— Не слыхал, чтобы в этих местах добывали уран.
— Ну как же… Ты стоишь у колыбели великого концерна. Скоро его увидишь.
Трудная и опасная дорога сблизила всех, а быть может, подействовали и слова. Тао; теперь все называли друг друга просто по имени.
Подъем становился все круче. Леса редели. Скоро остались позади и горные луга. Путники приближались к высокой части хребта, и под ногами вместо мхов все чаще оказывались камни.
Коропка прихрамывал. Долго ему служившие харбинские штиблеты совсем расползлись, одна подметка отлетела.
Увидев это, Тао отвернула полу своей шубки и подозвала Виктора.
— Отрежь-ка вот отсюда и донизу.
— Жаль шубы.
— Э, наплевать… Будет теперь не шуба, а жакетка. А так ни то ни се. Гляди, во что мех превратился.
Действительно, каракуль в тайге изодрался, истерся. А у Коропки из дыр на башмаках торчали посиневшие пальцы.
Виктор обкарнал шубку выше колен и разрезал мех пополам. Коропка обернул ноги этими онучами, стянул ремешками и заковылял дальше, как кот на каракулевых лапках.
Под вечер они остановились там, где их застала темнота. Спать легли вповалку, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Костра не развели, так как был уже слышен стук колес и даже голоса: слишком близко они подошли к тому месту, где люди искали уран.
На заре Виктор отправился на разведку и вернулся только через несколько часов. Он был доволен.
— Все в порядке. И место для стоянки я нашел замечательное! Там отдохнем и поедим супу. Может, даже с клецками. А, Лиза?
Все двинулись за Виктором в горы. Тао объявила, что больше ни за что без него не останется.
— Не мели ерунды.
— Не останусь! Мне страшно, неужели ты не понимаешь? Нервы уже издерганы.
Шли быстро, торопясь поверху обойти котловину, где разместилось отделение таинственного концерна. Коропка сильно хромал, и Виктор вел его, а в трудных местах переносил.
— Не волнуйся. Отлежишься в шалаше и за день-два все заживет.
— Да, но пока тебе приходится тащить такой груз!
— Да ну, сколько в тебе может быть весу? Каких-нибудь пятьдесят кило?
— Пятьдесят пять с половиной, — поспешно возразил Коропка.
На самом верху остановились передохнуть. Виктор указал вниз:
— Вот вам и концерн «Квапишевич, Мицуи и компания».
— Как, столь грандиозные замыслы — и такое убожество. Ну и разработки, нечего сказать!
Из их укрытия все было видно как на ладони (ведь до разработок отсюда было нс более километра по прямой линии): несколько бревенчатых бараков и недостроенное кирпичное здание у речки, две сторожевые вышки, какая-то груда, прикрытая брезентом, и вокруг — проволочное ограждение. На дороге в нескольких местах работали группами люди — чинили ее, должно быть, или расширяли. А вокруг пустыня во всей своей первобытной дикости сторожила этот чуждый, словно ветром занесенный сюда поселок.
— Хороший наблюдательный пункт. Завтра мы им воспользуемся. Идём!
Местечко выбранное Виктором для лагеря, находилось по другую сторону хребта, на дне глубокой расселины, поросшей старым, высокоствольным лесом. Теперь их отделяли от бараков за колючей проволокой горы и добрых несколько километров пути, а от места работ, где взрывали скалы, — расстояние вдвое большее, насколько можно было судить по детонации.
Лиза занялась стряпней, а также израненными ногами Коропки, а Виктор и Тао строили шалаши. Виктор надрезал кору на самых толстых лиственницах, потом сдирал ее, поддевая топором. Эти рулоны коры Тао раскатывала на земле, и получались большие, двухметровые листы, которые они натягивали между жердями, вкопанными в землю парами, как раскрытые ножницы.
Сидя с чашкой горячего чая за ужином, каждый чувствовал, как онемели руки от тяжелой работы. Но зато оба шалаша, мужской и женский, стояли уже готовые один против другого. Внутри были устроены мягкие постели из пихтовых веток, уложенных на деревянных брусьях. Это было несравненно лучше, чем спать на сырой земле.
— У входа в каждый шалаш будем жечь костер, чтобы тепло шло внутрь, — объяснял Виктор. — Сегодня до полуночи опять дежурит Тао, а сменит ее Лешек. Потом вы сможете отоспаться, а я на рассвете уйду. Мне предстоит довольно трудный день.
— А ты куда? — резко спросила Тао.
— К рабочим Мицуи. Хочу одну вещь обменять на съестное и инструменты.
— В котором часу тебя будить?
— Спасибо, будить не нужно. Я всегда просыпаюсь вовремя.
То была их первая ночь под крышей. Настоящей крышей, а не каким-то там символом или избитой метафорой. Эту крышу можно было любовно потрогать руками, она спасала от холода, ограждала от лесного моря и создавала ощущение, что они у себя дома. Какое же это бесценное достижение, какой комфорт — вытянуться наконец на мягкой постели, раскинуться всем измученным телом! Костер горит так уютно, почти как печка, на стенах из коры рыжими каплями выступает смола, а на веки сходит благоухающий ею голубой сон и приносит блаженство отдыха.
Наутро, когда Виктор встал, как обычно, до рассвета, Лиза уже готовила завтрак, а Коропка точил на ремне бритву. Убежав в тайгу, он не подумал о пище, но бритвенный прибор захватил — этакий щеголь!
— Ты тоже побрейся, — сказала Виктору Тао. — А то с таким даже страшно идти.
— Никуда ты не пойдешь. Выбрось это из головы.
— Пойду.
— Послушай, Кабарга…
— Ничего не хочу слушать. Я сказала, что больше без тебя оставаться не буду, — и не буду.
— Да чего ты боишься? И при мне с тобой может что-нибудь случиться.
— Нет, с тобой ничего не страшно. Вспомни, разве в дружине скаутов ты нас заставлял прыгать в воду, когда мы не умели еще плавать? Нет, ты нас приучал постепенно. А в тайге требуешь всего сразу и без тренировки!
— Коли на то пошло, Тао права и спорить не о чем, — вмешался Коропка. — Если нас тут застигнут, пистолет Тао не поможет. Напротив, она еще способна в теперешнем своем состоянии выкинуть какую-нибудь глупость.
Виктор отвернулся, не дав никакого ответа. Что было делать? Не ссориться же с Тао, хотя ее упрямство — чистейшая истерия. Ашихэ полгода жила одна на Седловине, а эта не может полдня — да еще втроем и у костра!
— Побрейся!
Коропка примирительно подсунул Виктору кисточку и зеркало. Из зеркала глянуло на него похудевшее лицо, заросшее буйной льняной растительностью. Действительно, настоящее страшилище, хунхуз да и только.
— А я не умею. Никогда еще бритвы в руках не держал.
— Ну, тогда садись, приведу тебя в приличный вид.
Перед уходом Виктор вернул Коропке его наган. Они наскоро обсудили, что необходимо добыть, и Виктор тронулся в путь, не оглядываясь на Тао. Авось все-таки смирится! Нет, где там! Она шла за ним по пятам с таким видом, словно привыкла всегда сопровождать его, и притом исключительно ради его же пользы.
За целый час они не обменялись ни словом и до самого «наблюдательного пункта» шагали в гору молча.
Озябшее солнце в матовой опушке поднималось над Тайпинлином, из поселка за проволочной оградой уже шли люди на работу, двигаясь гуськом по извилистой узкой дороге. Перед одним из бараков еще чернела толпа — люди входили в него и выходили, вынося что-то.
— Это, верно, и есть склад, где служит Рысек, — сказала вдруг Тао.
— А ты откуда знаешь, что он тут служит?
— Он сам мне сказал, когда приходил прощаться перед отъездом. Ведь он когда-то за мной ухаживал… Зачем ты скрыл от меня, что идешь к Рысеку?
— Иногда лучше ничего не знать. Могут схватить.
— И ты думаешь, что я бы проговорилась?.. Ты еще меня не знаешь.
— Быть может. Но я знаю их методы… Давай подойдем ближе, отсюда ничего больше не увидим.
Они начали спускаться по кольцеобразной тропе, которая кончалась где-то над дорогой. Когда, выйдя из ельника, перебегали через осыпь, Тао прыгала вслед за Виктором с валуна на валун так же легко и свободно, как он. Из-под подрезанной шубки виднелась не юбка, а заправленные в сапоги брюки.
— Ты что сделала со своим платьем?
— Разрезала посредине и сшила края каждой половины. В штанах удобнее.
— Да, вижу.
И опять замолкли, шагая через овраги и перелески.
Потом Тао спросила, хватит ли у Виктора денег на все закупки. Ведь теперь прокормить и одеть надо еще троих.
— Денег? Если мне память не изменяет, это такие кружочки или бумажки с чьим-то портретом?
— Значит, нет их у тебя?
— У меня есть одна вещица, которую я при помощи Рысека хочу превратить в деньги. Но больше всего я рассчитываю на то, что он мне даст денег в долг или отпустит товары в кредит.
— Блестящая мысль! — неизвестно чему обрадовалась Тао. — Иди вперед, я тебя догоню.
Она отстала, а Виктор прошел дальше и остановился, поджидая ее. Тао догоняла его, сжимая что-то в кулаке.
— Пришлось далеко запрятать, — пояснила она. — Эта штука могла нас погубить, если бы староверы дознались. Помнишь мои серьги?
— Конечно. Ты их носила в Харбине.
— И они были у меня в ушах, когда Коропка прибежал с вестью, что отца забрали и надо удирать.
Серьги Тао, несомненно, стоили очень дорого. Две великолепные нежно-розовые жемчужины переливчато мерцали среди зеленоватых камешков оправы. Доктор купил эти серьги вскоре по возвращении с «принудительной практики» в отряде Среброголового. Ему нужно было на что-то тайно употребить деньги, взятые из банка якобы для выкупа похищенной хунхузами дочери. Сумма была нарочно взята весьма крупная, для того чтобы на это обратили внимание.
— Коропка уверяет, что отец отдал за них пять тысяч долларов.
— Китайских или американских?
— В том-то и дело, что американских. Он говорит, что на эти деньги можно купить два прекрасных автомобиля. Так что их, пожалуй, хватит на наши нужды, как ты думаешь?
— И половины этих денег достаточно. Что нам нужно? Теплая одежда, крепкая обувь, штуцеры для тебя и Леха, из продуктов — соль, рис, крупы…
По мере того как Виктор высчитывал, сколько тепла, и сытости, и сил можно обрести ценой этих серег, рос и список необходимых изделий из стали, кожи и пряжи, продуктов природы и продуктов сложных химических процессов. Одни их названия вызывали трепетную жажду обладать ими. А Тао еще подзадоривала: