула им еще один листок.
4 июля этого года на квартире у гр. Маслякова Е.Е., проживающего по адресу: пос. Сортировочный, ул. Пригородная, 16а, кв. 49, была совершена кража. В ходе расследования уголовного дела было установлено, что кражу совершил несовершеннолетний Анненский Д., ранее привлекавшийся к уголовной ответственности по ст. 96, ч. 3.
Несовершеннолетний Анненский, допрашиваемый в качестве подозреваемого, показал, что кражу он совершил совместно с несовершеннолетними Косихиным и Шибейко.
Косихин и Шибейко вначале дали признательные показания. Однако при их проверке на месте преступления, в квартире Маслякова, они не смогли дать правильные сведения о месте нахождения похищенных вещей в квартире.
В дальнейшем Косихин и Шибейко от первоначальных показаний отказались, пояснив, что взяли на себя вину, потому что боялись мести Анненского.
По оперативным сведениям, ни Косихин, ни Шибейко, ни Анненский вообще не причастны к совершению данной кражи. Анненский оговорил себя, поскольку прежде отбывал наказание в колонии и не верил, что удастся отвести от себя подозрение. Виновный в краже Орденко В.В. задержан…»
Пока Анненские читали, Наталья наблюдала за ними. Дима нервно пробежал текст, по крайней мере, трижды, прежде чем глаза его матери добрались до последней строки.
– И… что теперь? – непривычно робко спросила она.
– Да ничего теперь! Домой можно идти, только и всего.
Дима поднял на нее встревоженный взгляд.
– Ах ты, ми-и-илая! – Голосок Анненской тянулся, как растаявший сахар. – Ну уж спасибо тебе! Вот ведь и в милиции люди есть! А если что – приходи, тебя всегда устрою, знаешь куда!
Наталья вздохнула. Да…
– Спасибо, думаю, что обойдусь.
– Нет, не зарекайся, – по-свойски подхватила Анненская, – хотя… Горбишься на этих детей, а они тебя же потом так обделают! Вон мой… а какой золотой был ребеночек! Все в путешествия норовил отправиться. Как-то не спросясь сел на электричку да и укатил к бабке аж на Ветлугу! Ну я ему потом вломила! А свекровка все ныла: мол, жалей, Томка, мальца, не бей! Мало, мало я его била. Всю дурь так и не выбила. Ну погоди, придем домой, я тебе задам! – взвыла она, но больше, чувствовалось, для самоутверждения: едва ли для сына что-то значили материнские увещевания. Да и что она может сказать ему? Обругает лишний раз… И несмотря на свою неприязнь, Наталья ощутила и невольное сочувствие к Анненской. Ведь тот, кто должен быть для нее самым родным, – самый чужой для нее человек. Вот придут они сейчас домой, если Дима вообще не сбежит по дороге к какому-нибудь приятелю, – придут чужие. И Анненская обрушится на сына с бранью. И он, конечно, ей ответит. Да уж и мать у Димы… но ведь мать! Почему же он о ней совсем не подумал? Как он мог взять на себя такое обвинение?
– Дима, подожди еще немного, – попросила Наталья. – Надеюсь, ты понимаешь, что тебя действительно можно привлечь к ответственности за обман следствия? По сути дела, из-за тебя мы шли по ложному пути.
– При чем тут я?
– Но ведь ты же самым настоящим образом шантажировал Косихина и Шибейко, чтобы они подтвердили твои показания. Объясни, зачем тебе это было нужно?
Дима молчал. Анненская переводила взгляд с Натальи на сына.
– Что-то я не пойму, – в голосе ее вновь зазвучало раздражение. – Можем мы идти или нет?
– Одну минуту, – попросила Наталья. – Погодите.
– Да чего еще годить? До вечера тут сидеть? Кончено дело – так и кончено!
– Послушайте! – встала Наталья. – Ну неужели вам хотя бы не интересно, для чего ваш сын столько времени всех тут за нос водил?
– А я так вижу, что больше вам и делать нечего! Не туда смотрели, вот и водил.
– Ну, это вы так легко ко всему относитесь. А за что должны были страдать матери Косихина и Шибейко? Хорошо, мальчишки слабые, глупые, но при чем тут матери?
– Ай, ай, держите меня четверо! – запричитала Анненская. – Ну так и что? Бабы те всю жизнь за своими мужиками прожили, как за каменной стеной, ни забот, ни хлопот, что же таких недоумков вырастили, которые сами на себя наговаривают?
– Вы помните показания мальчиков? Помните, чем грозил им ваш сын?
– А ну так и что? Ирка – кобылица, ткни пальцем – сок брызнет. Ей уже давно мужика хорошего надо, чтобы прыщи с рожи сошли…
– Замолчите!
– Чего я молчать должна? Ишь, о матерях заботится! А кто про меня подумал, сколько я с этим притырком намаялась? Муж ушел, а у нас одна комната, ни привести кого, ничего. И вот домаялась. Отблагодарил, паскуда!
Еще страшнее, чем лицо Анненской, показалось Наталье лицо ее сына: такое на нем было равнодушие. Не злоба – отрешенная скука.
– Ну, достаточно, – сказала Наталья. Ей захотелось уткнуться лицом в холодный стол и заплакать. – Все, идите.
Анненская, не прощаясь, вылетела в коридор. Дима тоже вышел, не взглянув на Наталью, ничего не сказав.
Наши дни
Говорят, всех преступников непременно тянет посетить место преступления. Пожалуй, это свидетельствует об их глупости, потому что, сколько их похватали там, где они вступили в пресловутое противоречие с УК, об этом только уголовной хронике известно. Но тяга эта порою бывает неодолимой, факт, сродни, прямо скажем, алкогольной или наркотической зависимости, и убедиться в этом могла наша героиня, которая, выйдя из «Бумс-Раунда» и несколько прочистив легкие от табачного дыма, вдруг ощутила настоятельную потребность свернуть в тот темный проулок и посмотреть на «Лексус» с раскрывшимся аэрбегом.
Свернуть-то она свернула и даже сделала несколько шагов, однако до места происшествия не дошла, потому что и отсюда было видно: никакого «Лексуса» там и в помине нет.
Алена приостановилась от изумления. Честно говоря, она предполагала, что хотя бы одна милицейская машина там окажется. Ну вот как-то не хватало ей нынче кадров из «Улицы разбитых фонарей» или «Убойного отдела»…
А впрочем, за тот час, который она провела среди молодых литераторов, милиция уже наверняка уехала. И пострадавший «Лексус» тоже.
– Ты дура или правда такая храбрая? – пробормотал кто-то.
Какой-то был вечер таинственных голосов, честное слово! Сначала грабитель, потом Денис, теперь…
Ха, опять грабитель!
Нет, ну правда – тот самый, мужик в «имитации». Правда, на сей раз он исполнял роль не татя нощного (вообще-то вечернего, но это роли не играет), а мирного прохожего. Но – случайно или намеренно – стоял от Алены Дмитриевой на некотором расстоянии. То есть голос она его слышала, однако шаловливой ручонкой вряд ли достала бы, пожелай, к примеру, его схватить и применить очередную порцию мер физического воздействия.
– А вы еще не угомонились? – высокомерно спросила Алена. – Что, если я в милицию пойду и опишу ваши приметы? Наверняка участковый этого района вас опознает. Судя по всему, вы тут постоянно промышляете.
Он отошел еще на шаг и принял такой вид, как будто немедля готов задать стрекача. Однако голос его звучал по-петушиному бодренько:
– Никуда ты не пойдешь! Хотела бы заявить – уже давно заявила бы. Я б на тебя тоже заявил, было бы кому.
– Театр абсурда какой-то, – хмыкнула Алена. – Я в чем виновата?!
Строго говоря, можно было просто плюнуть на него и ехать домой. Вон остановка в двух шагах. Но Алене всегда нужно было расставить все точки над i, а также над ё! Порой это делало нашу героиню занудой, но частенько приводило к весьма неожиданным результатам…
– А кто виноват, что у него подушка выскочила? – обиженно спросил мужик. – Я, скажешь?
– Скажу, – покладисто ответила Алена и в самом деле сказала: – Вы.
Она со всем миром была на «вы» – во всех, даже в самых люмпенских его проявлениях…
– Так это ж ты меня толкнула! – взвыл он обиженно.
– Вижу, вы имеете представление о причинно– следственной связи, – одобрительно кивнула Алена. – Вы ударились о машину потому, что я вас толкнула. А почему я вас толкнула, не подскажете?
Он пожал плечами:
– Видать, померещилось тебе что-то, ну ты и…
Алена смотрела на него во все глаза. Видала наглецов, но таких!..
С другой стороны, он ведь прав, вот в чем смех. Ей померещилось, что у него в руках нож. А это была линейка.
Нет, нормально, так и есть, Алена Дмитриева во всем виновата!
Не сдержавшись, она рассмеялась. Мужик тоже нерешительно улыбнулся. Они как бы подписали пакт о ненападении. Временный… но подписали.
– Нам с вами повезло, что милиция уже уехала, – сказала Алена. – И повезло, что не отыскался свидетель со стороны, а не то мы с вами в КПЗ рассуждали бы о причинно-следственной связи.
– Да не уехала она никуда! – вскричал мужик пылко. – В том-то и дело! Понимаешь?
Алена вгляделась в проулок. Нет, конечно, ее зрение орлиным назвать было никак нельзя. Иногда она даже очки надевала, когда читала Брокгауза – Ефрона, к примеру, но никакой машины милицейской в проулке точно не было.
– Не пойму… – пробормотала она.
– И я не пойму! – столь же пылко вскричал ее собеседник. – Хоть убей.
– Да не стану я вас убивать, нет у меня к этому ни малейшей тяги, – отказалась Алена. – Лучше толком объясните, что там с милицией.
– Да мне бы кто объяснил, – вздохнул он. – Ну вот ты скажи, ну вот если у тебя есть «Лехус» и тебе его кто-то раскурочил, подушку вышиб, ну ты что делать будешь?
– Да милицию вызову, какой тут может быть вопрос?
– Конечно! Или хотя бы шум поднимешь, людей поспрошаешь, кто что видел, кто что заметил и все такое. Верно?
– Ну конечно.
– Так вот! А он, этот с «Лехуса», прибежал откуда-то с этой стороны, – бывший разбойник махнул рукой в сторону проспекта Маршала, – видать, за сигаретами туда бегал, подошел к машинке, сел да уехал.