И тут появился Водя.
Ничего не говоря, подхватил нас с лешим магией, да и перенес на берег Заводи.
А там толпа собралась – все наши, да еще и с вином, и с колбасой копченой, и хлебом свежим. А еще с вампирами и болотниками купец Савран сидел, жену обнимая, и все смотрели на то еще представление.
— Агнехран, — вопил Данир все в той же пещере, — иди сюда, маг проклятый… О, водичка!
Тут чародейка на колено припадает, ладонями воду зачерпывает, пьет жадно и… падает замертво.
— Во, сейчас самое интересное будет, — сообщил мне Гыркула.
Я волосы мокрые на ветру встряхивая, ничего говорить не стала, по мне так смерть это вообще не интересно, особливо после разговора с охранябушкой, чтоб его, сегодня.
Но тут чародейка поднялся удивленно, огляделся, ресницами хлопая, и произнес:
— Где я? Что я? Как я? Зачем я в пещере сижу? А, тут же Агнехран должен быть! Агнехран! Агнехран, куда делся-то? Агнехран, иди сюда, маг проклятый… О, водичка!
И чародейка делает ровно все то, что уже делал — на колено припадает, ладонями воду зачерпывает, пьет жадно и… падает замертво.
Только вот досада-то — чародей слегка так бессмертный. И минуты не прошло, как поднялся, огляделся и все началось заново.
— Где я? Что я? Как я? Зачем я в пещере сижу? А, тут же Агнехран должен быть! Агнехран! Агнехран, куда делся-то? Агнехран, иди сюда, маг проклятый… О, водичка!
Бабах.
— Вот и источник мертвой воды нашелся, — задумчиво сказал леший.
— Видать где-то рядом, пещера-то, — сделала вывод я.
— Может в скале, у обрыва, там где ранее стоял чародейский замок, — предположил Водя.
А затем, поразмыслив, добавил:
— Если мертвая вода проявится где-то, я по ней сумею пещеру определить.
— Хорошо было бы, — вздохнула я.
Данир в пещере ожил в очередной раз и снова жалобно позвал «Агнехрааааан».
Лучше б сдох навечно!
***
От Заводи я ушла злая. Уж такая злая, что ни в сказке сказать, ни в эпической балладе передать.
Остаток ночи провела в Сосновом бору, и не то чтобы силы восстанавливала, скорее успокоиться хотела.
Соврала я Агнехрану, от того что было между нами ребенок у меня не родится никогда, утратила я способность к рождению, утратила когда Кевина спасти пыталась, да не вышло. И сидела я сейчас, осознавая свое бессилие — мужчину ребенком удержать пыталась, глупо ведь это, совсем глупо. И неправильно. И подло. И еще много чего, да только в тот момент я на все готова был, лишь бы остановить его, заставить забыть о смерти во имя чужого блага, вот и использовала все рычаги воздействия. И ведь понимаю я Агнехрана, если бы ему смерть угрожала, я бы тоже своей жизни ради него не пожалела бы… Но о себе говорить и принимать решения просто, а как о его жизни речь зашла, так хоть вой.
Я и завыла. Тихонечко. Так чтобы никто не услышал.
На хвою легла, свернулась калачиком, колени к груди подтянула, и лежу, слезы глотая.
Так и заснула, с глазами мокрыми, с душой раненной.
***
Проснулась от того, что кто-то ласково прядь волос с лица отвел, губ коснулся, щеку погладил.
Глаза открыла, а там Агнехран. Сидит передо мной, на губах улыбка, в глазах нежности столько, что в моей душе мгновенно цветы зацвели.
— Дверь починил, баню отстроил заново, шкаф привез новый, Тихон уже все вещи в него твои складывает. Еще мармелад привез твой любимый, пошли завтракать, — сказал маг.
Почувствовала, как глаза слезами наполняются.
— Ты пришел… — прошептала, словам своим не веря.
— Пришел, — кивнул маг.
— И останешься? — голос мой дрогнул.
— Останусь, — заверил он.
Слезы с ресниц соскользнули, по щекам катятся, а утро вокруг становится все ярче, все светлее, все радостнее.
— Только предупредить должен, — серьезно сказал охранябушка, — жизнь у нас с тобой предстоит трудная. У меня характер плохой. Работа сложная. Врагов не перечесть.
— Прямо как у меня, — улыбнулась невольно.
Улыбнулся в ответ, и продолжил:
— Иногда злой буду, особенно если не получается что-то. Иногда ночью срываться придется. Иногда не смогу дома ночевать. Порой буду приходить раненный.
Тоже мне, напугал.
— Ничего, у меня тут источник с живой водой появился, — ответила с улыбкою.
И сердце замирает от радости, когда вновь улыбнулся мне мой маг.
— Я люблю тебя, — слова тихие, а прозвучали для меня громче всех поющих в это утро птиц.
— Обними меня, — попросила, к нему потянувшись.
Обнял, к себе прижал, да крепко так, что услышала как бьется сердце его. Сильно, мощно, взволнованно. А вот мое замирало от счастья, от такого удивительного, невероятного счастья.
— Можно, я тебя на руках понесу? – тихо спросил Агнехран. — Просто отпускать не хочется.
— Можно, — прошептала, за шею его обнимая.
Рассмеялся, подхватывая, да с земли поднимаясь. К себе прижал, и спросил вдруг:
— А можно, я тебя всю жизнь на руках носить буду?
