Кто бы ни проходил, все любовались и приговаривали:
— До чего же могучее дерево!
Осенью дуб осыпал желуди, сбросил листья.
И, незаметно для всех, дерево засохло.
Только свалив дуб на дрова и увидев трещину, мы узнали, что так и бывает: перед смертью дерево все силы отдает семенам.
VIII
Ночи стали холодными.
По утрам первые заморозки расстилают на лугах и полянах серебряные полотнища росы.
Каждый стебелек, каждый листик осыпаны чистыми, стрельчато-белыми капельками. Их много, трава даже никнет.
В такое время в лесу никто не выходит на просеки, не показывается на опушках. Звери таятся, и птицы редко спускаются наземь.
И не только потому, что вымокнешь.
Пробеги-ка по серебряной росе — позади останется темно-зеленый след. Такой отчетливый, какого и на снегу не бывает!
И непривычно, и опасно!
Вот все и ждут, пока солнце не поднимется и не выпьет росу.
Тогда можно снова ходить невидимками.
IX
С нижней ветки кудлатого клена оторвался пятипалый, каленый лист. Опускаясь, челноком закачался в воздухе и вдруг… замер. Очень это было неожиданно. Висит лист над землей, как на стекло налепленный.
Я подошел поближе.
Еле видная серебряная дужка блеснула у листа. Паутина… Вот он на чем держится! Снял я лист — паутинка выпрямилась. Стала похожа на тоненькую струйку воды.
А на паутине, подобравшись, висел комочком серый паучишко. Из тех, что осенью пускаются в перелеты. Наверное, он только что собрался запускать свою паутину кверху и лететь, как вдруг свалился лист и помешал.
Пригляделся я и увидел еще несколько застывших в воздухе листьев.
Маленькие паучки-летчики сделали лес волшебным. Я до полудня был в нем, и до самого полудня поблескивала кругом, как сухой дождь, паутина, и качались, не падая, красные листья.
X
Снегопад был коротенький, ленивый. Чуточку попорошил — и бросил. Легла наземь простынка почти прозрачная.
Мышь бежала по этой простынке, да и столкнула с горы сосновую шишку.
Шишка покатилась вниз.
Снег на нее налипнул, стал наворачиваться, наворачиваться, вырастать в снеговое колесико.
Катит вниз колесико, с каждым поворотом растет. Уже кустики гнет, веточки ломает. И все шибче, шибче!
Заяц лежал под кустом.
Слышит — шум, треск.
Глянул — мчит на него белое колесо, распухает на глазах. Страх-то какой! Скакнул вбок, еле поспел увернуться. Ветром фукнуло.
А колесо — дальше. Все тяжелеет — огромное стало, будто мельничное. И еще пухнет.
Лось под горой осину глодал. Чует — затрещало. Повернулся, да и обмер — летит с горы снеговое колесище, летит — пыль столбом!
Лось как стреканет — выше осинки взвился. И вовремя.
Всадилось колесо в осинник, деревца крушит. Много дров наломало, и уж только потом повалилось набок, замерло…
Зверье попряталось, дрожит.
А все ведь от мышки да шишечки!
XI
Замело снегами землю.
Была летом земля цветная, у каждого пригорка, у каждой низинки — свой цвет. А теперь вокруг — белым-бело, и сделалась земля одинаковой.
Лежат косые сугробы, и только кой-где торчат из них веточки кустов. Пусто, голо.
А так хочется, чтоб хоть один цветок глаз порадовал!
Я позвал цветы, и они ко мне прилетели.
В палисаднике построил избушку-кормушку, насыпал крошек да семени. И всякий день гляжу, как жалуют в гости живые цветы.
Стайкой опустятся синицы. Грудки у них ясные, желтые, и сразу покажется, будто солнечные зайчики по веткам запрыгали. За синицами прилетят пестрые щеглы, голубые поползни, коричневые свиристели. А когда закачаются на кустах снегири-пузаны, то словно красные маки распустятся… И опять у меня — цветной палисадник.
Поглядишь — и будто теплей станет.
XII
Долго держалась ненастная погода, и набухшие тучи слоились в небе, и сеялся, сеялся мелкий слякотный снег.
Небо серое, земля серая, погода серая.
То-то скука. Будто одни нескончаемые сумерки.
И вдруг — разгулялось. В одну ночь скопом ушли тучи, вызвездило, морозцем хрустнуло, и поутру разгорелась чистая, радостная зорька.
Это весна улыбнулась.
И вот как все расцвело: снега — голубые, льды — зеленые, проталины — рыжие, лес вдалеке — фиолетовый…
А на небе — так и все цвета собрались: кромочка рябиновая, закраешек зеленый, синяя прослойка, и большая желтого цвета полоса, как огневая река.
И по огневой реке — беззвучно, медленно и мягко взмахивая крылами, — тянут лебеди.
Увидишь такое — и забудешь про все ненастья. И вместо нескончаемых сумерек останется в памяти коротенький миг: снежные лебеди на огневой реке.
Звонкий спор
Весною погода изменчива. То солнышко пригреет, то пахнёт холодом, и так — несколько перемен на дню. И впрямь очень похоже, будто зима с весной спорят: кто кого одолеет? Иногда спор бывает особенно сильным. Не уступают друг другу спорщики, пускаются на разные хитрости. Тут уж — успевай смотреть да слушать…
Нынче поутру взяла силу зима.
Так она застудила землю, что лужи промерзли до дна и на них стал лопаться лед. И на дворе у нас, и на дороге отчетливо слышался этот треск словно стучали по льдинкам крохотные молоточки.
Потом выглянуло солнце, молоточки кончили стучать и ушли. Тогда другая музыкантша — капе́ль — начала пускать бульки.
Это была уже песенка весны.
Сначала звучали бульки редко и глуховато — капли падали прямо на снег. Когда же внизу скопилась вода, бульки стали звонкими и пошли чаще. Получились грели.
Зиме, наверно, такая музыка не понравилась. Зима надвинула мутные тучи, пустила ветер. Сразу похолодало. А с неба посыпалась изморозь — не то дождь, не то снег. И начался гололед.
Обледенели изгороди, крыши, деревья. У нас во дворе стоит береза, так на ее ветвях наросли ледяные бубенцы.
Я вышел из дому и стал чинить санки, чтоб ехать в лес за дровами.
Только взялся за работу — слышу тоненький перезвон. Поднял голову.
Оказывается, на березовые жиденькие веточки сел снегирь, и оттого веточки закачались и затренькали бубенцами.
Снегирь, конечно, сразу слетел, но на его место плюхнулся другой, и опять получился перезвон.
Пока я санки чинил, береза все время потренькивала — давала мне знать о прилете гостей. Их что-то много было: и снегирей, и синиц, и поползней.
Придя в лес, я догадался, откуда они налетели. В лесу деревья тоже обледенели, и когда дул ветер, лес становился очень громким. Непривычные звуки птиц пугали, а иных выгоняли совсем.
Перестаралась зима: чуть со всеми птицами не перессорилась…
К вечеру холод отпустил, но ветер стал резче. Он гнал по насту осколки льда, выплескивал воду из луж, рушил скрипучий снег. И весь этот шум был такой, словно настраивали инструменты невидимые музыканты.
Так я и понял: зима с весною готовятся продолжать спор.
Ивушка
I
Дует холодный северный ветер, и в лесу от него — неумолчный гуд. В разных местах — разный.
На пригорках березы низко гудят, с дрожью. И пощелкивают. Гибкой веткой качнут, оттянут да потом с размаху по звонкой бересте:
«Клек!»
И в ответ:
«Клек!»
Кормят друг дружку березовой кашей.
В редком ольховнике гуд послабей. Тут он волнами накатывает. Однолетки-ольхушки разом склонятся и разом встанут — и понесло волну:
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш-и-и-и-х-х…»
А две старые дуплистые осины, как сварливые старухи, — кряхтят, рычат, воют. Они стоят рядом и срослись черным суком. И теперь каждая осина рвет к себе сук, злится и рычит:
«Скр-р-р-ряга… Скр-р-р-р-ряга!»
Такая перебранка в лесу!
Только на поляне, за ручьем, ветру преграды нет. Одна махонькая ивушка растет. Не дерево, а так… палка, и прутики из нее метелкой брызнули.
Но если послушать, то узнаешь, что ивушка тоже не молчит. На ее ветках меховые шарики, как мышки, сидят. Они от ветра отворачиваются, дрожат. И шепчет ивушка: «Меш-шаеш-шь… Меш-шаеш-шь…»
Я посмеялся: ишь какая! Хоть и шепотом, а тоже бунтует! И подумал — интересно, какому ивушкину делу холодный ветер помешал?
II
На другой день стихнул ветер, да разом будто дверку в небе захлопнули.
На чистом восходе — солнце. Молодое, ясное. Так теплом и обдает.
И в лесу от солнечных лучей — пестрота. По черному, по рыжему, по серому — золотые пятна и полосы. В глазах рябит.
Осветило солнцем пригорки, и стволы у берез такие свежие, будто их молоком облили.
Ольхушки-однолетки с ног до макушек обрызганы солнцем, как в веснушках. И пахнут — горьковато, терпко.
А старые две осины молчат, бока греют. Кора у них темная и мягкая, как глина. Просыхает она на припеке и становится замшевой.
А ивушка на поляне? Да вон она. Издалека видать!
Выбежал я на поляну — ох ты!..
Нету на ивушке вчерашних серых мышей. И в помине нету. Ветки унизаны жаркими золотыми шарами. И сияют эти шары, как маленькие солнышки. Кажется — тронь рукой, так обожжешься, искры стрельнут.
Глуховатый звон вокруг ивушки. Это налетели мухи, жуки, букарашки разные. Вьются как привязанные, толкут воздух.
Тут я припомнил, как шептала вчера ивушка: «Меш-шаешь-шь, меш-шаеш-шь»… Гляди, как верно!
Березам и осинам торопиться некуда, вот они пока и ссорились от нечего делать. А ивушка — весенняя краса — собиралась раньше всех зацветать и прогоняла северный ветер.
И как только он послушался — тотчас зацвела.
Речкино имя
У нас работали топографы, уточняли карту района. Подробно вымеряли они дороги, ручьи, озера, а потом выспрашивали, что и как называется. Это чтобы проставить на карте верные названия.
Однажды зашел разговор про маленькую речку, что течет за леском, неподалеку от деревни.