– Земляной шаман. Сплю годами, слушаю лес. Каждый шаг, каждый скрип. Оберегаю лесничих…
Он говорил и говорил, а мне казалось, что трещит огонь и длинные языки пламени стремятся обжечь мои руки и ноги. Терялось чувство реальности, кружа голову и делая тело легким, словно перышко.
– Вот нет больше души у леса, – хрипло шептал он. – А нельзя так…. Прежний лесничий спустился, теперь не вернется.
– Что? – встрепенулась я и аж подалась к шаману. – Вы знаете, где дядька Сатор?
– Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха! – угрожающе запел тунгур.
Шаман улыбнулся уголками губ. Поднял руку, вспыхнули ярким огнем вороньи перья на рукаве. Перед глазами на миг появилось лицо дядьки Сатора: любимое и родное. В карих глазах отразилась тихая грусть.
– Будь сильной, Вийора, – зазвенел в ушах его голос. – Теперь я принадлежу лесу – не вернуться мне в человеческое тело. Теперь лес – за тобой. Я буду помогать, но многое зависит от тебя, девочка.
– Но как же… – прошептала я, не осознавая, что по щекам текут слезы. – Где ты? Что произошло?
– Лес позвал… – словно откуда-то очень издалека донесся его голос. – Ему нужна наша сила. Я стар стал, сам бы не вытянул. А ты – держи. Лес не обидит, он нуждается в тебе.
Лицо дядьки Сатора исчезло, а я так и сидела, глядя затуманенным взором перед собой и не в силах пошевелиться.
– Почему? – спросила, ни к кому конкретно не обращаясь и даже не понимая, что произнесла это вслух.
– Всему свое время, – ровным голосом сказал шаман. – Сатор служил верно и долго, лес забрал его. Теперь бывший лесничий – один из духов-хранителей.
– Но… – Мое горло перехватило. – Он же был не стар совсем.
Шаман посмотрел на меня, желтые глаза теперь сияли не так ярко. Мне показалось, что можно разглядеть маленький черный зрачок и медовую радужку.
– Да за семьдесят ему было. Так что…
За семьдесят? Не может быть! Ну, пятьдесят или чуть больше. Но точно не семьдесят!
Однако шаман был абсолютно серьезен. И даже огненные ласки смотрели на меня внимательно и пытливо, словно чего-то ждали.
– Что… – Горло пересохло, говорить не получилось.
Я потерла лицо ладонями, пытаясь прийти в себя.
Шаман снова склонил голову набок, будто показывая, что ждет моего вопроса. Одна из ласк подбежала ко мне и взобралась на колено. Посмотрела пылающими глазами. По телу тут же прошло приятное тепло. В один миг стало легче дышать, а страх отошел на задний план.
Шаман издал какой-то щелкающий звук. Ласка обернулась, посмотрела на него, махнула хвостом и снова оказалась мордочкой ко мне. Неуверенно подняв ладонь, я погладила ее по голове. Надо же, кожу не обжигает даже.
Ласка всем видом показывала, что довольна. Я набрала воздуха в грудь и выпалила:
– Что вам от меня нужно?
Шаман улыбнулся, приложил палец к губам, призывая к молчанию. И вдруг почудилось: вовсе мы не под землей, а сидим на одной из лесных тропинок. И над головой шелестят листвой вековые дубы, а птицы перекликаются звонкими трелями. И чувствовалось, что от земли идет жар: густой и влажный, странный. И ветер трепал волосы, дурманя запахами хвои и мокрой травы.
– Лес ждет, – выдохнул шаман.
В его руках оказались тунгур и колотушка. Плошка вспыхнула живым огнем, и фигура сидевшего напротив вдруг засветилась, словно шаман был божеством.
– Быть тебе теперь лесничей, быть душой и дыханием. Беречь лес от дурного глаза, находить покой от зла людского.
– Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха… – звучал нечеловеческий голос тунгура.
По телу пробежала дрожь. Сердце пропустило удар. Голова пошла кругом, а перед глазами все заплясало в каком-то безумном танце. И только в ушах звучало:
– Ят-ха, Ят-ха, Ят-ха…
Старинный мотив, далекий напев, заставляющий терять волю. Мне показалось: в один миг я растеряла все человеческое, став свободной, как ветер, бестелесной, чуждой всей этой суете.
Лес заговорил: протяжно, сладко, тихо. Протянул ко мне колючие еловые лапы, обнял ими мягко-мягко, словно показывая – никому не отдаст. Внизу живота появилась тянущая пустота, а в груди – предвкушение. Что-то сейчас обязательно произойдет. Удары в тунгур уводили прочь из реальности, так и звали встать, сбросить одежду и кинуться в дикий первобытный танец времен, когда еще не ступала сюда человеческая нога.
В какой-то момент я заметила, что шаман отпустил тунгур и колотушку, и те так и зависли в воздухе. Из его ладоней вновь потянулись дымные струйки, медленно оплетая мои руки и ноги.
– Что ушло, то придет, – выдохнул он, и показалось, шепчет в самое ухо. – Что осталось, то не исчезнет. Нет пустоты – есть гармония. Что предначертано, то свершится…
Шаман вдруг вскочил на ноги и закружился в каком-то безумном танце, то и дело выкрикивая резкие гортанные слова на незнакомом языке. Я смотрела как завороженная, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить самой.
