Глянул Агнехран на блюдце серебряное, глянул на чародеев под прикрытием новоявленного тополя сражающихся, на пальцы наши переплетенные глянул, на меня посмотрел…
И вот смотрел бы и смотрел, я так вечность просидеть была готова, чтобы он на меня смотрел, а я на него, но тут у кого-то нервы сдали.
— Так это ты! — возорычал чародейка капюшонистая. — Ты — ведьма! Не ведунья и ученица ее, а одна ты, как есть одна!
— Ну, про «одна» это ты сильно погорячился, чародей, — ответила на него даже не глядя, я со своего Агнехрана любимого глаз не сводила и не хотела сводить, — не одна я, много нас — и леший, и Мудрый ворон, и кот Ученый, и домовой, и второй леший, и чаща, и вторая чаща, и водяной, и вампиры, и волкодлаки, и бадзуллы, и кикиморы, и черти, и…
И тут улыбнулся мне Агнехран, и я позабыла кто там еще «и». Вот подзабыла и все.
Протянула я руку, щеки коснулась впавшей и прошептала с грустью:
— А все-таки придется учиться компот варить.
— Какой компот, душа моя? — тихо охранябушка спросил.
— Мясной, — вздохнула тяжело.- Тут дело такое, Агнехранушка, коли уж завела мужика, надоть его кормить. Где-то имелась у меня книжка с рецептами, кстати.
— Ага, «Приворотное зелье — тридцать три проверенных рецепта», — сдал меня кот.
Даром что Ученый.
Хотя…
— А вот с нее и начнем, — решила вусмерть пьяная ведьма.
Опосля чего клюку призвала, и вмиг единый у меня в гроте не один тополь был — а цельная маленькая рощица. И в рощице той слегка обалдевшая нежить стояла, прямо по чародейским учебникам созданная. Да, чащи у меня были те еще затейницы, причем обе.
И взвыл чародейка капюшонистый. Возопил просто. Возоорал. Возостенал. Возо…
— Зачем же так орать? — простонала ведьма, на которую медленно, но верно надвигалось похмелье. — У меня, может, голова болит.
Просьбе моей однако не вняли, и индивид под капюшоном возохрипел:
— Это ведь даже не яблони!
— Нет, конечно, — я была полностью с замечанием согласная, — «не убить» это вовсе не равнозначно «дать шанс возродиться».
И вот тогда вытаращился на меня чародейка капюшонистая, а я вот о чем подумала — откуда он про яблоню то знал? Не про капустку там, не про малинку, а именно про яблоню. Про яблоню он узнать мог только если в курсе истории погибшей лесной ведуньи был, а о ней он узнать разве что от Агнехрана мог…
И тут поглядела я на Агнехрана, а он на чародея глядит яростно, аж крылья носа вздрагивают и желваки на исхудавших скулах видны. И именно архимаг и догадался.
— Данир! — с чеканной яростью произнес он.
И тогда вспомнила я, где этот голос слышала! Да где мага молодого, совсем же молоденького видела! А еще слова мне припомнились Агнехраном сказанные и разговор, что между нами состоялся:
«Данир. — сказал тогда Агнехран. — Мне приятно, что ты имя его не запомнила, значит не по нраву пришелся, тем лучше».
Я спросила: «Для кого лучше?»
А охранябушка ответил: «Для меня».
И вот была бы трезвая, никогда не догадалась бы, а так, пьяная вусмерть, вспомнила и чародейку Сирену, и то как любила она этого чародея нестареющего и… Поняла я в чем дело. Этот лицом больно молодой, видать на женщин как-то особливо действовал, и как только маги такое пропустили?!
— Любовь моя, я быстро, — явно сдерживаясь с трудом, сказал Агнехранушка.
— Да не торопись, — улыбнулась магу своему. — Я всегда тут. Все двадцать четыре часа. Всю седьмицу. Все триста шестьдесят пять дней в году. Все…
— Угу, я понял, — прервал меня Агнехран, аккуратно на землю ссадив.
И бутылку мою у Гыркулы отобрал и с собой унес.
— Бутылку то верни! — возмутилась я.
— Верну, — с гневом произнес возлюбленный мой. — Только вот со временем определюсь, а то я знаешь ли не столь свободен в своем расписании, чтобы все двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году пить!
— Да я ж… я ж только начала, — оправдалась почему-то.
— Уже закончила. Вампир, о клыках подумай хорошо. Хорошенько-то подумай в следующий раз, как в погреб свой наведаешься. Скоро буду.
Мы с графом только переглянулись обалдело, когда вспыхнул под архимагом круг алхимический, а потом точно такой же вспыхнул уже в блюдце серебренном.
— Айда к Заводи, — предложил кот Ученый.
А мы что? Мы все только за.
Я тропу Заповедную открыла, леший увеличил, и мотанулись мы все к Заводи, только вот меня шатало очень с перепою, а так ничего, шла почти уверенно… правда лешинька от чего-то под руку вел, а так я шла, даже сама.
А опосля сидели мы да и смотрели — с блюдца серебряного с Водей мы изображение на воду перенесли, и изображение стало такое масштабненькое. И главное посмотреть было на что. Магические дуэли они ого-го, а когда целый архимаг да супротив древнего чародея, тоже явно не из последних, это вообще огогошеньки.
Но если по-началу я взирала на битву с рассеянностью зрителя сильно сдобренного алкоголем, то уже следующий удар чародея заставил протрезветь мигом.
Вот Агнехран и Данир стоят друг на против друга.
А вот Данир всего одним словом воспламенил все вокруг Агнехрана.
Кто-то охнул и схватился за сердце — граф. Вождь Далак тут же счел своим долгом напомнить вампиру, что у него сердца вообще-то толком нету.
— Виноват, забыл, — быстро извинился Гыркула.
Но никто даже не улыбнулся — в единый миг всем стало ясно, насколько опасна и сложна схватка между чародеем и архимагом. А я утратила уверенность в том, что Агнехран победит без труда. К сожалению с трудом. С большим трудом. И не прибегая к перевоплощению в аспида, потому как чародей Данир именно к этому его и подталкивал, призвав огонь. А когда тебя подталкивают к чему-то слишком явно, становится очевидным, чего добивается враг.
— Веся, дрожишь вся, — тихо сказал леший.
— Страшно мне, — так же тихо призналась я.
Лешенька ладонь мою сжал, зажмурилась я, да и передала ему то, что сама видела. А видела я двоих — одного, что был зол, да зол обоснованно, и за близких боялся, за магов своих, за друзей, а больше всего за меня. И второго — ему злоба вековая могущество давала, окрыляла его, сильнее делала. И сила та только нарастала. Нарастала и крепла!
А потом и количество зрителей со стороны наблюдающих увеличилось — все подключились, и кот Ученый, и Ворон Мудрый, и Леся с Яриною, и даже леший каменный. Опосля и Водя попросился — пустили. Привыкли мы завсегда работать командою, вот и в момент тревожный все вместе были.
И все вместе застонали разом, когда Данир портал призвал, злую, вот как есть злобой исполненной ухмылку не скрывая, и отступил… слишком медленно. В смысле вроде как быстро, да только жест сей был скорее приглашающий, нежели испуганный — Данир-чародей архимага пытался за собой увлечь.
«Это кудыть он нашего мага-то заманивает?» — всполошился неведомо как оказавшийся рядом с нами домовой Тихон.
«Веся!» — скомандовал леший.
Ну я понятливая, порою, сейчас как раз та самая пора была.
Стиснула браслет обручальный, рванула резко, да и выдернула Агнехрана прямиком к нам, аккурат в воду ледяную… это случайно вышло. Да только так зол был охранябушка, что вскипела вода вокруг него, а мне маг прошипел взбешенное:
— Лллллюбимая!
И приятно так на душе стало, радостно, светло, хорошо. И вот я ведь ведунья лесная, цельных два леса у меня, и подумалось вдруг мне — а что если взять, да и изменить правила? Ну подумаешь, впускаем не каждого, а выпускаем всех, в смысле никого не держим, можно ведь поменять все, и удержать… некоторых. И так мне вдруг идея эта понравилась, сильно-сильно… Одна проблемка обнаружилась — я на общей связи была, от того воззрились на меня все присутствующие соратники, и даже каменный леший как-то умудрился взгляд укоризненный отправить прямо из центра Гиблого яра. Вот нет в них ничего романтичного, вот совсем ничего.
А быть может, могла бы я стать первой ведьмой, что взяла, да и украла себе целого архимага!
«Не смешно, — укорил меня мой лешинька».
А я и не смеялась, это улыбка была мечтательная. И мечта, что у меня появилась, она такая красивая была. Всего-то и стоило что у архимага немного силенок отобрать, а опосля в Заповедном лесу заточить навечно. И тогда счастливая я буду, сильно-сильно, и каждый день будет как праздник, и…
«Вообще не смешно», — вот уж от кого не ожидала, так это от Леси.
Нахмурилась я, и выпить бы, да только стоит передо мной Агнехран-маг, смотрит недобро, объяснений явно ожидая. И ведь дать их придется, не отвертишься.
Потянулась я к нему, ладонь к щеке родной такой прижала, да и передала все, что увидела.
Постоял Агнехран, посмотрел воспоминания, опосля на меня взглянул, да и поинтересовался с трудом гнев сдерживая:
— А я, по-твоему, значит не зол?
Забрала я ладонь свою, села удобственнее на бережку, да и сказала глубокомысленно:
— Ты можешь злиться сколько угодно, да только нет у тебя такой злобы лютой, чтобы силу в ней неограниченную черпать. А у него есть.
Сузил глаза архимаг яростно, постоял, поглядел на меня, сказать явно что-то хотел, но произнес только:
— У тебя глаза светятся. Это ты злишься?
— Я? — переспросила удивленно. — Я нет, а глаза светятся это потому что Леся злится, и леший… и кот… и ворон… и второй леший особливо, и…
Тут я моргнула, связь с соратниками верными разрывая, на мага взглянула уже своими глазами и взором своим, да и сказала:
— Ты уж как хочешь, Агнехран, а только в состоянии нынешнем ты этому злодеюке чародейскому не соперник, сильнее он. Прости за правду.
Не простил. Стоял по пояс в воде студеной, на меня взирал пристально, да явственно слова подбирал, чтобы весь свой гнев мне и высказать. А он гневался, и я понять его могла — он же не только за себя переживал сейчас, но и за магов своих, за тех кто служил ему верно, тех кого вырастил, тех кто в бою плечом к плечу стоял. И… понимала я это, а только как объяснить ему, целому архимагу что ужас наводил на всех одним своим именем, что Данир-чародей, все же сильнее. И подлее. И коварнее. И жесток сверх меры. И…