ие меха.
Появление спеков придало Геттису непривычно праздничную атмосферу. Никогда прежде этот скорбный город не казался таким оживленным. Спеки покупали ткани и войлочные шляпы, — думаю, их привлекла новизна. Стеклянные бусы и ярко раскрашенные жестяные игрушки шли нарасхват почти так же, как сахар, конфеты и сладкие пирожные. Один хитрый купец из Старого Тареса обменивал бочонки меда на великолепные меха.
Когда я вошел в здание штаба, сержант подпрыгнул, словно увидел привидение. Он не стал заставлять меня ждать, а сразу провел в кабинет полковника. Когда он вышел, дверь осталась слегка приоткрытой, и я заподозрил, что сержант подслушивает. Полковник был очень рад увидеть меня живым. Он даже крепко пожал мне руку, перед тем как прочесть долгую лекцию, гласящую, что мне не следует надолго покидать свой пост, а в случае таковой необходимости я должен заранее предупреждать начальство о своем отсутствии. Он также сообщил, что как раз составлял список поискового отряда, хотя никаких следов этой деятельности я не заметил. Полковник не проявил ни малейшего интереса к тому, что случилось со мной в лесу. Вместо этого он похлопал меня по плечу и протянул серебряную монету из собственного кармана, уверенный, что я захочу промочить горло после такой «беспокойной ночи».
Я поблагодарил его так скромно, как только мог. Иногда его чудаковатая доброта ранила мою гордость. Он отпустил меня, но снова окликнул, когда моя рука уже легла на дверную ручку.
— И сделай что-нибудь со своей формой, солдат, — велел он. — Ты знаешь, что в конце месяца в Геттис с инспекцией прибудет комиссия из офицеров и знати. Под моим началом никогда не служил человек, который так мало походил бы на солдата, как ты.
— Сэр. Виноват, сэр. Я несколько раз просил предоставить мне другую форму. Однако интендант говорит, что у него нет ничего подходящего размера.
— Тогда можешь сказать — я прошу выдать тебе что-нибудь, что ты мог бы переделать. Ты должен иметь пристойный вид, хотя будет лучше, если ты не появишься в Геттисе во время инспекции. Мне бы не хотелось, чтобы они посещали кладбище, однако одному доброму богу известно, что им придет в голову.
— Есть, сэр, — мрачно ответил я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.
Я понимал, что полковник прав, но легче от этого не становилось. Моя ладонь вновь легла на ручку двери.
— Солдат, не важно, что обо мне думают, но я хорошо осведомлен обо всем, происходящим под моим командованием. Твоя работа на кладбище не осталась незамеченной. Я должен добавить, что, хотя ты внешне мало походишь на солдата, в своих стараниях охранить покой наших мертвых ты действуешь в большей степени по-солдатски, чем большинство людей под моим командованием. А теперь иди и выпей.
Его слова немного меня успокоили, и я вышел из кабинета в куда лучшем настроении. Серебряная монета была щедрой наградой, и я решил, что последую его совету и выпью пива перед отъездом из города.
Сегодня в Геттисе было оживленно. В город прибыли не только спеки, но и несколько торговцев с запада, которые привезли товары для продажи солдатам и обмена со спеками. На улицах было шумно, и, когда я встретил Спинка и он неистово замахал мне, объясняя знаками, что он встретится со мной в переулке за кузницей, меня не особенно встревожило, увидят ли нас вместе. Тем не менее даже в этом шуме я старался вести себя осторожно.
— Невар! Я слышал, что ты пропал. Слава доброму богу, что ты жив и не пострадал!
Так приветствовал меня Спинк, но, когда он потянулся меня обнять, я грубо напомнил ему о разнице в нашем положении.
— Благодарю за беспокойство, лейтенант Спинрек. Уверяю вас, меня задержали не столько приключения, сколько собственная глупость.
Оставалось надеяться, что по выражению моего лица он поймет: мне есть что сказать, но это подождет. Грохот и лязг металла из кузницы приглушали наши слова.
Он слегка отступил и на миг замер. По его глазам я понял, что его не оскорбили мои предосторожности.
— С запада с большим опозданием прибыла почта, — спокойно сообщил он. — Размытый мост вызвал затор на тракте. Возможно, там есть письмо и для тебя. Так, моя жена была очень рада получить весточку от своей юной кузины из Средних земель.
Теперь пришла моя очередь попрактиковаться в сдержанности. Я жаждал увидеть это письмо немедленно. Однако я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно.
— Надеюсь, с ее семьей все благополучно, сэр?
— О, превосходно, — ответил он, но его глаза утверждали иное. — Она написала, что они довольно долго наслаждались визитом знакомых из Старого Тареса. Ее отец, похоже, решил, что молодой человек станет для нее прекрасной парой, а дядя юноши склонен с ним согласиться.
Я попытался сообразить, о ком может идти речь, но ничего разумного в голову не приходило.
— Что ж, ради ее блага, сэр, я надеюсь, что юноша происходит из хорошей семьи.
Спинк вымученно улыбнулся:
— Ну, их нельзя назвать самыми сливками, но они все же неплохо устроены. Его отец некоторое время стоял во главе Королевской Академии каваллы.
Слова Спинка вышибли меня из роли.
— Колдер Стит? Это невозможно.
Улыбка Спинка стала шире, но я не заметил в ней радости.
— Тут Ярил полностью с тобой согласна. Это письмо отчаяния, Невар. Ярил все еще думает, что ты мертв. Она рискнула своей репутацией, чтобы незаметно ускользнуть в город и отправить нам письмо.
— Что мне делать? Что же я могу сделать?
Я был вне себя от тревоги. Мысль о том, что Ярил будет отдана пустому дрожащему мальчишке, привела меня в ярость. Мне не нравилось даже то, что он будет крутиться рядом с моей сестрой, не говоря уже о браке. Я размышлял, сошел ли мой отец с ума, мстит ли он таким образом Ярил или искренне считает Колдера подходящей для нее парой. Теперь он даже больше не сын-солдат. Если Ярил выйдет за него замуж, ее сыновья станут «собирателями знаний», как дядя Колдера, геолог.
— Напиши ей. Дай ей знать, что ты жив. Дай ей убежище — или хотя бы силы противостоять отцу.
— Как мне передать ей письмо?
— Напиши отцу и потребуй, чтобы он рассказал Ярил, что ты жив. Напиши своему брату-священнику. Напиши ее друзьям. Должен найтись какой-то способ, Невар.
Быть может, судьба подслушала нас? За плечом Спинка я увидел Карсину, переходящую улицу.
— Видишь эту девушку, Спинк? Это Карсина. Моя бывшая невеста и в прошлом лучшая подруга Ярил. Она — моя главная надежда передать письмо Ярил так, чтобы его не перехватил отец. Прости.
— Нам нужно будет встретиться позже, — прошипел Спинк, но я не остановился.
Торопливым шагом я устремился наперерез Карсине. Она меня еще не заметила; мне стоило бы догнать ее прежде, чем это произойдет.
Я сжался, представив, как выгляжу со стороны. Отросшие волосы свисают на уши, сапоги потрескались, брюки протерлись на коленях и заду, а пряжку ремня мне в последнее время приходилось застегивать под животом. Огромное брюхо выпирало вверх, и его с трудом скрывала рубашка. Я не мог винить Карсину за то, что она так страшилась одной мысли о помолвке со мной. Но я не хотел от нее никакого признания — только одно маленькое одолжение. Всего лишь конверт с адресом моей сестры, надписанным ее рукой.
Моя шляпа измялась и сильно запылилась. Тем не менее я снял ее, приблизившись к Карсине. Я не дам никому повода считать, что я обращаюсь к ней без должной учтивости.
— Прошу меня простить, мадам, — почтительно обратился я к ней, не поднимая глаз. — Я хочу просить вас о небольшом одолжении, не ради себя, а ради моей сестры, с которой вы некогда дружили. Согласитесь мне помочь, и, обещаю, я больше никогда вас не потревожу. Мне не нужно ничего большего, чем…
Дальше в своем унижении мне зайти не удалось. В мои уши ударил оглушительный звук. Я прижал к ним ладони и поднял взгляд. Карсина поднесла к губам латунный свисток и дула в него раз за разом, словно от этого зависела ее жизнь. Ее щеки раскраснелись от усилий, глаза вылезали из орбит. Если бы не абсурдность ее поведения, это могло бы показаться забавным. Я стоял, пригвожденный к месту, ошеломленно глядя на нее.
Однако другие люди на улице, напротив, пришли в движение. Первым предупреждением послужила метла, обрушенная мне на спину маленькой женщиной в белом переднике. Было больно, во все стороны полетела пыль.
— Что? — ошеломленно спросил я, уворачиваясь от разъяренной жены хозяина лавки.
Но отступление привело меня как раз под удар сложенного зонтика другой молодой дамы.
— Убирайся! — пронзительно вопила она. — Оставь ее! Помогите! Помогите! Нападение! Нападение!
Все это время Карсина продолжала дуть в свисток, женщины со всех сторон наступали на меня, многие также начали свистеть. Я торопливо попятился.
— Я не сделал ничего дурного! — закричал я им. — Я не сказал ей ничего плохого! Пожалуйста! Выслушайте меня! Пожалуйста!
Вокруг собирались и мужчины. Кто-то — посмеяться, глядя на то, как большого толстяка осаждает стайка разъяренных женщин. Другие решительно направлялись ко мне, их лица пылали гневом. Одного высокого, тощего, отчаянно сопротивляющегося человека сердито волокла за собой его суетливая и сварливая жена.
— Ты вмешаешься, Хорло, и покажешь этому хаму, что бывает с теми, кто говорит на улицах гадости честным женщинам!
— Я ухожу! — закричал я, не желая, чтобы на меня набросился этот смехотворный Хорло или кто-нибудь еще. — Сожалею, что леди сочла себя оскорбленной, я не хотел ее обидеть. Приношу свои извинения!
Сомневаюсь, что кто-то слышал мои слова из-за пронзительных свистков и еще более пронзительных криков дам, обзывавших и поносивших меня. Я поднял руки над головой, чтобы показать, что не отвечаю на удары метел, зонтиков, вееров и маленьких кулачков. Я чувствовал себя одновременно трусом и паяцем, но что я мог поделать, окруженный толпой разъяренных женщин? Наконец мне удалось вырваться из их кольца, и я уже решил, что спасен, когда гневный голос обвиняюще провозгласил: