Миссис Джонс закрыла лицо руками.
– За день до того, как Бобби исчез в лесу, его волосы тоже поседели, – призналась она.
– Я никуда не исчезну, – постаралась успокоить её Ленора. Дотронулась до плеча кухарки. Та накрыла её руку своей ладонью.
– Твой дядя не переживёт потери ещё одного ребёнка. Не провоцируй его, Ленора. Иначе он прибегнет к своему методу.
– Да разве я что-то для него значу? – Вопрос, резкий и крепкий, слетел с языка, как отлетает острая щепка от полена, когда колют дрова. Уж не Древо ли навеяло Леноре эту мысль? Разве сама она считает так же?
Впрочем, разве нет?
– А ты думаешь, не значишь? – спросила миссис Джонс. – Ты серьёзно всё ещё так думаешь?
Ленора опустила глаза в стол.
– Ну и глупышка же ты, как я погляжу, – тяжело вздохнула миссис Джонс. Помолчав, она добавила: – Ты для него всё.
– Но он держится от меня подальше! – возразила Ленора. – Он ничего обо мне не знает. Не разговаривает со мной, не смотрит на меня, ему вообще всё равно, что я…
– Ты совершенно не с того угла смотришь, – громким, отрывистым, ломким голосом оборвала её миссис Джонс. В горле у Леноры пересохло.
Повисло молчание. Затем Ленора сказала:
– Я знаю, где Бобби.
Миссис Джонс так молниеносно подняла на неё глаза, что они чуть не просвистели в воздухе. Она раскрыла рот.
– Он в лесу, в одном дереве.
Миссис Джонс отрицательно покачала головой.
– Быть такого не может, – вырвался её шёпот, обвил шею девочки и стянулся на ней узлом.
– Да, он там. И я найду его. И приведу домой.
Миссис Джонс закрыла глаза.
– Да нет же, Ленора, нет, – проговорила она громче, повышая голос с каждым словом.
– Он до сих пор жив…
– Хватит!
Никогда прежде Ленора не слышала, чтобы миссис Джонс кричала. Она взглянула кухарке в глаза – они гневно сверкали и искрились.
– Ты несёшь ровно ту же чепуху, что и Бобби тогда, в свои последние дни.
– Потому что это не чепуха!
– Он тоже про другого ребёнка рассказывал. Про Глэдис. Она за много лет до него исчезла, тоже из этого дома. Бобби её не знал. Она… – Плечи кухарки затряслись. Леноре ничего не оставалось, как взять её руку в свою.
Это имя она видела в списке Бобби, и там была ещё дата: 1912. Она уже открыла было рот, чтобы сообщить об этом миссис Джонс, как вдруг та сказала:
– Волосы у Глэдис тоже тогда совсем поседели, я видела. И я допустила, что она отправилась в лес. Ровно как с Бобби. – Она крепко сжала предложенную Ленорой ладонь, и когда заглянула девочке в глаза, Ленора увидела, что взор её прояснился: – Я не допущу, чтобы с тобой повторилось то же самое.
– А что, если и она не умерла? – сказала Ленора тихо-тихо, так тихо, что и сама могла бы представить, будто совсем ничего не говорила.
Однако миссис Джонс яростно зашипела:
– Никогда я не верила этим их россказням насчёт леса. Все эти духи, демоны, чудеса там невиданные. Не бывает этого ничего, это не-ре-аль-но. – Казалось, она говорит это больше для себя, чтобы прояснить то, что иначе в голове не укладывается. – А теперь… – Она не кончила фразы и метнулась к другой мысли. – Смерть – это часть жизни, Ленора. Рано или поздно с ней сталкиваются все. И если хвататься за надежды, которые уже не могут сбыться, то ничего хорошего не выйдет. Бобби этого так и не понял. Но ты должна понять. – Её взгляд и голос постепенно смягчились. – Ты должна.
Ленора опустила глаза на их сплетённые руки. Миссис Джонс встала, отошла к окну и вернулась с газетой в руках.
Сунула газету Леноре.
Ленора глянула на дату: 1 июня 1947 года. Сегодняшняя. На первой полосе размещалась большая фотография простыней в ряд, под ними проступали бугры и выступы – там что-то лежало.
– Тебе пора это увидеть, – сказала миссис Джонс. – Твой дядя настаивает на том, что тебя надо пожалеть, но я боюсь, как бы ты не застряла в одной точке, если так и не узнаешь.
Ленора пробежала глазами статью, в ней сообщалось, что большое число тел, найденных в Техас-Сити, слишком сильно повреждены, вследствие чего опознание трупов невозможно. Ленора уставилась на ряд простыней – теперь она знала, что под ними: те самые неопознанные тела, о которых говорилось в статье. В горле встал большой и неповоротливый ком, Ленора с трудом сглотнула его и отпихнула газету подальше.
– Это ничего не значит, – едва выговорила она, сама не чувствуя своих губ.
– Это значит, – медленно ответила миссис Джонс, и голос её теперь звучал низко и осторожно, – что узнать ничего наверняка у тебя не выйдет. Так и будешь ждать всю жизнь, если чётко не скажут, что всё?
Ленора не нашла в себе сил ответить. Она вообще не хотела об этом думать. Но… если живы, почему до сих пор нет известий?
И вправду, что ли, будет ждать всю жизнь?
Ждать чего?
– Там вовсю идёт ликвидация, – сказала миссис Джонс. – Те, кто выжил, уже сообщили своим родственникам.
Ленора покачала головой. Хотела было сказать: «Они приедут», – как она привыкла говорить, но слова почему-то застряли в горле.
