— С ним нам не уйти, — сказал Улдис, тяжело вздыхая тщедушной грудью. — Все погибнем. Солдаты нам уже на пятки наступают… Я уже слышу, как они нам дышат в спины. Надо Каспара куда-нибудь спрятать, — ответил он на вопросительный взгляд Дайниса. — Иначе нам не уйти, — повторил он.
— Мы за тобой вернемся, — пообещал Дайнис, отводя глаза в сторону, должно быть, и сам не веря в свои слова, в то, что они останутся живы.
Двоюродные братья обнялись.
— Пора, — напомнил Улдис Культя.
Времени на то, чтобы аккуратно переправить Каспара в палисадник, не было, и они его просто перевалили в чужое поместье через невысокую ограду из частокола. В саду стоял душистый сладковатый запах цветов, невесомо порхали бабочки, капустницы и павлиний глаз. Закусив губы от боли, Каспар собрался с силами и заполз в самую гущу высоких розовых мальв. Только он кое-как там угнездился, как услышал приближающийся топот двух пар ног, обутых в сапоги, и молодые мужские голоса, переговаривающиеся.
— Говорю тебе, одного подстрелил, — сказал с нажимом первый солдат.
— Может, показалось? — засомневался второй. — Или слегка ранил?
— Ладно, — не стал спорить первый, — нагоним — посмотрим. С раненым они далеко не уйдут. Сволочи!
Затаив дыхание, Каспар лежал на спине ни жив ни мертв, прижимая к груди автомат. Дождавшись, когда голоса отдалятся, стараясь не шуршать широкими сухими листьями мальв, он отстегнул ремень от автомата и туго перевязал кровоточащую рану на ноге выше, чтобы остановить кровь.
В той стороне, куда убежали солдаты, раздались два выстрела из вальтера. «Уводят солдат от меня», — с благодарностью подумал Каспар, устало прикрывая глаза, которые были у него сейчас ядовито-красного цвета. Неплотно прикрытые ресницы мелко дрожали.
Улдис Культя и Дайнис путаными улочками добежали до обширной территории какого-то заброшенного бесхозного поместья с полуразваленным от взрыва авиабомбы квадратным особняком, выстроенным из серого камня. Бегом миновали его двор, заросший крапивой и седой полынью, перелезли через валявшую на боку ограду. Когда уже отходили от нее, Улдис прихватил с собой тронутую гнилью, но еще довольно крепкую доску, лежавшую неподалеку в траве.
— Зачем тебе? — недовольно спросил Дайнис.
— Для переправы, — неохотно буркнул Культя, взвалил на плечо полутораметровую толстую и широкую доску и торопливо зашагал к видневшейся впереди водной глади, то и дело оглядываясь.
Вскоре они подошли к подножию могучего вида каменной башни высотой метров восемь. От нее тянулась часть разрушенной за века кирпичной стены и едва видимый в траве фундамент. Это все, что осталось от Пилтенского замка двенадцатого века, расположенного на живописном берегу Венты.
Оскальзываясь на мокрой траве яркого изумрудного цвета с искрящимися на солнце росинками, Культя и Дайнис спустились с зеленого крутого холма к реке. Возле берега заметно обмелело, рос высокий камыш, который качал коричневыми продолговатыми головками, шуршал на свежем ветру сухими, острыми как бритва листьями. Мужчины вошли в воду. Когда вода поднялась невысокому Улдису до подбородка, он навалился грудью на доску и принялся с шумом грести руками, как веслами.
— Плавать не умею, — пояснил он с грубой откровенностью, хмуро покосился на Дайниса.
Они уже входили на противоположной стороне в смешанный лес, когда на этом берегу появились двое запыхавшихся красноармейцев, все это время упорно преследовавших недобитых фашистов. Переглянувшись, парни вытерли пилотками потные от жары и быстрого бега загорелые лица и уверенно вошли в воду, как были, в форме. Через минуту они уже плыли посередине реки, держа автоматы высоко над водой, чтобы не намочить.
В лесу стояла приятная прохлада, разноголосо пели птицы, верховой ветер колыхал макушки высоченных сосен. Трава на полянах, с вкраплениями множества розовых колокольчиков, медуницы и еще каких-то голубеньких цветочков, на просторе вымахавшая выше колен, густо сыпала росой с листьев. Вскоре брюки у беглецов основательно намокли, хоть выжимай. Мокрая материя неприятно липла к коже, а при быстрой ходьбе с хлюпающим звуком хлестала по голеням.
Зато теперь можно было не опасаться преследователей, которые остались где-то далеко позади, а может, и вернулись в городок, поняв своим скудным умишком, что обнаружить в лесном массиве лесных братьев, которые чувствовали себя здесь как рыба в воде, — поступок безрассудный даже для подчинявшихся приказу солдат.
Дайниса, который за последние несколько часов как минимум уже два раза спасся от неминуемой смерти, потянуло на разговоры. Бросая косые взгляды на Культю, с трудом пробиравшегося через высокую траву, все время цеплявшуюся за брюки и рубашку, он произнес:
— Улдис, а ты ведь никогда не говорил, что плавать не умеешь. Я и не знал, пока ты… Пока сам не увидел.
Все так же упорно продолжая двигаться вперед, с трудом вытягивая ноги, как будто они постоянно увязали в вязкой глине, в некоторых местах помогая себе руками, со злым выражением на лице Культя недовольно обронил:
— Как-то не приходилось. Ты лучше скажи, куда сумки с деньгами спрятал?
— В надежном месте, — ухмыльнулся с довольным видом Дайнис. — Скоро сам увидишь. — И не утерпел, чтобы с бахвальством заявить: — Ни одна зараза не найдет. Можешь быть уверен.
— Не сомневаюсь, — буркнул Улдис Культя, и краешек его тонких губ тронула едва заметная кривая улыбка. — Ты, сержант, человек чести.
Дайнис пожал широкими плечами, как само собой разумеющееся, ответил:
— Я же знаю, что они пойдут на освободительную борьбу нашей любимой Латвии с советской заразой.
— Это правда, — быстро кивнул Улдис Культя, как будто боднул своим выпуклым лбом лесной воздух, настоянный на душистых травах. — Далеко еще?
— Минут десять. Овраг у Старой балки знаешь? Ну так вот в нем.
Они прошли еще где-то с полкилометра, спустились в глубокий овраг, заросший огромными папоротниками. На дне оврага было сумрачно и сыро, пахло затхлостью и плесенью, из обрывистых склонов торчали коричневые коренья росших на краю оврага могучих вязов.
— Ну и местечко ты выбрал, — сказал уважительно Улдис Культя, оглядев мрачное место. — Показывай.
Раздвинув руками жесткие стебли высокого папоротника, Дайнис поднялся на огромный серый валун, который, по всему видно, занесло сюда в доисторическую эпоху. Стараясь не упасть с его осклизлой округлой поверхности, двумя руками взялся за один из темных корешков наверху и с силой потянул на себя. Когда корешок, который на самом деле оказался свежим развесистым суком, умело замаскированным глиной и грязью, был отброшен в сторону, за ним открылось небольшое углубление.
Дайнис с самодовольным видом оглянулся на Улдиса Культю, и один за другим вынул оттуда четыре мешка с деньгами, кинул под ноги майору. Когда опять оглянулся, чтобы самому спуститься с валуна вниз, его взгляд наткнулся на черное отверстие пистолета вальтер, направленное на него.
— Улдис, ты чего? — спросил он тихим голосом, не сводя завороженных глаз с пистолета, затем натянуто улыбнулся, стараясь превратить все в шутку: — Ну и напугал ты меня.
— А я не пугаю, — жестко ответил Культя. — С этой минуты нам с тобой не по пути. Отряд мой разбит… никто не уцелел. А с деньгами я нигде не пропаду.
— Улдис, — еще тише произнес Дайнис подрагивавшими, посеревшими за какую-ту минуту губами, как видно, еще на что-то надеясь, — я тебе все время преданно служил.
— Да, ты был преданным другом, — согласился Улдис Культя. — Но это уже не имеет никакого значения. Прощай, Дайнис.
— Не убивай, — жалобно попросил Дайнис и заплакал, выдувая своим толстыми губищами слюни. — Не над…
Культя выстрелил два раза в широкую грудь парня, и тот, всплеснув руками, так и не успев договорить, свалился с валуна в папоротник. Улдис подошел к трупу, мельком взглянул в лицо недавнего товарища, уже отмеченное смертью, с шустро бегущей по щеке мерзкой сороконожкой, и еще раз выстрелил ему в лоб, разворотив череп. Поднял мешки с деньгами и торопливо пошел вдоль оврага по его дну, оскальзываясь на грязи.
Как стемнело, Каспар с опаской выбрался из своего убежища среди мальв — в сумерках их запах разительно отличался от дневного, отчего парня постоянно мутило и кружилась голова, — осторожно выломал из ограды прочный кол и, опираясь на него, отправился к знакомому доктору Броксу. Добравшись через час окольными путями до больницы, Каспар на свое счастье застал Брокса в своем кабинете. Постучав слегка колом в светившееся окно, он требовательно попросил, когда доктор, открыв створки, выглянул наружу:
— Док, ранен я… спрячь… да поживей!
Брокс скрытно провел его в свой кабинет, уложил на кушетку и обработал рану.
— Тебе двигаться пока нельзя, лежи здесь, — сказал доктор вполголоса. От волнения голос его заметно дрожал, пальцы безостановочно тряслись, а с бледного сухощавого лица не сходила вымученная озабоченная улыбка. — Надо каждый день делать перевязку, иначе будет заражение и ты умрешь. К тому же крови много потерял. Один не доберешься к своим.
— К своим? — переспросил с угрозой Каспар и испытующе, не мигая, уставился своими красными зрачками в растерянное лицо доктора.
— К нашим, — поспешно поправился Брокс и, чтобы рассеять у недоверчивого пациента все сомнения, повторил: — Безусловно, к нашим.
Глава 25
В полдень следующего дня Брокс появился на базарной площади с черным саквояжем, который всегда носил с собой на срочные вызовы к больным. В нем доктор хранил нужные медицинские принадлежности. Остановившись против закрытых на амбарный замок дверей костела, Брокс поставил чемоданчик возле ног, молитвенно сложил перед собой руки. Поминутно вздрагивая от громких звуков за спиной, доносившихся от здания бывшей городской самоуправы, где шли ремонтно-восстановительные работы после совершенного на отдел милиции ночного налета националистов, принялся усиленно молиться.