«Чащу позови, пусть ему лекцию прочтет еще раз. Она знает какую. А мне бы поспать, лешенька».
И я заснула, покойно и привольно, как может спать только лесная ведунья, без снов, без кошмаров, без воспоминаний.
Утром проснулась поздно и удивилась тому, что свет мне в глаза не бил и вообще полумрак повсюду. Села, огляделась, улыбнулась. Охранябушка за ночь раздобыл где-то ткань черную и занавесил все стены несуществующие так, чтобы свет не мешал мне.
Встала, потянулась, вышла из избы и заулыбалась уже всему – солнцу, утру, лесу, лешему, который держал бревно, коту Ученому, который давал советы, Мудрому ворону, который давал указания, и даже охранябушке, который бревно это пилил. А у костра русалки лысые обед готовят, из лесу медведь с кузовком грибов идет, и чаща моя зловреднючая лежит на солнышке, ногой в листочках покачивает, и морда у нее ну такая довольная, что ни словом сказать, ни песней передать.
Красота в общем!
– С добрым утром. Как ты? – спросил маг, выпрямляясь.
– Спасибо, хорошо, – ответила улыбаясь. – Лешенька, ты сильно занят?
Суровый мой сотоварищ посмотрел на чащу. Та поначалу сделала вид, что вообще ни разу намеков не понимает, но с лешим не забалуешь. Встала как миленькая, пошла бревно для охранябушки держать, но я ее взгляд на медведя перехватила, и вот клюкой поклясться могу – она сейчас Михантия припашет. Чаща у меня та еще поганка.
Посмотрела на русалок, те улыбались во все зубы, счастливые такие… лысые.
– Русалочки, милые, а где волосы-то? – не удержалась я от вопроса.
– Утра доброго, госпожа лесная ведунья, – ответили они разом.
Потом вдруг засмущались, глаза опустили, и только Фати, она самая смелая из них, сказала:
– Нам чаща-матушка все поведала, ну об том, почему ж вас все страшной уродиной кличут, уж не сочтите за оскорбление, госпожа. Да только волосы же сейчас не в моде, особливо у магов. Им чистенькие, без волосика-волосинки девушки нравятся.
Ну… чаща!
Глянула на чащу – та улепетывала, бревно теперь медведь держал, грибы мне кот нес, а охранябушка, видать, уже знал все, но лишь улыбку скрыть пытался, а говорить правду русалкам и не собирался никто.
Даже я.
– Мм-м… красиво, – проговорила невнятно.
– Маслом натерли головы, чтобы блестели! – гордо сообщила Этин.
Ну, чаща, ну ты у меня еще попляшешь!
Да только тут как раз леший подоспел, не то чтобы спешил, но подошел в самое время.
Я руку протянула, к его колючей щеке прикоснулась, и глаза закрывала уже, когда заметила – не пилил бревно больше мой охранябушка. Замер он, мрачно глядя на лешего. С чего бы это?
И глаза я закрыла, передавая другу верному все сведения о лесе, все, что во время сна заметила, все, что ему сделать надобно. Где подлесок прорядить, где муравьев угомонить, с каким волком побеседовать, а то повадился на оленят охотиться, мне Урог и раньше про него говорил, а вот сегодня сама увидела – волчара этот наглый, от стаи отбившись, караулил у водопоя не старых или болезных, а молодых оленят. Негоже это! У волков своя задача, а коли не выполняют – прочь из моего леса! В общем, дел было много. И славно так, что леший у меня теперь есть, поначалу все самой делать приходилось, я с ног сбивалась, все чаще где-нибудь под сосной спала, но может и к лучшему это, меня тогда только работа и спасала, берегла от дум страшных. И все же с лешим полегче стало, и я без него как без рук теперь.
Все передала, поручения дала, открыла глаза, улыбнулась другу верному, руку опустила.
– До заката управиться надо бы, лешенька, – попросила его.
– Я-то успею, а ты? – поинтересовался леший.
– Управлюсь. У меня выбора нет, вечером поспать нужно будет, ночь-то вся на охранябушку уйдет.
Леший повернулся да на охранябушку глянул недобро.
– Не злись, лешенька, – попросила его.
Тяжело вздохнул богатырь лесной да и исчез. Оно и верно, работы много сегодня, а я и так проснулась поздно. Быстро умывшись, волосы расчесала, собрала, на ходу хлеб с сыром сжевала, опосля нос нацепила, на лицо краску нанесла, брови поклеила косматые, бородавки самые страшные, плащ же не самый страшный – тот после охранябушки надо было еще починить.
Из избы вышла уже как полагается – страшная, мерзкая, жуткая.
– Лапти забыла, – сказал вдруг маг.
Ой, точно!
Метнулась обратно, переобулась, но когда спустилась по лестнице, маг заступил мне дорогу. Осмотрел внимательно и спросил:
– Магией пользоваться не стала. Выходит, опасаешься кого?
– Повод есть, – ответила я.
И чуть не помянула все поганки лесные разом! Модулятор голоса забыла.
– Да что ж за день-то такой! – пришлось опять бежать в избу, охранябушка почему-то за мной пошел.
Постоял в полумраке, пока искала нужный амулет да настраивала на каркающий резкий голос, делая распевку, а потом спросил:
– Что конкретно не так с магией?
