ся лихорадочно освобождаться от чертовой проволоки, но она как назло, отцепившись в одном месте, цеплялась в другом. Неожиданно откуда-то со стороны Сорокина протарахтела автоматная очередь. «Неужто фашисты партизан расстреливают?! — в отчаянии подумал Митька, и бессильные слезы выступили на его глазах. — Эх, не успел я, не добежал!.. А фашисты, наверно, голубя подстрелили…»
И как раз в это время прямо над Митькиной головой пролетел еще один голубь. Мгновенно забыв про боль, забыв отчаяние, только что охватившее его, Митька чуть было не закричал «ура» от радости. «Толька контрольного выпустил! Молодчина!..» Выпутавшись кое-как из колючей проволоки, он выбрался наконец из траншеи, мельком взглянул на исцарапанные в кровь ноги, махнул рукой и снова помчался к землянке. А в голове билась одна мысль: «Долетит контрольный или нет? Успеет ли?»
Капитан Лемке почти спокойно ехал по лесной дороге. Правда, нападения партизан можно ожидать всегда и везде. Но на этот раз были приняты, кажется, все меры. Крестьяне или связные из деревни не могли ничего сообщить партизанам. Об этом Лемке позаботился лично, окружив с вечера все Сорокино. Этой ночью деревня охранялась так, что и мышь не проскочила бы.
И все-таки как-то неприятно чувствуешь себя в этих проклятых лесах. Мало ли какой сюрприз могут снова приготовить русские! Их сам черт не поймет!
Хм, вот оно то место, где он, Лемке, упустил этого чернобородого дьявола — лесника. Капитан поморщился при этом неприятном воспоминании, но затем улыбнулся, представив себе картину паникивызванной грозным рявканьем. Кто бы мог подумать, что дрессированный медведь нападет на вооруженный отряд и разгонит всех! Досадная, но довольно смешная история…
Лемке подъехал к телеге, на которой сидели связанные партизаны. Их хмурые лица были бледны. Один из схваченных бросил на Лемке взгляд, полный такой лютой ненависти, что видавшего виды капитана передернуло. Погоди, голубчик, в Луге ты запоешь по-иному!
Вот уже виднеется и полотно железной дороги. Справа — большая поляна, слева — овраг, из которого тянет сыростью. «Слава богу, — удовлетворенно подумал Лемке, — лес проехали! Еще километра полтора до станции Мшинской, а за ней Луга… Скорей бы!»
Лемке с наслаждением представил себе, как он входит в свою уютную квартиру, раздевается, затем принимает ванну… Неделями в этих проклятых лесах, в мужицких избах, не снимая мундира и даже сапог. Грязен до безобразия! Брр!.. И Лемке вновь передернуло. Он повернул коня, приподнялся на стременах и посмотрел на растянувшуюся колонну: солдаты шли вразброд, не держа строя.
Капитан собрался было подать команду подтянуться, но, махнув рукой, только пришпорил жеребца.
... Лемке не успел схватиться за оружие. Внезапно загремели выстрелы, и правую руку капитана пронзила острая боль, пальцы выпустили поводья…
Падая, Лемке зацепился ногой за стремя, и конь протащил его еще несколько метров по земле. Потом лошадь рванула, нога капитана выскользнула из стремени, и он растянулся на дороге. Но уже через секунду Лемке приподнялся и пополз к канаве, опираясь на здоровую левую руку. Правая болталась, как плеть. Капитану с трудом удалось встать на ноги. Пытаясь отстегнуть кобуру, он, словно сквозь сон, увидел, что телегу с партизанами окружили вооруженные люди. Потом — взрыв гранаты, что-то неимоверно горячее прожгло висок, и капитан Эрнест Лемке рухнул в канаву…
Когда Митька, выбиваясь из последних сил, добежал до землянки, первыми, кого он встретил, были Василий Федорович и… Дроздов. Объездчик Дроздов! Митька остолбенел. Да ведь Дроздов не больше как час назад лежал связанный по рукам и ногам в телеге, окруженной фашистами! Митька в изумлении протер глаза. Но нет, это и верно он, Дроздов, целый и невредимый, стоит и преспокойно беседует с командиром партизан! Ну и дела!..
В этот момент Василий Федорович повернул голову, увидел Митьку и подбежал к нему. За ним засеменил Дроздов. Командир отряда крепко прижал Митьку к себе, поцеловал в голову и громко сказал:
— Спасибо тебе, сынок! Спасибо, пионеры, сто раз спасибо за вашу голубиную почту! — И ласково взяв Митьку за плечи, Василий Федорович широко улыбнулся: — А ты, брат, оказывается прав был — на голубей ваших смело можно надеяться. Хорошо работают они у вас!..
— Правильно! Верно! — внезапно загремело за спиной мальчугана.
Митька удивленно оглянулся. Он и не заметил, как вокруг них собрались партизаны и впереди всех — только что вызволенные из фашистских лап. Бойцы одобряюще смотрели на Митьку, и он готов был сейчас от смущения умчаться куда глаза глядят, Но разве убежишь, если партизаны так плотно окружили его и командира!
Отдохнув, партизаны ушли, наказав деду в случае чего немедленно приходить в отряд. А в землянке появился еще один житель — объездчик Дроздов остался у Егора Николаевича.
Митьку так и распирало от радости и гордости. Да и как не гордиться, если голуби, его голуби помогли выручить партизан! Он бросился к медведю и закувыркался с ним по траве. Ох, и досталось в этот день Федьке от его маленького хозяина. Огромный и сильный зверь, который одним ударом лапы мог бы убить взрослого человека, позволял Митьке делать с собой все, что угодно. И, видно было, что разлучи этих друзей, — зачахнут они с тоски.
Бросив наконец возню с Федькой, Митька подбежал к голубятне и бережно взял свою любимицу Черно-хвостку. Остальных голубей он выпустил полетать.
Шанго с лаем погнался за белкой, осмелившейся разгуливать в непосредственной близости от столь грозного зверя. Но белка молнией взлетела на дерево, озорно посмотрела на Митьку, что-то весело прощелкала и исчезла в густых ветвях.
На другой день после того, как партизаны смелым налетом на карателей освободили пойманных товарищей, Митька, Толька, Федька и Шанго сидели у подножия Белого камня. Толька был срочно вызван сюда с помощью голубиной почты.
Дед послал Митьку к деревне на всякий случай. Может, фашисты опять что-нибудь задумают, вышлют карательную экспедицию в Сорокино. В случае появления чего-нибудь подозрительного Митька должен был немедленно сообщить деду в землянку. На этот случай за пазухой у Митьки сидели два голубя — Чернохвостка и Сизый. Они отнесут записку, если понадобится.
— Видал, Митька, вот и мы помогаем фашистов бить! — с гордостью сказал Толька. — Ведь это мы помогли партизанам своих от немцев отбить, правда? И я помог. А ты говорил, что я трус! Я не трус, я только осторожный…
— Конечно, если бы не мы, так они ничего бы не узнали вовремя, — солидно ответил Митька. — И я знаю, что на тебя можно положиться в таком деле. Тебе партизанский командир тоже велел спасибо передать. Я ему сказал, что это ты послал голубей и еще что ты всю ночь караулил и сообщил, сколько солдат было и по какой дороге они пошли…
— Ну?!.. — удивленно и радостно вскричал Толька. — А ты сам его видел?
— Конечно, видел! Вот как с тобой сейчас, говорил. И тех видел, кого спасли. А командир Василий Федорович даже поцеловал меня и сказал: «Сто раз спасибо!..»
— Вот бы познакомиться с ними! — тихонько проговорил Толька. — Теперь они у нас в деревне стоят. Мить… Ты меня как-нибудь с собой к ним взял бы, а? Ты же их знаешь…
— Ладно, спрошу, может позволят, — со снисходительной важностью ответил Митька. — Командир разрешит — возьму. А что если они и совсем нас у себя в отряде оставят? Вот бы здорово!..
Толька лежал на спине и мечтательно смотрел на плывущие в небе облака, думая о чем-то своем. Шанго нашел в кочке мышиное гнездо и с таким усердием разрывал его, что земля так и летела во все стороны. Сухие комья сыпались на кустарник и с шорохом скатывались с листьев. Федька бродил по поляне и с наслаждением поедал бруснику, которой здесь было превеликое множество — вся земля усыпана. Иногда он поднимал голову, поглядывал на Митьку, убеждался, что хозяин на месте, и снова принимался за ягоды.
Взобравшись на Белый камень, друзья долго смотрели на свою школу.
Вчера партизаны выбили гитлеровцев из деревни, и теперь над школой гордо развевался красный флаг — там расположился штаб партизанского отряда…
— Не тужи, Толька, — хлопнул Митька приятеля по плечу. — Кончится война, снова в школу пойдем!