— Можно, — выдохнула, готовая вообще на все сразу сказать ему «можно».
Эпилог
Она стояла напротив меня — страшная, жуткая, мертвая, с черными провалами глаз, с клюкой полусгнившей, в окружении с тремя лешаками припавшими к земле аки звери и толпой умертвий, готовых по единому ее взмаху ринуться на меня ревущей, рычащей, убийственной толпой.
Я стояла напротив нее одна одинешенька.
Ну разве что с платком в руке. Клюка и та была к дубу прислонена, потому как… тошнило меня. Уж не знаю, что я такого съела вчера в том ресторане при театре, куда меня Агнехран водил, но сегодня меня тошнило зверски.
— Одну секундочку, — извинилась я перед ведуньей лесной что пришла битву боевать, а я тут животом, понимаешь ли маюсь.
И вдруг повторно скрутило меня так, что завтрак от меня сбежал вместе с ужином.
Умертвия меланхолично проследили за процессом.
Мертвая ведунья, даром что дышать уже неспособна, издала скорбный вздох.
С момента нашего эпического сражения меня стошнило уже в третий раз.
— Да что ж я съела-то! — возмутилась я же.
Ведунья развела руками, демонстрируя что она лично понятия не имеет об этом.
Выпрямившись, я тщательно вытерла лицо, и предположила:
— Может Тихон мне в пирожки поганок сунул?
Ведунья отрицательно покачала головой, и указала на небо.
Ну да, утро, раннее совсем, завтракала я почитай меньше четверти часу назад, так что даже если в пироге и были поганки, то первые симптомы отравления как минимум через час-два появились бы.
— Но и ужином я отравиться не могла, тогда бы ночью тошнило, — решила, поразмыслив.
Моя противница тоже подумав, кивнула, соглашаясь.
— Что ж за напасть?! — воскликнула в сердцах.
Лешаки посмотрели на свою мертвую ведунью, ведунья меланхолично пожала плечами.
Ситуация.
И тут меня затошнило снова. Стою, дышу глубоко, пытаюсь сдержаться, а не выходит.
— Слушай, уважаемая, — я клюку подхватила, на нее оперлась, — давай не сегодня. Что-то не хорошо мне, не до сражений как-то.
Нахмурилась лесная ведунья, и вдруг на живот мой уставилась внимательно.
— Да нет, там не болит, — и тут меня снова тошнить начало, невыносимо просто.
И голова закружилась.
Но упасть я не успела — Ярина явилась тот час же. Нарушив всю конспирацию военностратегическую, выскользнула из земли, обратилась девою лесной, поддержала, вглядываясь взволнованно. Начала искать следы скверны, в глаза всматриваться, кожу прикосновениями лиан проверять, а меня тошнит и тошнит все сильнее.
И тут вдруг умертвие ведуньи лесной, возьми да и скажи:
— Да ребеночек будет, это ж ясно как день.
Замерла Ярина. Замерла я. Лешаки из боевой позы, припавшие к земле и готовые к нападению, поднялись в небоевую позу-то, на меня глядят растерянно.
И тут гром грянул, открылся портал алхимический и явился из него аспид мой, весь в огне, с горящей саблей в одной руке и магическим щитом в другой. Точно, у него же сегодня битва в Черной пустоши должна была быть, они с другими магическими аспидами против эф восстание готовили. Вообще Агнехрану, надо сказать, повезло. Он опосля битвы с Даниром получил мое ведьминское зрение, и потому чужую ненависть да злобу стал видеть отчетливо. А вот ведьмаком не стал, потому как своя сила у него имелась, причем в обоих ипостасях сила его, и как аспида и как архимага, мою ведьминскую превосходила. Но зато чисто ведьминское везение ему досталось в полном объеме, и теперича в карты али другие игры азартные с ним никто не играл — точо знали, Агнехран в любом случае выиграет, ибо ему везет завсегда и везде.
Но кроме везения в играх азартных, везти ему стало и в интригах злодейских — он их теперь за милю чуял, а порой и за сто миль. Вот так вот заговор эф пустоши и раскрыл, а уж эти-то и так, и эдак пытались скрыть свою коварную деятельность, полгода почти скрывали. Но не вышло. Агнехран вовремя узнал, вовремя фронт сопротивления организовал, а сегодня вот как раз время битвы было.
И вот спрашивается — чего он тут делает, когда у него там битва суровая да бой смертный? Не для него, конечно, смертный, иначе не пустила бы его ни за что, а так — просто для эфф губительный. Вот раскрытие заговора мы вчерась как раз и отмечали торжественно, и в театр сходили, и в ресторане красивом поужинали, а уж платье на мне какое было — Агнехран сказал, что передо мной такой красивой ни за что не устоит. Так и вышло – не устоял.
И по утру довольный, счастливый, сияющий счастьем прямо на бой боевательный ушагал. А я пользуясь случаем на свой смылась с самым невинным выражением, так чтобы не заподозрил.
И вот он итог.
— Веся, какого дьявола? — прорычал мой гад возлюбленный.- Мы договаривались, что ты сегодня сидишь дома и из леса носу не показываешь!
— Так а я что? — возмутилась мгновенно. – Вот я, вот мой лес. В чем проблема-то?
Аспид прорычал глухо, злющий настолько, что говорил с трудом, да и все же произнес: