Забежав в дом, я включила чайник и зашла в большую комнату поискать зеркальце. Когда нужный ящик комода сам выдвинулся, я опять вздрогнула. Ничего привыкну.
Зеркало было небольшое, но удобное, с узорчатой ручкой. И не маленькое — в нем как раз могли поместиться два лица. Засунув зеркало в карман шорт, я захватила из косметички тушь для глаз, привезенную с собой из города. К беседке подошла с подносом. Смахнув салфеткой пыль со стола, я сервировали его к чайной церемонии из фамильной посуды. В центр положила Любин пирог и порезала его на части. Запах вкуснейшего сдобы сразу проник в желудок, вызвав спазм. Со всеми сборами и переживаниями я совсем забыла, что голодна. Аж голова закружилась.
— Садись, Аннушка. Совсем ты забегалась. Я ж пирог тебе принесла. Сама не хочу, а вот от чая не откажусь… Ох и вкусный чай был у Петра Ивановича, деда твоего. Со смородиной. Сколько дома завариваю, никогда такой не получается. Шептал может что? — подмигнула мне соседка и улыбнулась.
Она все говорила и говорила пока я разливала чай, раскладывала пирог в блюдца, едва сдерживая себя, чтоб не наброситься на него, наплевав на приличия. Взгляд остановился на собаке — такой же голодной, как и я. Мне стало так стыдно, ничего себе хозяйка: покормить животное забыла.
— Люба вы не против, если я кусочек пирога Бадику дам? В магазин не успела вчера съездить. Вот сейчас собиралась, а он голодный.
— Пирог-то? Собаке? Ну можно, конечно, но Петр Иванович для него специальный корм покупали. Названия только не помню. Дорогущий уж больно, в пластиковом пакете такой.
— Бадик, иди кушать, — я положила на деревянный пол кусок пирога.
Собака зашла в беседку и понюхала пирог, но есть не стала, а грозно гавкнула. Меня это смутило: чтобы голодная собака не ела пирог, да ещё с мясом — такого я ещё никогда не видела. «Собака не притрагивается к пище, только если чувствует отраву, ” — пронеслось у меня в голове. Есть сразу расхотелось. Ничего себе поворот. Может, Бадик просто не любит эту семейку, но страх в животе уже разрастался, грозя вырваться наружу и превратится в панику. “Ну что ж, сейчас и проверим твой совет, дедушка», — подумала я и решила действовать.
— Вы не обидитесь, если я тут себя в порядок приведу? Вчера легла за полночь, а сегодня встала рано. Ничего не успеваю пока. Тяжело к деревенской жизни привыкать. Вы-то, небось, с шести на ногах, — я, мило улыбаясь гостье, открутила крышку флакона с тушью, достала кисточку и, глядя в зеркало, сделала два мазка по ресницам.
— Ох, тут солнце светит прямо в глаза. Ничего не видно. Пересяду к вам, не возражаете? Чай, как вам? Нравится?
Я пересела на другую скамейку и навела зеркало так, чтобы в него попадали мы обе, но Люба этого не заметила, продолжая рассказывать о достопримечательностях деревни.
В зеркале отражалась я и мерзкое отвратительное чудовище, ничего общего не имевшее с миловидной женщиной, сидящей рядом со мной. Черты лица монстра были смазаны. Черные глаза, излучающие тьму, вылезли из орбит и болтались на лице, удерживаемые лишь толстыми венами. На месте рта был хобот. Кожа покрыта отвратительной стекающей слизью. Этот монстр держал кружку костлявыми руками и всасывал чай через хобот. Я медленно опустила зеркало на стол и двумя руками закрыла рот, чтобы не закричать. Ощущение ужаса и отвращения, вызывали у меня чувство шока и недоумения. Мое дыхание сбилось, и от нехватки воздуха, голова сильно закружилась. Не хватало ещё сейчас свалиться в обморок, чтобы эта мерзкая тварь накинулась на меня.
— Аннушка, что с вами? Вы так побледнели, словно жабу увидели. Их тут нет, уверяю вас. Да и змеи не заползают к нам, они все к дачникам перебрались. Вот не повезло им.
Я, потихоньку приходя в себя, пересела на другую скамью. Дар речи ещё не вернулся. Но мысли четко сигнализировали: "Бежать. И как можно быстрее, но тихо и аккуратно, а то эта тварь догадается, схватит меня и. сьест.”
Чувствуя мое волнение Бадик, подошёл к Любе и, ощетинившись, грозно залаял.
— Наверное, мне пора. Высыпайся, Аннушка, а то бессонница до депрессии доводит и цвет лица портит. А ты такая красивая, словно куколка, — проговорила соседка, пятясь к выходу.
Бадик проводил ее до калитки, а потом вернулся ко мне. Я обняла его и заплакала. Куда я попала? Зачем мне все это? Успокоившись, добрела до дома. Подошла к собранному рюкзаку и со злостью вытряхнула из него все до последней вещицы. Последней выпала старинная тетрадь Афанасия, перевязанная замусоленной веревкой. На один миг мне захотелось зашвырнуть ее в самый дальний угол, сесть в машину, уехать к родителям и пропади все пропадом: и дом этот, и карта, и дедушка с его советами. Но, вспомнив ужасное чудовище из зеркала, я передумала. Если призрак деда был прав, то эти чудовища прорываются в наш мир, чтобы завладеть картой и сокровищем, тем самым разрушив привычную жизнь. У меня одной появился шанс помешать им. Ну что ж придется побыть супергероем. Ха.