Она больше сама в это не верила.
58
Миссис Джонс долго молчала. Решив наконец прервать это молчание, она сказала совсем не то, что Ленора хотела бы услышать – однако, пожалуй, именно то, что ей сейчас необходимо было знать.
– Из найденных погибших пятьсот пять человек опознано, шестьдесят три – нет. Как ни тяжело рассматривать такую возможность, я всё же предполагаю, что твои родители, братья и сестра среди тех шестидесяти трёх. Поэтому и нет известий, хотя не один месяц прошёл.
– Нет, – отрезала Ленора. В горле щипало, в носу жгло. Руки тряслись.
Нет.
– Теперь твой дом здесь, – продолжала миссис Джонс. – Мы теперь твоя семья, твои родные.
По щекам у Леноры заструились слёзы.
– Никогда это не будет мой дом, – жалко, без веры выдавила она пустые слова, больше даже осколки слов.
Но если это не дом, то где же он?
– Тут, конечно, не рай земной, я понимаю, – признала миссис Джонс, – но мы вместе снова сделаем его домом. Начнём новую жизнь.
Горячие слёзы жгли Леноре глаза.
– Не хочу я никакую новую жизнь! – Её грудь нервно вздымалась и дрожала, в лёгких кололо. – Я хочу старую жизнь! Я хочу домой!
– Там в Техас-Сити уже ничего не осталось, лапушка, – мягко заметила миссис Джонс. – И чем раньше ты это поймёшь, тем раньше сможешь двинуться дальше. – Она понизила голос и продолжала: – Твой отец одобрил бы это. Поверь мне, я ведь его хорошо знала.
Ленора подняла лицо и заглянула в лучистые голубые глаза миссис Джонс. Всё было в них в эту минуту: и печаль, и сочувствие, и забота. И любовь. Ленора прильнула к ней.
– Тело моего мужа так и не нашли, – вдруг сказала миссис Джонс. Ленора зажмурилась и сильней прижалась щекой к её груди. Когда голос кухарки зазвучал снова, Ленора почувствовала его слабую вибрацию. – Пропал без вести во время Первой мировой. Мне письмо пришло. А тела так и не видела. – Она глубоко и судорожно втянула воздух. – Цеплялась за это сколько могла. Потом уже, когда годочки пролетели, перестала, конечно, ждать. – Она всхлипнула. – А как иначе? Жить-то дальше надо.
Ленора хотела что-то сказать, но в горле совсем пересохло.
– Смерть – она всех касается когда-нибудь, – сказала миссис Джонс. – Но она не должна ломать жизнь.
Так они и сидели – девочка прижалась к груди кухарки, а та обняла её всем телом. Наконец миссис Джонс сказала:
– Мне пора готовить ужин. Хочешь помочь?
Ленора покачала головой. Ей нужно поспать.
Но в комнате наверху так одиноко.
Перед глазами всё плыло. На ватных ногах она направилась к выходу, но, когда уже была в дверях, миссис Джонс окликнула её:
– Я тут нашла… – Она протянула руку с мамиными жемчужными бусами. – В саду валялись. Подумала, может, твои.
Ленора совсем не заметила, что потеряла их.
Миссис Джонс подошла к ней, присела на корточки и заглянула Леноре в глаза глубоким ищущим взглядом.
– Наши усопшие – они всегда с нами. В тебе есть частичка твоей мамы и твоего папы, и частички сестры с братьями тоже есть. И всегда будут, куда бы ты ни пошла. Когда тебе понадобится, чтобы они были рядом, просто прислушайся к самой себе – к тому, что говорит твоё сердечко. – Миссис Джонс крепко прижала Ленору к себе, и девочка на секунду закрыла глаза, вдохнула аромат корицы и апельсиновой цедры, исходящий от волос кухарки. Но не успела она как следует проникнуться этим теплом, как всё исчезло – она уже бежала вон из кухни, вон из этого постылого дома, молясь только об одном – успеть убежать как можно дальше, прежде чем сердце совсем разорвётся на части.
Она добежала до сада, где тотчас запустила руки в землю и принялась яростно выдирать сорняки. На несчастную травку обрушился целый ураган враждующих эмоций, которые схлестнулись у Леноры внутри. Она страстно хотела унестись отсюда, прочь от горя, которое не переставало разъедать ей душу. Она хотела бы укрыться от него в лесу, но её удерживал страх. Всё-таки новая встреча с Хозяином пугала её, и она боялась, что на этот раз Бела приведёт её к нему насильно.
Неужели нигде ей нет убежища?
Раньше ей казалось, что в лесу у неё есть друзья. А на самом деле? Чего на самом деле эти друзья от неё хотели? Не сгинет ли она так же, как Бобби, Глэдис и ещё много седоволосых детей? Или их истории – просто совпадение?
Ленора бросила гневный взгляд на Замок. Что он ей, как не вечный намёк на возможную смерть? Вечная память о смерти действительной, о том, как смерть навсегда изменила её судьбу.
Ей так их всех не хватает, не хватает их жизни вместе. Она так и не добилась своего собственного Весёлого дня, так и не отметила свой день рождения как следует, не помирилась с Рори после утренней обиды. Так и не призналась маме, что уже успела заляпать новое платье. Так и не сказала папе, что любит его, – вдруг он начал сомневаться?
Ленора всхлипывала и продолжала орудовать правой рукой. Закрыла глаза и дала ветру осушить щёки. Постаралась успокоиться и ни о чём не думать, но это оказалось невозможно. Она ненароком опёрлась о землю левой рукой, и бусы, всё ещё зажатые в кулак, обожгли ладонь.