секали и, как по команде, враз останавливались. Чем ближе подходили к болоту, тем чаще стали их таинственные остановки. Собравшись в круг, звери недоверчиво оглядывали друг друга, подозрительно прощупывали глазами кусты, деревья. Замирал и больной волчонок, завидев остановившуюся семью.
Болезнь и голод медленно, но неотвратимо вершили губительное дело над молодым зверем. На обвисшей шкуре шерсть скаталась, четко проступили ребра. От волчьих обедов ему не доставалось даже обглоданной косточки. Только сунется, только даст о себе знать, здоровые волчата, а то и переярки, набрасываются на него. А тут уж спасайся! Промедлишь — и заедят. День ото дня хирел отторгнутый от семьи волчонок. Самостоятельно охотиться он не умел, да и боялся оторваться от выводка. А ненависть родичей к нему все возрастала. Теперь его драли только за то, что он попадался на глаза.
Выводок приблизился к болоту. С высоты крутого берега открылся вид маленькой тундры. Чахлый сосновый лес утопал в пахучих сфагновых мхах. Червонной позолотой горели заросли засохшего багульника, там и тут, как паучьи лапы, вздымались вывороты корневищ. Волки спустились под яр и, минуя гнилые колодины, потянули в глубь болота.
Хрипло дыша, на берег взобрался волчонок. Луч солнца скользнул по мокрым глазам. Закрыв глаза, волчонок на минутку прилег перевести дух.
На широкой поляне волки опять остановились, разошлись по краям, стали поглядывать назад. Не знал волчонок, что остановка эта была для него последней. Враждебным взглядом встретила его мать волчица. Волчонок бросился обратно, но старший брат переярок преградил ему дорогу. Поджав хвост, калека с жалобным визгом заметался по кругу. Приговор неумолимого закона громким ревом возвестил старый волк. Клацая зубами, стая набросилась на волчонка, подмяла его, захрапела и завыла в неистовстве дикой расправы…
РАНЕНЫЙ ЗВЕРЬ
Ночь не ночь в лесу для перепуганного зверя: земля колесом вертится! Сшибая дряхлые пни, подминая елочки, бежал медведь от страшного места. От ужасной боли в башке звенело в ушах, а когда в бешеном беге зверь стукался лбом о деревья, — из глаз искры летели! Медведю казалось, что его догоняют. Уже далеко осталось поле, лес гуще стал, а он все бежал. Прыгая через упавшую сосну, косолапый запнулся и грохнулся в малинный лозняк. Большой, грузный зверь обхватил лапами голову и забился в самую гущу малинника…
А по-другому бы сложились у мишки дела. Последние дни отгуливался. Сыт, беззаботен был зверь. Под елью в яме берлогу выкладывал — спать готовился. Берлога старая, место знакомое — не первый год здесь медведь живет. Ходил в своем царстве хозяином, исправно трущобы стерег. Или волк забредет мимоходом, или другой топотыга появится — узнает хозяин и выдворит незамедлительно.
Безмятежно и ровно жизнь протекала. В лесах было множество ягод, птицы всякой велось. Тешился мишка медом пчелиным, мышей ловил, слизняков жевал. Все, что в лесу росло и плодилось, было по вкусу медведю. Последние дни бродил на дальнее болото, дань собирать с зыбучих трясин. Клюквой лакомился, голубикой да травку лечебную искал.
Есть у медведя свои болезни. Перед тем как завалиться в берлогу и по выходе весной из нее, он отыскивает известные ему одному травки да корешки и с жадностью их поедает. Плохо порой бывает от всякого зелья, бурлит и урчит в утробе, да в пользу это. Спокойно медведь зиму коротает, ничто его не тревожит.
Знал косолапый все тропинки в родном лесу. Царствовал знатно. Весной, в половодье, рыбку в протоках ловил, летом птичьими яйцами лакомился. Если случалась крупнее добыча — и тут не плошал. Задерет зверь сохатого, завалит ветками и, когда туша протухнет, отведывает понемногу. Припахивающее мясо — лакомое блюдо для медведей.
Вот и с лошадью это же сделать хотел, да беда приспела нежданно-негаданно.
Осень проходила. Это было видно и по коротким серым дням, и по оголенным лесам, и по сильным заморозкам, и по скучному безмолвию, охватившему природу. «Поздно-о-о», — все чаще слышалось в усталых вздохах ветров. Улетели перелетные птицы, угомонилась в природе сутолока. Теперь не слышно даже тех тревожных, прощальных криков, какими был наполнен звенящий осенний воздух в последние дни отлета.
В табуны сбились тетерева, летают они над убранными полями, усыпают высокие березы и закрайки пашен.
Взматерели глухариные выводки, стали пугливы. Очень осторожно выходят они по вечерам на овсяные выкосы пособирать оставшиеся в полосе зерна.
Голуби сизари летают стаями. Вороны орут, зиму чуя.
Заяц-беляк уже давно сменил серое, летнее, одеяние на зимнее, белое. А снега все нет. Прячется бедный зайчишка там, где шкуру не так заметно. Вот он залег в пожелтевшем папоротнике, притаился. Черный ворон, мимо пролетая, гортанно каркнул и описал широкий круг над зайцем. Косой вскочил и стремительно побежал в гору.
Сушит лужи мороз, вымораживает землю сырую. Лист хрустит под ногой, травы хрустят. Шумно кругом от хрустального звона.
Ветер воет, перебирая жидкие ветки осин, ухает, стонет, плачет. Застыли стоячие водоемы, на реках забереги появились. Снега надо…
ЗИМА
В ЗАСНЕЖЕННЫХ ЛЕСАХ
Успокоилось все. Отшумели ветры, небо прояснилось. Выметенная ветрами, вымытая дождями, вымороженная морозами, земля готова была встретить холодную пору, укрыться снегами и отдохнуть от забот, чтобы весной с новой силой начать свое вековечное созидание.
Осторожно, точно боясь расшевелить оцепеневшую природу, потянул ветерок, бархатным пологом расстилая над лесом тучу. Вскоре туча распространилась по всему небу, и мягкая полу-темь охватила землю. Повалил снег, Сначала маленькими одинокими снежинками летал он в воздухе, медленно оседая на травы, затем пошел гуще, дружней и, наконец, закружился большими хлопьями, собираясь в стаю, в тучу, а потом в непроглядное белое марево.
Зима пришла без обмана. Всю ночь сыпал снег, а под утро ударил вступительный зимний мороз.
С самого начала зимы трудно пришлось лосям. Снега выпали глубокие, ходить стало тяжело, тяжелее того добывать корм. Но животные жили на старых местах. По гарям, по берегам лесных ручьев росло множество молодой древесины. Всюду можно было встретить следы кормежек: обкусанные ветви, содранную с осин кору, изжеванные прутья.
В начале зимы глубокий снег не особенно затруднял движение — он был легок и рыхл. Но вот выдалась оттепель, и снег плотно осел. Теперь даже по склонам гор, где последнее время держались лоси, ходить стало убродно. А снег все валил да подваливал. Скоро он похоронил под собой мягкую древесную поросль.
Начавшие поправляться после брачного месяца лоси стали снова худеть. Питались они сейчас мерзлыми побегами осин да сосновой хвоей. А тут еще залютовали морозы. Морозы, бескормица, глубокие снега сбили лосей в небольшие табуны. Они расходились по окрестным лесам и, найдя осинник, подолгу объедали его.
Но сколько ни держались лоси на знакомых, привычных глазу местах, сколько ни тянули время, все же вынуждены были уходить. Зима только начиналась, надо было позаботиться о будущем. К тому же, почуя бессилие лосей, в горы пришли вездесущие волки. Каждый день валили они измученных снегами и бескормицей животных. И вот парами, по четыре, по шесть голов лоси стали отходить с гор в равнинные прикамские леса. Шли они под предводительством бывалых вожаков, которые уже не раз пересекали снежные увалы хребта Уральского.
Старый лось со своей лосихой пока оставался. Эта пара была сильнее других и все невзгоды переносила легче. Лоси жили на пологом склоне Лысой горы и, как по расписанию, в одно и то же время — утром и вечером — ходили кормиться на соседнюю гору, на марь.
В ЗИМНИЕ ДНИ
Зима застала волчий выводок в родных угодьях, у логова. Как и прежде, звери упорно держались обиталища. Кроме волков, в округе никого не было. Давно хищники очистили свои владения от зайцев, лис и косуль. Белая пустошь снегов, не тронутых следами, простиралась вокруг. Даже крупных птиц поблизости не осталось.
С осени сытые, звери мирились пока с бесплодными вылазками и неудачами. Пробродив ночь вдали от логова, они по глубоким снегам возвращались обратно, к Сулему.
…Холодно серым, голодно. Голод поднимает волков с обжитых мест и гонит по лесам в поисках добычи.
Солнце садится в студеную мглу, деревья звучно потрескивают.
На широкой болотной поляне сидит неподвижно волчица. Пышная шерсть заиндевела, волчица кажется седой. По сторонам сидят другие волки. Они напряженно слушают и косят глаза на волчицу. Вдали надрывно орет ворона. В морозной тиши далеко разносится ее хриплый картавый крик.
Волчица поднялась и, разваливая грудью снег, пошла в сторону звука. По готовой тропе потянулись остальные.
Знала старая хищница повадки крикливой птицы. Только звери зашли из болота в лес, сразу наткнулись на лисий след. Не подозревая страшного соседства, лисица мирно трусила своей дорогой. Тут и заметила ее пронырливая ворона.
Недолго раздумывали волки. Вскинула старая морду, понюхала воздух и след взяла. Серебристой пылью сыпался снег из-под волчьих лап, колыхались еловые ветки, задетые спинами хищников. Далеко растянувшись, волки бежали по следу.
Лисья дорожка, как витой жгут, стлалась меж заснеженных елей. Еще не чуял беды красный зверь. Но вот следы сбились. Стала лиса, услышав погоню, вскинула острую мордочку кверху, ушками повела и, как пружина, сорвавшись с места, стремглав понеслась по лесу.
Долго гнали волки лису. Настигали. Тяжелым и сильным, им легче было бежать по глубокому снегу. В сыпучем снегу лиса не доставала земли и, прыгая, часто тонула. Устала. Измучилась. Припала к гнилой колодине, скет ушками, глазками сверлит, хвост трубой к небу подняла. Слышит лисица волков бегущих, шарит под деревом: нет ли лазейки? Нет ничего! Вскочила на ствол, пробежала верхом, снег осыпая, и кинулась стороной, навстречу преследователям. Бежит белогрудая к волчьему следу, а выбравшись на него позади волков, как ветер, летит по торной дороге обратно к болоту…