Он вдруг мотнул головой, и повязка-корона с рогами слетела на землю, а по спине рассыпались иссиня-черные волосы, закрывая ее почти до пояса. Одежда с костяными нашивками упала на землю, и я вдруг поняла, что шаман вовсе не стар. Глаза из медовых превратились в черную бездну. В них были сразу дикость, стихия, свобода и что-то такое, от чего перехватывало горло. Нельзя так смотреть на эту бронзовую кожу, ладное тело и словно высеченные из камня черты лица. Нельзя…
Мне показалось, что я горю. Шаман вдруг оказался рядом… Обнял, сжал крепкими пальцами мои запястья и развел руки в стороны.
– Смотри, – выдохнул на ухо.
И мы вдруг взмыли в черное небо, будто две огромные птицы.
«И когда только потемнело?» – где-то на краю сознания мелькнула шальная мысль.
Но тут же исчезла. Широко раскрыв глаза, я смотрела на проносившиеся внизу верхушки деревьев, на поблескивающую серебром линию реки, на старую водяную мельницу Слепого Дого. Звезды над головой светили ярко и холодно, зачаровывали своим неземным сиянием.
Горячее тело шамана прижималось к моему. Мысли немного путались, и порой сложно было смотреть только вниз. Пусть не понять: остались ли мы в человеческом облике или нет, но…
Я глубоко вдохнула ночной воздух. Ветер свистел в ушах. Вот круглая поляна, окруженная будто ожерельем из бледно-голубых светлячков. Из-за стволов деревьев вдруг выглянула высокая фигура, мерцающая серебром. А потом еще одна и еще… И двигались они странно, грациозно и текуче, словно исполняя неведомый мне ритуальный танец.
– Фрэйре лесные, – обжег кожу на шее шепот шамана. – Говорить хотят с новой лесничей.
– Но… – рвано выдохнула я.
– Им не отказывают, – шепнул он, почти касаясь губами моего уха.
И, не дав времени на раздумья, резко понесся к поляне.
Аллорет уже не первый час наблюдала за братом. Его состояние внушало серьезные опасения. Панике он не поддавался, но взгляд отчаявшегося зверя выдавал его с головой. Честно говоря, такое бывало крайне редко, поэтому заставляло нервничать. С огромным трудом удалось убедить его на некоторое время зайти в охотничий домик и выпить чашку греля. Ночь выдалась необычайно холодной. Совсем недавно было тепло, солнечно и тут – бац!
Чародеи не сидели на месте, опутывая нитями чар участки леса, накидывая защиту и прощупывая все на предмет чужих заклятий. Работа кипела. На время даже Хиллар сбросил маску юродствующего придурка и принялся за работу.
Что и говорить, Хиллара она недолюбливала. Особенно после того, как он остался вдовствующем даэ, потеряв Дальмиру. С тех пор веселый чародей стал ядовит, словно цвет чернотравы, и считал своим долгом доставать всех вокруг. Особенно женщин. А учитывая, что характер у Аллорет был совсем не медовым, стычек было не избежать.
Аллорет поплотнее запахнула шерстяную накидку и обхватила ладонями чашу с грелем. Домик принадлежал ей. Специально себе его построила, чтобы иметь возможность отдохнуть от столичной суеты и уединиться.
Ализар сидел напротив. Казалось, даже душистый горячий напиток не лез ему в горло. Смотрел прямо сосредоточенным взглядом, однако казалось, что взгляд направлен куда-то внутрь себя. Попытки растормошить и разговорить его успехом не увенчались. Ализар односложно отвечал и снова замыкался в себе.
И каков бы ни был страх Аллорет по поводу предсказания, она не могла видеть брата в таком состоянии.
– Ну перестань уже. – Она подошла к Ализару и положила руки на плечи. – Мы ее найдем. К тому же не забывай – это лес. Если, как ты говоришь, Вийора тут жила четыре года, то точно не потеряется.
Утешение было не слишком хорошим. Однако лучше, чем угрюмое молчание.
– Она исчезла, – в очередной раз устало произнес Ализар. – Я лишь отошел на несколько шагов, чтобы накинуть защитный полог, и услышал крик. Метнулся назад – ее не было.
В голосе прозвучало столько горечи, что Аллорет стало больно. Она уже не раз выругала себя за ту шутку при первой встрече с лесничей. Точнее, она не раскаивалась, потому что это уже не первая особа, желающая приблизиться к королевскому чародею всеми правдами и неправдами. Ализар не был наивен, но в то же время не мог подозревать каждую. А тут донесли, что брат сделал предложение стать даэ девушке, которую видел один раз раз в жизни. Учитывая, что до этого они говорили о его снах, это и вовсе ни в какие рамки не лезло. Поэтому Аллорет недолго раздумывала над способом вывести нахалку на чистую воду. Однако встретившись с Вийорой, несколько озадачилась. Не чародейка. В ауре ни намека на ложь и коварство. Странно. Это немного сбило с толку, однако Аллорет не растерялась и не отступилась.
Но сейчас…
Она чуть сильнее сжала плечи брата.
– Расскажи, что тут происходит.
– Думаешь, я в курсе? – бесцветным голосом спросил он. – Я вижу, что туман-оборотни не хотят сидеть в своих гнездах, а лес стал творить вещи, которых раньше не было и в помине.
– Лес живой, – зачем-то сказала Аллорет. Не столько Ализару, сколько самой себе. – Ведь… – она запнулась, – не зря же говорят, что каждые пятьдесят лет начинает что-то происходить. Идет обновление, изменение…