Хорошие места были в долине. Старые гари изобиловали молодой рябиной, осиной, черемухой. По лугам расстилались лужайки с зарослями ольшаника, чернотала.
За дорогу животные не потеряли сил. Шли они медленно, в меру ели, часто отдыхали. А некоторые самцы заметно поправились. Окреп, выправился и старый лось. Бурая спина с седым ворсом остевых волос глянцевито поблескивала, бока крутые, гладкие. Вместо рогов на затылке торчали мягкие махровые пеньки — зачатки новых.
Жизнь лосей в долине реки мало отличалась от походной. И сейчас они много ходили, только ходили по кругу, чередуя выпасы. Чуть забрезжит рассвет, отдыхающие где-нибудь в негустом лесу лоси начинают прясть ушами, передвигаться. В морозной тиши слышно, как хрустит снег под грузными телами. Поднимается старый лось, долго стоит неподвижно. Нет посторонних звуков. Шурша снегом, в туманной мгле рассвета вожак отправляется на кормежку. Один за другим встают лоси, на ходу покусывают ветки, вразброд идут за вожаком.
Растянувшись длинной цепью, животные неторопливо бредут по редколесью. Через два — три часа снова ложатся. Излюбленными местами дневных стоянок бывают высотки, поросшие негустым лесом, открытые небольшие еланки. Ложатся так, чтобы вокруг все было видно и слышно. Если таких мест нет поблизости, лоси отдыхают стоя.
Лежка чистится. От сильных ударов ног далеко разлетается снег. Показалась льдистая травка, лось тяжело опускается на землю.
Часто к мирным животным подходят косули и зайцы. Косули вместе с лосями пасутся, отдыхают рядом. Зайцы лакомятся обломанными прутьями осин. Иногда на сохачье лежбище слетает глухарь поклевать камешков да стылых листочков.
С наступлением вечера лоси сближаются, ходят недалеко один от другого, придерживаются открытых мест, Ночь застает всех в сборе.
Несмотря на стадную жизнь, лоси были крепко спаяны парами. Семьи находили богатый кормами участок и уединялись. Но это при условии, что они все время чувствовали рядом родичей.
Все чаще выглядывало скупое на тепло февральское солнце, продолжительнее и светлее стали дни. На пороге была весна. На жировках лоси все дальше уходили к востоку, покидая берега гостеприимной Карабашки. Хотя снега были по-прежнему глубоки, животных неудержимо влекли обжитые леса в горах. С первой капелью они упорно потянули в обратный путь.
Лосихи с каждым днем тяжелели, и лоси парами отходили от стада. В недоступных крепях болот, в зарослях лесных ручьев они отыскивали укромные места и оставались. После отела лоси продолжали путь к родным лесам. И ничуть не страшила дорога лосят. В месяц от роду они способны ходить, как взрослые, могут переплывать реки. Стадо сильно уменьшилось. К концу марта в нем осталось не больше десяти голов.
Подруга вожака теперь быстро уставала и часто ложились. Последние дни тоже пыталась отбиться от стада. Но ревностный лось не спускал с нее глаз и уйти не давал.
ВЕСНА
ПЕРВЫЕ РАДОСТИ
Весна в тот год пришла запоздалая и непонятная. Был конец марта, течь бы давно ручьям, набухать почкам, а все еще хозяйничала зима.
Холода держались до середины апреля. Давно пора было праздновать весну, а природа молчала. В борах не слышно было задорной песенки зяблика, на протаявших болотах не кричали журавли. Апрельские дни еще не тронули снег в лесах. Он лишь почернел и осел. Тяжелый, вязкий, как тесто, снег крепко держал ноги зверя. Снежные комья сползали с ветвей и звучна шлепались, заставляя вздрагивать затаившихся обитателей леса. А ночной цепенеющий воздух, будто натянутая струна, передавал все шорохи и звуки.
И вот явилась прогулявшая весна. Захлопотала, заторопилась и взялась за все сразу: разлила реки, размочила пашни, сплавила с косогоров снег, посадила на обогретых солнцем проталинах медуницы. В спешке она все спутала-перепутала и от спокойного течения жизни в природе не оставила и следа. Стоном и гулом наполнился воздух. В лесах и долинах, в полях и лугах — всюду заговорила зычная разноголосица. В небе вереница за вереницей потянули гуси, над широким болотом застучал свою брачную песню бекас. В несколько дней оголились луга и поля. По долам и буеракам шумными потоками неслась мутная вода.
Много лосей не дошли до гор — остались на облюбованных в пути местах. А среди тех, кто вернулся в знакомые леса, были и старый лось с лосихой. С приходом они сразу отделились от группы и укрылись в урочищах мохового болота.
У лосей началась линька. Зимняя шерсть потускнела и клочьями висла на теле. Лосиха была худа и линяла медленно. Старый лось, наоборот, сейчас был хорошо упитан и линял незаметно.
Пожевав стрельчатых всходов нежной осоки, лосиха забиралась в густой островок ельника и ложилась. По утрам за болотом громко чуфыкали тетерева, трубили журавли, день-деньской воздух был наполнен птичьим трезвоном. Лосиха чутко прислушивалась к звукам.
Ее одолевала усталая истома. Отдыхая, она не двигалась, лежала, откинув ноги, полуприщурив утомленные глаза.
Старый лось не забывал подругу, хотя, изгнанный ею, уже давно жил в стороне. Он осторожно подходил к ельнику, смотрел на лосиху сквозь ветки.
Как-то вечером он вновь навестил лосиху. Просунул голову между ветвей и… встрепенулся: в густяке, вся мокрая, лежала лосиха и усердно лизала двух дрожащих лосят.
Лосята родились необыкновенно большие и крепкие. Уже после первых двух дней они твердо стояли на тонких ножках и с силой толкали тупыми мордочками в упругое вымя матери. Сперва новоявленная семья не выходила из ельника. Потом лосиха одна стала недалеко отлучаться. Чувствуя одиночество, лосята смиренно лежали, не смея пошевелить ухом. Красно-бурая шерсть надежно защищала их от любопытных глаз.
Росли лосята быстро. Мать и отец наделили их отменным здоровьем и крепким складом. Вскоре молодые стали проворно бегать за матерью, пробовали жевать былинки. Лосят все увлекало, все было интересно им. Гонялись за пичугами, резво прыгали через колодины. А набегавшись, безмятежно засыпали, уткнувшись мордами в теплое брюхо матери.
Лоси бдительно следили за безопасностью детей. Когда лосята убегали с глаз, лосиха тотчас догоняла их. При малейшем незнакомом шорохе в лесу семья быстро уходила. В часы отдыха старый лось ложился поодаль и не смыкал зорких глаз.
СУДЬБА ОДИНОКОГО ВОЛКА
Дождался волк весны, выжил серый. Много горьких дней позади. Лежит старый зверь у ручья, вытянув голову на передних лапах. Тепло. Через сеть ветвей на седую шкуру пятнами падает солнце. Журчит серебряная вода, в небе кричит одинокий сарыч. Тихий, мирный звон весны стоит кругом. Давно волк не видел отрадных дней, мучился, а теперь вновь почуял силу в душе своей, смирился, позабыл прошлое. Лежит в знакомом лесу у ручья, нежит старые кости теплом вешним да пожить еще собирается…
Остался в живых после страшного завтрака только он один, старый волк. Зубы, подточенные, надломленные, спасли его: не успел хорошо поесть. Еле ноги унес от деревни в то утро. Катался от боли в снегу, ветки грыз, лапы свои, но выжил.
Потерял волк семью, скучно серому. Выл напролет дни и ночи: звал волчицу, детей звал. Потом стал забывать. Голод заглушил горе.
Худо старому хищнику жить одному. Охотились стаей — дело шло куда лучше. Один — даже мышь не может поймать. Бродил исхудавший волк ночами и днями, а удачи не было. Отощал, сил не стало.
Когда зима перевалила на вторую половину и дни прибыли, зверь ободрился. Пришло время волчьих свадеб. Снова денно и нощно бегал зверь по лесам, только уже не в унынии, а в небывалом подъеме духа. Прислушивался ко всяким звукам, другую волчицу искал. Но ничего не выходило. И не потому, что пары не нашлось. Стар, видно, стал жених, не по нраву пришелся невестам..
В феврале это было. Несколько дней завывала метель. Схоронила, упрятала все под косыми суметами снежными. И стихла. Выбрался волк из глубокой норы, отправился в поле. Долго сидел на высоком холме, слушал ночь. Потом, вскинув голову, осторожно и коротко взвыл. Взвыл и прислушался. Донесся ответный вой. Не медля, волк побежал в его сторону. Проскакал по торному снегу с километр, сел и опять голос подал. Снова вдали послышался вой. Встретились звери. Старый волк деловито обнюхал волчицу, в знак одобрения приветливо помахал облезшим хвостом. Остроухая, поджарая и по-волчьи, наверно, очень красивая, косо смотрела волчица на волка. Кто знает, что нашла в нем худого она, только этим и кончилось их знакомство. Рявкнула грозно волчица, поленом пышный хвост оттянула и прочь ушла…
Стойкая память у старого волка. Лежит у ручья в лесу, который раз переживает несчастную зиму. Но это все позади. Вновь брюхо полное, вновь солнце яркое, чего еще надо серому? Солнце печет, ручей журчит, оскаливши зубы, дремлет хищник…
МЕДВЕЖИЙ ДЕНЬ
Пришла весна и в дремучий бор. Тихим шумом наполнился лес. Деревья расправляли спутанные ветви, дружно пробивалась к свету зелень.
С большим опозданием очнулся медведь в берлоге от зимней длительной дремоты. Оперевшись на широко расставленные передние лапы, долго нюхал воздух. В нос ударил терпкий лесной запах, и он вылез из-под корней старой ели.
Только взошло солнце, и обильные лучи его, как стрелы, насквозь пронзили захламленный бор. В тенистой нависи веток колыхались клубчатые пряди тумана. Земля дышала испариной прелых листьев, хвои, пахло грибами.
Яркий луч пробился сквозь кроны сосен, ослепил медведя. Драно Ухо зажмурился, но морды не отвернул. Так и стоял, сгорбившись, вытянув голову навстречу солнцу.
Худ был медведь. Бока впали, брюхо подтянуло. Безухая голова, что обгорелая кочка, — вытертая, некрасивая. Но это теперь не главное. Пришла весна, и жизнь начинать надо заново. Ни с того ни с сего мишка опрокинулся на спину и давай валяться на мокром валежнике. В стороны разлетались ветки и палки, а медведь все валялся себе, разминая отекшее тело.