Представляя себя Человеком-пауком, я взмахнула рукой, и книга моего предка упала на пол. Послышался металлический звон. Я нагнулась и подняла старинную монету с необычными рисунками. Монета — ключ, про которую говорил призрак деда — у меня. Не понятно только ключ к чему? Разберемся. Повернувшись к рюкзаку, я обнаружила его аккуратно собранным с приложенным перечнем входящего. Хорошо всё-таки иметь волшебный дом.
— Ну что, Бадик, сегодня план такой: сходим в магазин и будем отдыхать. А завтра — в поход. Ты готов?
Глава 4. Заговор
Утро наступило мгновенно. Я даже не помню, была ли ночь или сама природа специально пропустила ее. После треволнений дня спать не хотелось. Сначала я ждала появления призрака моего двоюродного деда. Придумывала кучу вопросов, которые хотелось задать всезнающему призраку, но он так и не появился, вероятно решив, что я уже взрослая девочка и сумею сама разобраться в этом сумасшедшем бреду, окружающем меня.
Потом я очень злилась на всех сразу: на предков, возлагающих на меня непомерный груз ответственности. Ведь окунув меня в этот странный мир, никто не объяснил его правила, не дал мне волшебную палочку, богатырскую силу и магический шар для предсказаний. Ровным счётом ничего. А требуют не больше не меньше — спасти мир. В гневе я перебила тарелки, когда вытаскивала их из посудомоечной машины, и долго плакала, убирая осколки, жалея себя. Дом будто замер, проверяя меня на прочность, решительно отметая все мои требования о помощи. В порыве жалости к себе я даже послала Никите СМС: "Мне так плохо. Приезжай."
Но делать нечего, и я стала искать плюсы моего намечающегося путешествия за сокровищами. Если думать только об этом, исключив скрытую подоплеку в виде жутких монстров окружающих меня со всех сторон, то плюсов насчитывалось бесконечное множество. Кто же не хочет быть богатым? Первый плюс — независимость. О да! Я обладатель недвижимости и чудесного сада, а возможно, несметных сокровищ. И вуаля, моя жизнь навсегда обеспечена. Я смогу, наконец, заняться тем, что люблю: путешествовать по миру, писать книги, устраивать бесконечный шоппинг. Да. Да. Да! А кто из нас об этом не мечтает? Мое воображение рисовало красивые картины безбедного будущего. Вот я на роскошной белоснежной яхте переплываю океан, сижу на удобном кресле с бокалом самого дорогого шампанского, наслаждаясь его изысканным вкусом, а за бортом, перепрыгивая друг друга, мчится стайка дельфинов, которые пускают прелестные фонтанчики и обожают играть в догонялки. Или дефилирую по подиуму. Всегда хотелось быть моделью. Иду вся такая прекрасная, недоступная, неуловимая. Высокие каблуки подчеркивают длину ног, темная шелковистая шляпа с широкими полями таинственно оттеняет цвет лица, томно закрывая глаза. Ух! Аж дух захватывает. А ещё организовываю выставку своих будущих картин. Красота. Но для этого нужно всего-то сразиться с чудовищами и найти сокровища. А вот тут, братцы, проблемка — защитница из меня та ещё. Эх.
“Все-таки почему мой предок выбрал меня?” — эта мысль как заноза крутилась в голове.
Я разложила на столе портрет своего предка Степана Тимофеевича, под рамкой которого нашла свиток с картой. С портрета на меня смотрел пожилой, уверенный в себе человек в бордовом камзоле. Его седые волосы и аккуратно подстриженная борода придавали ему солидный облик. На шее висел круглый медальон с вензелем нашего рода. Но меня поразили его большие, умные голубые глаза. Они строго смотрели прямо на меня, словно говорили: "Я выбрал тебя. Только ты сможешь защитить этот мир." Я даже несколько раз меняла угол обзора, но это впечатление не исчезало — нарисованный зрачок словно перемещался, следуя за мной. Казалось, портрет ожил, и мы взаимно изучали друг друга. Я не могла пошевелиться и отвести взгляд, боясь, что это наваждение исчезнет. Мне показалось, что Степан Тимофеевич пытается мне что-то сказать, а может хочет объяснить свой выбор.
Вдруг его нарисованная на холсте ладонь, собранная в кулак, разжалась, и я увидела в его руке монету. От удивления я открыла рот и отпрянула от портрета. Но любопытство взяло вверх над мимолетным испугом и, согнувшись, оперевшись локтями о стол, я стала изучать подсказку моего предка. Монета на ладони Степана Тимофеевича совпадала с той, которая выпала из тетради его брата Афанасия. На небольшой нарисованной монете слабо проглядывалась надпись — нечеткая и расплывчатая. Чертыхаясь, я подскочила к комоду, схватила лупу и, споткнувшись о тяжеленный стул, вернулась к портрету. Лупа осветила и увеличила монету. На ней была гравировка: "Для Стражей".
Вспотев, я отбросила волосы с лица и побежала к рюкзаку. В боковом кармане нащупала найденную монету и поднесла к глазам. Кроме витиеватых узоров, на ней ничего не было. Покрутив монету в руках, я убедилась окончательно: надписи нет ни на одной из сторон. Странно. Может это заговор такой, или монета другая?
Зажав монету, выпавшую из тетради Афанасия в руке, я осторожно подошла к столу, охваченная смутной тревогой. Меня вдруг озарила мысль, а что, если соединить монеты, нарисованную и настоящую, найденную в рюкзаке? Они вообще совпадут по размеру? Затаив дыхание, я положила свою монету на ту, которую держал на портрете мой предок. Монеты тотчас соединились и словно загорелись красным сиянием. Узоры нанесенные на каждую из них переплелись, вырисовывая буквы ЛК — основу нашего вензеля. Я резко отдернула руку. Эмоции переполняли меня: ничего подобного я никогда не видела и даже не представляла, что такое возможно.