— Давно я так хорошо не спала.
Я тоже улыбнулась и предложила спускаться вниз завтракать. Вообще-то Зиза первой отправилась спать. Я заглядывала к ней вчера. На нее на первую подействовало снотворное? И она первой выспалась? Она же не сидела в каминном зале с другими.
Дверь в номер Гришки и Ксении Павловой была заперта изнутри. Я тихонько постучала, потом еще раз. С другой стороны послышалось шевеление. Я сказала, что это я. Открыла Ксения Павлова.
Я проскользнула в номер, пожелала Ксении доброго утра. Гришка сдвинул кровати, и ночь эти двое провели явно в объятиях друг друга. Но Гришка еще спал, при моем появлении не проснулся, даже не пошевелился. Но дышал ровно.
— Ни один из моих мужчин не отличался здоровым сном. Все дергались, кто-то во сне разговаривал. Я просто умиляюсь, глядя на Гришу. Вот что значит здоровый сон! Вот что значит молодой здоровый мужчина!
Я улыбнулась.
— Камеры работают? — спросила Ксения.
— Пока не знаю. Техники еще не встали. Вы морс пили? — посмотрела я на Ксению Павлову.
— Я не пью ничего с сахаром.
— А он? — Я кивнула на Гришку.
— Понятия не имею. Вино точно пил. А почему вы спрашиваете? — напряглась Ксения.
Я сказала про «здоровый» сон нескольких человек, включая Ольгу Петровну, которая заснула сегодня утром у плиты, чего с ней не случалось вообще никогда. Выпить она могла только морс.
— А съесть? — спросила Ксения.
— Мы все обычно завтракаем яичницей или кашей. Кашу сегодня не варили. В любом случае она варится с утра, и вчера ее и не варили, и не подавали. Яйца вчера тоже не подавали, только в салате. И вы можете себе представить, чтобы кто-то закачал снотворное в яйца? Я морс не пила, Валера тоже не пил. Вы не пили.
Ксения задумалась. Я же про себя отметила, что снотворное явно засыпала не Ксения. Это было сделано до ее прихода на базу. Зиза уже отправилась спать ко времени появления Ксении и Гришки в доме. Туполева то ли была в номере, то ли уже ушла к своему Андрею, получив дозу снотворного. Жених отправился к себе в номер, а когда я к нему заходила, отчаянно зевал. Зевали и техники Костя с Колей. И все они, скорее всего, пили морс. Навряд ли снотворное было подмешано в какую-то еду, хотя бы потому, что это сложнее сделать. А в кастрюлю с морсом, которая стояла на кухне, несложно. Подавался морс в кувшинах. А у техников в комнате вроде бы кувшин стоял на столе… Они не сидели за общим столом, но морса в кухне могли себе налить сами и отнести в комнату, чтобы не бегать вниз, когда захочется попить.
— Все остальные спят? — спросила Ксения.
Я сказала про Ярославу Шершень, которая вчера заснула, можно сказать, на ходу, про Игоря Алейника. Но Ярослава могла и выпить немного (она водку не запивала, а салом закусывала), и спала она в прохладном помещении. Да и на разных людей одни и те же препараты действуют по-разному.
— Зиза только что проснулась, но она и первая заснула. У Левицкой заперто, Субботина спит, Купцова спит, Наташа Туполева, вероятно, тоже спит, но она сейчас не здесь и под присмотром.
— А где? — спросила Ксения.
— Я не имею права вам об этом говорить.
— Да я это и спросила просто автоматически. Из женского любопытства. Я не имею ничего против Наташи. Она никогда не была и не будет моей конкуренткой.
Я тем временем сказала, что сейчас собираюсь заглянуть в соседнюю комнату к техникам, а потом к жениху. Ксении предложила спускаться вниз и завтракать. На кухне Валера, я тоже скоро приду, но она вполне может обслужить себя сама.
— Дверь надо закрыть. Чтобы никто не заглянул и не увидел Гришу. В смысле, Гришей. Как закрыть дверь снаружи? Вы же нам не давали ключи.
— Их и нет. На всякий случай у меня есть универсальный. Мало ли что с гостями может случиться. Как правило, у нас никто не запирается. Вы же понимаете, что это не обычная гостиница. Здесь не бывает двух разных компаний одновременно. В свое время даже обсуждался вопрос — делать вообще какие-то ключи или не делать. Потом решили, что у людей должна быть возможность запереться изнутри. Ну, например, как в вашем случае.
— Наш случай — уникальный!
— Вы меня поняли. Воровства у нас здесь не было никогда. А если бы и случилось, все сразу бы нашли.
Я достала ключ из кармана и протянула Ксении.
— Принесете в кухню.
Я вышла из номера Ксении и Гришки и заглянула к техникам. Парни спали, как и мой друг. Почти пустой кувшин с морсом стоял на столе. Я взяла его, чтобы случайно не допили остатки и не заснули снова. Экраны, на которые должно было выводиться изображение, так и не зажглись. Возможно, ребята просто не успели закончить ремонтные работы, так как отключились. Пожалуй, мне стоит или позвонить папе, или написать письмо Алейнику-старшему.
Не заходя к Святославу Алейнику, я спустилась вниз, вылила содержимое кувшина, сказала Валере, чтобы накормил Ксению, и отправилась в наш дом. По замерзшему озеру с визгом катались Ярослава и Игорь. Там же носился счастливый Шарик.
