Когда каратели скрылись за поворотом, лесник с внуком осторожно перебрались через дорогу. Шанго проскочил ее быстро, зато Федька остановился, даже огляделся по сторонам и лишь потом рысцой побежал догонять друзей.
Егор Николаевич подвел Митьку к еле заметной тропке и сказал:
— Как только лес пройдешь, болото начнется. Посреди, на болоте, две рощицы небольшие, как островки стоят. Туда и беги, там партизаны. Передай все, что я наказывал, да еще не забудь — попроси у них бинт-и лекарство для меня. У них там врач есть, женщина, у нее и попросишь… На, сынок, мой ремень. Как только лес пройдешь, Федьку на ремень возьми, а то еще пристрелят партизаны, не разобрав. Ну, беги, Митрий, да скорей, торопись. Я с Шанго буду около нашей землянки. Там меня и найдешь.
Лесник обнял мальчугана, поцеловал его в светловолосую голову и, слегка подтолкнув, повторил:
— Беги с богом!.. Помни, сынок, — людей спасаешь!
И помчался Митька по тропке, что было силы; Федька бежал рядом, тяжело пыхтел, но не отставал, боясь, видно, снова потерять своего друга.
У партизан
— Стой! — загремело вдруг из густого кустарника, когда, перебравшись через болото, Митька с медведем вошел в указанную Егором Николаевичем рощу на островке. — Куда идешь? — направив автомат на Митьку, строго спросил человек в ватнике, внезапно появившийся из густой зелени.
— Дядя, меня к вам дедушка послал, лесник он… Сюда фашисты идут вас убивать!..
Человек с автоматом негромко свистнул. На зов появился второй, в стеганке, и тоже с автоматом. На поясе у него висел охотничий нож, точно такой же, как у деда.
— Коля, — сказал тот, что остановил Митьку, — отведи паренька к командиру.
— Вот это гости! — с интересом уставился на пришедших паренек, которого назвали Колей. — Никак медведь пришел в партизаны проситься и поводыря с собой привел, — озорно улыбнулся он. — Какое оружие предпочитаете, Михаил Потапыч? Автомат прикажете дать или собственными когтями обойдетесь?..
— А вы не смейтесь, дядя. Никакой он не Михаил, а Федька! Он сейчас целый отряд фашистов разогнал и нас с дедушкой спас! Вот!
— Врешь?!
— Вот и не вру! И ведите меня скорей к командиру. Говорю — немцы сюда идут! Я предупредить пришел.
Улыбка мгновенно исчезла с лица паренька и он коротко сказал:
— Ну, пошли!
Ведя Митьку по едва заметной тропке, Коля с опаской посматривал на медведя, деловито шагавшего рядом-с хозяином.
— Не задерет меня твой Федька? — улыбнувшись, спросил он.
— Нет, — солидно ответил Митька. — Когда я здесь, не тронет. А без меня, один, может и разорвать…
Около сложенного из сучьев шалаша стоял широкоплечий мужчина в гимнастерке, туго перетянутой ремнем, на котором висела деревянная кобура с торчавшей из нее рукояткой маузера. Увидев рядом с Митькой медведя, он удивленно спросил:
— Это что за цирк? Только шарманки не хватает — совсем бродячий артист. — И, уже серьезно, сказал Митьке: — Ну, выкладывай, как ты сюда попал, удалец? Кто послал?
— Дедушка… Лесник с черной бородой! — ответил Митька, вспомнив наказ деда. — Он говорит — вы его знаете.
— Ну, ну… Что же он, сам не смог прийти, что ли?
— Нет, дядя, ему фашисты ногу прострелили… И дом наш сожгли. Их много, фашистов. Они сюда идут. Дедушка велел вам передать, чтобы вы скорее уходили. И еще велел сказать, что ведет их какой-то предатель. Дед говорит — вы его знаете.
Он у вас в отряде был, знает сюда дорогу. Скорей уходите!.. Дедушка сказал — фрицев в пять раз больше, чем вас!.
Командир усмехнулся и погладил Митьку по голове.
Прозвучала команда. В кустах зашевелились люди. Через минуты две-три к командиру подбежал высокий худой партизан.
— Василий Федорович, все в сборе, — доложил он. — Куда направимся?
— На новую базу, — ответил командир. — Да, а мальчонку куда? Не тянуть же с собою в этакую даль, — проговорил он и, взглянув на Митьку, спросил его:
— Тяжело твой дедушка ранен?
— В ногу… навылет, — вспомнил Митька слова деда. — Ходить может, только трудно ему. Эх, чуть не забыл: дедушка просил, чтобы вы дали ему лекарства и бинт.
— Все дадим, хлопец! Дед твой — хороший человек!
Подошли еще двое партизан. Они несли какой-то четырехугольный ящик. Осторожно поставили его на землю, и один из них обратился к командиру:
— Василий Федорович, разреши сюрприз фрицам оставить, подарочек значит…
— Оставьте. Сработает — отлично, не сработает, их счастье, вернемся — обратно возьмем. Только паутинки, паутинки побольше натяните да замаскируйте как следует.
Партизаны с улыбкой переглянулись и, подняв ящик с земли, унесли его куда-то за кусты.
— Пойдем, малец, — сказал командир Митьке. Они подошли к высокой густой сосне, и Василий Федорович, подняв голову, спросил кого-то: — Ну, что, ничего нового не видно?
— Появились на краю болота, у опушки казенного леса!
Митька с удивлением посмотрел наверх. Голос доносился словно с неба: на сосне, устроившись в развилке двух сучьев, сидел наблюдатель. Он то и дело прикладывал к глазам бинокль.
— Разделились на три группы, — сообщил он. — Одна пошла направо, другая налево, а третья осталась на месте.
— Окружают… — промолвил командир. — Ну и пусть стараются. Слезай, пошли! Пускай ловят вчерашний день на пустом болоте.
Когда среди конвоиров начался переполох, вызванный грозным Федькиным рявканьем, капитан Лемке, ехавший впереди отряда, не сразу сообразил, что случилось. Прежде всего он услышал за спиной беспорядочную стрельбу и топот мчащихся без оглядки лошадей. Кто-то из солдат истошно завопил: «Партизаны!..», усилив тем самым общую сумятицу.
Решив, что отряд попал в партизанскую засаду, капитан Лемке, моментально потеряв интерес к судьбе своих подчиненных, без оглядки помчался по направлению к железной дороге.
Зато когда все успокоилось и Лемке, наконец, узнал, в чем дело, он разразился громом ругательств. Вспомнив о фельдфебеле Бине, старательно строчившем из автомата по кустам, Лемке решил выместить свою злобу на нем.
— … В штрафной батальон отправлю, в концлагерь!.. — истерично кричал он, наскакивая на фельдфебеля.
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы к свирепствующему капитану не подошел командир второго эскадрона обер-лейтенант Ромберг. Он отхаркивал кровь и, болезненно морщась, ежеминутно хватался рукою за грудь. Его лошадь, испугавшись медведя, шарахнулась в сторону и свалилась в придорожную канаву, придавив всадника. Угрюмо глядя на расходившегося Лемке, Ромберг зло сказал:
— Вы бы, капитан, поменьше занимались стариками и младенцами! А если они вам необходимы, милости прошу — отправляйтесь в лес и ловите их сами! — И он преувеличенно любезным жестом указал в сторону, противоположную той, куда ринулись лесник с внуком. — Кстати, — добавил оберлейтенант, — мне придется доложить господину полковнику, что один из солдат свернул себе шею из-за вашей идиотской затеи!
Лемке мгновенно остыл. «Действительно, — с испугом подумал он, — я ведь никому не сказал, что этот старик убил нашего диверсанта. Но теперь вообще не стоит говорить об этом. Полковник не простит мне, что я выпустил из рук такого важного преступника, и как выпустил — испугавшись медведя! Чего доброго, еще разжалуют, а о чине майора не стоит и думать. Во всяком случае, на ближайшее время рассчитывать нечего. А сейчас… сейчас можно сослаться на то, что были получены сведения о связи старика с партизанами, вот и все. Намекнуть, что медведь был дрессированный и специально натравлен на нас бандитами. Такая история может даже понравиться командованию — варварские методы большевиков, использующих в борьбе с противником диких зверей… Да, да, так и надо сделать!..»
И Лемке поспешил сменить гнев на милость. Соскочив с седла, он бросил поводья солдату и, подбежав к искалеченной лошади, все еще бившейся в канаве, собственноручно разрядил ей в голову обойму парабеллума.
— Не могу спокойно смотреть, как мучается животное! — скорчив сердобольную гримасу, бросил он окружающим.
Седло взвалили на другую лошадь. И вся вина в срыве операции, начатой, по мнению капитана Лемке, так удачно, должна была пасть на выдрессированного партизанами медведя.
Фельдфебель Бине был от души рад, что. белокурый мальчуган, так напоминавший ему братишку, исчез вместе со стариком. «Хм, — усмехнулся фельдфебель, — партизанский медведь подоспел как нельзя кстати! А новоиспеченный капитан остался с носом!..»
Когда капитан Лемке во главе отряда подъехал к железной дороге, он увидел идущую навстречу колонну карателей. Гитлеровцы шагали уверенно — их вел предатель Михаил Караев, убийца, бежавший из тюрьмы. Оставшись на оккупированной территории, закоренелый преступник сразу же переметнулся к гитлеровцам. Получив от них задание разыскать стоянку партизан, он пристал в лесу к группе красноармейцев, бежавших из лагеря, выдав себя за военнопленного. В лесу беглецы набрели на сторожку лесника Сидорова и, рассказав ему о себе, попросили указать дорогу к партизанам. Егор Николаевич отвел красноармейцев в отряд. Так в партизанский лагерь проник предатель.
Караев сумел вкрасться в доверие. Когда на серьезную операцию, рассчитанную дней на десять, была направлена группа из шести партизан, в нее был включен и Караев. Проходить нужно было у самой станции Луга. Опасаясь неожиданного столкновения с гитлеровцами, партизаны решили выслать одного человека в разведку. Идти вызвался Караев. Но прошел час, другой, а он не возвращался. Затем в той стороне, куда ушел «разведчик», послышались автоматные очереди.
Задание, данное партизанской группе, было важным. Они не смели ввязываться в случайную стычку. Поэтому, прождав возвращения Караева до вечера и не дождавшись его, они пошли в обход, другой дорогой, решив, что их товарищ погиб в перестрелке, и сожалея, что не имели права прийти к нему на помощь.
А предатель, устроив «перестрелку» с помощью собственного автомата, направился прямым путем в Лугу, чтобы доложить гитлеровцам об успешно выполненном поручении.