— А нельзя без перепонок-то?
— Да как же без перепонок! — говорит Лебедь. — Загребать неудобно. Далеко не уплывешь. Не возьмусь я тебя учить, нескладного…
Обидно Щенку сделалось. Неужели он один такой завалящий, бесперепончатый? Быть того не может.
Под берегом черный Рак копошится, вылезает из норы. Щенок его заметил и спрашивает:
— Слышь, Рак, плавать умеешь?
— Да не хуже других!
— Научи меня, пожалуйста! Научи!!
— Хорошо, — говорит Рак. — Смотри внимательно. Допустим, ты вылезаешь из норки. Теперь поворачивайся. Начинай хвостом загребать быстро-быстро! И поплывешь как миленький задом наперед. Хвост-то у тебя суставчатый? Вот такой?
Щенок повернулся, изловил себя за хвостик. Скосил глаза. Хвост у него как хвост: этакий тоненький прутик в шерстинках. Совершенно не похож на Рачий хвост.
— А если хвост не суставчатый? Не широкий?
— Тогда нельзя, — отвечает Рак. — Сам подумай: как же воду загребать? Неспособно. Далеко не уплывешь.
— Ну все-таки, все-таки попробуем!!
— Нет, не возьмусь я тебя учить, — сказал Рак и уплыл хвостом вперед.
Совсем огорчился Щенок. Лапы для плавания не годятся, хвостик не годится. А в воду полезть ужас как хочется!
Вдруг из воды Щука вылетела как выстреленная, плюх! — опять нырнула. Только брызги вокруг да кольца по воде… Вот это пловец!
— Эй, Щука, — кричит Щенок, — слушай, научи меня плавать! Я тебя очень прошу, пожалуйста!
Замерла Щука, немигающими зелеными глазами смотрит на Щенка.
— Изволь, — говорит. — Это очень просто. Ты лежишь в воде, как бревно. Не двигаешься. Потом ка-а-а-к хвостом вильнешь, как плавниками ударишь — сразу всех и перегнал!
— Чем, чем ударишь?
— Я тебе объясняю: плав-ни-ка-ми.
— Какими плавниками?! Нет у меня плавников!
— Нету?
— Нету!!
— Совсем?
— Совсем!!
— Тогда не за свое дело не берись! — сердито сказала Щука, вильнула хвостом и пропала в глубине.
Тявкнул Щенок от горькой обиды, подскочил на всех четырех лапах. Не удержался на крутом берегу — кувырк! — и бултыхнулся в воду.
— Ай-яй!!
Вынырнул, не помня себя от страха, головой трясет, чихает.
Но почему-то не тонет.
Лапы сами собой по воде колотят, пену взбивают! И берег все ближе придвигается, ближе!..
Значит, плывет Щенок! Сам научился плавать!
Да как научился-то здорово! Лучше всех плывет! По-собачьи!
Слепой Дождик
Летний веселый Дождик прибежал в лес — и давай плясать! По березовым листочкам пощелкивает, по круглым осиновым листьям барабанит, напевает песенку:
Я из тучи упал,
По земле побежал,
Мои ножки легки —
Ни разу не споткнутся…
— Какая славная песня! — сказали вдруг тоненькие голоса. — Какой добрый Дождик!..
Это радовались Водомерки. Они жили в маленьком лесном озерце и сейчас стояли рядышком у берега, как маленькие лодочки у пристани.
— Значит, я вам нравлюсь? — спросил Дождик.
— Ну конечно! — ответили Водомерки. — Мы тебя так ждали! Наше озерцо уже совсем высыхало, мы не знали, куда деваться… А теперь оно разольется снова, жить нам будет просторно, привольно… Лей пуще, Дождик!
И Дождик защелкал сильнее и еще громче запел:
…Под кустом ждут меня,
Под листком ждут меня,
Птицы ждут, звери ждут,
Просто не дождутся!
— Как бы не так! — послышался злющий скрипучий голос Паука. — Кому ты нужен, глупый Дождь… Только мешаешь. Я трудился, я старался, паутину свою плел. Между ветками ее растянул, думаю: сейчас добыча попадется! А попали одни твои капли, намочили паутину, разорвали… Убирайся из лесу!
— Вот тебе нá! — сказал Дождик. Одни меня хвалят, другие меня прочь гонят… Интересно — нужен я все-таки здесь или нет?
— Конечно, нужен!.. — пыхтя и отдуваясь, сказала Сыроежка. Она только что проглянула из-под земли, и на ее круглой фиолетовой шапочке еще лежал сучок и сосновые иглы. Припусти, Дождик! Мы, грибы, расти без тебя не можем!
— Нет, нет! — закричала лесная Земляника в белом платочке. — Ты сейчас совсем не нужен! Я вся вымокну, и у меня тогда ягод не будет!
— Молодец, Дождик! — сказал мокрый, но очень довольный Лось. — Ты слепней разогнал, мух распугал, а то ведь житья от них не было!
— Тьфу! — рассердился Барсук. — Я нору чистил, проветривал, подстилку менял, а тут — хлынуло… Безобразие! Совсем не вовремя Дождик!
Слушал Дождик, слушал — ничего понять не может.
— Ну, — говорит, — вы тут без меня разберитесь — нужен я или нет. А я покуда в деревню сбегаю.
Прибежал в деревню, по тесовым крышам постукивает, в желобах побулькивает, распевает:
Я из тучи упал,
По земле побежал,
Мои ножки тонки —
А все равно не гнутся!
В деревнях меня ждут,
В городах меня ждут,
Тут и там, там и тут
Просто не дождутся!
— Это верно! — сказали Огурцы, росшие в огороде. — Заждались мы тебя, Дождик… Ух, напьемся сейчас!
— Ах так?! — сказали капризные Помидоры. — Дождик пошел? Ну так не будет вам красных помидоров. Чтобы нам цвести — жара нужна, сухой воздух… А сырость нам вредна, вредна — понимаете?
— Ничего, ничего! — весело сказал желтый Лилейник, стоявший в палисаднике перед домом. — Дождик — это хорошо, это полезно… После него я так расцвету, что моя хозяйка будет очень довольна!
— Хозяйка не будет довольна! — захныкали синие Люпинусы. — Мы очень нежные цветы… У нас такие тяжелые шапки, что если они намокнут, то мы не выдержим и сломаемся…
Не успели цветы договорить, как на улице кто-то закричал и засмеялся. Босые мальчишки шлепали по лужам, брызгались и просили:
— Дождик, Дождик, — пуще! Дождик, Дождик, — пуще!
— Ага! — обрадовался Дождик. — Люди-то уж лучше всех знают, нужен я или нет… Пуще — так пуще!
И только он собрался припустить вовсю, как загромыхали колеса — на конных граблях ехали колхозники.
— Эх, — говорили они, — помешает нам Дождик сено убрать… Хоть бы унялся, погодил маленько!
Дождик совсем растерялся. Он даже петь начал шепотом и перепутал слова своей песенки:
Я на тучу упал,
Я с земли убежал,
Мои ножки тонки —
Меня не дождутся…
А тут между туч выглянуло ясное солнышко. Оно так заблестело, засияло, что Дождик сразу ослеп.
Ведь всегда при солнце Дождик становится слепым…
И он уже теперь не мог выбирать дороги, и пошел по земле просто наугад. И больше на него никто не сердился. Все понимали, что если Дождик пришел не вовремя, то сделал он это нечаянно.
Что белки делают?
Старая Сова на пеньке сидит, головой вертит, глазищами круглыми хлопает.
— Не пойму, — говорит, — чегой-то на сосне мельтешит… Вроде знакомое чего-то… Эй, Сорока! Погляди, чего на сосне мельтешит? Я днем-то плохо вижу, не разберу никак.
— Да это белки, бабуся!
— Ишь ты! И сколько их, белок?
— Трое, бабуся. Моло-о-оденькие!
— Чего же они делают?
— Сейчас вот друг за дружкой бегут. Одна впереди, а две сзади.
— Небось шишку отнять хотят, еловую…
— Нет, шишки не видать. А теперь обратно повернули. Задняя белка догоняет, а передние бегут.
— Да куды бегут-то?! Может, спасаются от кого?
— Не похоже, бабуся. Вот остановились. А теперь на ветке качаются.
— Это как же — качаются?
— Да вверх-вниз.
— Небось мутовочку зеленую достать стараются. Свеженького погрызть хотят!
— Нет, бабуся. Они теперь вниз спрыгнули.
— Гриб какой-нибудь ищут… Мухомор какой-нибудь.
— Нет, бабуся. Не ищут! Они теперь вверх по стволу скачут, да все винтом, винтом!
— Тьфу, нечистая сила… Туды-сюды, вверх-вниз, взад-назад, винтом-финтом, и все без толку… Не видала я таких белок. Небось ненормальные. Поди спроси сейчас же, чего они делают!! Ну? Спросила?
— Спросила.
— Чего они делают?
— Да они играют, бабуся! Играют!
Что это ночью светится?
Два маленьких лесных мышонка заблудились однажды. Играли, бегали, друг за дружкой гонялись, потом глянь — место вокруг незнакомое. Чужой страшный лес!
А уже вечер наступил.
Красное солнышко за темные деревья закатилось.
Вот-вот глухая ночь настанет в лесу…
Скачут мышата с кочки на кочку, от страха попискивают, ищут дорогу домой. Хорошо бы Мышь-маму позвать, да боязно!
Уже и земли под лапками почти не видать. Черная трава над головою качается, шелестит. Черные кусты черники листьями шуршат. Черные пни вырастают на пути, как огромные башни. А совсем высоко, в поднебесной вышине, черные деревья на зеленом небе качаются, от ветра шумят… Страхи-то какие, мамоньки!
И вдруг что-то засветилось впереди. Голубым светом, которого никогда мышата не видели…
Что это светится?
Пошли мышата тихонько-тихонько, глазенки таращат, мокрыми носишками воздух нюхают.
Ближе голубой свет.
Совсем близко.
Видят: это старый пень, гнилой да склизлый, сам собою в темноте светится.
— Ты видал, чтобы пни светились? — спрашивает один Мышонок.
Второй от удивления на задние лапки сел.
— Нет, — говорит, — не видал… Вон, оказывается, чего в лесу-то бывает!
Обнюхали мышата удивительный пень, обсмотрели, даже на зуб попробовали.
Потом дальше побежали.
А в лесу еще темней сделалось. Уже высоких деревьев не видать и зеленого неба не видать, а кусты над головой еле-еле угадываются.
На полянку выскочили мышата. Да так и присели на растопыренные лапы.
По всей полянке голубые огоньки мерцают. Видимо-невидимо! И двигаются эти огоньки, с места на место перескакивают, кружатся…
— Мамоньки! — первый Мышонок говорит. — Это что же: гнилые пни плясать да кружиться начали?!