Отцу я звонила из нашего дома. Не нужно никому слышать наш разговор, в особенности Ксении. Я быстро описала случившееся и спросила, что мне делать.
— Ничего, — ответил папа. — Мы не отвечаем за аппаратуру. Она не наша, мы ее не устанавливали, не наши люди к ней приставлены. Парни не позвонили в свой холдинг — все вопросы к ним. Снотворное — это тоже явно разборки между девками. Тебе никто не ставил задачу охранять продукты от… от чего-либо, — закончил папа фразу и хохотнул. — Ну кто такое мог предположить? Хотя Игнат Петрович должен был бы учесть такой вариант. Тебя это не касается! Проспятся — здоровее будут. Может, они все никогда так не спали или давно не спали. У них же у всех сумасшедший график. Гастрольный или рабочий. А тут выспались наконец. Они спасибо должны сказать тому, кто это снотворное засыпал в морс или не в морс.
— Папа, мне это не нравится.
— Что именно тебе не нравится?
— Например, пистолет.
— Кто-то из него убит?
— Я не знаю, стреляли ли из него когда-либо вообще.
— Вот именно! Левицкая вполне могла решить от него таким образом избавиться. Она же и подумать не могла, что на нашей базе появится Павлова, у которой она кольцо и пистолет сперла. И, возможно, что-то еще.
— Но Левицкая вчера была сонная… — вспомнила я.
— Ты уверена? Она вполне могла играть. Актриса она великолепная. Кстати, я думаю, что снотворное — ее рук дело.
— Но ведь оно было засыпано до появления Ксении Павловой!
— Да при чем тут Павлова?! Эта клептоманка наверняка собиралась заниматься любимым делом. Все крепко заснут, а она тем временем пошарит в чужих вещах. Она правильно предположила, что морс, скорее всего, будут пить все. А обслуга если и не выпьет, так и ладно. Вы же в другом доме живете. Ей ночью не помешаете.
— Значит, она могла уже…
— Могла. Когда все проснутся, предложи всем проверить наличие драгоценностей, денег, в общем, всего ценного.
— Неужели она не понимает, что ей с этой базы ничего не вывезти? Что если обнаружится пропажа… Она же — первая кандидатка. Девки — не полиция. Они ее разденут и вещи обыщут.
Папа сказал, что балерина вполне может спрятать вещички где-то в доме или на территории, а потом приехать с каким-нибудь «другом» и все забрать.
— Папа, зачем ей эти цацки?! Ведь ей же мужики столько всего дарят.
— Может, на самом деле больная? — высказал предположение отец и признался, что его больше всего интересует отшельник Андрей, к которому приехала Наталья Туполева. — Значит, компьютерщик? Провайдерская фирма? Это уже что-то.
— Папа, этот человек явно настрадался в жизни!
— Да не буду я его трогать! Что я, монстр, что ли? У меня лично он ничего не воровал. Но я очень не люблю чего-то не знать. Может, я его к себе на работу возьму. Ему же работа теперь нужна, раз он в мир решил вернуться. А модель-то, а модель… Значит, на самом деле любит. Я, Людка, настоящие чувства уважаю, а тут, похоже, настоящие.
Я попросила сразу же сообщить мне, как только папа что-то выяснит, и уточнила, связываться мне все-таки с Игнатом Петровичем или нет.
— Нет, — сказал папа. — Субботина проспится и свяжется. Или не свяжется. Техники сами решат. Зачем людей подставлять? Я бы на месте Алейника их по головке не погладил. У меня попросят вертолет — пришлю. Если Алейник тебе позвонит или напишет, отвечай как есть. Только про отшельника и Туполеву не говори, естественно. Их отношения Игната Петровича не касаются.
Еще у одного из четверых друзей, Олега, тоже начались галлюцинации. И точно такие же, какие были у наркомана Леши. К нему приходили монашка в длинном черном платье с капюшоном, восточная женщина в парандже, балерина, которая танцевала перед ним в балетной пачке, и детдомовка в каком-то рваном дешевом ситцевом платьице. Все говорили, что не забыли о том, что он и его друзья с ними сделали.
— Когда они к тебе приходили? — заорали двое других практически хором.
— Ночью.
— Ты их видел во сне?
— Нет, я проснулся. Каждый раз просыпался и видел. И ничего не мог поделать. Тело словно одеревенело. Онемело. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Олег женился год назад, но в эти дни жены не было дома, в их новой квартире в недавно построенном доме, которую помог приобрести отец Олега. Отец жены жил в Симферополе и был при смерти. Он давно развелся с первой женой, но с дочерью связь поддерживал, приезжал на свадьбу, а потом ему делали операцию в Петербурге. О ней договаривались новые родственники. Но операция явно не помогла. В общем, жена уехала к умирающему отцу, а молодому мужу, в прошлом — насильнику, стали являться его жертвы.
Друзья глубоко задумались.
— Это началось сразу после отъезда Наташки?
Олег кивнул.
— Я просыпаюсь ночью, будто от толчка. Просыпаюсь в кресле! Хотя я точно помню, что ложился в спальне! Вчера я лег на диване в гостиной. И снова проснулся в кресле. Может, я хожу во сне? Но раньше этого не случалось! В общем, я просыпаюсь и вижу их. Одну за другой. Монахиню, восточную бабу, балерину и детдомовку в дешевом платьице. Все, как говорил Лешка! Мы ему не верили, а он говорил правду!