Посмотрела на него досадливо, вздохнула и правду сказала:
– Мою ты поглощаешь. Да быстро. Так быстро, что иллюзия и та не держалась, глаза мои сползающие вспомни.
Маг кивнул, принимая ответ, и произнес:
– Ночью ты не переодевалась. Сейчас снова в «образе лесной карги». Людей каких встречать собираешься?
Посмотрела на него пристально да и совет добрый дала:
– В мои дела не мешайся, охранябушка. Это мои дела, не твои.
Промолчал, взгляд тяжелый, пристальный.
Затем вдруг сказал:
– А из охранительной магии на тебе что-то есть?
Да сколько ж можно уже?!
– Чаща! – позвала я.
Меня она везде услышит, даже если рядом нет, а уж зову не поддаться права не имеет. Вот и сейчас скользнула в избу стебельком вопросительным. И вот тогда я и нанесла удар, вымолвив.
– Чаща, родненькая, ты не поверишь – маг наш вообще ничего о зачатии не ведает.
Это было все!
Когда я уходила, в избе царила такая тишина, что была хуже рева звериного, но это ничего, мне все нравилось.
Дел сегодня набралось немало – лес-то мой Заповедный увеличился, от того и хлопот прибавилось. И металась я с клюкой из одного конца вверенной территории в другой, иной раз с лешим пересекаясь. Так, пока я с главным оленем разговаривала, вдали раздавался оправдательный скулеж волка-негодника – леший работал.
А ведьмак спал. Все там же, на опушке леса, нервно отгоняя от своих ромашек местных пчел. Пока гонял – я не трогала, а как прибить попытался, мгновенно чащу призвала. Теперь ведьмак выл отчаянно – он эту лекцию в третий раз смотреть вынужден был.
С лешим встретились у нового источника – пока все шло как надо, но только пока, вода все равно размывала холм. Постояли, подумали. Поняли, в чем промахнулись и где в расчет вообще закралась ошибка, – почву определили неверно, глина в ней была, да только на поверхности, а внутри песка больше… Нет, не удержу я дуб, рухнет он. И когда упадет, ох и дров наломает. Постояли, еще на холм посмотрели, подумали.
И тут Савран вернулся.
Как ступил на территорию моего леса, я ощутила сразу, остановился и он в замешательстве. Да, плохи твои дела, Савран-купец, ох и плохи.
– Саврана к жене проводи, – попросила лешеньку.
Тот кивнул, я осталась корпеть над расчетами. Вот нельзя дела лесные в спешке делать, знаю же, но нет – поспешили мы вчера, и вот он плачевный итог. Посидела, подумала, посмотрела на холм… ну его к лешему, простым путем пойду! Глаза закрыла, осмотрела лес, нашла бревно тонкое, муравьями проеденное, отобрала решительно, перенесла к холму да и сделала из него сток. Так чтобы от самого родника по поверхности и не через холм к его подножию.
К тому времени как леший пришел, я уже справилась, стояла, плащ отряхивала.
Друг мой верный скользнул призрачной тенью в холм, оценил работу, вернулся, на меня поглядел с сомнением.
– Лесная Сила за то не похвалит, – сказал леший. – У леса свои правила, свои законы, могла б суглинка намыть, камнями дно рудника устелить, а еще…
На этом леший замолк. Могла бы, да, а еще мог бы он верно состав почвы определить, но тут дело такое – из меня паршивая ведунья, а из него крайне ограниченный леший. Нет, раньше он был явно выше похвал всяческих, профессионал своего дела, да только… Так уж вышло, что ко мне леший пришел умирать. Насилу спасла, и спасла же, вот только ныне леший от сил своих прежних едва ли одной пятой владел, так что работаем с тем, что имеем.
Но леший о своих обязанностях вспомнил, сник.
Посмотрела на него, вздохнула да и не выдержала:
– Лешенька, а вот давай откровенно всю правду тебе скажу. У Лесной Силы правила есть, тут ты верно говоришь, есть и законы, и с этим спорить не буду, но от гор до Заморья – это самый большой Заповедный лес! Самый сильный, лешенька. А все знаешь почему?
Леший угрюмо посмотрел на меня.
– А все потому, – заявила решительно, – что действуем мы так, как считаем правильным. Правильно мы с тобой действуем, вот. И можно бы постенать, что и ты, и я не идеальны, но все у нас получается. Посмотри, три года миновало, а наш лес цветет и процветает, и зверья вдосталь стало, и ягод… А какой сорт земляники ты принес, как поспеет – на весь лес аромат разносится! Так что хорошие мы с тобой леса сохранники, очень хорошие.
Задумчиво почесал леший бороду, на меня посмотрел да и спросил:
– Хорошие, твоя правда. А вот надолго ли? Ты, Веся, рискуешь сильно, справишься ли, мне неведомо. Но знай, сейчас знай – для мага я остров нашел. Коли безумным станет – с него не выберется. Коли разум сохранит – сорванная печать повредит лишь валунам да скалам. Советов давать не буду, не мое дело, лезть не стану, просто запомни, что сказал.
– Запомню, – вздохнула я.
Совестно мне было, что вчера сорвалась на печали прошлого. О прошлом жалеть смысла-то нет уже давно, о будущем думать надобно, тут леший прав. Но вот что меня вдруг встревожило:
– Лешенька, а от чего Ясеневый лес-то пал?
Странное дело, когда узнала, опечалилась, конечно, а кроме грус